Ускользающие

— И всё же... Директор? Дамблдор отнял подбородок от сложенных рук: — Да, Северус? — Проклятье ожерелья отличается от того, что было наложено на крестраж. Я не могу утверждать наверняка какое из них опаснее. Будьте осторожны, — с этими словами Снейп коротко кивнул и удалился из кабинета Дамблдора, оставив последнего в мучительной задумчивости. Дамблдор в последнее время все чаще ловил себя в этом гадком состоянии — мысли его не приносили плодов, они были сухи и немощны. Голове не хватало ясности, вспышки, догадки. Он жаждал вновь ощутить это странное мимолетное счастье, которое бывало в те мгновения, когда ответ на вопрос врывался в сознание ярким всполохом. В темные времена было слишком темно даже разуму. А когда-то его идеи блистали ярче, чем это проклятое опаловое ожерелье. Дамблдор едва заметно усмехнулся, обратив взор на сияющие камни и переливчатый бархат. Он всматривался в хитрые узоры, в трещины на блестящих опалах, в каждый изгиб, испещрённый чернью времени. Злокозненные магические вещицы часто бывали красивы, чтобы скрыть за нарядностью ужасный умысел, но в этом ожерелье что-то было иначе. В нем невидимой для глаза силой струилась чужая магия, непохожая на проклятья и зелья, нет. Она была для чего-то очень сильна, но силу эту не знали ни бедный Драко, ни господин Горбин. Дамблдор сжал переносицу. Нет, определённо, в этом ожерелье было скрыто что-то иное. В лавке Горбина любили фантазировать, и описания их сомнительных товаров зачастую были басенной выдумкой. Почему же именно это ожерелье не давало ему покоя? Даже прикрыв глаза, Дамблдор все ещё видел очертания камней и резных украшений. Что-то зашевелилось в его памяти, навязчиво щекоча расплывчатым образом... это была женщина. Да, определённо женщина. Молодая и красивая, с гордой осанкой... Ее волосы были высоко убраны, тяжелая нарядная мантия шелестела по узорному полу с каждым ее шагом. Этот пол... Министерский. В одной из сотен зал, но где именно? В парадной! В той самой, где в начале века проводили торжественные приемы, где нестерпимо пахло садами Шалимара и дурным бренди. Дамблдор ощутил на языке этот вкус, и в тот же миг в памяти вспыхнул голос той женщины — на ее изящной шее и тонких плечах царственно возлежало опаловое ожерелье. Женщина жеманно рассмеялась и ответила кому-то: «Ах, да... Только смотри, дорогая, не прикасайся к этим камешкам — в нашем семействе ходит легенда, будто оно проклято!» Дамблдор вздрогнул, когда голос женщины из воспоминания вдруг обрёл лицо: это была Лита Лестрейндж. На ней в тот вечер, когда Министерство Магии принимало иностранных послов, было это ожерелье. Лита мрачно шутила, что оно сгубило пару десятков слуг Лестрейнджей за два века пребывания в их семье. Дамблдор нахмурился, осенённый своей догадкой — кровная магия. Сильнейшая и пугающая, ведь ее сила зависела лишь от силы убеждений того человека, который и сотворил ее. Ожерелье было беспощадно к врагам крови, но какова была его главная цель? Чего именно хотел тот, кто заколдовал эту демоническую вещь? Дамблдор медленно взмахнул палочкой, и ожерелье оторвалось от бархатной подушки, плавно вращаясь в воздухе. Что-то странное мелькнуло на обратной стороне одного из опалов. Дамблдор всмотрелся в причудливые трещины на камне, которые сложились в герб, усеянный геральдическими лилиями, под которым едва заметными глазу буквами было начертано на французском: «sang royal». Сознание Дамблдора пронзила еще одна трепещущая мысль: его догадка о кровном проклятии была верна. Но эти лилии — он не помнил ни единого магического рода с ними на гербе. Всё верно, ведь эти лилии принадлежали магглам. Дамблдор резко поднялся и прошагал к одному из дальних книжных стеллажей — там, за стеклянными дверцами хранились маггловские книги. Он любил читать их, потому что в них была особая магия — магия людей, которые жили по ту сторону. Вернее, на самой могущественной из сторон. Почерневшие пальцы сами собой потянулись к потрепанному корешку увесистой книги — на ней витиеватыми золотыми буквами на французском было написано: «История правящих династий Франции». Дамблдор чувствовал, что он был на верном пути. Он жаждал найти ответ, как будто чуял, что тот витал где-то рядом. Он без труда выискал нужные страницы, в которых говорилось о Валуа. О трагической кончине Генриха III, с которым канула в небытие династия французских королей. И если это ожерелье было связано с кровью Валуа — с королевской кровью — то это значило лишь то, что Лестрейнджи являлись их потомками. Проклятье не щадило никого, кроме тех, чья кровь была для него родной. Какая ужасная магия. Какая жестокая и беспощадная в своей силе и преданности. Дамблдор опустился в своё мягкое кресло. Внутри всё точно подрагивало — так всегда случалось, если он приходил к какому-то важному выводу. Да. Ожерелье было и вправду с историей. И теперь Дамблдор знал, что он узнает ее. В конце концов, его желания были так сильны, что всегда сбывались. * * * — ...Эта вещица отыщет потомков дома Валуа. А иных будет ждать только смерть. — Скажи мне, Рене, как долго будет действовать проклятье? — Екатерина, упершись невидящим взглядом в сверкающие опалы, оглаживала камни одетой в перчатку рукой. — Каким сильным будет ваше желание, мадам. Екатерина глубоко вздохнула, ее ноздри затрепетали не то в гневе, не то в ужасе собственных мыслей. — Значит, вечность, — медленно произнесла она, накрыв ожерелье отрезом бархата.