Империя кошмара

      Джин сидел в комнате для допросов. Его руки были скованы наручниками за спиной. Он мрачно глядел на полицейского перед ним. Тот лишь качал ручку из стороны в стороны, держа её между пальцами, будто гипнотизируя, и поглядывал то на бумаги, лежащие перед ним, то на Джина.       — У Вас есть право хранить молчание, однако, если Вы того желаете, можете высказаться.       Ким открыл было рот, чтобы всё рассказать, но успел прикусить губу до того, как издал хотя бы звук. «Им нельзя доверять», — мелькнуло в подсознании: — «Нельзя говорить про Тэхёна». Мужчина начал вспоминать недавние события, выстраивая в памяти все детали, словно мозаику. Вот полиция стучится в дверь, Джин открывает, его скручивают и увозят. Но несколько полицейских точно осталось у него дома. Джин краем уха услышал, как они пошли наверх.       «Забрали ли они Тэхёна? Вот, что важно!» — задумался мужчина.       Полицейский будто мысли читал, назойливо глядя в карие глаза, и через них попадая в самую душу. На секунду появилась мысль проткнуть свои же глаза, а после проглотить их, чтобы сделаться слепым и не настолько очевидным.       «В любом случае надо сделать так, чтобы отвести от Тэхёна все подозрения!» — решил для себя Сокджин.       — Вы наивен, если думаете, что мы не знаем всей картины целиком. Просто хотим, чтобы Вы сами обо всём рассказали перед тем, как попадёте на суд. И Ким Тэхёна можете не прикрывать — это бессмысленно. Он мёртв, — как само собой разумеющееся сказал полицейский.       По затылку Джина пробежал холодный пот. Тело дрогнуло, как от мощного электрического разряда. По подбородку от прокусанной губы побежала струйка крови.       — Нет… Вы врёте! — озлобленным дрожащим голосом произнёс Сокджин.       — Зачем нам врать о таком, господин Ким? Просто говорим как есть, — полицейский, причмокнув губами, крутанулся на стуле с колёсиками и посмотрел на мужчину так, будто тот был его давним приятелем, — Комшар убил его. Скоро Ваши родители приедут сюда, чтобы забрать тело младшего сына.       «Не смей им верить! Они так хотят попробовать на вкус твою кровь, что принуждены с издёвкой смеяться над тобой», — говорил голос в подсознании, мягкий и вместе с тем до безумия холодный.       — Так что? Будете и дальше хранить молчание или во всём сознаетесь?       «Выбирай молчание и думай на латинском! Они не должны узнать всей правды!» — подсказал тот же голос. И Джин уже был неуверен, что это его слова и мысли. Что-то будто плавно вошло в сердце и засело там, разговаривая в унисон со стуком органа и распределяя по организму помимо крови что-то ещё.       — Я буду молчать, — сурово ответил Джин, и приятное чувство разлилось в животе. Словно бабочки зацепились своими крохотными щекочущими лапками за кожу изнутри, что физически было невозможно, и осторожно взмахивали крыльями, охлаждая пыл.       Полицейский с неподдельным интересом смотрел на мужчину, продолжая изучать его карие глаза, напоминающие по цвету шоколад. Джин слишком медленно моргнул, десять секунд держа веки опущенными, а после медленно их поднял, негласно объявляя, что общение продолжать он больше не намерен.       Джина отвели в одиночную камеру. За решётчатым окном было видно тёмно-синее небо. Время клонилось к ночи и, благодаря выпитому энергетику, спать вообще не хотелось. Выпить его — было самым верным решением. Однако Джин понимал, что долго он не протянет. Явится кошмар — и произойдёт страшное. Возможно, сон он и не переживёт. Наверное, на то надеялись и полицейские, которые случайно проходили мимо и заметили, что мужчина слишком уж бодр для того, чтобы заснуть в ближайшее время, и позвали санитаров, которые, прижав Джина к стене, насильно пригубили ему снотворное и горячую воду, а затем ушли.       У мужчины невыносимо заболела голова из-за чего ему пришлось упасть на кровать и зарыться в подушку лицом. Казалось, что кровать от появившегося головокружения начала двигаться, раскачивая тело Кима из стороны в сторону, будто тот находился в шторм на корабле. Тошнота подкатывала к горлу, и Джин ощущал себя так, будто его медленно разрывает на куски. Двадцать минут он сжимал простыню под собой перед тем, как в глазах потемнело.       Ким оказался в высоких зарослях. На каждой травинке ползали клещи, которые, завидев Джина, начали слетаться на него, как мухи на свежее мясо. Вверх по ноге поползли большие ядовитые мохнатые пауки угрожающего чёрного цвета. Они передвигали свои цепкие лапы, двигаясь к открытой шее мужчины, чтобы выпустить яд именно в неё — бледную от ужаса. Брюхо клещей уже давным-давно увеличилось. Они наслаждались сладкой кровью своей жертвы. Джин закрыл глаза, но помогло это слабо. Только боль от укусов и последствий принятия снотворного после энергетика начала ощущаться отчётливее.       «Они так хотят попробовать на вкус твою кровь, что принуждены с издёвкой смеяться над тобой», — вспомнил Джин. Слово в слово, будто подсознание сказало ему это буквально только что.       «А ты не ведись. Будь выше их низких шуток. «Ноби» от «наби» отличаются всего одной буквой!» — вновь появился голос, и Джин резко распахнул глаза, по-новому глядя на клещей и пауков. Он вздёрнул руки вверх, и поднялся сильный холодный ветер. С неба посыпался снег, и Джин заворожённо наблюдал за тем, как существа на нём, один за другим, испарялись, стоило снежинкам упасть на них. Наконец, его тело очистилось, и он упал спиной на мягкий снег, будто это было чем-то естесственным.       Холод… Джин перестал чувствовать к нему отвращение. Как говорили ему родители, которым вкололи вакцину во взрослом возрасте, а не прямо после рождения, это отвращение связано с воспоминаниями от прививки. Тело автоматически запомнило, что зима символизируется со страхом и ужасом, поэтому никто никогда не любил это время года. Но… почему же тогда Джину зима начала вдруг нравиться и почему именно она спасла его от кошмара? На это не ответил даже голос из подсознания.       Мужчина открыл глаза и первое, что услышал — как с небольшим скрипом открывается дверь в его камеру. Однако человек, который открыл дверь, явно не был полицейским или санитаром. На нём была точно такая же одежда, что и на Киме. Пепельные волосы были взъерошены, под глазами — тёмные круги. Такое ощущение, что он не спал неделю. Незнакомец подошёл к самому Джину и прошептал:       — Вижу ты победил свой кошмар, не так ли?       Джин неуверенно кивнул с сомнением разглядывая мужчину, ростом чуть ниже него.       — Готов сбежать отсюда прямо сейчас? Я слышал, ты врач, так что в благодарность поможешь мне в одном деле. При этом будешь иметь деньги, еду и крышу над головой. Неплохо, да?       — Хорошо, я согласен, — недолго думая, произнёс Джин, и заключённые покинули камеру, направляясь к концу коридора. Все преступники уже давным-давно спали в своих одиночных комнатах с решёткой. На верху мелькали красные огни камер видеонаблюдения, и Джин задумался, а точно ли план незнакомца сработает. Но что-то неумолимо подталкивало его вперёд, заставляя довериться. Так, они дошли до самого конца и зашли в приоткрытую камеру мужчины. Тот залез под высокую кровать и дёрнул за верёвку, открывая секретный проход. Теперь понятно, почему он в таком состоянии — по ночам разрабатывал план побега и делал все необходимые приготовления.       — Иди за мной, — шепнул мужчина, спускаясь по деревянной лестнице в едва светлый из-за двух валяющихся на полу фонариков коридор. Ким спустился за ним, перед этим закрывая за собой проход. Они, взяв фонарики, в тишине двинулись дальше. Через пять минут Джин решился на вопрос:       — Куда мы так долго идём?       — В один очень тёмный переулок, где не работают камеры. Там сядем на ночной автобус и поедем в другой город, — всё тем же шёпотом сказал незнакомец.       — А деньги-то у тебя хоть есть?       — Обижаешь! Я всё продумал заранее!       — Не всё. В коридоре тюрьмы работали камеры, и нас зафиксировали.       — И смысл их работы? Ну узнали они, что мы через мою камеру сбежали, и что дальше?       — Выследят и поймут, что мы на определённом автобусе в другой город уехали. А ещё мы в тюремном одежде, если ты не забыл, так что люди в автобусе и на улице сразу поймут что к чему!       — Не выследят и не поймут, — только и ответил мужчина. Они дошли до очередной лестницы, что вела наверх. Возле неё лежала большая коробка, набитая вещами и два небольших рюкзака. В стену было воткнуто несколько труб.       — Переодевайся! И маску надеть не забудь!       Джин вытащил из коробки чёрную майку и спортивный костюм, а также пачку одноразовых масок.       — Как ты успел это всё подготовить? — восхитился Ким.       — Скажем так, я всегда думаю на несколько шагов вперёд, — мужчина натянул на худое тело чёрную водолазку и джинсы, — С обувью, конечно, не так густо! На тебя есть только тапки, — незнакомец вытащил из коробки белые кроксы.       — Хоть что-нибудь! — Джин надел обувь чуть больше своего размера. Другой заключённый натянул кеды.       — Держи рюкзак, — бросил мужчине, — Там гигиенические принадлежности, немного денег, поддельные документы и еда.       Ким из интереса открыл сумку и вытащил паспорт со своей фотографией, но с совершенно другим именем.       — Когда успел?       — У полицейского вместе с ключами твой паспорт спёр, пока с ним разговаривал, и оригинал фото переклеил в поддельный. Кстати, приятно познакомиться, Ким Сокджин, меня зовут Мин Юнги!       — Взаимно! Куда дальше? Наверх?       — Да. Ты первый!       Джин, кивнув, взобрался по лестнице, открыл канализационный люк и вышел наружу, вдыхая ночной свежий воздух. За ним поднялся Юнги и, только вдохнув запах свободы, бросил лестницу вниз и достал из рюкзака какой-то пульт. Мужчина при помощи Сокджина закрыл люк и нажал на кнопку. Снизу послышалось, как начинает литься какая-то жидкость.       — Это кислота. Пусть думают, что мы сдохли. Я записку им на память оставил, мол мы решили утопиться. Пока поймут, что дрифтанули отсюда, много времени пройдёт. А может, даже не догадаются.       — Да ты гений!       — Я знаю. Позже познакомимся поближе! Пойдём!       Юнги повёл Джина по пустым тёмным улочкам. Это была самая окраина города, поэтому неонов и в помине небыло. Только тусклые фонари да луна со звёздами освещали дорогу, по которой шли сбежавшие преступники. Они дошли до остановки, на которой была расклеяна сотня различных объявлений от концертов поп звёзд до сдачи квартир в аренду.       Юнги и Сокджин в тишине ожидали автобус. На самом деле, тем для разговоров была огромная куча и маленькая горсть. Но, как сказал Мин, они обязательно потом познакомятся поближе. Да и не хотелось выдавать себя в тихой тёмной ночи, которая служила укрытием от всего жестокого мира.       Джин посмотрел на Юнги: тот сидел на лавочке с задранной к небу головой, искрящимися глазами глядя на звёзды.       — Я так давно их не видел, — в который раз прошептал он, заметив на себе заинтересованный взгляд. И Джин осознал, что пока он слышал только шёпот Юнги, а настоящий его голос — нет. Даже в безлюдной и безопасной ночи он шептал, будто хотел быть совсем незаметным, скрытным, как опасался: повысил голос, и всё — конец долгожданной свободе. А то, что она была для Юнги ДОЛГОжданной, Джин даже не сомневался.       — Разве в твоей камере нет окна? — тихим голосом произнёс Джин.       Юнги отрицательно мотнул головой.       — И сколько же ты сидел в заточении и за что?       — Потом расскажу, — ответил мужчина и в ожидании посмотрел вперёд. Вдалеке блестнули жёлтые фары. К остановке подъехал автобус, заполненный наполовину. Юнги молча заплатил за двоих и приглашающе кивнул Джину сесть в самый конец автобуса. Ким расположился около окна. Мин приземлелися рядом, бросая рюкзак в ноги и кладя голову Сокджину на плечо, тихо прошептав:       — Я слишком давно не спал, а подушки в тюрьме слишком жёсткие. Уж извини за такую наглость!       Джин только угукнул, не имея ничего против, и немного погодя услышал сопение. Мужчина прижался лбом к холодному стеклу, разглядывая плавающее свечение уличных фонарей, лучи света которых постепенно соединялись между собой, будто брались за руки, чтобы передать друг другу эстафету. Глядя на них, Джин через некоторое время последовал примеру нового знакомого и уснул спокойным сном.