письма

— здравствуй, — произносишь ты, просыпаясь с похмелья. твоя голова и мышцы болят так, что ты не можешь описать эту боль никаким образом, кроме царапанья, укусов и жевания каждой из них какой-нибудь кошкой. — поднимайся. вместо того, чтобы следовать собственным инструкциям, ты тянешься к лежащей на соседней подушке сигарете и поджигаешь её. ты глубоко вдыхаешь ценнейший дым, и чувствуешь, как из твоего глаза текут слёзы. это не приносит облегчения, не распутывает мысли как раньше, всё, что это теперь приносит — больно в лёгких и жар в горле. ты докуриваешь без энтузиазма или какого-либо желания и просто кидаешь бычок на пол. ты знаешь, что для тебя это вредно. особенно в твоём нынешнем состоянии. твой бок болит, и твой глаз болит, пускай ты и не знаешь как, ведь ты вырвал его в молитве, бесплодной молитве ради спасения жизни. ты поджигаешь ещё одну сигарету. франсуа будет так сильно, очень сильно зол. он подлатал тебя. он вызвал доктора. он был тем, кто спас жизнь в тот день. и таким образом ты благодаришь его? ты выпускаешь тихий всхлип. ты так ненавидишь себя. ты так ненавидишь армию. ты так ненавидишь Отца. ты не понимаешь почему он сделал это с тобой. и теперь твоя грудная клетка болит. почему это случается каждый раз? иногда ты желаешь быть потерянным на кроличьих лужайках. ты думаешь, что так было бы намного лучше. ты смотришь на свою сигарету, на то, как она медленно тлеет. она почти сгорела. ты устало стонешь, долго затягиваешься и выкидываешь бычок. ещё меньше это волновать тебя просто не может. ты всё ещё чуешь кровь, разложение и серу. тебе кажется, что тебя сейчас стошнит. одиночество чувствуется так ошеломляюще. ты привык к тому, чтобы быть в тепле в постели, и теперь это просто слишком много. ты никогда не спал один за… сколько? пятнадцать лет? не стоило. эта привычка так же вредна, как курение. ну, по крайней мере ты не закидывался амфетамином или подобными вещами. ты такой удачливый, не был ранен пока врачевал в армии. ты такой удачливый. ты не хочешь подниматься с постели. твой желудок начинает урчать. кажется, будто каждый орган, оставшийся в тебе, пытается заставить тебя чувствовать себя ещё хуже. больно, больно, так отвратительно больно. твои мысли снова заполнены ею. она не заслужила этого. она не заслужила, чтобы это с ней произошло. ты не заслужил, чтобы это с ней произошло! ты должен был прожить счастливую, полноценную жизнь с ней, завести детей и кошку или что там нужно! нормальную жизнь! несмотря на то, что ты ненавидишь саму мысль о том, чтобы заводить детей. или кошек. ты просто хотел быть с ней, а теперь она разлагается где-то на глубине в два метра. ты не был на похоронах. ты не смог. ты видел достаточно в подвале. — поднимайся, — повторяешь ты. но ты не можешь. как бы сильно ты не старался. ты просто беспомощен. ты не можешь сделать ничего. даже встать с постели. может, тебе лучше сдохнуть с голоду прямо здесь. тебе всё равно больше не ради чего и не ради кого жить. и этот кот тебя не получит. ты этого не хочешь. это единственная вещь в которой ты сейчас уверен. но другие вещи тоже надо делать. сначала ты поворачиваешься на бок. потом пытаешься лечь на живот и немножко приподнять себя. кажется, твои руки теперь не могут поднять ничего тяжелее сижки. это даже забавно. ты садишься, пусть это и занимает намного больше сил чем ты рассчитывал. если каждое движение или действие с этого момента будет так тебя опустошать, ты думаешь, что было бы лучше просто убить себя. ты не знаешь, станет ли тебе лучше. и ты мог бы пожертвовать свои органы другим людям или что-то подобное. профессионалы скорее всего найдут им лучшее применение, чем ты. ты пялишься в стену добрых пять минут перед тем, как принять ещё одну блядскую попытку встать. это начинает надоедать, тебе не нравится быть настолько онемевшим. кабинет Отца в полном беспорядке. зная, что произошло, ты даже не удивляешься. тебе бы, вероятно, тоже было всё равно на чистоту своего рабочего стола, если бы у тебя в голове были подобные планы. ты решаешь начать с этой комнаты, чтобы не пришлось делать этого позже. чтобы не пришлось нервничать о том, чтобы сделать это, позже. ты смотришь по сторонам, замечая всё больше листов бумаги валяющихся тут и там, полупустых, с кучкой болванско-божественных сигилов на них, в том числе тем, что ты видел внизу. он практиковался в их рисовании? тебе трудно это понять, так как ты был способен нарисовать идеальный сигил с тех пор как ты маленьким ребёнком. о, твои родители провели прекрасную работу в этом деле. грустно, что на всё остальное им было плевать. ты начинаешь поднимать листы в очень медленном темпе, потому что не хочешь утомиться через полминуты. это было бы жалко. и неуважительно по отношению к Отцу. ты ведь всё ещё любишь его. ты хочешь показать ему, насколько ты сильный, даже если он не может тебя видеть. и ты знаешь, что ты сильный. он постоянно это говорил. она постоянно это говорила. ты можешь продержаться, не так ли? ты складываешь все бумаги, что лежали на полу, в маленькую стопку на столе Отца. ты продолжаешь прибирать на нём, рыщешь в его вещах, отделяешь письма от книг и простых набросков. он на самом деле не очень много рисовал. вероятно, просто тренировал свои знания в анатомии. ты знаешь, что он должен был много рисовать, пока учился. к счастью, тебя не заставляли рисовать настолько сумасшедшее количество изображений человеческого тела. ты знал своё дело даже без них, и он говорил что ты делал хорошую работу. ты кладёшь наброски в ящик под его столом. ты продолжаешь с письмами, и пусть ты и должен читать их для сортировки, делать это чувствуется таким неправильным. будто ты вторгаешься в его личную жизнь. даже не смотря на то, что у него её больше нет. ты кратко пробегаешься по ним глазами, несильно концентрируясь на тексте, потому что не хочешь найти ничего из того, о чём не должен был узнать. не то, чтобы интрижка с кем-нибудь вызвала бы трудности со смирением с ней после случившегося. ты тихо смеёшься себе под нос. хотя одно из писем привлекает твоё внимание. там говорится что-то о богемии и божественном присутствии в ней. тебе нет никакого дела до богов, но если ты копнёшь глубже… может быть, ты разузнаешь, почему Отец сделал то, что сделал. ты не можешь управиться с любопытством. ты садишься на его стул и тихо скулишь из-за боли в боку. ничего особенного, становится лучше, но ты просто не можешь сдержать нытья. не хочешь. не то, чтобы тебя кто-то услышит. ты оставляешь богемское письмо на коленях и продолжаешь сортировку. письма от его благодарных пациентов, от коллег, всякие формальные и политические штуки, письма от тебя, ясное дело. ты слабо улыбаешься, когда их читаешь. ты тогда был так счастлив, мечтал о возвращении домой и о том, чтобы устроить маленькую милую церемонию под его благословением. а потом ещё одно письмо сконцентрированное на богемии. её столица, должно быть, сыграла не последнюю роль во всём этом представлении. ты думаешь, что мог бы получить ответы хоть на что-то, если бы поехал туда. и ещё ты думаешь, что уборка может немного подождать. неделю или около того? будет ли этого достаточно, чтобы во всём разобраться? ты быстро проверяешь, есть ли ещё какие-то письма говорящие о той местности, и больше ничего не отыскиваешь. ты приберёшься по возвращению домой, если франсуа не разберётся со всем раньше. для него это были тяжёлые времена, как и для всех остальных в доме. жизнь здесь практически остановилась на некоторое время. ты возвращаешься в вашу с ней комнату, дабы проверить раны и переодеться. ты не очень хочешь оставаться здесь ещё дольше. может, тебе просто нужен свежий воздух, новые места и всё в этом вроде. это будет продуктивная поездка, ты себе это обещаешь. ты не кладёшь много в сумку. немного сменной одежды и маленькую бутылку синей жидкости. она часто спасала твой зад на войне. кисло-сладкая и не вызывает зависимость, очень удобно для лечения. ты гадаешь, из чего она сделана. может, из химикатов с забавными названиями. ты смотришь на себя в зеркало. ты сменил бандажи, надел повязку на глаз, и раны уже в любом случае затягиваются. кровью ты не истечёшь, что замечательно. испортить твой костюм было бы катастрофой. это был её любимый. ещё ты берёшь её духи. ты терпеть не можешь духи, но этот конкретный помогал тебе почувстовать себя в комфорте. ты не уверен, будет ли это теперь работать или нет. но ты очень на это надеешься. помимо этого, ты берёшь свой скальпель. что-то внутри говорит, что эта маленькая вещица тебе пригодится. — что ж. время идти, — шепчешь ты, поправляя волосы. поездка займёт какое-то время. ты надеешься, что найдёшь что-нибудь.