Доброй ночи, капитан

На корабле Санни Го всегда оживлённо. Будь погода в море хорошая или плохая. Будь на корабле много людей или всего пара человек. Будь то день или ночь. И почти всегда причиной является одна небезызвестная персона в соломенной шляпе. Кто бы членам команды до вступления в неё сказал, что они будут называть своим капитаном такого шумного и надоедливого паренька — они бы только пальцем у виска покрутили. А сейчас ничего, спокойно называют. Даже более того, безмерно его уважают и уже совершенно не представляют жизни без этой соломенной шляпы на горизонте. Разумеется, не только их принципы изменились после вступления в команду — их распорядок жизни в целом и дня в частности тоже здорово изменился. И не перестаёт меняться, да, никакой тебе стабильности с таким капитаном. От смены жизненных принципов вплоть до изменений в уходе за зубами, практически всё так или иначе претерпело изменения на этом корабле. Ладно, буквально всё. Даже сон. Позже размышляя об этом, каждый член команды придёт к выводу, что ничего в этом нет удивительного — в такой чрезмерной тактильности Монки Д Луффи — ведь он большую часть жизни провел с братьями, для него привычно, чтобы кто-то находился рядом. Но все же это удивительно, насколько та самая тактильность парня повышается, когда он этого не осознает, а именно — во время сна. Зоро обычно наплевать где и когда спать. Для него не важно — уснул он на палубе во время шторма или спокойно в кровати ночью. Что ещё менее важно — это что происходит вокруг. Так что он, в общем-то, никак не отреагировал, когда однажды проснулся ночью из-за того, что что-то тычется ему в лицо, и обнаружил в своей кровати своего спящего капитана, который, кажется, не чувствовал никакого стеснения, прижавшись к Зоро вплотную, одной рукой обхватив его поперек груди, второй обвив шею, и переплетясь с ним ногами так, что непонятно было где чья. Зоро сонный с абсолютным покерфейсом осмотрел эту картину и лег обратно, почувствовав, что хватка вокруг шеи слегка усилилась, но было по прежнему комфортно. Лежать просто так было не очень удобно, так что он сам протянул руки, одной обхватив крепкую спину капитана, а второй прижав его голову ближе к своему плечу. Или когда, подремав на палубе, Зоро проснулся и нашел на своих сложенных в позе йога ногах Луффи, пристроившегося там, как птенец в гнезде, обхватившего его руками, чтобы во сне не свалиться, он только зевнул, слегка отодвинул шляпу, чтобы не мешала, и пристроил свою голову на черноволосой макушке, словно на подушке. И снова уснул. Зоро никогда не возражал и почти никак не реагировал, если обнаруживал капитана спящим в своих объятиях. Более того, бывали дни, когда после ужина слегка захмелевший Зоро вставал из-за со стола, подхватывал своего капитана за плечо и тащил за собой. Монки Д в отчаянной попытке хватал резиновыми руками столько еды, сколько мог удержать, и послушно волочился по полу за своим первым помощником, непрестанно жуя. Когда они добирались до кровати, Луффи уже приканчивал последний стащенный кусочек, так что ничего не мешало Ророноа плюхнуться на кровать, утаскивая Луффи за собой, и зарыться носом в его волосы или ложбинку между шеей и плечом, крепко стискивая его в объятиях. Луффи смеялся, уверяя, что ему щекотно, а сам обвивал мечника крепкими руками и расслабленно болтал о том, как же здорово они провели время на последнем острове или набили морду какому-нибудь придурку. Зоро, хмельной и максимально расслабленный, засыпал почти сразу же, и до утра его уже ничто не могло разбудить, ни громкое храпение под ухом, ни чужие смешки умиления. Разве что попытки Монди Д выпутаться из объятий неприятно вырывали из дрёмы, но тот обычно просто менял положение, чтобы снова обвиться вокруг друга и просопеть до утра. Из-за такого их поведения ни у кого из команды даже не возникало никогда вопроса, нормально ли это. Оно просто было. Куда больше все переживали за Усоппа. Потому что эти двое и по отдельности были ужасными партнерами для сна, а вместе и вовсе устраивали балаган. Но Усопп не жаловался. Да и Луффи не переживал из-за побоев и продолжал иногда оказываться в кровати друга. Что Луффи, что Усопп часто пинались и размахивали руками во сне, постоянно что-то бормоча, а иногда и выкрикивая. Однажды Усопп проснулся от болезненных ощущений в носу и обнаружил, что Луффи сжимает тот в руке и, бормоча что-то, тянет на себя, словно они играют в перетягивание каната. Чопперу пришлось наложить повязку с утра. А однажды Луффи укусил Усоппа за руку, приняв ту за куриную ножку. Чопперу пришлось обработать рану с утра. И когда Луффи проснулся с фингалом под глазом от размахиваний Усоппа, Чопперу и Санджи пришлось прикладывать к его глазу лёд. А однажды команда даже застала настоящий диалог между этими двумя во время сна, когда один требовал отпустить принцессу Рульку и заставлял дракона сдаться, а второй грозно заявлял о том, что эта рулька только его и он съест её сию же минуту. Чопперу просто в научных целях было интересно, видели ли юноши один и тот же сон, но ни один ни другой на утро не помнили, чтобы им что-то снилось. Даже если парни засыпали в нормальных позах лицом к лицу, с утра они могли обнаружить, что лежат валетом или поперек друг друга. Иногда мугивары делали ставки, как в следующий раз проснутся эти двое. Никто до сих пор не понимает, как так вышло, что Нами допустила кого-то в свою кровать. Но она это сделала, и всем безумно любопытно, но в то же время страшно задавать вопросы. Ко всеобщему удивлению, особенно после опыта с Усоппом, в её кровати Луффи казался просто ангелочком, не ворчал про еду, не раскидывал руки и не пинался ногами, просто спокойно спал на боку, держа в своей руке руку своего навигатора или переплетясь с ней пальцами. Они всегда так спали, если Луффи оказывался в её кровати. Оба на боку, рука в руке и больше никаких прикосновений, но тем не менее картина была просто умилительная. Санджи оставалось только плакать в углу, размышляя о том, почему Луффи, а не он. Честно, Нами и сама не помнит, когда впервые уснула рука об руку с Луффи. Возможно это было приятное воспоминание от времен её болезни после острова Литл Гарден, когда Луффи спал на стуле или на коленях у ее кровати и держал её за руку. Однажды они просто болтали в её комнате о следующем острове и дальнейшем плане путешествия, а уже на утро она обнаружила, что они оба так и уснули, каким-то образом взявшись во сне за руки. Она хотела было устроить скандал и выкинуть наглого юношу, но тот действительно только нежно держал её руку и спокойно лежал поверх одеяла, да и казался таким умиротворенным. Тогда Нами просто фыркнула, накинула на него плед, не выпуская его руку из своей, и позволила себе поспать ещё немного. У Брука были уникальные взаимоотношения со спящим Луффи. Он был единственным членом команды, которому не перепадали обнимашки или наглое захватывание его кровати. Собственно, не то чтобы у Брука вообще была кровать. Она, конечно, числилась в каюте, но по факту оставалась всегда свободной, так как скелету не нужен был сон. Куда большее удовольствие Брук получал, когда вел долгие и достаточно душевные беседы с засыпающим капитаном. Порой остальные, услышав обрывки этих бесед, поражались тому, каким разносторонним оказывался их капитан в те моменты. А ещё Бруку нравилось играть для его капитана, который уже был в полудреме, и нежная мелодия скрипки быстро уносила его в царство Морфея. Тогда Брук, закончив песню, заботливо накрывал Луффи одеялом, порой его собственным, порой "своим", смотря где Мугивара устроится, и начинал наигрывать следующую композицию. Порой мелодия в мужской каюте не стихала до самого утра, такие ночи нравились всем. А ещё больше всем нравилось, когда перед сном Луффи тихо мычал мелодии в ответ на игру музыканта, словно аккомпанируя ему. Зная, как тот любит громко распевать, казалось даже несколько невероятным, как спокойно мелодии могут отзываться в нём. Бруку оставалось только следовать за нотками капитана, рождая порой совершенно новые произведения. Ещё до происшествия на Сабаоди Фрэнки вдруг обнаружил, что Луффи нравится сворачиваться калачиком у него под боком, между телом и рукой, устроив голову у него на груди, а иногда и на животе, смотря как высоко относительно его тела Луффи свернется, словно котёнок. Впервые найдя его в такой позе, плотник не смог сдержать слёз умиления. И рукой придвинул тот комочек поближе к себе. После встречи спустя 2 года изменилось многое, кроме их позы для сна. Луффи всё также устраивался под самым боком Фрэнки, иногда вытянувшись стрункой, а иногда свернувшись, поджав к себе колени. На летних островах, в жару, Луффи особенно нравилось прижиматься к холодному животу киборга, а тот нисколько не возражал, даже иногда сам, в особенно жаркие вечера, первым звал Луффи спать и тот, ничуть не стесняясь, соглашался. А ещё обнаружилось, что Луффи правда может уснуть где угодно, в том числе на огромных круглых плечах Фрэнки. Пока тот работал над новым механизмом при помощи уменьшенных робо-рук, Луффи мог повиснуть у него на плече, подперев голову руками и довольно покачивая ногами, пока они болтают о том, каким крутым будет это изобретение или что бы ещё такого супе-е-ерского можно придумать. И через время Фрэнки мог обнаружить, что Луффи так и уснул, перекинувшись через его плечо, повиснув на нем, словно тряпичная кукла. Тогда Фрэнки вздыхал, тыкал его пальцем в щеку, проверяя, крепко ли спит, и так и оставлял висеть. Однажды он проходил так с ним несколько часов, на что остальные только понимающе хихикали, а Усопп назвал этот прикид — шуба из Мугивары. Пожалуй, самой милой парочкой на корабле, и все единогласно это признавали, были спящие вместе Луффи и Чоппер. Потому что в отдельности они были и так достаточно милы, а вместе складывались в целую концентрацию милоты на один кроватный метр. Луффи обхватывал Чоппера руками и прижимал к себе, словно тот был плюшевой игрушкой, на что олененок во сне только фырчал, но продолжал мирно спать в крепких тисках. Серьезно, однажды Усопп попытался вытащить олененка из хватки капитана и в итоге только получил ногой в нос. А ещё иногда Луффи спал достаточно мирно, улегшись на спине, а Чоппер сворачивался в маленький пушистый комочек на его вздымающей груди. В такие ночи Луффи просто клал на Чоппера одну из рук, словно мягко придерживая, чтобы он с него не скатился, и так они спали до самого утра. Ни одному ни второму маленькие рога и копытца ни разу ни мешали. А когда иногда Чоппер своим холодным мокрым носом касался шеи Луффи, тот слегка вздрагивал и пускал по телу табун мурашек, но не просыпался. Чоппер же наслаждался прекрасным теплом, в которое вжимался своим маленьким уникальным носиком. Чаще всего они спали вместе именно по инициативе Чоппера, потому что ему мог присниться кошмар и он посреди ночи вставал, чтобы перелезть со своего гамака на гамак капитана и прижаться к нему как можно ближе, в его объятиях чувствуя, как все страхи испаряются. Никто никогда в жизни не подумал бы смеяться над их доктором. Что и говорить, иногда они завидовали или ему, или капитану, к которому олененок проявлял невероятное доверие почти с первых дней. Когда Джимбей только вступил в команду, все сразу обратили внимание, как много обнимашек ему дарил их капитан. Потому ни для кого, включая самого рыбочеловека, вообще не стало удивлением, когда Луффи заснул, развалившись на нём, раскинув руки и ноги в стороны, обнимая его, словно большую мягкую подушку. Сын моря оказался вовсе не против перспективы такого сна, так что просто накрыл себя и Луффи одеялом и уснул. Только потом он узнал, что для мугивар совершенно естественная практика — спать в обнимку с их капитаном, тогда он рассмеялся и в очередной раз упомянул, как же он рад, что оказался в этой команде. Иногда Луффи засыпал в необычных местах на корабле, тогда Джимбей брал его на руки и относил его на кровать. Подталкивал одеяло, чтобы тому было комфортнее, поправлял подушку, словно заботливый родитель, и тихо уходил, почти не стуча своими гэта. А иногда, когда они долго сидят на палубе или в комнате отдыха, Луффи спиной облокачивается на живот Джимбея, словно устраивается в кресле-мешке. Иногда он складывает руки за голову, а иногда на груди. Одну ногу закидывает на другую или ставит ее поперек колена. Когда он начинает засыпать, то опускает шляпу на лицо, чтобы солнце не светило, и так и засыпает. Тогда Джимбею ничего не остается, как оставаться на месте, боясь пошевелиться и разбудить юношу. Зоро и Фрэнки уверяют, что он слишком много позволяет Луффи и балует его, хотя уж кто бы говорил. Санджи приносит ему чай и перекус, понимающе улыбаясь с сигаретой во рту. Робин делится своими книжными запасами или тихо переговаривается с рыбочеловеком обо всем на свете. Джимбей не возражает, и никто не смеет вмешиваться в их со спящим Луффи взаимоотношения. Луффи достаточно долго не приходил спать к Робин, пока однажды, вернувшись с кухни, где читала, она не обнаружила его уже спящим в своей кровати. Тогда она только слабо улыбнулась и легла рядом с ним, под боком, уложив свою голову ему на плечо. На что тот во сне что-то проворчал и обнял ее той рукой за плечи, прижимая к себе. В тот момент Робин, наверное, впервые действительно поняла, что может доверять своему капитану и он никому не даст её в обиду. После, когда Луффи снова приходил к ней, она улыбалась ему, откладывала книгу и приглашала к себе, они обнимались и засыпали, и Луффи всегда уверенно держал Робин в своих крепких объятиях, оберегая, защищая, и даря уверенность, и им обоим очень легко спалось в такие ночи. А иногда он приходил к ней, когда она снаружи сидела на шезлонге под зонтом и читала, попивая новый коктейль от их кока. Тогда Луффи устраивался или на шезлонге в ее ногах, сложив на её бедра голову, и она поглаживала его волосы, или садился рядом с шезлонгом на пол, чтобы головой откинуться и опять же устроить голову на её бедре. Иногда, если зонтик не был раскрыт заранее, Робин одалживала соломенную шляпу своего капитана, чтобы прикрыть глаза и спокойно продолжить чтение. Тот приоткрывал глаз, наблюдая, как выросшая рядом рука перемещает шляпу с его головы на голову его археолога, довольно и одобрительно улыбался и снова засыпал, ничуть не мучаемый во сне солнечными лучами. Санджи на заднем плане выл, словно брошенный стаей волк, и всем оставалось только хихикать над ним. Иногда, когда Робин читала, Луффи приходил, нарушая ее спокойствие, поднимал ее руку, укладывался под боком и пристраивал её руку на себе, оказываясь в импровизированных объятиях девушки, да там и засыпал. Она не возражала, её даже забавила эта дерзость её капитана. И в любом случае, когда приходило время сна, именно она снова оказывалась в его объятиях, так что была рада подарить их в ответ. Самым неожиданным партнером для сна Луффи оказывается Санджи, и абсолютно все были уверены, что тот испинает Монки Д, если тот попробует приблизиться к нему ночью. Однако, ко всеобщему удивлению, Санджи не только не возражал, но даже в некотором роде одобрял эту близость с капитаном. Впервые их начали замечать вместе, когда Санджи, к примеру, чистил на кухне овощи, сидя за столом на скамейке. И там же обнаруживался подозрительно притихший Луффи, который, как оказалось, уснул на той же скамейке, устроив голову на крепких бедрах кока, обвив его руками за талию и уткнувшись лицом ему в живот. Нами, первая нашедшая их, так и замерла на пороге, но после только довольно улыбнулась и спросила, может ли она чем-то помочь Санджи с ужином. Луффи довольно частенько так и засыпал, пока Санджи был занят своими делами за столом, он просто обвивался вокруг его талии и дрых на его ногах, лицом или в живот, или от него, или лицом вверх, когда как удобнее было обоим. Иногда, когда они устраивали пикники на палубе, к концу пиршества, когда кто-то уже разбредался или еды почти не оставалось, Луффи мог устроиться у Санджи между ног, пристроив голову на его животе, вновь обвить руками и задрыхнуть сладким сном, пока тот продолжал беседовать с товарищами по команде и слегка ерошил черные волосы капитана. Какая-то у Луффи была тяга к его талии, так что даже когда они спали в одной кровати Луффи обвивался вокруг его торса и утыкался в него лицом, находясь таким образом гораздо ниже Санджи. Но тот не особо об этом беспокоился. Он руками обвивал шею Мугивары, прижимая его к себе, и слегка ссутуливался, чтобы спуститься как можно ниже к нему и не потревожить. Так они и спали, Луффи, обвив его талию руками и уткнувшись носом в живот, и Санджи, бережно держащий его в своих руках, словно он был каким-то хрупким сокровищем или драгоценностью. И хотя их поза для сна могла бы послужить причиной тысячи и одной насмешки со стороны Ророноа или любого другого члена команды, но как-то в команде получилось так заведено, что никто ни разу не насмехался всерьез над тем, что другой спал в обнимку с юношей в соломенной шляпе. В конце концов, все они проходили через это, все они не имели ничего против и даже более того, все они были этим довольны и порой даже ждали, когда капитану вновь взбредет в голову разделить сон с товарищем. Было в том, чтобы подпускать кого-то к себе так близко, что-то согревающее и яркое, что-то нежное и теплое. И подпускать не просто кого-то, а своего капитана, который костьми ляжет, но прибьет того, кто посмел тебе слово лишнее сказать. Который улыбался так широко и заразно, что никто не мог оставаться равнодушным и не отвечать на эту улыбку. Который так любил свою команду и выражал это так открыто, как только мог, и прижимал их в объятиях так сильно и нежно, как только было возможно. И они любили его в ответ, засыпая рядом и думая о том, как же здорово, что они оказались на этом корабле, где никогда не бывает скучно или одиноко.