***
Как только команда авроров спустилась в самый цоколь поместья, воздух стал намного тяжелее и гуще. Смесь запахов старого камня, вечной сырости и темной магии, скопившейся здесь за годы, неприятно налипала на лёгкие и мешала продвигаться быстрее. Все они остановились у входа в коридоры, полные непроглядной тьмы. Руны из их палочек растворялись в ледяном воздухе, не предвещая ничего хорошего. — Продвинемся, вероятно, лишь до самой крайней видимой отсюда камеры, — произнес Гарри, и, присев на корточки, поводил палочкой вдоль разбитого в крошево пола. — Если повезёт, то доберёмся до центра, там должен быть зал, объединяющий разветвления коридоров. Он поднялся и достал карту поместья. Ветхий шершавый пергамент принял в себя очередную порцию магии. Гарри очертил в нем новый безопасный квадрат. — Подвалы поместья — самые неисследованные. Карту делали на коленке. Что-то смог подсказать я по памяти, уже совсем давно, что-то документировали на допросе Нарциссы. Вполне может оказаться, что все ходы неверные и мы зайдем с вами в тупик, и к этому нужно быть готовыми, — предупредил он, вернув взгляд Алби, который внимательно следил за движениями его палочки. — Поэтому, мы должны не расходиться как тогда, Гермиона. — Я всего лишь… — резко возмутилась она, но тут же прикусила язык, опуская взгляд в пол. — Поместье — как живой организм, оно сожрёт нас вместе с косточками, вздумай мы оступиться. Понимаете? — Да, мистер Поттер. Полностью согласен, — ответил Алби, давно запрятав подальше свой былой энтузиазм. — Гермиона? — Гарри обратился к ней с тоном наставника, кем он по сути и являлся. Она смирилась с его главной ролью и не хотела, чтобы они погрязли в магии имения. — Да, Гарри. Я поняла, — нехотя ответила она, нервно сжимая ладони. — Если кто-то захочет отлучиться или ему вдруг станет плохо — оповещаем меня и все вместе покидаем подземелья, это ясно? — Гарри, хватит этого инструктажа, — не вытерпела Гермиона и вздохнула. Она хотела было отступить, но друг мягко притянул её обратно. — В прошлый раз мне не влетело за Алби, но, если это повторится, я могу лишиться не только своего аврорского поста. Это и правда опасно. Я не второй Дасти и привык отвечать за своих людей. Поэтому, просто будьте все вместе. Пожалуйста, — последнее он выделил по-особенному, заглянув в её глаза. — Хорошо, — ответила она, зная, что он говорит правду. Тёмная магия внутри этого фамильного склепа — не шутки. В глубине души она всё равно отчаянно надеялась вырваться хоть на минуту, чтобы снова попасть в портретный зал. Не сейчас. Позже. «Грейнджер» Она дёрнулась и судорожно забегала глазами по подземелью. Голос, звавший её, был приглушён и почти обессилен. Все нравоучения тут же испарились из её головы, оставляя только нужду, требующую немедленного исполнения. Алби и Гарри уткнулись в карту и ничего не заметили. Гермиона сглотнула холодную слюну, которая прокатилась по горлу как снежный ком с примесью досады.***
Будто расхитители гробниц, они с нетерпением обследовали подземелье. От их ботинок по каменному пыльному полу разносилось громкое шарканье и эхом взлетало до самых сводов. С улицы доносилось угрожающее хлопанье голых ветвей о стены фасада и тоскливое завывание зимнего ветра. Эти звуки смешивались, превращаясь в устрашающую и враждебную мелодию. Гарри устало выдохнул и клубы белого пара вырвались из его рта. Он поправил очки, водрузив их обратно на переносицу и устремил палочку с Люмосом на кончике во мрак впереди. Чары голубоватого оттенка выхватили широкий туннель, уходящий далеко в недра подземелья. Ему не было видно ни конца ни края, и аврор, едва заметно поёжившись, вернулся к напарникам. — Мы же пойдем туда, мистер Поттер? — перебил Алби только раскрывшего рот Гарри. Тот осекся, поджал губы и бросил взгляд на Гермиону. — Готова? Он спросил это не с целью узнать, пойдет она или нет. Конечно же Гермиона пошла бы в любое пекло за его аврорской мантией, точно зная, что он достаточно опытен в таких вопросах. Это больше касалось её внутреннего состояния. Если есть колебание, то его нужно было преодолеть, иначе какой смысл работать в аврорате и иметь дело с тёмными проклятиями? Чтобы каждый раз боязливо оглядываться на призраков прошлого, как выразился Алби? — Готова, — ответила Гермиона, ощущая сухость во рту, и выдала несмелый кивок. — Давайте за мной, — с уверенностью произнес он и двинулся навстречу непроглядному коридору. Гермиона и Алби поспешили следом за его силуэтом, поглощаемым темнотой.***
— Мне кажется или здесь чем-то воняет? — брезгливо сказал Алби и повертелся в поисках источника запаха. — Может, за той решёткой чей-то забытый труп? — Столько лет прошло, Алби, — оборвал его Гарри и прошел чуть дальше, почти скрываясь за очередным поворотом направо, которых они, казалось, прошли уже сотню. — Всё давно превратилось в прах. Алби вжался руками в прутья ближайшей решётки и попытался что-то разглядеть, но тут же фыркнул и оттолкнулся от камеры, следуя дальше. Гермиона следовала сразу за ним, замыкая их скромную вереницу, поэтому часто отставала, оборачиваясь куда-то назад в хитросплетения коридоров. Она недоверчиво осматривалась, проходя мимо громоздких металлических дверей, ведущих в пустые камеры. От них явственно пахло сыростью, старым прогорклым воском и чем-то холодным, схожим с разлукой. Дрожь пробрала её насквозь к тому моменту, как они, наконец, оказались в просторном зале с невысоким, рассечённым гранями балок, куполом, и разветвлением еще на четыре прохода в разные части подземелья. Как заброшенные кроличьи норы они зияли чёрными дырами и совсем не вызывали желания идти в них. Гарри задумчиво почесал затылок и неуверенно посмотрел на карту. Он точно нервничал. Гермиона определяла это так же легко как и поддельные зелья на рынке Лютного переулка: по одному только взгляду. — На карте у меня четыре хода. Тот, из которого мы пришли, и три — в другие части подземелья, — он закусил краешек губы и сгорбился над старым пергаментом, пытаясь высветить нужные участки палочкой. Алби тут же встал рядом с ним, помогая чарами левитации, удерживая ими карту. — Нарцисса говорила, что один из туннелей был замурован ещё до Второй магической, и ещё один затоплен в её разгар. И только уцелевший вёл в закрытые хранилища. Там, по её словам, их семья из поколения в поколение и хранила магические артефакты. Он-то нам и нужен, но… Чертовщина какая-то, — выругался он, судорожно одёргивая свою мантию и расхаживая по кругу под слабое мерцание трех Люмосов. — Значит, эта Нарцисса вас обманула? — подал голос Алби, с интересом рассматривая открытые проходы, полные недосказанности. — Выходит, что так, дракон бы её… — он сплюнул и запихнул карту в карман, не заботясь о её сохранности. — Нам нельзя разделяться, — рассуждал он, пытаясь думать холодной головой, но при этом его голос сбивался в тяжёлом дыхании. Гермиона понимала и разделяла его чувства. Подземелье давило на них своей тяжестью, заточая их подобно склепу. Гарри, как руководитель группы, старался не проявлять внутренней боязни перед остальными. Он крепко держал в себе волнение и растерянность. Только от его действий зависело то, чем могла закончиться их миссия. Он был в ответе за каждого за своей спиной и понимал: один промах — и его размажут по стенке на глазах у всего Министерства, и Дасти, конечно же, будет с удовольствием потирать свои руки в первых рядах. — Нам стоит проверить каждый из них, Гарри, — Гермиона надеялась, что сможет хоть как-то стабилизировать ситуацию, и внутренне успокаивала этим попутно и саму себя. Но выходило из рук вон плохо, потому что её голос сбился и она прочистила горло. — Уйдёт слишком много времени, прежде чем мы проверим каждый туннель. И не забываем, где мы находимся. Каждый неверный шаг может стоить нам жизни. — Я могу пойти первым, мистер Поттер, — вызвался Алби, делая шаг вперед. Гарри повернулся к нему, выхватывая его лицо в свете палочки. — Нет, Алби, — Гарри отрицательно качнул головой. — Только я пойду первым. Гермиона, ты замыкающая. Гарри повторно окинул взглядом проходы, в которых затаилась мёртвая тишина. Он водил палочкой из стороны в сторону, то ли прислушиваясь к чему-то в их глубине, то ли к чему-то вроде чутья внутри себя. Спустя, казалось бы, бесконечное число гулких ударов сердца, которых хватило бы и на всю жизнь, его рука застыла напротив одного из проемов. — Сюда, — указал он, вытянув руку, тем самым пытаясь осветить как можно больше пространства впереди себя. Из туннеля не доносилось ни звука. Гермиона смотрела на то, как Гарри с трудом, но пошёл вперёд. Она испытала давящий ужас мрака, который готовился скрыть его. Она вдруг сделала шаг назад, затем ещё один, пока Гарри не подошёл вплотную к проходу. Алби уже был позади него. Со взглядом, полным замешательства, он обернулся на испуганную Гермиону. Она быстро кивнула ему, подавая знак того, что присоединится сразу же, как только Гарри войдет в туннель. — Не отходите от меня ни на шаг, слышите? — проговорил он голосом, который утонул эхом в недрах подземелья. Гермиона оглянулась назад. Проём, из которого они вышли, всё так же находился за её спиной. Она усиленно пыталась не потерять его из виду. Они должны были сделать засечку или ещё хоть что-то, дабы вернуться на обратном пути именно в него. Иначе плутать им в этих катакомбах до конца своих дней. Но как только она вернулась взглядом к напарникам, то увидела, как Гарри шагнул в проём. Его мантия исчезла во мраке, словно плотный туман окутал его тело. Следующим в туннель скользнул Алби и Гермиона приблизилась к самому краю арки. Всё ещё чувствуя дуновение мантии Алби, она вдруг испытала нарастающую панику. Гермиона застыла, уверенная в том, что если она шагнет туда, то тьма точно так же проглотит её, как и их, жадно разинув свою пасть. Алби исчез из поля видимости. Его Люмос померк в черноте туннеля. И как только Гермиона хотела было коснуться рукой этого осязаемого вязкого мрака, кирпичная стена замкнулась, замуровывая Гарри и Алби по ту сторону подземелья. Гермиона закричала, хлопая ладонями по старой осыпающейся кладке, но всё было тщетно. Они остались где-то внутри. «Грейнджер» Она встрепенулась, не замечая, как всё её лицо стало мокрым от слёз. Прижавшись спиной к закрытому проходу, Гермиона с частым дыханием осмотрела остальные проходы. Гробовая тишина затопила подземелье. И, вопреки здравому смыслу, она на мгновение испытала успокоение. Её дыхание выровнялось и она смахнула слезы. Ей играло на руку то, что все они разделились, и теперь она могла сбежать. К нему, наверх. В портретный зал. Гермиона слушала шёпот его голоса с таким упоением, будто пила воду, изможденная жаждой в пустыне. Она готова была доказывать всем и каждому, что то, что происходило в сию минуту, было неким спасением. И ей нужно было решиться. Но это оказалось не так уж и легко. За спиной её напарники, невесть куда пропавшие. Вдруг они никогда не вернутся из подземелья? Где она будет их искать? Что ей сказать в Министерстве? Рой вопросов кружился в её голове. Дилемма честности, беспрекословное следованию кодексу авроров — всё полетело к чёрту, как только звон в её голове начал стремительно нарастать. Стон мольбы, с которым голос Малфоя беспрестанно звучал в её голове и зазывал её к себе. Снова и снова. Сопротивляться оказалось болезненно. Как только она вспоминала о Гарри и Алби, пульсация в висках усиливалась, но едва она сделала шаг в сторону выхода, боль начала отступать. Становилось легче дышать и думать. Люмос слабо мерцал на конце палочки и был единственным шансом на спасение из этого склепа. Она дрожала, сглатывая пустоту вместо слюны. Где же её бесстрашие и сила воли? Мысли запутались, сматываясь в безобразный клубок. Гермиона сбивалась в них, спотыкаясь, как о непреодолимую преграду, которая с каждой секундой становилась той самой непроходимой стеной, разделявшей её с реальным миром. Она дёрнулась с места и побежала обратно во тьму, не разбирая поворотов. Туннель извивался как змея, но каждый раз, как только она останавливалась и испуганно вглядывалась в черноту, голос направлял её всё ближе к выходу. Гермиона ощущала, что он уже совсем рядом, узнавая его по более низкой температуре и запаху многолетней пыли. Мороз просачивался под мантию и подстегивал её бежать быстрее. Она уже не разделяла события на до и после исчезновения авроров, следуя за тем, что притягивало её как одержимую. Действительность казалась сном, а тревоги — непрошенным гостем посреди её разума. Ничего больше не имело для неё значения. Очень многое менялось и перекраивалось прямо на ходу, и Гермиона внутренне ликовала от того, что всё складывалось как нельзя лучше. Туннель резко сменился более просторными коридорами с камерами, которые они проходили ещё в самом начале. Значит, выход из подземелья вот-вот покажется. Последний рывок и она попадет в коридоры поместья. И пусть никто никогда ей не поверит, посчитав её странной, глядя как на умалишённую. Гермиона теперь была точно уверена в правильности своих планов. Ей просто жизненно необходимо вернуться к портрету. Короткий и широкий как бочонок коридор с давно заплесневелыми и покрытыми густой паутиной факелами, вывел её на лестницу, которую она преодолела за пару шагов. Еще рывок и она проскользнула в длинный коридор близ холла. Всего на мгновение она замешкалась, теряя нить своего пути, будто волшебный клубок, который вел её, затерялся где-то между вековыми предметами интерьера и слоем пыли. Но голос тут же дал о себе знать, вновь направляя её. Тот самый, который она теперь не могла спутать ни с чем иным. Который, как ей показалось, сроднился с ней, срастаясь внутри цепкими стежками с её органами и душой. Он подстегивал спешить навстречу чему-то такому, что непременно могло вдребезги разбить её сердце, но тут же ласкающе и бережно собрать его воедино.***
Дверь в проёме стены была приглашающе распахнута. Её ждали. Гермиона влетела в комнату и тут же остановилась. Её пронзило то, что она увидела: Малфой виднелся вдали вязкого тумана картины. Он стоял среди деревьев, обглоданных ночью, и смотрел прямо перед собой. На неё. Смущённым и осторожным шагом Гермиона подобралась поближе к портрету. Дрожащие пальцы вцепились в золочёную широкую раму, а глаза начали хаотично метаться по знакомому пейзажу, останавливаясь на одиноком силуэте. Усталый, не грациозный, удрученный чем-то настолько тяжелым, что не могло, казалось, вынести ничьё сердце. Её шок миновал лишь тогда, когда фигура Малфоя приблизилась к кромке портрета и он жадно и нетерпеливо кинулся на неё с той стороны портрета, припав к холсту бледными руками, исполосованными давно зарубцевавшимися ранами. Гермиона испуганно вздрогнула, но не отошла. Она несмело дотронулась до поверхности картины подушечками пальцев и ощутила холодную, слегка шершавую текстуру льняной ткани. Провела по линиям заострённых скул Малфоя вверх, следуя за нитями лессировки. Но, дойдя до линии роста его волос, отпрянула, отступая на несколько шагов назад. «Не бойся», — прошептал он и вернул её под свои чары, в которых она ощущала себя как рыба в воде. И вновь она прильнула ближе, изучая его исхудалое лицо. Малфой же, в свою очередь, властно впивался в неё глазами, разглядывая Гермиону по другую сторону своей реальности. Они смотрели друг на друга, оба врываясь взглядами в знакомые с детства лица. Малфой казался ей таким настоящим. Будто изодранный холст, мазки масляной краски и немного магии придавали ему жизни. Гермиона, наконец, позволила себе оторвать взгляд от цепких серых зрачков Малфоя и стала рассматривать отдельные линии и детали: ушные раковины, пряди волос, подбородок, шею… Все опасения с каждым взглядом на этот портрет уходили из её сознания, утекали вместе со страхом подальше из головы. Она расслабилась и кивнула, будто признала в нём свою безопасность. Впивающийся в неё взгляд смягчился, поджатые губы Малфоя расслабились. Ладонями он нашел её руки по ту сторону холста и соединил их, прижавшись кожа к коже. Гермиона завороженно проследила за его действием. Жаль, что она не почувствовала такого необходимого физического тепла, но оно согрело её изнутри, другим волнующим чувством, от которого хотелось вздрогнуть, но она была прикована к их соединённым пальцам, борясь с осознанием. Они никогда не были так близки. Она никогда не позволила бы ему таких жестов. Но сейчас всё казалось таким до жути пугающе-нормальным, что она не смела отводить взгляд в сторону. Её дыхание синхронизировалось с его и Малфой вновь завладел её разумом, внедряясь в него голосом из потустороннего мира. «Я не причиню тебе вреда», — повторял он до тех пор, пока она не подняла на него свои карие влажные глаза. — Ты умер, — мотнула она головой, но ладони отнять не посмела. — Ты умер семь лет назад, Малфой. И это прозвучало как пощёчина. По его бледному лицу пробежала дрожь. Он нахмурился, будто превозмогая натяжение, которое его удерживало. «Ты права, и я здесь чувствую себя так одиноко», — признался он, засматриваясь на их соединённые подушечки пальцев. — «Только ты смогла унять многолетнюю боль, что скопилась в моей душе». — Ты всё ещё чувствуешь? — она вопрошающе метнулась взглядом по его лицу, заметив мучение во взоре и пепельные полукруги под глазами. «Сильнее, чем при жизни, Грейнджер», — ответил он и наконец сместил ладони, убрав их от её рук и подняв к её лицу. Пальцами он провел по очертаниям её скул и шеи. Плотно сжав челюсти, он сглотнул. Гермиона невольно потянулась навстречу его касаниям и замерла, прижавшись щекой к шершавому холсту. Когда она прикрыла веки, её безумство достигло апогея, что позволило проделать ему эти движения ещё несколько раз, пока она не отпрянула с затянутым пеленой взглядом. — Я не могу быть с тобой, — произнесла она с застывшим внутри страхом разоблачения и тревоги. Тепло в груди сменилось сжимающим капканом, раздирающим её сердце. — Это ведь не по-настоящему. «Стоит только поверить, Грейнджер», — начал настаивать он и вновь приник к обратной стороне холста с нервозностью на лице. — Мы с тобой говорим. Я существую, ты тоже. А значит всё реально. — Но ты там, а я… «Забери мою палочку, и я смогу быть ближе», — прошептал он, выпрашивая у неё возможность новой встречи и контакта. Его светлые спутанные волосы сияли в свете Люмоса, отливая легкой синевой. Она снова пялилась на Малфоя, приоткрыв губы от изумления собственной наивностью и его… красотой. Хоть она была и не идеальна, но именно это и делало его… настоящим? — Но она в хранилище, — запнулась Гермиона. «Тшш», — он чутким и мягким шёпотом ловко завладел её вниманием, успокоив в мгновение. — «Просто забери её себе, Грейнджер. Так ты будешь общаться со мной даже тогда, когда не сможешь быть рядом». — Но что будет, когда… — она осеклась, вспомнив о миссии, и о том, что поместье будет очищено уже очень скоро. А это значило… «Не думай об этом, просто сделай то, о чём я прошу тебя», — настаивал он, не терпя её сопротивления. — «Слышишь меня? Сегодня же». Он замер, отдалившись от полотна в густоту сумерек пейзажа. «Найдёшь своих авроров, пройдя в самый правый коридор на разветвлении. Хранилище с артефактами в левом. А теперь уходи». Фигура Малфоя исчезла среди деревьев на полотне. Гермиона чуть не споткнулась, когда попятилась назад от картинной рамы. В её голове резво закрутились шестерёнки, будто она пришла в себя, смахивая муар. Как такое вообще было возможно? Она только что общалась с покойным Драко Малфоем через его же портрет и внутренне ощущала трепетное волнение, будто он стоял прямо перед ней абсолютно живой. Ей не терпелось поделиться этими чувствами хоть с кем-нибудь, но она понимала всю глупость такой затеи. Это было исключительностью. Это всё было только для неё. Выглянув в проём, она прикрыла за собой створку. Та срослась со стеной и скрылась под слоем дорогой штукатурки. Вернувшись в подземелья, она нырнула в правый проход, проваливаясь во мрак.