くたばれ/Kutabare.

У кого нет мозгов, тот думает действиями. — Неизвестный. С зевком я почесываю затылок, прежде чем свернуть на очередном повороте. Приятная погода радует своей свежестью, и даже лучи солнца совсем не раздражают. Наоборот, усыпляют похлеще снотворных. Ветер приятно щекочет выглядывающее под широкой белой футболкой пузо. Провода проносятся над головой, как и чистое небо. Ворота частных домов и проезжающие по дороге машины иногда привлекают внимание. Гото-сенсей отправил нас всех на пробежку на стадион, вот только я, как самая отбитая из всей команды, решила по своему желанию ослушаться и пробежать весь район, включая каждую улицу и поворот. На самом деле я люблю бегать, ведь всю прошлую жизнь я провела практически на улице и в бегах: где машину поцарапаю, где свалюсь на балкон незнакомой женщины. Чувство свободы бурным потоком захлестнуло меня ещё лет в шесть, когда в первом классе я букетом оранжевых лилий зарядила по лицу старшекласснику - не стоило ему дёргать за косички мою одноклассницу. На переменах я постоянно таскала пацанов по всей школе в поисках того, кому можно было дать пиздюлей за унижение и подстрекания над младшими. Но больше всех получала именно я - мои преспешники смывались быстро, чётко и по плану, как только видели старшеклассников на горизонте. Ну а я же не ссыкло какое-нибудь, свои слова держу. Даже те, которые вырываются в порыве эмоций - я всё помню. Такими выходками я делилась с директором, что была довольно приятной женщиной и, собственно, до класса четвёртого моей учительницей по человеку и миру. Даже грустно становится от того, что увидеть её в ближайшие несколько лет не смогу. Кроме директора и её заботы меня также воспитывали бабуля с мамой и улица - место, которое стало моим вторым домом после кухни. Особенно запомнился закоулок за школой, где часто курили девочки-старшеклассницы и обсуждали всё, кроме учёбы и парней. На них я и равнялась, скажем так, в дальнейшие свои года: яркий макияж, собственный стиль в одежде, многочисленные прогулы и расширение словаря с нецензурной бранью. Обычно я сидела в тёмном месте - под неработающим фонарём, но меня иногда замечали и звали к себе в компанию. Иногда и гнали шпильками и тыкали сигаретами в лицо. Но я не обижалась, честно, вот совсем никакой печали или что-то в таком роде. Ответственность и, возможно, ябедничество на то, что они курят прямо на территории школы могли плохо обернуться к ним. И я лишь молча уходила, продолжая восхищаться свободными девчатами. И бабуля с мамой были рядом, но о моих похождениях и подвигах не знали - я старалась их не беспокоить, так как нам очень тяжело тогда жилось. Бабушкина пенсия не могла нас прокормить и обеспечить, а частые обманы со стороны риелтеров вынуждали переезжать каждые полгода. Мама меняла работу, но из-за судимости не могла устроиться на работу по своей специальности - кому нужна медсестра с отсиженным сроком за хулиганство во время бурной молодости. Поэтому меня она иногда брала к себе на кассу, так как в магазинах готовы были работать за копейки каждый. Так и была устроена моя жизнь: беготня, беготня и ещё раз беготня. Даже не могу понять, от чего я постоянно убегала. Но двигать ногами я научилась ловко и быстро. Остановившись у ворот школы, я тяжело выдохнула и присела на траву. Подняла взгляд в небо: белые пушистые облака, словно рыбки, плывут по чистому небесному морю. Помню, в прошлой жизни я когда-то мечтала стать дельфином - добрым и свободным морским животным, что довольно легко находит общий язык даже с человеком. Красивый, изящный, элегантный - он совсем не сходился с образом замухрышки, что постоянно наровилась находить себе приключения и проблемы. Усмехнувшись своим мыслям, я вытянула ноги вперёд, разглядывая ноги: смуглая кожа с ранками и медленно сходящими синяками. На коленках приклеены пластыри, бедро исписано в шпаргалке для теста по японскому. Противный предмет, как и преподаватель. Так бы и треснула. — Как они вообще различают эти закорючки? — бурчу себе под нос, тыкая пальцем на один из иероглифов. — Чёртова ворона и её несколько значений! Досадно выдыхаю. Ничего не поделаешь, а тридцать балов наковырять я всё-таки смогла. Хоть что-то. Ещё раз взглянув на солнце, я понимаю, что пора бы уже двигать в спортзал на тренировочный матч - сейчас должна подъехать на своём автобусе школа из другой префектуры. Я не знаю как, но волшебным образом и терпением Гото-сенсей договорился не только о товарищеском поединке, но и о посещении спортивного лагеря, где будут также другие учреждения. Нужно только бумажку подсписать дать бабуле - благодаря согласию с её стороны я смогу уехать из Шибуи на целую неделю в другой район, не помню название к сожалению. — Ну, надо идти. — только и говорю я, когда поднимаюсь с травы. Зачем-то отряхиваю шорты, вновь чешу затылок. — Рассцветали яблони и груши.. — Гозеи-сан? Голос за спиной заставляет остановиться. Через плечо смотрю на такую же застывшую девушку, но в спортивной форме. Погоди-ка, знакомое лицо.. — "Старшая средняя Таку". — проговариваю я, разглядывая форму чёрного цвета. Красивый герб в виде золотой, вроде, розы, вышитый прямо на ветровке. — Из префектуры Сага? — неловкий кивок является знаком согласия. — Мы знакомы? Видимо, мой вопрос вбивает её в ещё большую неловкость. Вздыхаю и чешу затылок, отводя взгляд в сторону. Чувствую себя той самой старшелкассницей, которая признаётся крашу в любви. — Вы спасли меня и моего.. парня два дня назад. — а, блин, точно. Я уже совсем забыла об этом. — И сказали в понедельник отдать вам вашу форму. — И теперь мы с тобой соперники. — с лёгкой улыбкой отзываюсь я, подходя к девушке ближе. Да, теперь точно узнаю: светло-каштановые волосы, карие глаза, невысокий, по сравнению с моим, рост. — Как мир тесен однако. Башира Гозеи. — Ватанабэ Поран. — отвечает мне на рукопожатие, когда я протянула ей свою ладонь. — Спасибо вам большое ещё раз, Гозеи-сан. Если бы не вы.. — Да ладно тебе уже, заладила: спасибо, спасибо. — в дружеском жесте взлохмачиваю её волосы, скаля зубы. Надеюсь, она не испугается. — Ты лучше скажи, как сама, как парень твой там? Что врачи сказали? — Я в порядке, но гулять по вечерам теперь постараюсь намного реже. — отсмеивается она, но я то замечаю некое волнение на лице. Мне кажется, что гулять девочка не будет ещё ближайшие несколько месяцев - от такого довольно тяжело отойти. — М, Тсутому-куну сильно досталось - его положили в больницу из-за лёгкого сотрясения. — потускневшую Поран видеть больновато, как и чувствовать некую вину. — Врачи говорят, что через неделю выпишут, но дома побыть столько же в качестве профилактики. — От родителей сильно досталось? Ватанабэ скривила лицо, а затем выдохнула. Видимо, досталось и ей тоже. — Если честно, Гозеи-сан, то родители Тсутому-куна самые настоящие ёкаи. — забавно хмурит лицо, и я лишь тихо усмехаюсь. — Мало того, что они запрещали нам вдвоём видиться и контактировать, так ещё и начали наезжать и на моих родителей, и на меня. В особенности этот ворчливый и надоедливый.. — кулак её сильно сжался, на что уже теперь я вздохнула. — Родители они такие. — неоднозначно качнула плечами, глядя на белые облака. — Да вообще в целом ты никогда не поймёшь, что у человека в голове, будь он взрослым или таким же подростком, как мы с тобой. Но будь я на твоём месте, то не сдержалась и врезала бы. — смачно разминаю шею и кулаки так, что аж хруст слышен. Поран тихо смеётся, но всё же виноватый взгляд заставляет меня прекратить шутить и веселиться. — Главное, что вы сильно не пострадали и те ублюдки не сумели вытворить то, что планировали. Я тебе могу сказать точно - одними синяками они не отделаются. Я своего друга натравлю, он, конечно, коротышка, но ножками машет пиздато. Поран улыбается, и теперь я чувствую себя спокойной. — Кстати, Гозеи-сан, — короткое молчание прерывает Ватанабэ, протягивая пакет. — форма. Отстирала, погладила, там ещё небольшой презент от моих родителей, ну, и от Тсутому-куна тоже. — теперь же чувствую себя неловко я, принимая вещи. — У Тсутому-куна есть хороший "бро", и он состоит в банде. Он рассказал всё: и о этих..отморозках, и обо мне, и о вас. Только не говорите мне, что.. — Извините, но, видимо, на вас началась самая настоящая охота. — Че? Я аж остановилась, хотя до этого мы шли прямо к спортзалу. Бегло разглядываю лицо Поран, затем смотрю на автобус с иероглифами школы, после снова на девушку. Пальцем указываю на себя, явно не понимая, что вообще происходит. — На меня? — Да, на вас. И вновь молчание между нами возникает. Продолжаю недоуменно глазеть на Ватанабэ, что старается не смотреть на меня. Охота, значит.. Ну и какого хера, я, блять, кто, зверушка диковинная что-ли?! Раздражённо выдыхаю, закидывая пакет на плечо. Ну, ручки имею ввиду держу на плече, а сам пакет на спине. Тяжело объяснять короче. — Почему нельзя было дать мой номер.. А, — хлопаю себя по лбу. — почему нельзя было позвать их сюда? Да и вообще, смысл охоты, если я не прячусь никуда и открыта для общения? Нет, я конечно могу. — "Бро" Тсутому-куна довольно занятой гопник, если так подумать. — Поран неловко отзывается и подходит ближе, из-за чего я теперь смотрю на неё сверху. — Их банда растёт с каждым днём, всё больше стычек с другими хулиганами, а здесь ещё и мы. Я слышала по телефону, что он хотел бы лично поблагодарить вас, Гозеи-сан, как и Тсутому-кун. — перевожу взгляд с Ватанабэ на здание спортзала, и мы уже вдвоём останавливаемся у раскрытых дверей. — Однако как я поняла, Харуки-кун собирался для начала рассказать об этой ситуации своему главе. — согласно киваю, ведь понимаю, что лидер всегда должен знать о том, что происходит в его, например, банде или даже небольшой группе людей. — Но парней из своего отряда он отправил на ваши поиски. Поэтому я и сказала, что за вами теперь охота, Гозеи-сан. Устало завываю, вновь почесывая шею. Вроде утром душ принимала, какого хрена.. — Мне вот интересно, какие ещё гениальные идеи выдвинет этот Харуки-кун? — через плечо смотрю на усмехающуюся Поран, после чего и сама улыбаюсь. Вяло, конечно, но что поделаешь - я всегда стараюсь отвечать на улыбку тем же. — Пошли на поле битвы, соперник. Я тебе точно не поддамся!