Винчестеров вызывали?

      Дин сбрасывает скорость, когда Сэм сверяется с картой. Нью-Бритен, штат Коннектикут, встречает их шумом и сильным ветром, который залетает в приоткрытое окно Импалы. Дин сжимает пальцы на руле. Он не в восторге от перспективы работать в большом городе, маленькие куда больше их с Сэмом профиль, но какие-то дальние знакомые отца, которые вызвонили их и попросили о помощи, живут именно здесь.              — Нам надо проехать еще четверть мили на юго-запад, — сообщает Сэм после дотошного изучения карты.              — Угу, — Дин кивает, смотрит на дорожный указатель и сворачивает на боковую дорогу, которая идет в нужном направлении.              Аккуратный двухэтажный дом с таким же аккуратным, ухоженным газоном заставляют скривиться. Дин думает, что не хватает еще только собаки и пары ребятишек, которые будут портить идеально подстриженную траву. Скука смертная.              Ветер забирается под куртку и пробирает до костей, как только он выходит из машины. Сэм, который одет и того легче, чем он, ежится от холода. Дин идет к дому первым. У них простая задачка, если верить рассказу некой Джимы Хайенс. В доме, похоже, шалит полтергейст. Плевое дело с их теперешним опытом.              Дверь распахивается, когда звонок еще звучит. Дин слегка хмурится. Понятное дело, их ждут, но точного времени никто не называл. А впечатление складывается такое, что мистер Хайенс, который и открывает дверь, стоял под ней все долгие часы, что они ехали. Это как-то странно, но Дин заставляет себя растянуть губы в улыбке. Вся их с Сэмом жизнь одна сплошная странность, одной больше, одной меньше, фиг с ней.              — Здравствуйте, сэр, — как всегда вежливо и воспитано начинает Сэм. — Мы…              — Винчестеров вызывали? — Дин обрывает раздражающе вежливую речь брата и улыбается шире.              — Я очень рад, что вы смогли приехать, — тон у мистера Хайенса странный. Очень странный и подозрительный. Чутье напрягается, и Дин вместе с ним. Еще не хватало влипнуть во что-то серьезнее полтергейста. — Прошу, проходите, — мистер Хайенс отступает вглубь комнаты и делает призывный жест рукой.              — О, вы верно Сэм и Дин? Когда мне довелось познакомиться с вашим отцом, вы были совсем малышами, — миссис Хайенс появляется будто бы из ниоткуда и приветливо улыбается. — Мы очень признательны, что вы смогли выбраться к нам. Это… То, что происходит, оно на втором этаже. Там спальня моего покойного отца. В основном безобразия творятся в ней. Вы, наверное, захотите взглянуть?              — Конечно, — Сэм дежурно улыбается, кивает и достает детектор электромагнитных полей. Дин прикидывает, могли ли они ошибиться. Может, это вообще обычное привидение. — Расскажите, пожалуйста, подробнее, как часто это происходит и что именно, миссис Хайенс, — просит Сэм, когда идет за хозяйкой дома к лестнице.              — Джима, просто Джима, милый мальчик, — тут же отмахивается от официального обращения та и пускается в подробный рассказ, не забывая идти по лестнице вверх.              Дин почти не слушает. Зачем, если Сэм дотошно запомнит все до самых мелких деталей и еще с десяток раз ткнет его носом в ключевые моменты? Осмотреться на месте важнее. Да и с хозяином тоже бы надо поболтать. Дин осматривается и свистит в мыслях. Гостиная в таком же идеальном порядке, как и прилизанный газон, но она еще и выглядит очень небедно.              Мозг решает, может ли иметь какое-то значение тот факт, что чета Хайенс обеспеченные люди, когда тело больно впечатывается в стену. Дин открывает рот и на рефлексах тянется за пистолетом. В конце концов, если речь о привидении, оно могло забраться и в мистера Хайенса. Дин облизывает губы. Патроны в пистолете обычные, а значит бесполезны. Соли под рукой нет, а до машины еще надо добраться. Силища у мистера Хайенса, который продолжает вжимать его в стену, никак не для человека.              — Думаешь, прятаться от меня, это хорошая идея, Дин? — тон больше не странный, теперь он опасный.              Дин смотрит во все глаза. Он быстро догоняет, кто перед ним. И лучше бы это было привидение.              — Михаил. Как ты меня нашел?              — Неужели ты сам не знаешь? Отыскал среди миллионов людей того, кто подойдет мне в качестве временного сосуда и косвенно оказался знаком с твоим отцом. Между прочим, это было непросто даже с моими возможностями.              — Так не стоило напрягаться, — Дин неискренне улыбается и пытается вырваться из крепкой хватки. Куда там. Сухие губы проходят мимо скулы, задевают ее едва-едва, приближаются к уху. Дин сжимает кулак, когда чувствует чертовы мурашки на шее, и требует: — Пусти меня.              — Нет, Дин, — ответ спокойный, почти мягкий. Михаил немного улыбается. — У нас с тобой осталось незавершенное дело. Думаю, ты не забыл нашу последнюю встречу.              — Нет у нас никаких незавершенных дел, — почти выкрикивает Дин, когда руки Михаила ползут под футболку и куда-то к поясу джинс, и вообще их так много, словно и не две. — То, что ты в прошлый раз решил меня облапать, еще не означает…              — Ты слишком много говоришь, Дин.              Поцелуй вроде и предсказуем, но неожиданный. Дин знает, что должен что-то сделать. Оттолкнуть без вариантов, Михаил использует силу ангела, чтобы его удержать, а с ней не совладать, но он все еще может кусаться или… Дин забывает что или, когда Михаил расстегивает его ремень и джинсы.              — Ты какого творишь? — Дин пытается прекратить поцелуй, но говорит в итоге почти в него. — Убери лапы от… Твою мать.              Рука Михаила, точнее мистера Хайенса, которого безжалостно используют в качестве сосуда, но Дин уверен, что того тут сейчас и близко нет, сильно сжимает полувозбужденный член. Блять, блять, блять. Ругательство стучит в голове речитативом. Какое полувозбужденный? Какие мурашки теперь по пояснице и бедрам? Гребаный пернатый мудила.              — Тебе что-то не нравится, Дин? — обыденно спрашивает Михаил.              Так спокойно-спокойно. Сдавливает член сильнее через ткань трусов, а потом забирается рукой прямо в них. Мозг перегорает, как трансформатор. Дин чувствует мокрые поцелуи на своей шее, ближе к задней стороне, легкий укус на мышце, которая идет к плечу. Член становится колом. То ли от агрессивной стимуляции, то ли от нежно-грубых поцелуев.              — Сэм, — как в бреду бормочет Дин. Он знает, где-то под пепелищем, которое осталось в голове от мозга, Дин знает, что брат может спуститься вместе с миссис Хайенс в любой момент. — Он может прийти, — слова давятся еле-еле, пока тело наполняется новыми ощущениями, которых дохера как много.              — Разумеется, может. Думаю, он спустится вниз в скором времени, — шепчет Михаил ему прямо в ухо.              Захватывает мочку в плен зубами. Не давит, а только чуть прижимает и отпускает, повторяет ласку снова и снова. Дину нужен огнетушитель. Хотя с пожаром в паху он справится вряд ли. Язык дразнит кожу от уха до ключицы, оставляет влажную дорожку, которая сохнет на воздухе и становится бесючими мурашками.              Михаил продолжает жестко и сильно ему дрочить. Дин никогда не считал себя фанатом грубых ласк, если дело касалось его достоинства, но сейчас они заставляют пах гореть так сильно, что упущение раньше кажется невосполнимой потерей.              Глотать стоны — вот самая сложная задача. Михаил непробиваемо, как лучший бронежилет, спокоен и беспощаден. Поцелуев много, они сменяются покусываниями около ласковых, те уступают дразнящим касаниям языка, а потом снова начинаются поцелуи. Лицо, уши, шея и даже ключицы, немного выдающиеся из-под футболки, — Михаил не оставляет без внимания ничего. Дин кусает щеки изнутри и свой язык. Он не может стонать и кричать, Сэм, про которого он вспоминает урывками, точно прибежит.              Негромкий разговор врывается в сознание. Михаил трет круговыми движениями головку. Дин не может сосредоточиться ни на чем, он занят электрическим напряжением в паху и необходимостью вести себя тихо, но он пытается понять, кто разговаривает и где, и прислушивается. Это Сэм и миссис Хайенс, они собираются спускаться.              — Ты, блять, совсем придурок? Пусти меня сейчас же, — Дин не может потребовать, какое там требовать, если он хочет только умолять Михаила быть быстрее и сильнее, но еще он не может позволить Сэму застать его вот так и поэтому говорит. — Там Сэм.              — Значит, тебе стоит кончить быстрее, — Михаила сто пудов ничего в этом мире обеспокоить не может. Дин судорожно глотает и широко раскрывает глаза. — Давай, Дин. Сделай это для меня.              Слова сопровождают усиление движений руки Михаила и втягивание кожи на шее губами. Оргазм накрывает мощно, разливается по телу нужной дрожью освобождения от напряжения. Стон невозможно удержать. Дин уверен, что все пропало, пока не понимает, что он стонет в глубокий поцелуй.              — Чертов пернатый психопат, — тихо цедит Дин, когда Михаил оставляет в покое его губы, напоследок втянув нижнюю.              Шаги звучат все ближе, Сэм и хозяйка дома явно уже на середине лестницы. Дин готов молиться на то, что они с Михаилом хотя бы у той стены, которая не просматривается с лестницы. Джинсы никак не хотят садиться на бедра так, как должны. Михаил щелкает пальцами. Одежда оказывается в идеальном порядке. Дин долго вдыхает. Чертов засранец.              — Вечером мы продолжим, Дин. Или ты помолишься сам, или я найду тебя, несмотря на то, что Печать Еноха скрывает теперь не только тебя и Сэма, но и ваших друзей, и даже машину. Но если мне придется искать, я могу испытать недовольство.              — Ублюдок.              Михаил не отвечает на оскорбление, которому не хватает запала. Он, сука, как ни в чем ни бывало улыбается вошедшим в гостиную Сэму и Джиме. Дин сжимает кулаки. Он знает, что помолится, и не из-за того, что испугался угроз. Михаила он не боится, Михаила он хочет, как бы от этого ни бежал. Это гребаная проблема.              — Я почти уверен, что это привидение, — Сэм обращается к нему, окидывает внимательным взглядом. Дин улыбается. — Все в порядке?              — Ага, все пучком. Значит, маленький нестрашный привиденчик. Ну, вот и чудесненько. Сожжем останки, и дело в шляпе. Давай, Сэмми, не стой столбом, поехали на кладбище. У меня еще есть планы на вечер.              Дин идет к выходу, даже что-то насвистывает себе под нос. И усмехается уже за порогом, когда спиной чувствует одобрительный взгляд Михаила.