Need a break

Сквозь облака, нависшие над городом, не прокрался бы ни один, даже самый яркий луч. Дождливые и пустые улицы Варшавы были охвачены одиночеством и задумчивым туманом. Блестели фары автомобилей, они колесами взрывали фонтаны брызг из луж, орошая пыльные тротуары. Капли били по бордюрам и вдребезги разбивались. В одну из глубоких луж на тротуаре случайно ступила нога невнимательного человека.    Ян глянул вниз и увидел свой кроссовок наполовину в воде, сам юноша промок до нитки, с волос капала вода, закатывалась в глаза и в рот, одежда неприятно прилипла к телу. Он дернул ногой и еще быстрее прежнего побежал по улице, не надеясь на доброту варшавцев, которые бы ни за что не пустили парня, из кого можно выжать три ведра дождевой воды, к себе в чистые машины. Ян просто бежал по тротуару, прикрывая плечи единственным, что было — легкой весенней курткой.    Не разбирая дороги, Ян вошел в квартиру и, не включая свет, сразу стал стягивать с себя мокрую одежду. Ощущение души в теле было самым противным, поэтому парень без долгих прелюдий отправился в ванную, хотя сил на это не было никаких.    Ян вышел из душа, когда стрелки на часах пробили двенадцать. Желания что-либо делать у юноши не было, глаза слипались, голова гудела, словно в нее долбили отбойным молотком. Ян бросил полотенце на спинку стула и упал в кровать, громко выдыхая в тишину.    Дождь так и стучал в окно. За стеклом мутно отражалась ночная Варшава, зияли, точно звезды на небе, квадратные окна в домах вдали, а фиолетово-серые облака нависли непреодолимым грузом. Ян, недолго слушая этот безобразный поток, уснул. Вслед за засыпанием недолго оставалось и до красочных, а может и не очень, снов, благодаря которым можно подвести итоги прошедшего дня.    Перед Яном широкий зал. Сам он на сцене. Вокруг подозрительная тишина, лишь где-то сбоку приторно гудит аппаратура, в руке микрофон, весь свет направлен на него, но чувство, будто никто его не видит, что он сингулярность в этом пространстве.    С конца зала, с самого темного угла потянулись мелкие огоньки, их с каждым разом становилось все больше, и в душе Яна воцарило облегчение. Раздался первый шепот, слух Яна поймал его. Шепот расходился по залу, что весь уже был усажен тысячами огоньков, они медленно раскачивались из стороны в сторону, как тюльпаны на легком ветру, летящем с долины. Шепот становился громче и яснее. Ян чувствовал невольную улыбку на своем спокойном лице. Сцена дрожала под ним, и он явно чувствовал эту дрожь.    Легкий гул, как в закрытом улье, медленно переходил в более явный шум, какой бывает частенько на концертах, публика, все еще оставаясь для Яна в тени, спустя минуту уже скандировала в полный голос, этот звук был Яну приятен, самая любимая песня и самое лучшее ощущение. Слабая дрожь объяла Яна, захватила его с ног до головы, сцена еще сильнее тряслась под его ногами.    Публика разрывалась. Их скандирование перешло на крик, но настолько монотонный, что Ян отшатнулся назад, к стене. Его уже волновала не дрожь, а самая настоящая паника, медленно приходящая и завоевывающая его сознание.    Диапазон, в котором раздался зал, уже был невыносимым. Ян хотел сквозь разрушающую боль в голове крикнуть что-то, но микрофон не работал, а Ян не слышал самого себя. Не зная больше сил, он прислонился к стене и закрыл уши руками. Точно миллионы пчел назойливо жужжали и кружились над ним, и положение, из которого Яну не удавалось выбраться, жалило не хуже.    Его сердце вот-вот бы лопнуло, разорвалось на сто тысяч частей, но Ян, не успев вспомнить ни одной молитвы, проснулся и подскочил на месте. По щекам катился холодный пот, руки тряслись, а воздух с трудом поступал в мозг. Юноша обхватил рукой волосы, затянул их покрепче в кулак, чтобы болью вернуть себя в сознание, и у него получилось. Начав чувствовать нижнюю часть тела, Ян поднялся с кровати и направился к балкону.    Дождь закончился, а ночь даже не собиралась. Улица пахла свежестью и спокойствием. Обновленный воздух так и просился в легкие, растворялся там, как Ян в своем сне.    Что это было? Просто кошмар или что-то более существенное? Одно парень знал точно: это было страшно и очень похоже на то, что он испытывает перед каждым концертом. Вроде бы ты и знаешь, что тебя ждет, и встреча с поклонниками, которые пришли поддержать тебя, не должна вселять столько страха, но каждый раз, перед каждым концертом Яна охватывает мандраж, словно он вступает не на сцену, а на очередную ступень, ведущую к иному миру, этот страх неизвестности, который частенько не давал молодой звезде покоя.    Ян вернулся к комнату. Она была такой же темной, но не такой свежей и холодной. Юноша медленно прошел к кровати и кинул взгляд на стол. На нем небрежно были разбросаны бумажки, на листах А4 было выведено что-то и сразу же закрашено — Ян корпел над новой песней, но идеи никак не шли ему в голову. Он поглазел на листки с кляксами и бессмысленными рисуночками в углу еще немного и снова завалился в постель, опять отдаваясь захватывающим снам.    Он снова на сцене, снова один. Вокруг лишь тишина и тревога. Она словно держала за руку и иногда дергала, напоминая о своем присутствии. Ян с опаской оглянулся, чувствуя как сердце сжимается перед тем, как совершить новый удар. Юноша, стиснув микрофон в руке, сделал один шаг вперед.    Темнота в зале была недвижна и безмолвна, в ней бы запросто можно было рассыпаться, если словить это самое чувство единения с одиночеством, а можно было и сойти с ума.    Ян подошел к краю сцены и заглянул в зал, словно в пропасть. Никого нет. Абсолютная тишина, не нарушаемая ничем, даже собственных шагов Ян не слышал. Можно даже сказать, гробовая тишина.    Оставив микрофон на полу, Ян с осторожностью спустился со сцены в зал, в эту непредсказуемую темноту, она материей обхватывала, обнимала за плечи и позволяла раствориться в ней. Это была не просто темнота, это был скорее черный свет, какого в природе не существует. Жемчужно-черный, с синими переливами.    По залу протянулась дымка, длинным, практически прозрачным шлейфом, туманом, ничем не пахла, и Ян, проведя сквозь нее рукой, не почувствовал совсем ничего.    А паника нарастала, становилась нетерпимой, сносящей голову и твердость мысли. Невозможно было сейчас с точностью и трезвостью осознать происходящее, можно было лишь утверждать, что происходило нечто, чему нет объяснения.    Но вот, раздался еле слышный шепот, и вновь Ян остановился посреди огромного, казалось, бесконечного зала, задержав дыхание. Шепот пронесся по углам и туда же ушел, впитавшись как дождевая вода в землю.    Ян выдохнул, громко и полно, но не смел закрыть глаза ни на миг. Страх перед неизвестностью явился перед ним собственной персоной, поравнялся с ним и сверкнул свирепыми, ненасытными глазами. Ян не мог их больше видеть, тишина сводила его с ума, он трясся и больше всего на свете ему хотелось снова вырваться из этого ужасающего сна. Он был еще хуже предыдущего, тогда парень хотя бы знал, что он не один, а здесь он в полном одиночестве.    Глаза распахнулись. Нечеткий взор устремился в потолок, а затем в окно. Утро, не торопясь, расцветало во всей своей красе. Серые тучи сменились на светло-голубое небо с оранжевыми бликами. Белые облака, вестники теплого дня, тянулись по небу, лентами обнимая восходящее солнце.    Еще рано было до подъема города, он все еще спал, видя сны и утопая в них. Ян больше не мог их терпеть, поэтому он поднялся и направился на кухню. Чайник быстро вскипятил воду и зеленый чай уже томился у него на столешнице. Еле видимый пар пропадал в высоте, Ян размахнул его рукой и поднес горячую чашку к губам.    Глядя на картину яркого восхода, Ян осознавал, что был убит собственными снами. Они наверняка перевернули вверх дном все его сознание одним махом, и кто знает, как теперь Ян будет выходить на сцену, зная, что его проклятые сны могут сбыться? Ужасное зрелище, в один момент выйти на концерт и увидеть там только пугающую сторону своей души, свои страхи.    Ян был бы гораздо увереннее и спокойнее, если бы рядом был человек, который несмотря на все мог бы встать рядом с ним за кулисами, положить руку на плечо и, одобрительно улыбаясь, сказать: — «Я верю в тебя». Но такого человека не было. По крайней мере здесь, рядом. Ян в свои двадцать четыре года мог расчитывать только на себя.    Оставив чашку на столе, он прошел в спальню и сел за стол. Ян достал новый листок и положил на него свою все еще дрожащую руку. Листок был слегка холодным и обжигающе отторгающим. Превозмогая это, Ян ухватился за ручку покрепче и максимально аккуратно нарисовал две параллельные полоски и между ними знак вопроса. Встала преграда, но между кем и кем, и чем она является? Яну предстояло ответить на этот вопрос.    Ему хотелось забыться во сне, отдаться тишине и беззаботности, но все вокруг разрушало его желания, заставляя подчиниться обстоятельствам, томящим и безумным. И никто никогда не воспримет этой боязни всерьез, всему придет на смену бессмысленная шутка. Переживания отдельного человека всегда отходили на дальний план, исчезали, сливались с бесконечностью вместе со словами: «Тоже мне проблема!». У каждого, кто пытается слушать, есть проблемы посерьезнее. Но несмотря на все, люди продолжают верить в любовь, хотя не понимая до конца, как трудно порой ужиться со страхами, о которых ты не можешь рассказать.   Ян поставил точку и, вернувшись к первому листу, вверху вывел короткое название, отражающее его нынешнее состояние: «Мне нужен перерыв».    — Иначе я напишу еще какой-нибудь чуши. — буркнул Ян и, бросив ручку в стакан, встал из-за стола.