Broken promises

            Джек Дэниэлс жжет горло приятной горечью. Он залпом выпивает пару глотков, и уже тянется за зажигалкой, но нигде ее не находит. В карманах брюк, в пиджаке–пустота. Даже привычной пачки жвачек нет. Чертовы новые костюмы, ничего в них не найдешь. Еще и рубашка облегающая, неудобная, даже плечо нормально не пережать. Дерьмо. И где он мог потерять зажигалку? За именную Zippo до жути обидно.       В бардачке, за черной коробкой, он находит негасимые армейские спички и поджигает сигарету. Спичку выкидывает на асфальт, и она прогорает, прибиваемая крупными каплями прохладного дождя. Не тухнет. Горит, но не тухнет. О нее все еще можно обжечься. После глубокой затяжки жизнь будто бы становится немного проще. Стэнли так думает. Вернее, ему бы хотелось, чтобы все проблемы можно было решить одной крепкой сигаретой и глотком виски. Ладно, двумя глотками. Была бы возможность–он бы всю бутылку выпил. Но нет, ему сегодня еще за руль, и дальше–спасать свою жаждущую приключений задницу от костра правосудия. Боже, блять, зачем он только на это согласился...       Ситуация, будем откровенны–уникально дерьмовая. Стэнли встречал много интересных, как он считал, дерьмовых ситуаций. С опытом составил даже свою шкалу классификаций. От "опоздал на утреннюю планерку" до "снова перепутал американо и капуччино". Ладно, без шуток, шкала заканчивалась на "получить приказ перестрелять всех гражданских на точке". Ради этой ситуации можно было увеличить шкалу от десяти баллов примерно до ста. До "вместо террориста, который сорвал встречу, от которой зависело то, насколько много союзников будет у США в ближайшем будущем, я пристрелил своего старикашку-охраняемого". Поздравляю, Стэнли, ты клялся, что не рассист, а кое-кого черного всё-таки пристрелил. Дерьмо, боги, в какое же дерьмо он встрял.       А с другой стороны, кто тут самый живучий? Кто всегда выходил из воды если не сухим, то едва намочив ножки? А? Верно, Стэнли Шнайдер. Как будто бы у вас были другие варианты ответа...       "Котиков" пережил, и это переживем. Не дрейфь, старик, прорвешься.       Нужно придумать план... Хоть какой-то план. Можно хоть самый ужасный в мире–тогда хоть под ситуацию будет подходить.       Машину надо отогнать куда-нибудь за город. Сбросить телефон по дороге, чтобы нельзя было отследить симкарту. И бежать из страны подальше. Лучше с планеты, а в идеале и из галактики бы исчезнуть.       Жаль, не выйдет.       Нужно переночевать где-то. Нужно какое-то безопасное место, где он сможет нормально поесть, перевязать плечо и выспаться. Ладно, хотя бы просто сделать перевязку. Базовый минимум. Остальное он организует. Потом...потом, может, и правда придется бежать. Но куда?       В голове маячит кислотной вывеской: "Тебе некуда бежать". Стэнли мысленно эту вывеску срывает. Отставить безысходность, не до этого сейчас. Как там говорится? Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых тебе не нравится.       Какой же выход...       Думай же, давай. Включай мозги. У кого есть жилье в Хьюстоне? Кто сможет пустить тебя переночевать? У кого...у кого есть достаточно мозгов, чтобы тебе помочь?       Кто, как минимум, не пошлет тебя, если ты заявишься к нему домой глубокой ночью. Стэнли уверен, что с такой рукой быстро не управится, а значит когда он доберется будет далеко за полночь. Нужен кто-то, кто не сможет тебе отказать...       Кажется, выход и правда есть.       И, о черт. Он ему действительно не нравится.       Ксено Хьюстон Уингфилд. Это имя вам о чем-то говорит?       У Хьюстона есть жилье в Хьюстоне. Давайте поаплодируем, Стэнли такой каламбур сгенерировал...       Да, он видел Ксено в новостях, читал его статьи, иногда проверял его страничку в фейсбуке. В общем и целом он знал, что Ксено изменился. Внешне–вырос и всё-таки немного набрал вес–теперь он не был таким хлюпиком, как в детстве. А внутренне...да черт его знает. Они так давно не виделись, что Стэнли уже не может сказать наверняка. Сейчас он знает мало: Ксено окончил университет на одни отлично, у него есть семья, влияние на ученый мир и успех в своем деле, а еще он, может быть, смог бы помочь. Если бы захотел.       И Стэнли надеется, что по старой памяти он захочет.       Стэнли даже знал, где он сейчас живет. Всемирная сеть интернет–страшная сила, когда у тебя есть особый доступ. Что ж, лишь бы это не сыграло с ним злую шутку после.       Это могло быть решением проблемы.       Конечно, дерьмовым решением.       Сколько они не виделись?.. Лет так семь...или восемь? Ну вот, Стэнли даже сосчитать не сможет. Через столько времени, он, может, и не вспомнит его. Или прогонит с порога, не желая слушать. Они же поругались...       Черт. Ужасная идея, но...       Не то что бы у него есть выбор.       Если идти туда, то...       Ну, не пустит, так добьет. В Ксено сомневаться не приходится.       Оптимальнее всего будет...       Да, вот так.       Отлично. Вернее, нихуя ничего не отлично, но да. Оптимально.

***

      В комнате чрезмерно светло, будто под лампами операционной, только воздух вместо стерильности пропитался запахом кофе. Тихо шумит вентилятор ноутбука, безжалостно поставленного прямо на кровать. В голове по-рабочему пусто: строчка мысли пробежала по черепушке, обработалась мозгом–и в зависимости от адекватности перенеслась в документ. И так раз за разом, пока он не будет уверен в том, что свою мысль раскрыл, и донес максимально простым языком до потребителя. Писать описания проектов–отвратительно, но нужно. Без этого никуда. У Ксено в голове эта смена деятельности не укладывается, ведь только что он высчитывал вероятности успеха проекта и вбивал их в отчетную таблицу, а через полчаса будешь писать завершающие главы основного текста, и все это он еще мог понять и принять, но сейчас он должен описать все, что хранится в его немаленьком мозге и еще более немаленьком накопителе на рабочем компьютере для людей, которые из физики знают, дай бог, только школьный курс. Ксено не умеет перемалывать сложное и собирать из этого что-то простое. Можно даже сказать примитивное. Как можно превратить ракетостроение и механику в энциклопедию для самых маленьких?       Звонок трещит противно, аж по мозгам бьет. Может, это наконец Сатана пришел по его грешную душонку? Может, контракт с ним истек, и теперь Ксено ждет покой и вечная темнота? Жаль, но, вероятно, нет. И кого же тогда тут ветром надуло, скажите пожалуйста? Здесь закрытые, черт возьми, дворы и подъезды и все равно кому-то что-то от него нужно. Дайте дописать проект, у него сроки. Сдать нужно в воскресенье, а в понедельник прочитать, а у него там не то чтобы конь не валялся, там и кобыла-то не лежала. Отвалите. Может, так вы спасетесь от его праведного гнева.       Будь Ксено чуть более известным и гениальным, он улетел бы жить на Марс и может быть, только оттуда мог бы спокойно поработать. Однако даже в двадцать первом веке ученые пока до такого не дошли. А жаль. Было бы удобно.       Раздражает, черт возьми, как же этот звук раздражает. И зачем человечество придумало вешать эти сраные дверные звонки? Самое бесполезное изобретение людей, а в квартире Ксено еще и самое презираемое.       Он использовался за все время с покупки квартиры от силы раза два. В первый к нему пришла соседка за солью, а во второй черная задница приплелась передать ему какие-то документы и пропустить по стаканчику. Он надеялся, что дверной звонок в конце концов самоликвидируется и перестанет думать, что имеет право нарушать покой и одиночество хозяина. А теперь Ксено намеревался игнорировать шум до того момента, пока он не станет проблемой, но вот незадача: ему никто не сказал через какое время безпрерывного нажатия на звонок этот самый звонок становится проблемой? Через минуту, две, три? Может, через пять? Ксено считал, что сразу же, как хозяин звонка начинает подумывать отстрелить гостю палец, которым он жмет на чертову кнопку. Наиболее большой проблемой это становится, когда хозяин хочет спустить звонящему в голову всю обойму.       В любом случае, все сроки истекли вместе с терпением, даже для самого неадекватного и настойчивого гостя. Неадекватных гостей у адекватных хозяев принято слать, но не то чтобы Ксено имел желание сделать это устно: в пешее эротическое своих коллег он шлет иногда просто вместо приветствия, смысл со временем потерялся. Но что, если?.. Если словестно на крайне настойчивых гостей не сработает, то уж невербально (хотя, казалось бы, красноречивее этого "невербально" найти что-то сложно), точнее пистолетным дулом куда-то в район непутевой головушки должно помочь. Уйдут, как миленькие. Шутки шутками, а Ксено достало.       План надежный и безопасный, как синтез реактива Несслера в домашних условиях. Повторять можно без родителей, честное слово! Обязательно откройте баночку и попробуйте на вкус, это ваш первый и последний шанс.       Ксено сползает с кровати неохотно, ворчливо, по дороге едва не роняя кружку с концентрированно пахнущим кофе. Она опасно покачивается на краю прикроватной тумбы, но все же остается на месте, и Ксено, просчитавший уже и траекторию ее падения и время на уборку, на секунду замер, пока все не успокоилось. Странное дело: кружка в твоей голове уже разлетелась и разлила весь кофе по полу, но в реальности она все еще цела и невредима. Удивительные вещи может творить уставший мозг.       Пистолет достается из третьего ящика письменного стола. Он валяется там примерно с момента покупки: Ксено и не думал никогда, что им придется воспользоваться. Ксено положил его туда скорее в качестве украшения: с такой же целью потайное дно обивают бархатом–красиво, а практического назначения не имеет.       Ксено, в общем-то, и не собирался стрелять. Он и не умел толком. Учился когда-то давно, больше забавы ради, чем серьезно намереваясь воспользоваться когда-нибудь навыком. Сейчас он просто так пистолет достал, чтобы припугнуть. Ну а вдруг, если его посчитают за местного богатенького сумасшедшего, то гости больше не заявятся? Он на это надеялся.       Ксено шаркает своими полосатыми носками по полу. Поднимать ноги–это для молодых и бодрых. А Ксено устал и, откровенно говоря, заебался.       Надо бы прибраться дома... В зале, вот, уже третью неделю стоит немытая тарелка и кружка. А у дивана даже валяется грязный носок. Где второй–неизвестно. Фу, мерзость.       Открывая дверные замки он убрал пистолет в карман. Рядом вдруг абсолютно неправильно оказались две вещи будто из разных миров: пистолет и пижамные штаны с золотыми снитчами. Как будто реальность искорежило и переплело даже не в косичку, а скорее в узор какой-то старушки, припасенный для рождественских носков. После пары щелчков он нажал на ручку–дверь открылась.       Коридор за дверью зияет полумраком и оглушает тишиной, прерываемой только глубоким подсипывающим дыханием. Говорят, если долго смотреть в бездну, то бездна посмотрит на тебя в ответ.       Посмотрела.       А ещё говорят, что если долго игнорировать что-то, то оно исчезнет. Ксено искренне надеется, что у него галлюцинации от недосыпа и скоро эта досадная проблема пройдет.       Если ваша проблема это Стэнли Шнайдер, то даже не надейтесь–не поможет. Это неубиваемое существо даже с тараканом уже не сравнить, разве что с тихоходкой. Оно тоже впадает в спячку на несколько лет, а потом вот так вот неожиданно объявляется. Прямо чудо мира животных. Выключайте энимал плэнет, здесь интереснее.       Бездна раззявила свой черный рот, обнажив неровный скол на переднем правом резце:       –Это у тебя Glock 19 в кармане или ты так рад меня видеть?       Если бы это нечто попытались классифицировать, то по ошибке могли бы подумать, что это человек. Однако такое мнение более чем ошибочно. Люди с таким уровнем неадекватности, во-первых, так долго не живут. Во-вторых, люди так не улыбаются, эта функция у них заблокирована детским режимом, как открывание окон с защитой. Потому что иначе чадо выпадет в окно, а среднестатистический человек–в осадок. У бездны такая улыбка называется черной дырой–затянет, только моргни невовремя. И в-третьих–в последних–у людей обычно есть чувство юмора, и шутят они не настолько ужасно. Серьезно, Стэн? Прям с порога? Вместо приветствия? Никуда, кроме чужой ширинки посмотреть нельзя было?       Ксено закатывает глаза, оправляя пистолет в кармане пижамных штанов. Не так. Все криво-косо, перешито, будто трехлетке дали слишком сложные пазлы и вот, вместо носа у тигра лапа, а правое ухо оказалось где-то в деревьях. Нереалистично, режиссер, давай по новой.       –А это у тебя Beretta М9,–он ухмыляется, кивая на проступающую под подолом пиджака кобуру,– или гостинцы?       Ксено мысленно мечется между тем, чтобы дружески стукнутся плечами и ударить по лицу. Прямо fuck-marry-kill получается. Только вместо трех людей на выбор у него один подозрительно знакомый придурок. Какими судьбами, Шнайдер, а?       Ксено опирается плечом на дверной проем, закрывая обзор на квартиру. Стэну и не то что бы интересно, ему бы просто войти, ничего не разглядывая. В принципе, если Стенли Шнайдерам вход в квартиру воспрещен, то он может и на четвереньки встать и даже погавкать. Надо? Нет? Ну как хотите...       Ксено не думает, что именно так проходят встречи старых...друзей? Это буквально звучит как начало чего-то крайне бредового, вроде дешевой комедии под пиво и чипсы. Ксено такие комедии, к слову, ненавидит. А вот Стэнли они вроде бы нравились. Знаете, это многое объясняет.       Так что это все очень неправильно. По крайней мере Ксено так кажется.       Объятия где? А радость встречи? Ксено конечно во все это не особо верил, но чтобы прям настолько? Неа. А еще Ксено нихуя не верил в судьбу, потому что если что-то происходило в его жизни неожиданно, то оно либо приходило по его душу и нервы, либо приносило с собой что-то, что планировало в будущем, как зомби-гурман выесть ему мозг десертной ложечкой. Причем через ухо. А Стэнли умел, он это помнил. Если устроить конкурс с номинацией "Выбесить Ксено Хьюстона Уингфилда, при этом не делая ничего порицаемого им же", то Стэнли в нем займет первое и единственное место. Потому что конкурс будет создан ради него одного.       Выглядел Стэн, правда...ну, потрепанно. Не так, как обычно выглядят люди, у которых в планах на вечер числится пункт "довести Ксено до самоубийства". Но лучше бы он выглядел так, чем как будто его подрали сорок кошек какой-то несчастной старушки, у которой он украл вязанные носочки со странным рождественнским узором. И при этом старушка живет этаже на десятом, двери в подъезд закрыты и Стэнли лез до ее окна по веревке из простыней, пару раз упал, выполз из под проехавшегося по нему асфальтоукладочного катка и упорно полез дальше воровать злосчастные носки. Как будто бы в соседнем магазине не стоял магазин чулочно-носочных изделий...       В общем, настолько херово Стэнли не выглядел примерно никогда. Может, что-то приближенное было, когда он вернулся с обучения морских котиков, но Ксено не может сказать точно. Амалия Шнайдер очень любит преувеличивать, знаете ли, а сам он не видел.       Ну а в целом, он изменился не так сильно, как Ксено того ожидал. Картинка прошлого наложилась на реальность: не особенно пухлые, но округлые детские щеки, которые только потом начали уходить, очерчивая мягкую линию скул, щуплый, высокий и нескладный подросток, мягкие и едва кудрявящиеся на концах светлые волосы и веснушки на бледном носу. Сейчас... сейчас он больше похож на модель, чем на военного. И еще больше он похож на порнозвезду, на которую дрочила бы вся Америка обоих полов. Похорошел, зараза, хотя раньше казалось, что лучше некуда. То, что Ксено видит, называется взрослением. Оно очевидно, когда ты человека не видел восемь лет, и все же, черт возьми, оказалось внезапно. Внезапно волосы оказались забраны в тугой, но насквозь вымокший пучок на макушке, веснушки стали едва проглядываться сквозь загар на коже, а до того яркие голубые глаза будто бы выцвели. Потускнели. Он не изменился, только вот вырос и весь, весь потерял былую яркость, как застиранная до мелких дырочек на ткани старая футболка, оставленная сохнуть под палящим солнцем.       Стэнли потерял самое главное. Не яркость цветов, а искорку в глазах.       Живую.       На Ксено сейчас смотрели два тусклых стеклышка. И, может, он улыбнулся бы Стэну, если бы ему не было так от этого тошно.       Черт, даже этот сраный костюм-двойка, сидел на нем как с иголочки... Ну что за блядство, вселенная? А ведь он весь мокрый–ткань пиджака липнет к рубашке, а рубашка к телу–Ксено вспоминает, что с утра, когда он смотрел прогноз погоды, дождя ночью не должно было быть. И за что этим метеорологам деньги платят-то?..       Что ж. Хотите игру? Поднимайте занавес. Ксено умеет играть, какое бы мнение вы о нем не сложили бы. У него есть настроение поиграть в кошки-мышки, но он пока не знает, что Стэнли мышка не для него одного. Ему просто интересно, сможет ли он выкрутится теперь. Он достает пистолет, небрежно крутит его на пальце, перекидывает в другую руку... и взводит курок.       –Ну что, рискнешь перешагнуть порог?       Стэнли прекрасно знает, что пистолет заряжен. Даже знает когда и чьими пальцами. Помнит, что посоветовал Ксено купить пистолет и научится им пользоваться, и знает, в каком магазине он его покупал. Он знает все, каждую минуту. И нет, он никогда не забывал, если так подумать, то о Ксено Хьюстоне Уингфилде он знал абсолютно все, что тот мог рассказать, еще какие-то жалкие семь лет назад. А вчера ему пришлось пробивать по базам его новый адрес. И сегодня вместо друга детства тут кто-то другой, повзрослевший, вроде все тот же, но перемены подсказывают ему, что не стоит обманываться. Ксено уже не тот, кого ты помнишь. Но тот ли это Ксено, что захочет вспомнить тебя?       Вспомнить пулей в лоб или вспомнить дружеским ударом в плечо?       Только не в правое.       Оно все еще пульсирует, подтекая сквозь ткань кровью. Не будь тварью, Ксено, не сыпь соль на рану.       –И что, ты правда выстрелишь, если да?       Неа, Стэнли не страшно. Ему, может быть, было бы даже интересно, если бы он не устал так чертовски сильно.       –Посмотрим, –Ксено пожимает плечами, не отводя глаз от намеченной точки на лбу–так безопаснее. Помните, бездны и черные дыры.       –Ты настолько злишься, что я ушел, что готов прострелить мне голову?–дурацкие мысли и дурацкие вопросы, Шнайдер. Ты знаешь ответ,– Вспомни законы великой Америки–убивать ведь нельзя!       Стэнли улыбается набок, и вместе с его улыбкой кренится набок и мир. Бездны и черные дыры...       А в голове у него колотится: "Если это уже осветили в новостях, то он точно выстрелит. Блять, он точно выстрелит, если знает о том, кого я убил."       Стэнли думает: "Без шансов", "Ксено не нерешительный сопляк, он выстрелит, если захочет" и "Но обязательно промажет, потому что собьет прицел при отдаче". Стэнли думает, что максимум вреда, который он может получить это синяк на лбу из-за захлопнутой перед ним двери.       –Еще скажи про заповеди божьи о милосердии и всепрощении, –Ксено отводит пистолет, но сразу возвращает его обратно. Забылся в жестикуляции,–А, можешь еще вспомнить о том, что лучших друзей нужно принимать любыми.       –О, так ты всё-таки заглядывал в библию, а мне врал, что к ней вообще никогда не прикоснешься! И, хэй, так и есть, ты просто обязан меня принять!       –А мы друзья?       Тишина. Оглушающая, выталкивающая из себя звуки. Сможете высчитать силу упругости этой тишины, если длина ее где-то в неопределенном отрезке времени между секундой и вечностью и неком расстоянии, если она затерялась между ртом А и ушами Б, а коэффициент ее жесткости–вся отторгающая сила этой вселенной? Сможете, а, юные физики? Вот именно, что нет.       Законы вселенной не работают на объектах, которые нельзя объяснить с физической точки зрения.       –Ты собираешься уходить?       Неа. Не собираюсь пока. Хотелось бы, да вот не могу. Подлатаюсь немного и уйду, правда, уйду. Честное снайперское! Дай только посмотреть на тебя без этой колючей изгороди сарказма. И бинтов. Наверное, если выстрелишь, то побольше.       Утром уйду, да. А пока прости. Не могу.       Ксено взглядом цепляется за сочащееся кровью сквозь белую рубашку и накинутый сверху пиджак плечо.       –Это что?–он пистолетом взмахивает в сторону, неопределенно обводя кругом чуть ли не всего Стэнли вместе с головой. Тяжело... Ксено, можешь использовать пистолет, как указку, тебе разрешено.       –Прости, мам, подрался. Больше, обещаю, так не буду!       –Придурок, –Ксено растягивает губы в околожестокую ухмылку, но Стэн-то знает, что это значит. Ксено пустит его, потому что "придурок" это самое мягкое, что ему могли бы сказать. Когда Ксено реально зол, он говорит по-другому.       Поверьте, Стэн разбирается.       Ксено отходит из проема и кивком указывает внутрь. Переводя с его языка это что-то в духе "проходи, чувствуй себя, как дома, а иначе, сука, прострелю тебе колени". Но это, конечно, в вольном переводе Стэнли. Знаете, чтобы к ситуации больше подходило.       Стэнли пошатнулся в проеме всего на секундочку, но этого хватило, чтобы Ксено, видимо, передумал нормально пускать его к себе домой. Его схватили за руку и втащили в прихожую, а за спиной прогремела железная дверь, запираемая на засов.       Ксено оборачивается на него, пробегаясь взглядом: сейчас гораздо виднее и напряженную спину и шею, и кровавое пятно на плече, и помятый бронежилет под рубашкой. На скуле начинает синеть гематома. Дерьмово, думается Ксено. Ему бы врача...       Мужчина спотыкается по дороге в гостиную, куда его просто тащат за руку, а затем почти сталкивают на диван.       Стэнли болезненно морщится, ударяясь спиной о жесткую каретку.       –Я тут тебе все перемажу сейчас, –оглядывает почти новый диван, обитый светлой тканью и проводит по подлокотнику над головой рукой. Он шершавый и приятный, – потом не ототрешь же.       Пффф, не недооценивай свойства перекиси водорода, мальчик.       –А ты будь чуть аккуратнее и постарайся не портить чужое имущество.       Стэнли выдыхает, слегка ерзая головой, и тянется рукой к воротнику рубашки. Он тугим ошейником давит на горло, и Стэнли оттягивает его, пытаясь расстегнуть, чтобы нормально отдышаться. Пальцы не слушаются.       Ксено исчезает и появляется, снова исчезает и снова появляется. Возникает вдруг перед самым лицом, смотрит двумя обсидиановыми безднами и морщит нос.       –Ты что, пил?       –Ну так,– Стэнли вздергивает руку, шипит, но продолжает, складывая пальцы на манер знака "окей" и демонстрирует Ксено расстояние между двумя пальцами, –немножко, –он добродушно улыбается, сверкая своими хитрыми глазками, –на донышке!       –Ага, вижу, –отзывется Ксено, укладывая руку обратно. У него там непонятно что вместе плеча: мясо, кожа, мышцы, может еще и кости, а он ему тут показывает, как мало он выпил? Серьезно, Шнайдер?–От тебя за несколько ярдов несет.       –Ты знаешь вообще, что врачи обычно отказывают пациентам в состоянии алкогольного опьянения?       –А ты что, врач?–усмехается Стэнли. Дать бы по роже ему, чтобы наглость поубавил.       –А ты что, ко мне, как к другу пришел?–Ксено отходит и рукой указывает куда-то в сторону, где должна быть противоположная стена, –Тогда милости прошу, чай сами наливайте, дохлебывайте, а потом уебывайте.       –Да ладно. Ты что, правда лечить меня будешь?       Ксено ставит ящик на журнальный стол, и пожимает плечами:       –А ты на что рассчитывал?       –Что ты дашь мне спокойно умереть?–Стэнли улыбается, но он замечает пролегающую между бровей морщинку, –Ну, знаешь, по старой дружбе дашь сделать это в тишине и комфорте.       –Умирать ты можешь где только твоя душа пожелает,–отрезал Ксено, резким движением расстегивая пуговицы на его рубашке, с которыми тот возился уже добрые минут десять,–но не у меня в квартире. Не переношу запах мертвечины, ты же знаешь.       В ответ послышался хриплый смешок.       Ксено расстегнул бронежилет, резко вытянув его из под тела. На пол полетела упаковка жвачки и пара гильз, зазвеневших по паркету.       –Будешь брыкатся–привяжу к кровати, имей ввиду.       Стэнли не то что бы собирался. Он вообще хороший мальчик, даже когда его плохие дяденьки начинают гладить против шерсти.       Стэнли замолкает и разглядывает квартиру, пока вокруг суетятся. У Ксено в квартире абсолютный минимализм–будто и не жил здесь никто. Как-то тоскливо даже. Хотя, может, его вкусы с юности радикально поменялись и теперь он уже не фанат плакатов на стенах и принтов с наклейками везде, где только рука может дотянутся. Ксено продолжает мельтешить, ставит какую-то бутылку на стол, копается в ящиках этажерки, возвращается обратно с чем-то отдаленно напоминающим аптечку и замирает.       –Я должен извиниться за это?       Ксено дергается, выплывая из мыслей:       –Ты мне вообще миллиард извинений задолжал, Стэнли.       Ксено и дальше молча копается в аптечке, звеня темными стеклянными бутыльками, когда он снова начинает говорить:       –Тогда извини?       –Заткнись. Еще один комментарий по поводу того, что ты хотел сдохнуть или очень сожалеешь, что пришел ко мне–полетишь с высоты всех девятнадцати этажей, понял меня?       Он вздергивает руку в жесте "так точно!", но рука слушается с трудом. Будто бы нервная система начала отходить от ощущения горячности и адреналина, и наконец выдала первую реакцию. Теперь больно. Больно–значит жить будешь. Отлично. Стэнли закусывает губу, сдерживая кривую полуулыбку, а затем Ксено прижимает пропитанную спиртом ватку к ране и он едва не шипит от боли, морщась. Если бы с Ксено так кто-то обращался, он бы давно послал все к чертям и начал бы этому нехорошему человеку еба- кхм, выносить мозги. Очень хотелось бы сделать это пистолетом. Потому что нельзя делать людям больно безнаказанно, если ты не врач, не военный и не боксер. Ксено под все три категории не подходит. Какая жалость.       –Серьезно, Шнайдер, выкину, – чеканит по слогам Ксено. Дело дрянь. Безумный ученый вышел на охоту.       Ксено смотрит оценочно на плечо: вместо него действительно месиво, видимо развороченое пулей с близкого расстояния. Ксено, честно говоря, не совсем понимает, как Стэнли мог быть настолько удачливым, чтобы не задеть ничего слишком важного. Да, пуля прошла насквозь, но как красиво и как точно это было: будто выверено, чтобы ничего лишнего не задеть. То ли Стэн так аккуратно под нее попал, то ли стрелявший был ювелиром. Ну не бывает, черт возьми, такого везения. Ключица сломана почти в крошку: врач-то попотеет, пока соберет, не то что Ксено.       Бумажная упаковка–стерильный хирургический набор. Кто угодно удивился бы, увидев его у Ксено дома. Однако есть одна простая истина–те жители Хьюстона, что имели хоть какую-то связь с Третьим районом, скорее всего имеют при себе множество интересных вещей. Вам, может быть, лучше и не знать, каких.       Шуршит бумага, звонко открывается бутылка, а запах спирта будто сразу же начинает разъедать слизистые изнутри. Иголка бликует, залитая ромом на донышке граненого стакана. Вы знали, что среднее процентное содержание этанола в алкоголе примерно 40-50%? Этого объема, конечно, недостаточно для того, чтобы реакция прошла до конца, но все же, это лучше, чем ничего. Ксено поэтому и выбрал покрепче–и выпить можно, разведя с колой, и для других, менее стандартных целей использовать.       Ксено обливает свои руки алкоголем прямо над раковиной. Кожу слегка пощипывает: заусенцы, мелкие ранки, царапины. Ксено, в общем-то, все равно, главное чтобы стерильность была максимальной–перчатки он, почему-то, купить не догадался. А на денатурацию собственного белка ему глубочайше насрать.       Ксено достает иглу, оборачивается на Стэнли–тот молча ждет, вытянувшись по струнке смирно. Так, нужно собрать осколки кости, обрезать области, пораженные некрозом, зашить края...       Скальпель тоже нужно стерилизовать...       Обезболивающих у него нет, а если бы и были–Стэнли прибил бы его к херам, если бы он их использовал...       Почему только когда ты подготовил все, чтобы сделать все идеально, вдруг понимаешь, что нихера не готов сам?       –Что, страшно?–он только сейчас осознает, что так и остановился меньше чем в дюйме от голой кожи, ничего не проколов и не надрезав.       Ксено сглатывает. Конечно, блять, страшно. Легко тебе наверное говорить, ты-то не в первый раз пули хватаешь. Судя по твоему торсу у тебя вообще должен быть позывной "Решето". Армейские врачи, должно быть, тебе уже роднее матери. А Ксено вот нитки с иголкой в руки вручили впервые, да еще и без хоть какого-то самоучителя. Шей, малыш, попыток, правда, у тебя немного.       –Ну, давай я сам, –Стэнли мягко разжимает пальцы с иголкой, забирая ее, а Ксено так и стоит, глупо смотря на свои руки,–обезбол дашь?       –У меня закончился, –Ксено дергается, поднимая голову, и отступает на шаг. Безопасная дистанция. Сорокасантиметровая карантинная зона.       –Налей тогда чего покрепче, –Стэнли кивает в сторону журнального столика, намекая на бутылку Bacardi 151. Прекрасный градус крепости–ад для вкусовых рецепторов. Зато стерилизует хорошо...       –По-моему, с тебя хватит алкоголя на сегодня.       –Алкоголь притупляет боль, я так хотя бы не отрублюсь. И градус этой штукой я явно не понижу.       –Делай, как знаешь,–"но ничего наливать тебе я не буду". Спасибо, Ксено, от души, выручил.       Стэнли, шипя, тянется к бутылке и едва ее не роняет. С трудом – зубами– откупоривает крышку. Ведет горлышком перед носом: типичный запах дуба и пряностей– без сомнений делает сразу полный глоток.       И это пиздец, как крепко, окей?       Стэнли думается, что если он теперь дыхнет на свое плечо, то оно будет полностью стерильным. Сколько здесь вообще градусов? Медленным осознанием до мозга доходит, что, наверное, стоило послушать Ксено и не пить из лужицы. Вот видишь, козленочком стал.       Ксено наблюдает за всем этим, уже отойдя от дивана. А... ему что делать? Нет, ну, просто наблюдать за тем, как Стэнли бесстрашно ковыряется у себя в плече это одновременно и странно, и мерзко.       Ну, не то что бы ему было плевать на всю эту ситуацию, но...       Знаете, у него есть и другие дела. Проект закончить. Ксено приносит ноутбук из своей комнаты и пытается подтянуть кресло поближе к столу, но то ли ему сегодня хронически не везет, то ли прогуливать физкультуру в универе и получать зачет за красивые глаза и молитвами куратора и научрука реально не стоило, но кресло не желало двигаться ни на дюйм. Вот прям вообще.       –Тебе помочь?       –Себе помоги, помогатор херов.       Стэнли пожимает плечами, но наблюдает за тщетными попытками еще немного, прежде чем вернуться к своим делам. Или не вернуться–Ксено принципиально не смотрит. Да и черт с этим креслом, ноутбук можно и на колени поставить, от одеяла же не умер.       Ксено блаженно растекается по поверхности–наконец-то нормальное место. Удобно хотя бы, может и думаться будет получше. А то мыслей у него много, Ксено даже не понимает, откуда они взялись, но ни одной по делу нет. Ну вот и как это, черт возьми, объяснять? Он не профессор какой-нибудь, он действующий ученый, отъебитесь от него со своими простыми описаниями. Ксено не знает, что написать. Честно, ему стены собственной квартиры интереснее, чем нынешняя задача.       Стены в мелкий-мелкий серый ромбик, сейчас сливаются в единое серое пятно–глаза устали. Кресло слишком мягкое, задница вместе со спиной прямо утопают, и такое комфортное, что Ксено готов уснуть прямо здесь. Ноутбук греет колени, пиликая иногда уведомлениями из рабочего чата. Ксено из него, конечно, выходил, но одна очень черная и очень настойчивая задница его каждый раз добавляла. Ксено отчаялся и прекратил попытки бегства. А еще он сейчас прекратит попытки сопротивления лени и нежеланию объяснять тупым людям умные вещи и ляжет спать. Пусть Стэнли сам разбирается со своими проблемами, вроде должен уметь, не маленький уже мальчик.       А Стэнли безнаказанно пользуется занятым, иногда подвисающим Ксено. У него нет сил шить и он не знает, к чему была эта бравада. Он левой рукой мало что в принципе сможет сделать, а сейчас вместо адреналина и боли он чувствует только растекшуюся по мышцам слабость. А рассматривать Ксено он любил всегда. Он все такой же красивый, как раньше. Мягкие пшеничные волосы хранят следы утренней укладки, но уже постепенно опадают ему на лоб. Брови сдвинуты над переносицей, как две грозовые тучи, под двумя черными безднами глаз сереют усталые тени.       Правда, безнаказанность–дело не вечное. Ксено скоро вывернет от того, как пристально его разглядывают. Он что, похож на рождественнскую игрушку? Но, поднимая взгляд, единственное что он видит–Стэнли, который моментально перешел на менее интересное, но более безопасное занятие–бессмысленное глядение в его натяжные потолки.       –Ты там картины Брейгеля на потолке разглядываешь или предсмертные галлюцинации поймал?       –А что, у тебя где-то висят картины Брейгеля? И ты сам сейчас пошутил про смерть.       –Разве что в музее. И, кстати, отъебись.       –Тепло у тебя тут, уютно. Хоть прям сейчас помирай.       –Стэнли, блять, помирать будешь в хосписе, когда на старости лет челюсть свою вставную терять начнешь, а пока сиди тихо и не собирайся даже.       –Доверил, значит, самому все сделать, а ты лежишь, –гневный всплеск руками, –и отдыхаешь здесь!       Отдыхает он, конечно. Просто Ксено знал, как это закончится. Знал, что лечить его самому все-таки придется, потому что при такой концентрации алкоголя в крови моторика нарушится. А Стэнли правша–ему левой рукой что-то сделать и так тяжело. И в целом, после стадии адреналина, которая закончилась еще при заходе на его порог, он явно должен был ослабеть. Ну, как все нормальные люди. А еще он точно знал, что Стэнли чертов упертый баран и сразу не уступил бы.       –У тебя правда хорошо,–расслабленный зевок, выдохнутый в здоровое плечо, –я скучал.       Я тоже. Знал бы ты, как я скучал. Знал бы...только я тебе никогда об этом не расскажу.       В пустой квартире было одиноко. Без тебя здесь было одиноко, слышишь? А раньше,в пустом доме, оно, это ебучее одиночество, ощущалось удушаюшим, практически скрадывающим пространство до одной точки–тебя самого. С пропажей из жизни Шнайдера он хотел бы справится проще–развесить листовки, кричать на улице: "Пропал мальчишка, 13 лет, отличительные особенности: джинсы с дыркой на коленке, синяки на руках и ногах и цветастый пластырь на носу". Вот только ему уже давно не тринадцать, не пятнадцать и даже не семнадцать. И Стэнли Шнайдер больше не нуждается в его помощи. И оказалось, никогда, черт возьми, не нуждался.       Не нуждался. Ксено никогда не был ему нужным, и теперь он даже понять не может, а к чему все это было? Зачем было столько лет ходить за ним, словно их одними наручниками сковали? Наверное, в этом был смысл, только вот с годами он был утерян, как старые рукописи в подвале монастырей–завален другими нужными и не очень вещами.       Ксено думает, что, наверное, надышался парами рома. Иначе эту непривычную мысль он объяснить не сможет.       –Ксено?       –Да,–он отзывается на выдохе, потирая переносицу.       Боги, как же он устал.       –Пожалуйста, помоги мне.       И Ксено поможет. Неумело, неловко, но страх переборет. Будто бы у него выбор есть...       Он ведь, как минимум, обещал. ***       Сейчас бы антибиотиков. Только вот их дома и в помине никогда не было. Ксено, может, и сходил бы, да вот только на главном экране ноутбука белыми цифрами ему настойчиво показывают половину третьего ночи, а его самого, несмотря на весь объем выпитого кофе, конкретно так вырубает. А проект все еще не дописан. Черт.       Он смотрит на задремавшего Стэна: здоровая рука под головой, ноги сложил на подлокотник, а сам мирно посапывает, разве что синяк на скуле кажется выбивающимся из общей картины. Лед, наверное, всё-таки нужно было приложить. А то завтра расплывется–вот и будет у него по дому мужик с синим ебалом ходить. Смурфик, ага.       Уходить из зала ему категорически не хочется. А вдруг гости у него дома помирать соберутся? Не дело, он его значит, лечит, а этот помрет во сне, слюнкой подавившись. Ксено свою работу испоганить не даст, извините. Да и тем более, не нужно ему никуда идти, он сам и ноутбук и так здесь. Да и полы...ну, относительно теплые, а сидушка дивана приятно ощущается под спиной. Так он хотя бы не уснет.       Строчка за строчкой. Лишь бы дописать. Уже хоть как-нибудь, не то что бы в этой области от него ожидают шедевра. Был бы он писателем–вот тут другое дело. А так–извиняйте. Совесть может и нашептывает что-то осуждающее на ухо, но Ксено слишком устал для того, чтобы потрудиться разобрать ее речь.       Ксено вздрагивает, когда чья-то рука неожиданно ерошит ему волосы. Стэнли бормочет что-то абсолютно невнятно, не открывая глаз.       –Что?       –Иди спать. Я никуда не денусь.