Schwarzwaelder Kirschtorte

Годовщина. Невероятный, знаменательный день в жизни пары, уже как лет 5, не меньше, молодоженов. Ген ожидал чего угодно: носков с принтом винных бокалов или клоуна, банки пива, ну секса в конце-то концов! На бриллианты ставки не делал никто. Рюсуй сказал, что слишком дёшево для такого праздника, Сай сказал, что он вообще не знает, что такое отношения, а имеют в постели его только код и Тетрис. Кохаку же, с её слов, подарила бы многострадальному другу краску для волос цвета нефти, чтобы глаза её больше не видели этот косой сплит. Иногда она боялась увидеть чёрно-белую макушку в толпе, ибо всё последующее действо превращалось в немое кино из тех самых гетерохромных, что в контексте Гена было смешно, 1800х, где оба взглядами желали друг другу скорейшей смерти или посылали прямо нахуй, куда обоим путь и светил. *** В общем, с предложениями дружно проебались все! Кинро повел Гена в ресторан. Какое прекрасное слово — restaurant! Но никто не знает, насколько была оскорблена задница одного переводчика с французского приходом в немецкий бар... Вот именно в этот момент Ген понял, на кой черт он учил немецкий в школе, потому что такой подставы от мужа он не ожидал. А вот Кинро, чертова сука, искажается в оскале во все свои 32, понимая, что подъеб за все 5 лет жизни с бытовым инвалидом, которого заело на фразе «Принеси, подай», засчитан. Всё, чего Ген хотел прямо сейчас,собрав в охапку свои подушки и пледы, свалить в другую страну. Но он вовремя вспомнил, что он самодостаточный мужчина, поэтому просто упакует вещи и поедет учиться в Турецкий универ. Вот здесь уже начались мечты о просмотре какого-нибудь заезженного «Великолепного века» в оригинале, попивая какой-нибудь Алтынбаш и закусывая свою депрессию пахлавой. Конечно, такой набор не помог бы чистокровному японцу почувствовать себя какой-нибудь Александрой, но это уже не так важно. Важно лишь то, что сейчас он присел на удивительно мягкий стул и ,с рыбьими глазками, начал смотреть в меню так, будто это экзамен по философии: то есть нихуя не понятно, да и не очень интересно. Только вот сейчас на кону стоит не стипендия, а документы на развод. — Ты выбрал что-нибудь? — Мягко интересуется мужчина в очках с новой цепочкой и Ролекс на руке, потому что кто-то, то есть Ген, надорвал задницу и перерыл большое колличество магазинов, лишь бы выбрать наилучший подарок на юбилей. Кто и что там, блять, говорит? Ген почти добрался до нирваны, поймал дзен. Он даже начинает думать, что было бы куда лучше, если бы Кинро пропал на 7 лет и оказался мертв, чем терроризировал бедного парня 15 лет их странной (или же ебнутой, тут ка посмотреть) «дружбы». — Ген? Ты в порядке? — спросил Кинро. Но он ещё не понимал, что Гена он безапелляционно теряет. Его взор полностью поглотила висящая над их головами люстра. Никто так и не понял, что необычного в ней было, кроме липовых свечей с лампочками, но Ген нашел в ней нечто такое.... Например, она могла послужить отличной опорой под петлю. — Я решил, — уж было начал страдалец. Наконец-то он скажет, что подаёт на развод, подумаете вы, — Я буду.... Шварзавелдер... — Бля. Приехали. Почему в меню фото gâteau aux cerises, но называется оно так, будто кто-то хорошо проблевался после него — Ген этого не скажет, Ген слишком хороший мальчик, чтобы произносить такое в присутствии его персонального садиста. — Что-что? Повтори ещё раз! —Да ты, Кинро, просто стебешься! — Я не расслышал, извини. Здесь такая приятная музыка, отвлёкся. — Ага, отвлёкся он. Ген решил позориться до конца: — Хочу Маюлташен. — Что? — Клопсов. — Этого в меню нет. — Ноги моей в нашей квартире больше нет! — Штоллен? — У Гена вышло прочитать слово с первой попытки, но Кинро и так нихуя не понял — Вишневый торт. — Продолжил Ген. — Я просто хочу вишневый торт. Я знаю, что ты знаешь, что я не знаю, как это сказать! — сохраняем спокойствие. Улыбаемся и машем, Ковальски. — К черту. Хочу бокальчик красного. — А, хорошо. — Мудила, в глазах своего мужа, естественно, каким-то магическим образом подзывает официанта, которым оказывается, кто бы мог подумать, порядком уставший студент химбио факультета. Синяки и растрепанные на вид седые волосы выдавали в нем того, кто пересдавал сессию, как минимум, 15 раз. Где-то Ген его уже видел... — Kellner! Wir trinken bitte ein Bier. — На автомате выдает Кинро, чем вводит Гена в тотальный ахуй. Никто, к счастью, не узнает, что Кинро вбил эту строчку в Booble translator и зазубрил наизусть, потому что возможность подъебать супруга выдаётся не каждый день. Ген удивлен, даже слишком. Оба они не знают, что ничего больше Кинро заказать здесь не сможет, как и Ген, который спал на уроках немецкого. В общем Сенку, так звали бедного студента-официанта-лошка, с недовольным ебалом просто берет рядом стоящий рюкзак, видимо свой, и протягивает три банки пива и сыр, лишь бы «голубки» отъебались. Кинро в ахуе. Ген в ахуе. Сенку похуй. Он свою работу выполнил и со спокойной душой пошел вешаться в той секретной уборной «только для персонала». В гробу он видел такие тупые подарки на годовщину. Ладно. Ген решил, что это знак свыше, ведь сыр к вину, на которое он все ещё надеялся, ему принесли. Даже если это был ломтик дешёвого «Ja!». Даже если он отчётливо слышал Bier. Ген как пакман уплетает сыр в одну харю, Кинро в ахуе. — НЕТ! МОЙ СЫР! — СПАСИБО ЗА ВИНО. *** История умалчивает о том, что было потом, но одно отчётливо ясно — Кинро выгнали на диван и не дали сыр.