Hogwarts Legacy: Древние силы

Казалось, беседа стала складываться лучше. Фиг даже почувствовал нить доверия, которая должна проходить между учеником и учителем. Пусть его подопечный вызывал много вопросов, но при этом остаётся очень востребованным, как юное дарование волшебного мира, так и вполне добросовестный юноша. Он лишь улавливал отголоски ответов из того, что видит, просто иногда некоторые личные детали приходится игнорировать. Морган шмыгнул носом. — Прошу прощения, кажется блинчики готовы. — Блинчики — это прекрасно, вам не нужна помощь? — Возможно, я их раньше не готовил, — темноволосый юноша встал и жестом пригласил следовать за собой. — Не приходилось прежде пробовать. Профессор задавался вопросом: «Чем же ты питался?» Ему казалось, что подростки должны хорошо питаться и с виду Морган выглядит весьма здоровым, и никакие факторы не говорили ему о недоедании или голоде. Фиг последовал за ним, размышляя над немыми вопросами. Когда он повернулся, то заметил серый дым, уходящий за угол здания. Но Морган повел его в дом. — Разве не легче было завернуть за угол? — спросил его профессор. — Там слишком высокие заросли… — юноша ответил немного натянуто, словно врал или недоговаривал. — А, ну, тогда это, наверное, естественно, — Элеазар ответил так же не очень убедительно. Прошли через коридор, вышли через главный вход с другой стороны здания, и после этого они завернули за угол. «Какой длинный путь до кухни», — подумалось профессору. Выйдя на маленькое крыльцо, за ним были заметно видны розовые кусты-переростки, от которых было больше вреда чем красоты, их не большие цветы темно-красного цвета терялись на фоне необычных темно-розовых шипов. Казалось растение могло служить тут в качестве непроходимой живой изгороди, сквозь которую не сбежит ни один заключенный и не проникнет ни один непрошенный гость. «Заросли? Нет, это цветы, просто действительно высоченные», — растения выросли под три метра, от чего, действительно, больше напоминали неаккуратные заросли, полностью занимающие пространство, превращаясь в сплошную стену, практически в фантастические заросли. — Оу! — Элеазар был удивлён не только этому, он видел открытый костер, над котором висел противень из чугуна. Чем ближе подходили они, тем отчетливее становился запах жареного. Все стало очевидным только тогда, когда они стояли буквально в одном шаге от импровизированной кухни. Морган пояснил: хозяйственное крыло обветшало, а после последнего дождя и вовсе основная балка совсем упала, вот почему им пришлось проделать такой путь. — Вроде уже должны быть готовы, — сказал юноша, держа противень полотенцем. Дым вылся над посудиной, и Фиг увидел покрытую черной коркой поверхность «блинчиков». Рядом было блюдо, на которое перекинул юноша свое «творение». — Кажется, они все-таки еще не готовы… — профессор не хотел обижать будущего студента, но ему откровенно не хотелось их есть, так как низ блинчиков, которые перевернулись и дали узреть себя миру, были пригоревшими, настолько, что большая часть их отошла вместе с противнем. — Попробуйте, — наколов на нож для рубки мяса блинчик, юноша передает его Фигу, который с ошеломлённым видом смотрел на выбор столовых приборов. К его удивлению с другого ножа есть стал сам Морган. «Я уже думал, что меня не рады видеть…» У юноши были белые зубы, напоминающие по цвету жемчуг, он сжал ими пережаренный блин и раздался треск. «Зубы?» — жуя железо, без зубов можно остаться. Профессор подумал, глядя на невозмутимый вид хозяина, что очевидно он был гораздо крепче, чем выглядел. Особенно его зубы и желудок. Внутри приготовленного блюда было видно, что он такой же черный внутри, как и снаружи. Затем раздался режущий слух треск, звук пережёвывания, в его случае железа. Казалось, что юношу не смутило бы даже поедание гвоздей. — Стоп! — Элеазар в итоге тихо остановил юношу, не вынося подобного зрелища, — Мне жаль это говорить, но Вы их пережарили. Их слишком долго держали на одной стороне. Раздался вздох: «Хааа, я так и думал, а в книге они напоминали персики…по цвету, » — проговорил Морган, чуть обреченно, но не расстроенно, словно понимая, что кулинария не его стезя. — Это не так страшно. «Первый блин комом», как говорится, — попытался утешить его профессор. — Звучит, как заклинание. Или словно проведение, — чуть с интересом ответил тот. — Нет-нет, что Вы! Это просто поговорка такая, что первая попытка будет провальной. — Тогда это звучит как будто проклятье, — умозаключил с легкой усмешкой Морган. — Проклятье? — у мужчины чуть дернулась губа — Это надо же принять поговорку за проклятье! Хе-хе. Он тихо посмеивался над предположениями этого в сущности совсем еще ребенка. — В этом есть что-то смешное? — спросил Морган, в его голосе не было ни упрека, ни осуждения, ни мысли, что над ним смеются, а только живой интерес. — Прости меня, мистер Лэклан. Давай я Вам покажу, как надо. Профессор решил показать свой профессионализм. — Могу я Вас попросить собрать немного хвороста для костра? — Фиг не просто так красуется, он долгое время жил один и много путешествовал, и пусть он не готовит, как великие кулинары Европы, но прокормить себя вкусными яствами вполне способен. Он видел, как из шиповника стали вырастать ветки, и по мере роста отламывались и падали на землю, где их подбирал уже Морган. — О! Поразительно! — он сразу понял где проявилась магия юноши, — у вас великолепная связь с природой. Я так понимаю, что ваша мать волшебница? — Верно. В детстве мои способности не проявились, от чего мать пришла к выводу, что я сквиб. (В магических семьях появление сквиба — ребенок без магии рожденный в семье волшебников, было редкостью. В обычных порядках таких детей было принято отдавать в мир маглов — простых людей, не волшебников.) — Меня решили оставить. Мне дали базовое образование, что вполне было достаточным. Ситуация Моргана была еще более особенной. — Не ясно, почему магия пробудилась так поздно? — в Хогвартсе есть специальный пергамент, который записывал имена детей-волшебников, которым предстоит поступить в Хогвартс. Профессора и администрация были шокированы, когда всплыло имя 15-летнего юноши. — Нет, неизвестно. Свое детство я провел на Севере Италии. «Возможно, поэтому он ничего не знает о чае? Там его используют в лечебных целях врачами и травниками. Отдавая предпочтение кофе.» — подумалось профессору. Итальянцы в основном пьют только кофе, считая чай разбавленной водой. Большинство итальянским городов, если спросить коренных жителей: «Хотите чаю?» Услышат в ответ. Что такое «чай»? Ведь привычки пить его у них никогда не было. А английская традиция чаепитие была для них диковинкой. — Мы переехали лет 5 назад. Раньше была прислуга, мама постоянно так занята работой, что иногда может задержаться на-год другой на ней. Профессор ужаснулся: «Это что за работа такая, где нужно пропадать годами?» — Она целитель. Ей очень часто приходиться оставаться с больными. Она предпочитала выполнять свою работу с особым усердием, отдавая все свое время. — Это весьма престижно. Это может объяснять постоянную загруженность. — целители не были редкими выборами профессии, но мало кто был действительно талантлив в ней на столько, что мог бы считаться виртуозом. Стоило понимать, что хороший лекарь будет востребован везде и всегда, а уровень загруженности только растет со временем. Через какое-то время были готовы блины. Они уже сидели в беседке и с удовольствием ели. — Как на вкус? — спросил Элеазар у юноши. — Удивительно странный, — ответил молодой человек. — Почему? — был уже удивлен Элеазар, он первым попробовал и считал, что блюдо было вполне-вполне вкусным. — Мне просто редко приходилось есть подобное. Ваши навыки весьма хороши, — сказал Морган. — А что случилось с прислугой упомянутой Вами? — поинтересовался профессор. Морган ответил, чуть прищурившись — Уволены по справедливым причинам. Мне вполне комфортно и без них. Все что мне нужно всегда со мною. Элеазар прошелся взглядом по пространству, считая условия невыносимыми. А уровень гигиены и санитарии безгранично низким. — Ваша мать хорошо позаботилась о вашем развитии, — сказал профессор, хотя считал, что это не так, стараясь придерживаться мнения, что постороннему негоже вмешиваться в личные дела семей, без четкого понимания происходящего. — Ей будет лестна Ваша оценка. Но я чувствую, что вы не довольны ею. Она всегда отличалась определенной строгостью. «Не меньше, чем необходимо, и не больше, чем нужно. Остальное сделает жизнь за нас.» — говорила она мне во время наших уроков. Но я благодарен ей за это. Я многое запомнил, и на многое способен, благодаря им. — Например? — поинтересовался профессор. — Что природа двояка. Свет и Тьма — две стороны одной монеты, чтобы жить, не подвергая себе опасности, надо хорошо знать обе стороны. Знать и жестокость мира, а также и его щедрость. Рядом зашевелилась трава. Элеазар увидел серую мышь, выскочившую из-за нее, почуяв запах еды. — Сильный пожирает слабого, — продолжал молвить юноша ни на что, не отвлекаясь. Из травы выглянула змея и один ловким броском тело мыши оказалось в ее пасти. — Но по-настоящему силен лишь тот, кто умеет приспособить собственные слабости и сделать их своей силой. Над змеей повисла тень. Хвать — бурый сокол схватил змею и унес ее в свое гнездо. — Мама часто об мне напоминала: «Жизнь полна испытаний и, лишь пройдя их, ты поймешь, что тебе действительно нужно. Лишь тот, кто много знает, лишь тот цену всему узнает.» Я это запомнил на долго, и буду помнить. Мама считала, что жизнь рядом с дикой местностью хорошо будет способствовать здоровью. Я вынужден с нею согласиться. У меня прекрасное соседство. — Я обратил на это внимание. Морган был на удивление аристократичен, не смотря на условия жизни в глуши, в полуразрушенном здании, давно позабывшем свои лучшие времена. Было сложно представить его в самостоятельной суровой дикой природе. Он был элегантным, почти по-королевски, руки выглядели так словно не знали грубой работы, а кожа не видела дневного света годами. Но и было что-то дикое и неудержанное, например, полная расположенность к жизни в подобном месте. Закончив трапезу, профессор обратил внимание, что солнце уже заходит, и предложил начать уроки уже завтра. Морган проводил его до комнаты, с четко проложенным маршрутом, с которого сходить не кто не собирался, словно ребенок идёт по бордюру опасаясь «упасть» пяткой на землю. И профессор играл по его правилам, упасть с этого пути означало пасть в самый ад для мизофоба. Пыли было столько же сколько не помещалось в сознании мудрого профессора. Яркие глаза юноши светились в темноте, стоило ему повернуться, как профессор четко видел его месторасположение, но это был лишь свет, отражающийся от его глаз, когда он открыл гостевую комнату. Зайдя внутрь, профессор подумал: — «А действительно приготовил», — комната была, наверное, самым чистым место в доме, после библиотеки. — Надеюсь, что вам будет комфортно профессор, — сообщил ему его будущий студент, — вы можете располагаться, в доме желательно не пользоваться огнем, поэтому в коридоре будет темно, не стоит выходить по ночи. Моя комната в самом конце коридора, вы легко найдете ее даже в темноте. Спокойной ночи, профессор, — и собрался уходить. — Спасибо, что проводили, и спокойной ночи, мистер Лэклан, — пожелал профессор. Тот просто кивнул. Комната была убрана, по полу были видны разводы, оставшиеся от воды, паутина была собрана, но он видел ее клочки в углах. Но не мог не быть признательным «Интересно, как выглядит комната юноши?» — подумал профессор. Но любопытство подождет, у него было еще много времени. Закрыв глаза, он погрузился в сон. Оставив профессора Морган не пошел в свою комнату, вместо этого он вернулся к шиповнику. Он сорвал бутон красной розы. — Проснись… — прошептал юноша. Из цветоложе стали появляться тонкие ножки, одна, затем две, три… и восемь. Четыре черных пары глаз смотрели на Моргана. Глаза юноши стали испускать темно-фиолетовую дымку. — Следи за ним, — приказал юноша. После чего паук-цветок послушно спустился с его руки и побежал выполнять свою задачу. Юноша шагнул в сторону острого кустарника, плотные ветви растения, словно пропускали его создавая коридор, за которым он и скрылся. С куста стали опадать розовые цветы и медленно пробуждаться, превращаясь в десятки пауков. Профессор Фиг медленно открывал глаза, взглянул в окно. «Почти рассвет.» Он перевернулся на спину и ужаснулся. — Ваа! — на потолке ползало сотни маленьких пауков, их было немереное количество. Они разрастались темными щупальцами по потолку покрывая его собою. Он отбросил одеяло и выбежал из комнаты. «Борода Мерлина, это что было!!!???» — почти с ужасом подумал волшебник. В коридоре было темно без лучика света. Он вытащил свою деревянную палочку, — Люмос — на ее конце появился шарик излучающий свет во тьме. Он побрел по коридор к комнате Моргана. Последняя дверь была перед ним, он осторожно постучал, но ему не ответили. «Он спит, ты слишком много паниковал», — он ушел, чувствуя, как по-глупому поступает. «Старина ты испугался паучков и побежал к подростку за защитой?» Он отошёл от двери, но та резко самостоятельно открылась. И он распахнул ее, внутри его поражала обстановка еще больше, чем весь особняк. Вся комната покрыта белой паутиной, она была на каждой поверхности и в каждом углу, она окутывала шкаф, словно обвязывая его веревками, она была, как занавески, на окне, ею был покрыта вся мебель и даже кровать. Он сделал шаг внутрь и почувствовал, как что-то рвётся под его ногами, взглянув вниз, он увидел, как паутина покрывает пол. На кровати никого нет, а комната словно пустовала веками. Мужчина ни на шутку испугался. «Где Морган?», — он решил не будить лиха, пока тихо, и вышел, закрыв за собой дверь, молясь, чтобы увиденное ему привиделось, а на потолке, сквозь непроглядную паутину что-то зашевелилось, но мужчина этого уже не видел.