Never want to walk this kind of life Никогда не хотел жить такой жизнью. Quietly I'll sleep behind the wheel Я тихонько усну за рулем, And passing every face you see Пролетая мимо каждого встречного. But first I'll Но сначала я Take in every piece as you walk by Увижу в деталях, как ты проходишь мимо, Proving that we follow my mistakes Доказывая, что мы следуем моим ошибкам.
Очнувшись в больнице, Джерард первым делом осмотрелся. Он не понимал, где находится и что с ним. Ощущалась лишь сильная боль в висках и то, как потягивало руку. Он собирался встать с койки, но рука, опустившаяся на его грудь, негласно заставила подчиниться и поднять глаза. Он не сразу заметил рядом с кроватью сидящего Рэя и Линдси, которой досталось больше всех. Бедная девушка сидела в углу в кресле с перевязанной головой и пластырем на носу, выслушивая по телефону нравоучения от родителей. — Мистер Уэй, хорошо, что вы очнулись. Мы уже начали переживать за вас, — усмехнулся доктор. Он достал маленький фонарик из кармана белоснежного халата и, открыв глаза Джерарда по одному на достаточную широту, принялся рассматривать зрачки. — Господи, машина! — подскочив на кровати и, схватившись за голову от резкого прилива пульсирующей боли, Джерард вновь опустился на койку, сжав губы в одну тонкую полоску. — Рэй, что с чертовой машиной? — Джи, ты только не нервничай, пожалуйста, — выставив ладонь вперед, Торо попытался в первую очередь успокоить самого себя, нежели товарища. — Ее больше нет. — В смысле нет? — округлив глаза, Уэй повернул голову к сидевшему в ужасе другу и схватился за грудь от испуга. Он знал, что это была не последняя фраза, способная довести его до инфаркта в столько юном возрасте. — Где машина, Торо? — Где эта блядская палата?! — послышалось за стенкой и Джерард, осознав последствия, уже приготовил себе мысленно гроб. Правда, он не определился с расцветкой и внутренней обивкой, но сами мысли о смерти имели место быть. Открыв дверь, Айеро влетел в палату и, переведя дыхание, огляделся. Его посетило непреодолимое желание наорать на подростка, всыпать ему по пятое число, убить его прямо на месте. Он готов был сделать с ним все мыслимое и немыслимое, но вместо этого он несколько раз выдохнул и, взяв себя в руки, подошёл к койке. Он упёрся руками в каркас, где сжавшись от нервов, лежал его сын. — На тебя сейчас наорать или подождать, пока мы вернемся домой? — закатив глаза, Уэй принял сидячее положение. — Чем ты думал, вот скажи мне? Я же тебе сказал: «Джерард, если поймешь, что не справляешься с управлением, тормози на обочине и звони мне». Было такое? Говорил я тебе это или нет? — Я не хотел, — не поднимая глаз, практически шёпотом, произнес подросток. Он не хотел говорить Фрэнку, что за рулем была Линдси, прекрасно понимая, чем все это может кончиться и каким скандалом обернётся. — Джерард, я тебе клянусь, это была твоя последняя поездка куда-либо. Все, можешь забыть о путешествиях, — мужчина втянул ноздрями воздух и, повернув голову к двери, выдохнул. — Сейчас ещё Джамия приедет и тогда тебе точно придет самая полная задница. В принципе, как и мне. — Может не будем рассказывать ей об аварии, — обняв себя руками, подросток поджал губы и посмотрел на опекуна глазами, полными надежды, на что Фрэнк отреагировал чересчур бурно. — Знаю, вы все — одна большая команда, но знаете что, ребятки, пошли все вон. Мне нужно поговорить с вашим другом с глазу на глаз, — дождавшись, пока Рэй и Линдси покинут палату, Айеро закрыл за ними дверь и скрестил руки на груди, поворачиваясь корпусом к сидящему на кровати подростку. — Джерард, очнись! Какое ещё «не рассказывай»? Она все прекрасно знает: и то, что я тебя отпустил, и то, что ты расхреначил машину, и то, что вы вчетвером находитесь в больнице. Ты хоть представляешь, что мы себе надумали за то время, пока ты не отвечал на звонки?! — не сдержав эмоций, Айеро ненароком перешел на крик. Он не знал, что все его нервные причитания слышала добрая половина отделения, в том числе и подходившая к палате супруга. — Да ты даже не догадываешься, как я за тебя переживал! — А можно умереть еще до того, как она придет? — Джерард надеялся, что у этой святой, но нервной женщины в мгновение ока изменятся планы и она позвонит, чтобы сказать, насколько сильно ей жаль, что она не сможет приехать. — Есть еще один вариант: мы можем сбежать. Со второго этажа не так уж больно падать. — Нужно учиться смотреть страху в глаза. Особенно, если этот страх зовут Джамия Нестор. Влетев в палату и, громко хлопнув дверью, Джамия поставила на стол, стоящий у окна сумку и, переведя дыхание, уставилась на Джерарда. Бедный парень, не зная чего еще ему ожидать, внутренне сжался от ужаса, который ему любезно представило воображение. Джамия действительно выглядела пугающе, как минимум благодаря жуткому взгляду и активной жестикуляции. — Нет, ребят, я конечно в полном шоке с вас обоих, — указав на Джерарда пальцем, она подошла ближе к койке. — Начнем с тебя. Какого черта ты не послушал Фрэнка, когда он приказал тебе остановиться? — Я думал, что справлюсь с управлением, — тихо произнес подросток и поджал губы. — Ты серьёзно? Джерард, у твоего, с позволения сказать отца, опыт вождения уже десять лет и он так не мудрит, как ты. Он двести раз перепроверит погоду, ознакомится с маршрутом, обдумает детали. А, на дальние расстояния его вообще не заставишь ехать, он лучше на самолете полетит, а ты, не имея никакого опыта от слова совсем, сел за руль машины, которой, в принципе сложно управлять, и поехал хрен знает куда! — На фестиваль, — добавил Айеро, осекшись. — Мне абсолютно до луны, куда! — потянувшись пальцами руки к глазам, женщина тут же пресекла на корне все свое желание коснуться лица, вспомнив, сколько минут она выводила стрелки. — Фрэнк, может ты мне скажешь, как стоит поступить в данной ситуации? Потому что у меня словарный запас кончился еще в машине. Приобняв Джамию за талию, мужчина аккуратно, приговаривая слова успокоения, отвел подругу в сторону и, повернувшись к ней лицом принялся объяснять дальнейшие действия, — Джам, я знаю, ты испереживалась, пока ехала сюда, и я тоже сейчас на нервах, поверь мне. Я сейчас схожу к врачу, уточню, можно ли Джерарду передвигаться, и если все будет в порядке, отвезу его домой, где он познает все прелести жизни. — Но… — он аккуратно коснулся ее плеча и, несколько раз кивнув, перевел свой взгляд на подростка. — Мы еще успеем с тобой поругаться, не переживай, — Фрэнк пытался все перевести в шутку лишь по той причине, что ему самому было страшно; страшно за жизнь и судьбу человека, за которого он в ответе перед своей совестью.I tried to be perfect Попытки прекрасны, It just wasn't worth it Да только напрасны, Nothing could ever be so wrong Нам оставляли боль потерь. It's hard to believe me Я не убеждаю It never gets easy И не повторяю — I guess I knew that all along Я знаю, что мне делать теперь.
Вернувшись домой, Айеро бросил рюкзак Джерарда у комода с обувью и, стянув с себя кеды, молча ушел в свой кабинет, хлопнув дверью. Он был серьезно обижен на подростка, в связи с чем даже молчал всю дорогу, хотя ему это было не свойственно. — Джерард, милый, ты в порядке? — Эва выбежала из ванной комнаты, где ранее проводила уборку, и подойдя к Уэю, коснулась руками его плеч, негласно оказывая свою поддержку. — Раздевайся, проходи в кухню, я тебе сейчас сделаю чай и что-нибудь быстренько приготовлю. Он хотел рассказать, как сильно он расстроен. Он готов был признаться, что был разочарован в себе; что подвел человека, который доверял ему. А теперь что? Фрэнк зол, Джамия в бешенстве, Джерард наказан молчанием. Рэю, Линдси и Адриану он точно не стал бы писать, зная, что их он тоже подвел. — Джерард, иди сюда, ну же, — скинув вещи в прихожей, не удосужившись их разложить на свои места, Уэй прошел в кухню, упав мертвым грузом на стул. — Что случилось? Почему на тебе лица нет? — Я разбил машину, — поставив перед подростком чашку со свежезаваренным зеленым чаем с раздробленной веточкой лимонника, Эва также пододвинула блюдце с кусочком малинового чизкейка и, присев напротив, взяла парня за руку, аккуратно накрыв ее второй теплой рукой. — Милый, ты действительно думаешь, что причина такого поведения кроется в разбитой машине? — Джерард кивнул, а Эва на это лишь тихо посмеялась, но совсем беззлобно. — Хочешь, я открою тебе маленький секрет? Но только при одном условии, — Уэй вопросительно кивнул. — Каком? — женщина погладила его по щеке и, приподняв натянутую кожу около скулы, заставила подростка улыбнуться. — Ты съешь этот кусок пирога, потому что я над ним старалась все утро, — демонстративно отломив кусочек чизкейка и положив его в рот, Джерард вновь устремил свой взгляд на плавающие зелёные лепестки. — Милый, твой отец злится не из-за разбитой машины. Он злится на себя; на то, что отпустил тебя одного, зная, что ты не справишься с управлением; на то, что его рядом не было, когда тебе было плохо. Ты правда думаешь, что Фрэнку все равно на тебя? — Если честно, я не знаю. Я совершенно запутался. — Фрэнк как никто другой переживает за тебя. Стоило тебе только пропасть с радаров, как вдруг его охватила паника. Он места себе не находил от переживаний, — она подставила кулак под подбородок и нежно улыбнулась. — В тот день его команда работала здесь, в вашей квартире. Я лично слышала, как он кричал на всех по делу и без, раскидывался листами, чертежами, пытаясь унять страх и панику. Тебе кто угодно скажет, что раньше он никогда и ни за кого так не переживал. Извинившись перед Уэйем повторно, Эва оставила подростка наедине со своими мыслями и покинула помещение. Она понимала, что парнишке необходимо обдумать ее слова и сделать правильные выводы на основании фактов, вот только она не знала одного — для Джерарда ее признание казалось убийственным. Он не знал, как правильно его интерпретировать: как факт отцовской любви или же как нечто большее? Все это казалось ему неправильным, морально безнравственным и окончиться эта история должна была, по его мнению, обязательно трагично. И виной этому была бы неадекватная подростковая влюбленность в собственного отца. Отодвинув тарелку с пирожным в сторону, Джерард сложил руки на столе и, упершись в них головой, прикрыл глаза. Его тревожность вновь начала расти в геометрической прогрессии, парализуя тело и заставляя мозг подкидывать новые идеи для бесконечных страданий. Ему так хотелось, чтобы эти навязчивые сны, где он касается его тела, бродит с ним по узким осенним улицам, освещенным лишь фонарями, оказались правдой. От всех этих несбыточных мечтаний он вновь почувствовал, как сжимается его грудная клетка, как сердце начинает биться чаще, а щеки залились краской. Возможно, все эти симптомы вызвало искусственное повышение температуры в кухне, или же роль сыграло появление в комнате того самого человека, которого Джерард точно не хотел бы видеть, находясь практически в состоянии возбуждения. — Мне бы очень не хотелось отвлекать тебя, Джерард, но мероприятие, которое должно было состояться только на следующей неделе, перенесли на сегодня, поэтому невзирая на твою головную боль, нам придется туда поехать, — подняв голову, Уэй попытался скрыть смущение за грязной копной волос, но Фрэнку все же удалось разглядеть то, что ему не стоило бы видеть. — Думаю, тебе не помешало бы принять душ. И побыстрее. — Вот черт.That I tried Я пытался… My body is aching tonight Мое тело болит этой ночью. Your heart is breaking inside Твое сердце разбивается изнутри. But you made it easy Но ты сделал это легко. You made it easy Ты сделал это легко. You made it easy to lie Ты облегчил мне ложь.
Джерард молчал. Весь вечер, проведенный в попытках собраться и привести себя в порядок он провел в раздумиях о своей жизни. Он не хотел беспокоить Айеро пустыми разговорами или проблемами, пожирающими его изнутри, ведь он привык уже бороться с этим в одиночестве. Он забыл, когда последний раз брался за учебу; когда дочитывал книгу, не возвращаясь вновь к двадцать девятой странице, чтобы перечитать в четвертый раз:Я ворочалась всю ночь. Порывистый ветер с открытых полей обдувал дом, стуча обломками в окна. Я несколько раз просыпалась, слыша, как с крыши срывается и падает черепица. Любой небольшой шум от дребезжания окон до скрипа моей кровати выдёргивал меня из сна.
Он забыл когда последний раз засыпал и просыпался с ровным, спокойным дыханием; когда его постель не пропитывалась тринадцатью слоями пота; когда он думал хоть о чем-то, кроме предмета обожания. Порой Джерард задумывался, что это все больше походило на одержимость, нежели влюбленность. Даже учителя, знавшие юношу и его вечное стремление к золотой медали, начали бить тревогу, когда вместо проявления активности со стороны подростка, они получали просьбы выйти из кабинета или отсылки на плохое самочувствие.— Я не знаю, Джерард, — опершись на барную стойку позади своей спины, Айеро прищурился, посмотрев на маленькие лампочки, впечатанные в натяжной потолок. Он пытался найти среди десятков огней ответ, достойный этой истории, — Ты был не такой, как другие дети. В тебе было что-то особенное, притягательное. А еще ты очень…
— Что с тобой происходит, Джерард? На тебя жалуются учителя, по ночам ты кричишь, утром тебя невозможно поднять с кровати, ты практически перестал есть. Сколько еще это все будет длиться? — отвернув голову к окну, Уэй тихо выдохнул накопившийся тяжелый воздух и, облизнув пересохшие губы, зацепился взглядом за навязчивую рекламу нового кинофильма. — Посмотри на меня, пожалуйста. Джерард не повернулся. Он не хотел, чтобы человек, причастный ко всем его страданиям видел, как стремительно краснеет его лицо и наполняются влагой глаза. Юноша действительно не мог объяснить, почему он стал настолько эмоциональным, почему его сломленная несколько лет назад сущность вдруг очнулась и решила выйти наружу. Он знал лишь одно: ему хотелось разрыдаться прямо на этом чертовом кресле, но он не мог себе позволить этого, зная, что на важном мероприятии никто не оценит его красное лицо. — Я влюбился, — тихо произнес подросток, практически вжимаясь в кресло. И если бы у него была возможность, он бы непременно утонул в нем. — И это меня убивает.Жизнь — это риск. Только попадая в рискованные ситуации, мы продолжаем расти. И одна из самых рискованных ситуаций, на которые мы можем отважиться, — это риск полюбить, риск оказаться уязвимым, риск позволить себе открыться перед другим человеком, не боясь ни боли, ни обид.