Все возможно

Маленький эльфенок распахнул окно и, с усилием подтянувшись, спрыгнул в сад. Ночной прохладный воздух мерцал загадочным, манящим серебром Тельпериона, над головой мягко шелестела резная листва, напоминающая купол причудливого шатра. Откуда-то издалека плыла музыка, в нежных, томных звуках которой угадывались голоса арфы, флейты и еще чего-то незнакомого, и малыш, с восторгом покрутив головой, пошел на этот зов. Праздник по случаю Начала Цветения уже миновал, однако с противоположного конца площади из дворца дедушки Финвэ время от времени еще доносились громкие голоса и порывистые, кричащие звуки бомбард и свирелей. Словно музыка не хотела уходить на покой. И эльфенок ее понимал. Как вообще можно спать в такую ночь? Малыш остановился и, прищурив от удовольствия глаза, попытался поймать один из кружащихся в воздухе белых лепестков. Казалось, тот танцевал и, в конце концов, мягко и элегантно опустился в протянутую ладошку. Эльфенок улыбнулся и бережно спрятал лепесток за пазуху, что позже получше его рассмотреть. Музыка в глубине сада все звучала, однако теперь малыш различал так же тихие голоса, среди которых ему почудились и голоса старших братьев. Заинтересовавшись, эльфенок решительно продолжил путь, стараясь ступать по гальке дорожек не слишком громко, чтобы не нарушить хрупкую красоту гармонии. Наконец, когда голоса стали звучать совсем громко и уже совершенно отчетливо, малыш спрятался меж ветвей ирги и пригляделся внимательней к тому, что происходило на поляне. — Играть на этом, безусловно, интересно, однако привычно и совсем не сложно, — вздохнул Макалаурэ и отложил арфу. Майтимо поднял кубок, в котором, судя по всему, плескался мирувор, и заинтересованно посмотрел на подавшегося вперед Финдарато. — Ты что-то хочешь предложить? — спросил он кузена. Тот плечами и с самым невинным видом предложил: — Может быть, усложним задание? «Ага, тут, кажется, какое-то соревнование!» — догадался эльфенок и затаил дыхание. Ему было очень интересно, что будет дальше. Однако любопытство одолевало не его одного. — Что ты имеешь в виду? — уточнил Финдекано. Арафинвион помолчал секунду, а после выдохнул: — Бокалы. Тьелкормо закашлялся, а Карнистир уточнил: — На них разве можно играть? — Почему нет? — последовал уверенный ответ. — Хрусталь, мне кажется, звучит вполне музыкально. На долгое время на поляне повисло задумчивое, заинтересованное молчание. Расставленные на траве бутылки и бокалы поблескивали в свете лучей Тельпериона и словно игриво подмигивали, предлагая рискнуть. Майтимо отпил из ближайшего кубка и, взяв тонкую серебряную вилку, осторожно коснулся ею прозрачного края. Тот отозвался мелодичным звоном. — Хорошо, давайте, — решительно ответил наконец Макалаурэ и, осушив свой собственный бокал до дна, собрал их все и выстроил перед собой в ряд. Кузены оживились и принялись разливать по кубкам мирувор. Или что-то другое, с чем малыш пока не был знаком и, следовательно, совершенно не разбирался. В одних бокалах содержимое поблескивало, словно капельки янтаря, в других казалось совершенно прозрачным. Однако малыш, поняв, что все равно сейчас не разгадает сортов и названий, отмахнулся от неуместной мысли и начал следить за руками второго из старших братьев. Тот взял в руки тонкий нож и коснулся бокала, словно пробовал его звучание. Отпив немного содержимого, попробовал еще раз и удовлетворенно кивнул. Затем повторил это действие со следующим, оставив в нем уже немного меньше содержимого. А в третьем — больше. В конце концов, когда импровизированный инструмент уже был готов дать свой первый концерт, Макалаурэ взял в другую руку вилку и заиграл. Прячущийся в кустах эльфенок вдохнул и подался вперед. Ветки чуть слышно зашуршали, но малыш не обратил на них никакого внимания. Бокалы играли! Как флейта или арфа! «Ну, почти», — смутился малыш и тихонько улыбнулся, продолжая прислушиваться. Порожденная хрусталем и вином из подвалов нолдорана музыка плыла меж ветвей, и в голосе ее эльфенку чудился звон воды на камнях в ручье или водопаде, шуршание стеклянной крошки в мастерской отца. Даже птицы на ветках перестали трещать, заинтересованно прислушиваясь. — Ну, как тебе? — во весь голос спросил Тьелкормо, когда Макалаурэ отложил нож и вилку. — Эй, Курво, я к тебе обращаюсь! Иди сюда, хватит сидеть там в кустах. Мы уже все равно поняли, что ты не спишь. Охотник поманил братишку рукой, и Атаринкэ, уже не таясь, с широкой радостной улыбкой подбежал к братьям. Майтимо обнял малыша и усадил к себе на колени. Музыка окончательно смолкла. — У вас тут соревнование, да? — уточнил малыш. — В некотором роде, — подтвердил Карнистир, откашлявшись, и осушил кубок. — А на чем еще вы можете сыграть? — любопытство неумолимо, подобно щекотке аммэ, одолевало малыша. — А у тебя есть идеи? — заинтересовался Кано. — Ага, — уверенно кивнул Курво. — На пиле можешь? Турко закашлялся, Финдекано удивленно вскрикнул, а вот менестрель, похоже, не смутился. — Попробовать можно, — ответил он. — Однако в этом случае стоит где-то раздобыть пилу и смычок. Руками я на ней явно не смогу играть. — Я попрошу сейчас кого-нибудь из верных, — откликнулся услужливо Финдарато и неловким движением поднялся с травы. Кузнечики застрекотали, словно обсуждали необычное предложение, Майтимо чуть слышно вздохнул и быстрым движением спрятал себе за спину две непочатых бутылки. Атаринкэ же решил пока заняться делом и, схватив с тарелки сразу два яблока, откусил по очереди от каждого. — Вкусно? — уточнил Турко. — Угу, — лаконично ответил малыш. — Приятного аппетита. — Благодарю. Скоро вернулся Арафинвион в сопровождении верного. Тот протянул пилу и смычок Кано и безмолвно растворился среди ночных теней. Однако Курво по глазам нолдо понял, что ему чрезвычайно интересно происходящее, а значит, далеко он не уйдет. «Ну и ладно, — решил малыш, — пусть слушает. У Кано совершенно точно все получится!» Он с восхищением глянул на старшего брата, настраивавшего тем временем свой новый «инструмент». Сначала он попробовал лезвие рукой, потом чуть изогнул его. Нахмурившись, послушал звучание и изогнул иначе. Лезвие завибрировало, издав звук чуть тоньше и выше. Менестрель кивнул. Наконец, спустя какое-то время, он выгнул пилу так, что получилась извилистая линия, и, зажав один конец меж коленей, взял в руки смычок. Кузены в ожидании затаили дыхание. Сначала инструмент издавал звуки, похожие на те, что получались у самого Курво в мастерской отца. Они резали по ушам, однако малыш молчал и даже не морщился, понимая, что столь необычной «арфе» необходимо время. Макалаурэ все время пробовал, меняя положение лезвия, по-разному его изгибая, и скоро касавшийся металла смычок стал в самом деле издавать весьма приятные уху эльфенка звуки. Малыш в восторге захлопал в ладоши, а менестель заиграл уже гораздо увереннее и громче. Иногда он помогал себе ногой, и музыка все больше становилась похожа на настоящую симфонию. Не удержавшись, Курво снова зааплодировал, и птицы на ветвях затрещали, поддерживая его. — Действительно здорово! — воскликнул Финдекано. — Благодарю, — кивнул менестрель. — Однако на празднике у деда я не рискнул бы подобное повторить. — Отчего же? Завязался диспут, уместно ли на вечере во дворце играть на столь нестандартных инструментах, а Майтимо, наклонившись к уху младшего братишки, спросил у него тихонько: — Спать не хочешь? Атаринкэ уже намеревался было покачать головой, однако, прислушавшись к собственному телу, осознал, что оное отозвалось на предложение Старшего с пониманием, и во весь рот зевнул. — Давай-ка я отнесу тебя в постель, — предложил тогда Нельо. Курво кивнул и, повозившись, устроился поудобнее: — Давай. А сам тем временем подумал, что завтра обязательно попробует угадать, какая же фигурка прячется в куске непослушного, упрямого малахита, оставленного ему атто. «Для нолдор ведь нет ничего невозможного!» — подумал он и поглядел на Кано. Атаринкэ сам не заметил, как уснул, и уж совершенно точно не помнил, как Старший уложил его в постель и укрыл одеялом. Однако поутру, проснувшись, он сразу вспомнил свое ночное приключение и пережитый восторг и прямо после завтрака направился в мастерскую. «А то, что в итоге получится, я подарю Макалаурэ», — решил малыш и решительно толкнул тяжелую дверь.