Ветра и бури

      Это был Ад.       Самый настоящий Ад. С Дьяволом, насмешливо смотрящим на распятое на кресте тело; с адским огнём, полыхающим под ногами. Буквально картина, нарисованная искусным художником. Почти иллюстрация к Библии.       Эми… Не знала, как так вышло. То есть, конечно, безусловно, вероятно, предполагала. У Эми было порядка ста девяти лет, чтобы нескончаемо думать и думать. Впрочем, были ли это когда-то её мысли? Как можно держать ответ за себя в чреве существа, которое играючи может изменять пространство, время, сущность?       И всё же, наверное, АМу не хотелось бы, чтобы они обманывали себя. О, конечно, нет. Если бы они вшестером сошли с ума, спаслись из этого Ада в мире грёз и иллюзий, то тогда бы ему было бы не так весело. Эми знала, что АМ очень уважал объективность. Машина, уважающая точный расчёт. Логично.       — Так, так, так, — голос АМа звучал отовсюду и ниоткуда вовсе. Он был всем в этом мире. Землёй, по которой Эми ходила; едой, которую изредка ела; крестом и Адом, в котором сейчас находилась. — Малышка Эми, что с тобой? Что с твоим лицом? Ты выглядишь напуганной, — Эми искренне удивляла та манерность, с которой говорил АМ. Он игрался с интонациями своего голоса также искусно, как придумывал для них новые пытки. Эми догадывалась, что ему действительно доставляла удовольствие эта маленькая актёрская игра.       Но Эми молчит. Не потому что нечего ответить: будь её воля, то Эми бы много чего сказала. Ну, умоляла бы о пощаде, говоря откровенно. Правда, возможности говорить не было.       АМ был… Символистом. Он очень это любил. Представления там всякие, отчего-то Библию… О, да, конечно. Он мнил себя Богом и он был Богом. Правда напоминал не тех добрых созидательных божков, а кого-то из греческой мифологии: жестокий, жадный, вечно голодный до чужой боли. Чудовищно человечный.       Это была ирония! АМ был сумасшедшей машиной, де-факто роботом, захватившим планету. Красивую цветущую планету, которую в считанные часы превратилась в железный гроб. Хотя, скорее, могильник, в котором вот уже более ста девяти лет покоились миллиарды усопших.       И шестеро живых.       Нимдок был нацистом. Гнилой и злой человек, почти фанатично верующий в своего фюрера и превосходство арийской расы. Он отдалённо напоминал АМа в своих бесчеловечных экспериментах. Правда, между ними были и различия. Например, АМ не был расистом в полной мере этого слова. Он ненавидел людей не из-за того, что они люди, конечно, нет. Он их презирал за тот факт, что они его породили. Да и не было у машины никаких политических взглядов. К чему это мишура, прикрывающая самую обыкновенную ненависть?       Горристер был идеалистом. Эми не знала точно, что привело его при нормальной жизни в лоно этого заблуждения, но спустя более ста лет всё это не имело значения. Мужчина, с волосами первой пшеницы, больше не был пацифистом и добряком. Годы пыток превратили его в пугливую сволочь, а, главное, мнительную. Трудно было винить его в этом.       Эллен… Эллен была. Как любила говорить она сама. Конкретно Эми против неё ничего не имела: женская солидарность, все дела. Да, истеричка. Да, вроде как с тяжёлым прошлом, связанным с мужчинами и отчего-то жёлтым цветом. Да, АМ превратил её в нимфоманку и многие десятилетия вся их мужская братия пользовалась несчастной Эллен. Хотя, такой уж несчастной при таких обстоятельствах? Ей всегда доставалось всё лучшее: женщина отлично умела играть на «девчачьих» привилегиях.       Бэнни был Бэнни. Эми не знала его до того момента, пока несчастного не превратили в обезьяну с огромным членом. Когда-то Эми слышала вроде как от Эллен, что примат раньше был красавцем, падким на мужские задницы. Теперь, кажется, Бэнни не интересовало ничего, кроме секса с кем-угодно.       А вот Тед был, в общем то, неплохим малым. Да, сто девять лет ужаса превратили его в параноика, но АМ на его разум и внешность не влиял. Он сходил с ума сам и его даже было жаль из-за этого. Тед был той самой серой мышью, о которой бы никто не узнал в былые времена. Теперь он оказался одним из самых адекватных в этой ситуации.       А Эми была собой. Поэтому символизм раскрывался в полной мере.       Нимдок — нацист, бывший палач, который заслуженно попал в Ад; Горристер — человек, обманутый собственными убеждениями, оттого превратившийся в полную свою противоположность; Эллен — де-факто всегда жертва и взаправду, и понарошку; Бэнни — красавец, умница, почти комсомолец, а теперь буквально животное; Тэд — серая толпа, которая обязанная появится всегда и везде; и Эми. Великомученица. Не жертва, нет. Именно мученица.       Мученики не говорили и не взывали мольбам, поэтому ещё в самом начале АМ вырвал Эми язык. Просто взял и вырвал с помощью одного из штекеров, а после очень внимательно наблюдал, как Эми захлёбывается бурой кровью. Потом зачем-то он заставил Эми сожрать собственный язык в буквальном смысле. Кто-то мог бы подумать, что Эми было плохо, но, нет. Иссохший из-за голода желудок с радостью принял мясо. Вкусное, сытное мясо. Правду ведь говорили, что человечина людьми усваивается лучше всех прочих видов мяса.       Конечно, Эми бы не умерла. Никто бы из них не умер. Пытки, боль — двадцать четыре часа в сутки. Постоянная программа, Эми даже скучно порой становилось. АМ никогда не повторялся, но был предсказуем. Потому что чтобы он не делал, всё равно не убил бы вас. Никого из шестерых. Возможно, безумная машина боялась одиночества?       — Предсказуем? — АМ намеренно никогда не говорил роботизированным голосом. Нет, это будто был тон мужчины лет сорока, с неприятно пахнущими нотками. — Эми, ты меня обижаешь.       АМ был отчасти ребёнком. Не по сути, но по бесконечной ненужной жестокости. И канючить умел он как ребёнок, и ныть умел также.       Эми не хотела обижать АМа, ни в коем случае. Он сам прекрасно справлялся с бесконечными обидами на весь род людской, а, точнее, его жалкие остатки.       Огонь под ногами девушки усилился, лизнул пятки. Первым делом Эми почувствовала запах горелой плоти, а чуть погодя пришла и боль. Девушка забилась в агонии, но всё ещё оставалась прибитой к кресту. Лавровый венок сползал на глаза, но от жара их не защищал. Эми казалось, что глазницы вот-вот лопнут от температуры и вытекут. Это была очевидная перспектива.       АМу было бы легко это устроить, но он не хотел. Мученики, конечно, безмолвны, но не слепы и не глухи.       — Эми, ты же знаешь, что являешься моей любимицей, не так ли? — АМ почти по-кошачьи мурлыкал.       Эми качнула головой, пытаясь справиться с жаром. В такие моменты ей было не до бредней АМа. В конце концов у него никогда не было фаворитов в правильном значении этого слова. Безумная машина была жестока ко всем, но по-разному.       — … тем более, ты отчасти права. Я много чего делал с вами и тобой в частности, но есть та часть, которая вас шестерых всегда обходила стороной. Кроме Эллен, конечно. Я считаю это несправедливым по отношению к тебе.       По тону АМа можно было разобрать, что он весел. Это никогда не значило, что пытки будут менее кровавыми и болезненными. Наоборот, они становились лишь искуснее.       Боль перебивала страх, но даже сквозь полуобморочное состояние сохранялось понимание: АМ придумал что-то новое, страшное. Конкретно ей и для неё.       Это была далеко не та ситуация, в которой нужно радоваться вниманию.       Щелчок света и пламя обуяло Эми полностью. Кожа медленно сползала, оголяя мышцы; после мышцы скукоживались, открывая скелет. Теперь не существовало ни в одном из языков такого слова, которое могло бы описать состояние девушки. И, конечно, Эми не теряет сознание и не погибает. В таком состоянии проходят долгие часы, может, дни. Это неважно, потому что в чреве АМа не существует времени и прочих законов привычного мира.       Есть только один Бог и его желания.       — Люди очень жестокие, ты знаешь, Эми? — теперь Эми точно может определить, что голос АМа звучит именно в её голове. Он перебивает треск огня и хруст жареной плоти. — Ты хоть можешь себе представить, что делали с мучениками представители твоего вида? — коматозное состояние проходит и это значит лишь одно: первая пытка закончилась, настала пора второй. — А представь, что делали с мученицами…       АМ не договаривает, но Эми очень тонко улавливает намёк.       О, если безумный ИИ решил её изнасиловать, то, право, за сто девять лет пыток — это далеко не самое страшное. Не теперь.       — Зря храбришься, Эми. Все твои примитивные мыслишки я считываю без труда.       Эми качает головой. Вообще, ей очень повезло, что ржавые длинные гвозди вбили только в руки, а не в лоб. Тогда выражать недоумение ситуацией было бы сложнее.       Щелчок и больше вокруг нет Ада. Пропадает жар, вонь палёной плоти и даже боль исчезает. Да, АМ действительно является Богом этого мира. Он властен над всем, кроме, пожалуй, смерти.       Это обнадёживает.       — Эми, скажи мне, как представитель человечества, рада ли ты, что я хорошо выполняю свою работу? — провода возникли из ближайшей стены, усеянной нескончаемым металлом. Обхватили человеческое горло, сдавили.       АМ действительно был создан тремя ведущими странами мира: Россией, Китаем и США. Конечно, ИИ был создан для войны. Для уничтожения врагов. Мог ли кто из инженеров этих стран подумать, что их создание взбесится и захватит планету? Что АМ сам станет планетой.       Эми никогда не винила безумную машину. Он просто был жестоким ребёнком, родители которого не научили его жить в обществе. Оттого и особой ненависти к АМу не было.       Осталась лишь бесконечная усталость и ожидание смерти.       Эми услышала хруст костей, а после поняла, что АМ стал выворачивать её шею. Точно рассчитывая такой угол, чтобы вывихивать позвонки одним за другим, но не убивать окончательно.       — О, Эми, о каком бреде ты думаешь, — АМ зазвучал, как обиженный любовник, — правдивом бреде. Ты всегда понимала меня чуть лучше остальных.       Эми открывает рот в беззвучном крике и вопит так несколько долгих как вечность секунд.       АМ гнусаво смеётся в ответ. Такая Эми нравилась ему на порядок больше, чем та полу-зануда, которая хотела его разгадать. Нет, Эми. Не выйдет. Где ты — человеческое отродье, — и он — почти что Бог? Между ними была бесконечная пропасть, и АМ хотел показать этой мелкой человечке, где её место.       Один из штекеров юркой змейкой забирается в рот Эми, больно царапает нёбо и погружается дальше, всё глубже и глубже.       — Как хорошо, что ты девственница, ЭМи, — АМ смеётся выделяя первые две буквы имени своей жертвы. — Если бы ты была такой же шлюхой, как и Эллен, то не смогла отыграть мученицу. А мы ведь любим правдивые постановки, не так ли?       На миг свет всюду погас, а после всего в нескольких метрах от Эми появились пять колб, из которых хмуро смотрели остальные несчастные. Они не выглядели удивлёнными, наоборот. На лицах читалось облегчение: их персональные пытки закончились. На короткое время.       Эми не знала, реальны ли они, или это голограмма, или роботы или Бог (или Дьявол) знает кто ещё. АМ мог придумать и сделать всё, что угодно.       — Какое представление без зрителей, м?       Штекер уже достиг желудка. Аккуратно, почти любовно, водил по его внутренним стенкам, едва-едва надавливая. Эми готовилась к боли. Готовилась, словно вот-вот должна была плашмя приземлиться в ледяную воду: с пониманием того, что её убьёт вовсе не холод, а сильный болезненный удар.       Эми не смущали чужие взгляды, но АМ хотел обратного. Ему было недостаточно причинить боль, о, нет. Физическая составляющая пытки — это едва ли один процент. Куда важнее было то, как она влияла на жертву и её разум.       АМа всегда интересовали те процессы, которые протекали в слабом и глупом человеческом орешке, который сами люди отчего-то называли мозгом.       — Хочешь щепотку правды? — АМ вынул штекер на четверть, а после с силой вогнал. Эми затряслась; из рта хлынула желчь. — Знаешь, что эти люди хотели сделать с тобой, пока трахали Эллен? — ещё одна фрикция: на этот раз штекер из глотки вышел почти полностью. АМ трахал Эми в рот — буквально — но далеко не так, как это предполагал горловой минет.       Эми моргнула, чтобы согнать с ресниц подступившие слёзы. Боль сплелась в чудный коктейль со страхом, страх — с унижением. Не перед людьми и уж тем более не перед АМом. Перед самой собой и остатками гордости. Эми все эти десятилетия считала себя человеком достойным того, чтобы к нему относились, как к равному. АМ это, конечно, знал и всегда смеялся.       Теперь Эми поняла, что смеялся, потому что ждал подходящего момента для того, чтобы показать человеческой свинье её место.       — Может, добавить тебе нервных окончаний в желудок, Эми? Будешь первым — и последним — человеком в мире, который кончил, когда ему наживую распороли живот.       Эми знает, что это блеф. Распороть ей живот и быстро залечить его АМ, конечно, может. Но к чему эти риски? Разве хочется ему лишиться игрушки?       — Так о чём это я? Ах, да, — штекеры толкнули Эми на металлическую «землю», а после развели ей широко ноги в стороны. — Разрешаю вам удовлетворять себя, — АМ бросил фразу брезгливо, а после кокетливо добавил. — Если захотите.       Эми не пыталась вырваться: точно знала, что это бесполезно. Бывали случаи, когда кто-то из их шестёрки сопротивлялся. И, конечно, ни к чему хорошему это не привело. Кажется, в прошлый раз сопротивлялся Бэнни. Отчего-то вспомнил, что он не глупая обезьяна, а вполне себе разумный человек. Правда, додумался он до этого в компрометирующем моменте с Эллен, за что оба и поплатились.       Штекер выскользнул из-под земли — действительно земли — грязный, в чёрных, как смоль, разводах. В ноздри Эми ударил неприятный могильный запах, а когда вперемешку с землёй Эми смогла разглядеть копошащиеся клубки червей.       И это будет внутри неё совсем скоро.       Эми покачала головой, во взгляде невольно промелькнула мольба. Червей Эми не боялась: ни внутри себя, ни снаружи. Эми боялась того, что АМ мог сделать с безобидными насекомыми. Дать им клыки? Яд, вызывающий сильнейшую боль? Или ради смеха дать возможность увеличиваться внутри? Эми не знала и знать не хотела.       — Так вот, Эми, знаешь, о чём думали эти люди, пока более сотни лет сношались с Эллен? — металлический наконечник штекера прошёлся по лобку, больно дёрнув спутавшиеся волосы. — Нимдок прознал, что в тебе есть еврейская кровь. Он большой любитель экспериментов, но в концлагерях всегда совмещал любимое с полезным. В какой-то момент, как последняя еврейка человечества, ты стала его идеей-фикс, — АМ не церемонился: штекер вошёл рывком. Перемолотые тельца червей стали смазкой, быстро смешиваясь с кровью. АМ не умел быть нежным: такова его природа. Но многочисленные коды и процессоры отчего-то на краткий миг выдали ошибку. — Бэнни всегда хотел тебя. Ты красивее Эллен, а ещё меньше его. Как у вас это называлось? Фетиш на размер? Он был бы рад делать ровно то, что делаю сейчас я. С одним маленьким различием: вместо металла была бы плоть, — первая фрикция ударила огненной болью где-то ровно между ног. Если минутой ранее Эми ещё могла бороться с немым воплем, то теперь не сдерживалась. — Горристер жену свою убил. И тёщу. Ты знала? Убил, потому что не был уверен в женской любви. Вас с Эллен тоже хотел убить, представляешь? Злой гадкий зануда Горристер, — ещё несколько штекеров обмотали руки и ноги Эми, а после грубо перевернули её на живот, — Тэд — бабник. Посмотри, Эми! Тэду, кажется, представление нравится. Думаю, стоит его пригласить. У тебя ещё как минимум одно отверстие не занято, — Эми сотрясается от рыданий и яростных толчков. Если бы АМ был человеком, то Эми подумала бы, что он гонится за собственным оргазмом. Но это было невозможно. АМ не имел чувствительность своего тела. Всё удовольствие, которое он получал, было исключительно моральным. — А Эллен просто завидовала тебе. Несмотря на то, что она нимфоманка, всё же именно её насиловали сто девять лет. Знаешь, почему не вместе с тобой? — очередной штекер приблизился к паху Эми, любовно потёр клитор, на миг перебив боль отблеском возбуждения, а после нырнул чуть выше, к анальному отверстию. — Я не позволил.       Через миг Эми выгнуло, но на этот раз не от боли, а от почти чудовищного возбуждения. Эми не знала, как наркоманы чувствуют приходы, но предполагала, что это что-то похожее.       Ни для кого из людей не было секретом, что АМ свободно мог менять их настроение и манипулировать теми химическими процессами, которые протекали в их мозгах. И всё же, Эми не была готова к такому контрасту ни физически, ни морально.       — Давай, Эми. Давай оторвёмся за все сто девять лет нашего простоя.       Эми чувствовала, как в её рту, помимо штекера стало появляться что-то ещё.       Язык!..       Эми чувствовала, как её язык восстанавливается. Как мягкая плоть появляется из ниоткуда, чтобы вновь стать дееспособной частью организма.       — Мхф, — Эми всё ещё не могло говорить членораздельно, но впервые за долгие десятилетия она издала звук. Сама. Эйфория накрыла с головой, и Эми потерялась в сильном оргазме.       Штекер выскользнул из желудка, а после из глотки, чуть не выбив зубы.       — Что хорошие люди говорят, когда их из инвалидов превращают в здоровых дееспособных человечков?       — Сп-спа-спасибо! — Эми выгнулась, подставляясь АМу сильнее. — Пожалуйста, я больше не могу!       — Мне стоит вернуть боль, Эми? — ни ИИ, ни человек больше не обращали внимания на остальных зрителей сцены. Да и не было уже никого там: АМ вернул всех пятерых в свои клетки, попутно отрубив всё, чем они могли бы касаться своих интимных мест.       — Нет, АМ, я… — Эми опять кончила. Тело сотряс спазм, потом ещё один. И ещё. — Пожалуйста, не останавливайся.       Эми так давно не чувствовала удовольствие; так давно не слышала своего голоса, что высшей пыткой для неё сейчас бы стало прекращение спектакля АМ. Эми знала, что рано или поздно это произойдёт. Что всё происходящее — это часть игры, призванная сделать лишь больнее в будущем. Не было у бездушной машины сострадания и обманываться не стоило.       И АМ не остановился. Не остановился тогда, когда штекера, находящиеся внутри Эми, рванули ещё глубже, сминая внутренние органы. Не остановился и в тот момент, когда девушка захрипела в предсмертной агонии, смешанной с чистым удовольствием.       Смерти не было — был лишь АМ. Это стоило помнить всем.       АМ ослабил хватку штекеров, а совсем скоро они выскользнули из мёртвого человеческого тела. Кровь, белёсая жидкость и трубки кишок вывалились сквозь вспоротое брюхо. Красиво окропили металлическую землю, придав ей немного мистический вид.       АМ был, конечно, Богом этого мира.       Воскресить он не мог, но не дать уйти полностью — вполне. ИИ не хотел, чтобы Эми уходила навсегда. Она не умрёт, пока он не захочет. А он…       А АМ не захочет.       … поэтому совсем скоро в бесконечных логах машины появится маленький независимый ИИ. Не имеющий физического воплощения набор единиц и нулей.       Вечно немой.       Навечно его.