Симфония

— Андрей, отпусти меня, пожалуйста. Я не хочу, – сквозь слёзы шептал Мясников, когда Рожков крепко держал его руки. — Нет, Слава! Какой же ты гад! – сердито говорил блондин, сжимая руки парня ещё сильнее, — Как ты мог, Мясников, а? Скажи, у тебя кто-то есть? — Сколько раз тебе говорить, Рожков, ты у меня один! Понял? Один! — Тогда почему же ты не пришёл ко мне тогда, когда я тебя звал? Ты ведь всегда приходил. — Прости, но у меня были дела, я даже забыл тебе позвонить... — Какие, блин, ещё дела?! Блондин сильно ударил друга в лицо, тот хотел схватиться за нос, но руки были в чужих руках. — Андрей... – говорил Мясников, у которого на лице смешивались слёзы с кровью, — Мне надо было записать песню, а ты для встречи выбрал тот же день. Прости. Я не был тогда не с кем, честно. Почему же ты мне не веришь? — Слава, я не понял, тебе чё твои тупые песенки важнее меня что-ли?! Прекрати уже писать эти песни! Всё равно ни хрена не получается! – громко кричал покрасневший Рожков. — Тебе они не нравятся? — Нет! — Я некоторые тебе посвящаю вообще-то... — Мясников! Ты меня задолбал! Раз ты провинился, то страданий тебе не избежать! Андрей схватил Славу за воротник и небрежно, со всей силы, швырнул на кровать. Расстегнул рубашку друга и сорвал с него, потом расстегнул ширинку и скинул джинсы. Осмотрев нежное тело Славы, Рожков скинул с того и трусы. С себя Андрей снял только брюки. — Ложись на живот! – приказал Андрей, после чего тот исполнил это. Андрей стянул с себя трусы и жёстко вставил в Славу свой возбуждённый орган, делая тому больно. Мясников, чувствуя дикую боль, вцепившись в кровать, кричал и тихо плакал в подушку. Рожков делал всё больнее, не прекращая. Через малое время Слава без сознания вырубился. Это заметил Андрей и перестал делать парню больно. Прошло время. Слава очнулся. Он был сидящим на стуле в одних трусах. Руки его были крепко связаны. Рожкова рядом не было. "О, боже!" – подумал Мясников, – "После этого, кажется, я стал любить Андрея ещё больше... Какой я дурак! Больше никогда у меня не будет никаких дел, когда он будет звать меня к себе!" В комнату входит дорбодушный, весь сияющий, будто ничего не было, Рожков. — Очнулся, – радостно произнёс вошедший и широко улыбнулся. — Делай со мной всё, что тебе хочется, Андрей, – выдал вдруг Слава. — С чего это вдруг у тебя такие желания, мой дорогой? — Я понял, что слишком люблю тебя, поэтому разрешаю владеть мной... — Как это мило... — Слышу твой голос, твой голос так рядом, мне так не хватало твоего тепла... – тихо бормотал Мясников, наслаждаясь атмосферой. Андрей вслушался. — Согрей меня, мальчик, – вдруг произнёс Слава, — Развяжи мои руки. Хочешь, узнай все мои тайны, Андрюш! Мне от тебя нечего скрывать! Ты у меня единственный, веришь? — Да... – тихо сказал Андрей, у которого по щеке невольно скатилась слеза, — Прости меня, Слав. Я слишком груб. Это всё моя большая ревность, прости... Андрей развязал руки друга и лёг с ним на кровать. — Не буду я тебе делать больно, Славик. Люблю я тебя, – прошептал Рожков и крепко обнял Мясникова. — А ты моя самая, самая яркая симфония ты моя, любимая самая... – тихо пел Слава, взаимно обнимая друга. На этих нотах они и уснули.