Дружелюбная глубина

— Можно я схожу в душ? — Нужно, Лёня, — Вика еле заметно улыбается. — Ты почти сутки сидел у компьютера в комбинезоне. Она спрашивает у меня разрешения закурить, я отпрашиваюсь у неё в душ. Какая интеллигентная семья. Стою под горячими струями, минуты две тру уставшее в Глубине тело, затем быстро выскакиваю, вытираюсь, сушу полотенцем волосы. Мне не хочется, чтобы с меня капало, как с вымокшего под дождём пса. Захожу в спальню. Ночная рубашка Вики лежит возле подушки, обнажённая Вика греется под одеялом. Я забираюсь к ней, держась на небольшом расстоянии, чтобы обсохнуть. — Ты мокрый, — говорит она. — Зато тёплый, — я кладу ладонь ей на бедро, и она вздрагивает, но не от неожиданности, а той приятой, трепетной дрожью, от которой теплеет на душе, а рука оживает, начинает двигаться уверенней. Вика лежит на правом боку. Оглаживаю её левое бедро и обе ягодицы, гладкие и упругие. Какое-то время мы лежим и смотрим друг на друга, потом я притягиваю её к себе, и мы медленно, но горячо целуемся, по-прежнему не спуская друг с друга глаз — мой язык напористый, её податливый. Мне нужно видеть её глаза. В последнее время глаза у Вики грустные, но сейчас они горят озорными искорками, и меня вдруг охватывает сомнение. Где я: в реальности или в Глубине? Вика тоже ходит в Глубину, и хорошо, если мы оба сейчас там, но это может быть и не Вика, а придуманный мною фантом, которому я пожелал бы придать её облик, так уже бывало… А ещё мне снятся навязчивые, похожие на реальность сны — правда, всё больше мерзкие. — Вика, ущипни меня посильней. Её глаза гаснут, озорной огонёк сменяется сочувственным мраком. — Лёня, ты в реальности. Но если хочешь, могу дать тебе оплеуху. И правда, чего это я? В Глубине нет этой комнаты, я никогда её не создавал. И виртуальная Вика не стала бы мне врать. — Прости… Снова лежим, теперь уже она гладит мою спину. Мы женаты два года. Она уже тогда знала, что у меня Дип-психоз, и всё же не отступила. Вероятно, я тяжёлый случай и интересен ей как психологу? Я сволочь, если допускаю такие мысли. Она меня любит и помогает, как может. — Ты не знала, что выходишь замуж за чокнутого лузера, который будет работать грузчиком в виртуальной реальности? — Я знала, что выхожу замуж за гениального дайвера. Вот увидишь, Лёня, всё вернётся. Ты вернёшь все свои способности. Это временно. Дип-психоз вроде лечится… И тебя вылечат, Вика! От розовых очков. Но если ты и разочаруешься во мне, пусть это будет не сегодня. — Вика… Целую её в шею. Груди у Вики очень чувствительные, и ласкать их нужно осторожно, нежно потирая горошинки сосков. Переворачиваю её на спину и ласкаю их языком. Наградой мне Викин тихий стон. Опускаюсь ниже, поглаживая шелковистый живот, к пушистому, аккуратно подбритому холмику. У Вики он всегда произведение искусства. Там, под ним, еще одно чувствительное место. Добираюсь и до него языком, и Вика раскидывает в стороны свои ножки, очень, надо сказать, гладкие и стройные. Я знаю, что ей нравится, я наконец научился ласкать её, но не сразу, а под её чутким руководством. Когда я, обалдуй, делал это в последний раз? Здесь тоже есть горошинка, которую можно осторожно тереть… Викины стоны — доказательство того, что мои навыки не утрачены. Я хорошо умею читать её стоны: удивлённые, восхищённые, самозабвенные, страстные, восторженные, блаженные. Сейчас я слышу блаженные стоны, отчего на душе становится очень хорошо. — Лёня, — шепчет она, и я поднимаюсь, надвигаюсь сверху, снова смотрю Вике в глаза. Она кивает. Меня ждёт глубина — настоящая, тёплая и, в отличие от виртуальной, всегда дружелюбная. Первое глубокое движение до упора — в этот момент она всегда закрывает глаза. Двигаемся навстречу друг другу, дружно постанывая. Я знаю, под каким углом это нужно делать, чтобы Вике нравилось. Это важно. Доказать себе, что она моя, можно только одним способом — знать, что ей хорошо. У неё великолепные груди, и вообще, всё тело великолепное. Никогда ей об этом не говорил. Надеюсь, она всё и так понимает. Мы движемся быстро, очень быстро… Не знаю, сколько смогу сдерживаться — слишком долго мы игнорировали друг друга — но, к счастью, Вика тоже соскучилась: её движения становятся порывистыми, она закидывает назад голову, тихо вскрикивает, дрожит, сжимается в судороге, и я даю себе волю. Глубина-глубина, я твой… Мне очень нужно видеть её глаза. — Вика! Она смотрит на меня, слегка приподняв веки, и улыбается. Опускаюсь рядом, переворачивая Вику на бок, чтобы не придавить, утыкаюсь ей носом в плечо. Мы лежим молча, слушая быстрое, неровное дыхание друг друга. Её вспотевшее тело чудесно пахнет. Наверное, я извращенец. Вика психолог, я могу у неё спросить. — Ты приятно пахнешь, — говорю я. — Ты тоже, — отвечает она. Я тоже вспотел. Если мы извращенцы, то оба. Я счастлив, что у нас есть кое-что общее в реальном мире. Целую её в плечо, откидываюсь на спину и в ту же секунду, скотина, бессовестно засыпаю. Я прошёл нитяной мост со стенами из огня и льда, и больше он мне не приснится.