У смерти мягкие руки

Я сижу за столом в кругу людей, кого уже давно знал. Я чувствую себя так, будто бы вся тяжесть тела моего утекла на землю и впиталась в неё как дождевая вода в сухую землю нашего городка. Или она испарилась тогда, когда я влил в себя первый бокал шампанского. Я мог бы вечно смотреть на то, как веселятся мои друзья, лиц которых никак не могу вспомнить. Они точно были моими друзьями. Один из них обнял меня за плечи. Другой - точно был моим отцом. Было много других.. стол был большим. К столу подошел еще один мужчина. Я обратил на него внимание, когда запах от его одежды стал невыносимым. Это был бродяга. Один из многих. И мой друг с темными волосами улыбнулся ему. И я улыбнулся. Ему отсыпали много деньжат. Я не знаю, как он пробрался в частный двор. Я не знаю, почему он смотрел на меня глазами- огнями из-под потертой маски, оставленной еще с времен эпидемии. Он пошел в пляс. Я сидел за столом и слушал музыку. Это было что-то ритмичное и яркое. Танцевали почти все, кричали и смеялись. Мой отец поздравил меня с праздником. Подсела моя мать.. я точно знаю, что это и есть она. У неё такой взгляд. Она смотрела на меня по доброму. И я поверил её улыбке, улыбнулся в ответ. Этот мужчина не пил и не ел. Лишь поздравил меня тихим голосом. Тихим, но мягким. Наверное, он был бы хорошим певцом.. Он уже долго здесь. Мои друзья расходятся. Мой отец сидит с попрошайкой и играет на гитаре, будто они старые друзья. Моя мать убирает со стола. А я снова смотрю на неизвестного поверх экрана своего телефона. Он отвратителен. От него несет дохлой крысой, но мой отец не слышит. Будто не чувствует, видит совсем другого человека. И мне не до смеха, ведь тяжести все нет. Я смотрю в эти глаза, но они так же светятся, как и до этого. От этого не становится легче. Я смотрю и он смотрит на меня. Мне кажется, что он улыбается. Снова говорит что-то тому, кто представляется мне моим отцом. И последний кивает. Я ухожу помогать матери не из совести, а из убеждений о том, что не хотел бы быть под взглядом этого.. господина. Я ложился спать, клянусь. Я уже лежал в кровати, но мне вдруг захотелось выпить воды. Воды на улице, где сейчас холодно. И я вышел, не борясь с желанием. Над моей головой и над дверью горит лампа. Но сарай метрах в двадцати. Я вижу как из темноты на меня смотрят пустые глазницы. Он одет в тоже самое, что и днем. Но в глазах нет огня. Он держится руками за оконную раму и смотрит на меня. Смотрит на меня голый череп - и я не могу понять его эмоций. У него самые обычные руки, но нет ни улыбки, ни кожи, которую я ждал увидеть. Нет даже намека на мышцы. Я кричу. Срываю голос сразу же. Я не зову на помощь, наоборот. Мне хочется чтобы никто не пришел. Никто больше не увидел. Я кричу ему о том, чтобы он уходил. И ноги мои сводит от вида того, как он совсем естественно переступает через эту самую оконную раму, давно разбитую. Я готов поклясться, что у меня трясутся руки. С ног до головы проходит холодный пот, когда он выходит в свет лампы, когда тянет ко мне свою руку, а я не могу подвинуться. Я оседаю у двери, наверное, смотрюсь жалко. Наверное, я бы бежал, если бы был хотя бы немного храбрее. Он тянет ко мне руку. Прикасается к лицу. И подушечки его пальцев мягкие, слегка липкие. Теплые. Я просыпаюсь от удушья. Он ближе чем мы можем думать. Он в каждом из них.