Гортензия

01.06.

— Дорогой дневник, меня зовут Хината Шое, и я умираю. Хотя это громко сказано… Нельзя же умереть от любви… Парень прервался, так как его тело задрожало, а из горла вырвался удушливый кашель. На тонкие страницы упало несколько темных капель вперемешку с нежно-розовыми лепестками. — Хотя теперь может и можно, я не уверен. Это врач посоветовал мне записывать сюда свои мысли, говорит, что должно полегчать. Снова кашель. Бутон гортензии вывалился на стол, и Шое брезгливо стряхнул его на пол. — К сожалению, я полюбил человека целиком и полностью помешанного на волейболе. Впрочем, я тоже раньше был таким, но что-то неуловимо изменилось после одной случайно сказанной им фразы. «Я буду пасовать тебе, чтобы ты стал сильнее». Глупо, да? А я влюбился… Больше в этот день не было записей. Хината до вечера пролежал в кровати изредка наклоняясь над тазиком, сплёвывая кровь и цветы.

03.06

— Я понял, что болен неделю назад, на одной из тренировок по волейболу. Как раз после фразы описанной мной выше. Я заглядывался на него и раньше, но особо не придавал этому значения. И вот он сказал эту судьбоносную фразу, а я почувствовал, как мое сердце пропустило удар. Снова затяжной кашель. Снова лепестки и капли крови летят на стол. — Мне стало плохо и появилось чувство, будто меня сейчас вырвет. Пришлось выбежать из зала. За мной следом увязался Сугавара-семпай, он увидел, как я кашляю кровью вперемешку с лепестками, и рассказал мне про ханахаки. Собственно этим я и заболел. Очередной приступ кашеля помешал писать дальше. Парень вытащил изо рта окровавленный бутон. — На самом деле гортензия очень красивый цветок, который мне безумно идет. Если он конечно, не в крови. Шое усмехнулся, но тут же пожалел об этом, потому как новый приступ не заставил себя долго ждать. — Иногда мне становится легче. Если Кагеяма думает обо мне, но это бывает редко. Порой мне кажется, что он женится на волейболе. Новая порция смеха и кашля. — Семпаи, которые знают о моей проблеме, стараются помочь. Ставят нас в пару на разминке и дежурстве, но это почти ничего не меняет. Учитывая, что в скором времени, я вовсе не смогу ходить в клуб… Судорожный кашель не дал Шое написать что-то еще. Приняв таблетки, он лег спать.

05.06

— В последнее время Кагеяма начал меня избегать. Подозреваю, что он узнал о моих чувствах и посчитал меня отвратительным. Кстати об отвращении, удивительно, что Даичи и Сугавара семпаи не испытывают ко мне того же. Хотя, если бы еще и они от меня отвернулись, это было бы ужасно… На страницу упало несколько капель. Нет, не крови, слез. Хината плакал. Плакал понимая, что он испортил все. Дружбу, которая только начала появляться, свою волейбольную карьеру, свою жизнь… Он потерял все это. — Вчера заходила мама. В последние дни я все реже вижу ее, так как она почти все время проводит на работе, стараясь оплатить все нужные мне лекарства и походы к врачу. Так вот, заходила она, чтобы рассказать мне об еще одном способе вылечиться, кроме очевидного — влюбить в себя объект симпатии. Можно сделать операцию по удалению цветов изнутри. Вот только из-за того, что они пускают корни, которые тоже следует уничтожить, есть вероятность почти в восемьдесят процентов, лишиться вместе с растением всех своих эмоций. Абсолютно всех. А я не хочу стать живой куклой. По мне так лучше умереть. Вот теперь на листы дневника упали бордовые капли. А следом и несколько лепестков. Шоё снова зашелся в мучительном кашле. По лицу парня скатилось еще несколько слезинок. Ему было больно. Больно от растений внутри, от испытываемых чувств, от мыслей, от ситуации… Спустя некоторое время сдержанный плач перерос в душераздирающий вопль. После крика обычно становилось легче. Но кричать он позволял себе только, если в доме больше никого не было. Как сейчас, когда мама на работе, а сестра в школе. Когда парень замолчал, он услышал стук в дверь. Сердце пропустило удар. Если этот человек слышал крик, это может плохо кончится. И кто бы это мог быть? Его друзья в школе, в кторую он не пошел по причине плохого самочувствия. — Кто там? — Хината подошёл к двери, по пути вытирая слезы. — Это я, — голос, который невозможно не узнать, — Кагеяма. — Кагеяма? — Шое распахнул дверь, — что ты здесь делаешь? — Тебя пришел проведать, — Тобио угрюмо уставился на одноклассника, — ты же на звонки и сообщения не отвечаешь. Хината тут же достал телефон и попробовал его включить. — Прости, он похоже сел, — парень робко почесал затылок, — ты разве не должен быть в школе? — Тренировка кончилась час назад, — Кагеяма удивленно уставился на Шое. — Правда? — Хината изумлённо посмотрел на часы, — и, правда! Что-то я потерялся во времени. — Ничего, — Тобио протянул пакет, — это конспекты за сегодня. Хитока просила передать. — Спасибо, — Шое забрал тетради и неуверенно улыбнулся, — не зайдешь? — Нет, — Кагеяма повернулся, чтобы уйти, — мне пора. Выздоравливай. Пока. — Пока… И он ушел, оставляя влюбленного в него мальчика, растерянно стоять на крыльце. Стоило Тобио отойти достаточно далеко от дома, как Хината согнулся и зашелся в судорожном кашле. На ступеньки упало несколько розовых лепестков. Молча рассматривая их, Шое почувствовал, как щеки понемногу намокают от вновь текущих слез. В голове лишь одна мысль: «Почему?»

07.06.

— На следующий день после визита Кагеямы, а так же сегодня, я пошел в школу. Не хотелось, чтобы он снова пришел ко мне домой. В клуб я больше не ходил. Слишком сложно бегать и прыгать, когда ты не можешь дышать, а от любого резкого движения заходишься в кашле. Кагеяма со мной не общается, но весь вчерашний, да и сегодняшний день, я ловил на себе его напряженные взгляды. Еще я поймал на перемене Сугавару и попросил его выяснить знает ли Кагеяма про болезнь. Он ответил, что нет. Вопрос тогда в следующем, почему он меня избегает? Отодвинув в сторону дневник, Шое откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Он думал о том, почему он влюбился в такого человека, как Тобио, но не мог найти ответ. Для многих людей связующий — угрюмый, надменный и бесспорно вспыльчивый, заботящийся только о победе, но не о товарищах человек. Однако Хината верил, что где-то глубоко в душе он не такой. Он видел, как Кагеяма меняется. Превращается из деспотичного короля в обычного человека. Он видел страх, который испытывает Тобио при мысли, что его снова будут презирать и ненавидеть. И Шое хотел быть вместе с ним. Помочь ему раскрыться, измениться и стать лучше. Показать ему, что, даже когда он снова становится королем, есть люди, которые не будут его ненавидеть и бояться. Он верил, что и сам является таким человеком. Однако это дружеское желание, вскоре переросло в симпатию, а потом и в невзаимную любовь, приносящую обладателю только страдания. Но даже тогда Хината не переставал верить в Кагеяму, пусть и оставаясь теперь просто сторонним наблюдателем. Больше Шоё в дневник ничего не писал. Не было сил, да и желания тоже. В школу он тоже не ходил, так как любое движение вызывало кашель. Он почти не говорил и ничего не ел. Кагеяма тоже больше не приходил. Сугавара и Даичи навестили его спустя неделю пропусков и сильно удивились перемене парня. Хинату почти все его знакомые ассоциировали с солнцем. Яркий, веселый, поднимающий всем настроением одной лишь своей улыбкой. Сейчас он лежал в кровати бледный, осунувшийся и молчаливый. На него больно было смотреть. Семпаи пытались его развлечь разговорами о школе и клубе, но не смогли вызвать даже тени улыбки. Шое даже не взглянул на них ни разу за все время их присутствия. Просто продолжал пялиться в потолок, иногда тихо кашляя в кулак. Наконец Коши не выдержал. — Шоё, — Сугавара обеспокоено воззвал к парню, — ну скажи хоть что-нибудь. — А что я могу сказать? — Хината впервые за весь разговор повернул голову в сторону старших товарищей, — Сугавара-семпай, Даичи-семпай, я рад, что вы пришли. Благодарен вам за беспокойство. Но я не понимаю, зачем вы это делаете, и что могу сделать я сам. Такая длинная речь вызвала очередной приступ кашля. Свесившись с кровати, Шое наклонился к тазику и сплюнул туда несколько бутонов. Даичи и Сугавара растерянно наблюдали за этим, не зная, чем помочь. Коши через несколько мгновений все же опомнился и подал больному стакан воды. — Не нужно, — Хината устало лег обратно, — от воды цветы разбухают и мне становится хуже. — Как мы можем тебе помочь? — Даичи взволновано посмотрел на цветы, плавающие в крови. — Никак, — Шоё усмехнулся, — вы не Кагеяма и не врачи. — Послушай, — Сугавара тоже тревожно разглядывал страшную картину в тазике, — а почему ты отказался от операции. — А какой смысл жить, если ты безвольная кукла? — Хината удивлено уставился на Коши, — лучше уж умереть, чем жить, но не ощущать ни радости, ни печали, ни страха, ни любви… ничего… Я не готов остаться без эмоций. — И ты серьезно готов отказаться от всего, что у тебя есть, чтобы не потерять эмоции? — Даичи шокировано уставился на парня, что очевидно страдал сейчас, но все равно не соглашался на освобождение от болезни. Ответом ему был уверенный кивок. — Но, что если мы не согласны с этим?! — Сугавара негодующе заговорил, — ты подумал о друзьях, о матери, сестре? Что будет с нами, когда ты умрешь?! — А будет лучше, если я стану полностью безэмоциональным?! — Шое начал кричать в ответ, но тут же снова закашлялся, — я не хочу это обсуждать. Не хватало еще поссориться с вами перед смертью. — Почему ты так уверен, что умрешь? — Даичи обречено вздохнул, — может Кагеяма сможет полюбить тебя? — Он? — Хината тихо засмеялся, — я более, чем уверен, что кроме волейбола ему не интересно ничего. А если и интересно, то точно не отношения с парнями. — А мне кажется, шанс есть, — Сугавара задумчиво уставился в стену, — все те дни, что тебя не было, он ходит мрачнее тучи. И нет, не как обычно. Еще более мрачно. Я даже слышал, как он спрашивал у учителя про тебя. — Я не удивлен, что он спрашивал, — Шое взял с прикроватной тумбочки салфетки и вытер небольшие кровавые дорожки вокруг губ, — наш дуэт развалился. Разумеется, он хочет знать, что со мной. Больше меня интересует, что ему ответил учитель. — Он сказал, что, — Коши замолчал, собираясь с мыслями, а потом тихо проговорил, — что вероятнее всего ты больше не придешь в школу. — Ясно, — парень горько улыбнулся, — спасибо, что пришли. Рад был вас видеть. А теперь, если вы не против, я хотел бы поспать. — Конечно, — Даичи поднялся, — отдыхай. — Думаю странно желать тебе выздоровления, — Сугавара грустно взглянул на друга, — я надеюсь, что у тебя все будет хорошо. Мы потом еще зайдем. — До свидания, — проговорив это, Хината отвернулся к стене и закрыл глаза. Волейболисты тихо покинули комнату. Разумеется, Шоё ничуть не хотел спать, но разговоры, особенно на тему болезни, утомляли. Он чувствовал вину за то, что заставлял других волноваться о себе. Он слышал плач мамы и сестры по ночам, видел их опухшие от слез глаза и неестественные улыбки. В какой-то момент он даже поймал себя на мысли, что хочет ускорить процесс смерти, чтобы облегчить их жизни, но тут же откинул эту идею. — Шоё к тебе пришли! — из коридора донёсся уставший и притворно веселый голос матери, — говорит, что он из волейбольного клуба. — Сейчас подойду! — Хината прокричал в ответ, но тут же зашелся в новом приступе кашля. Вытерев очередные следы крови на лице и задвинув тазик под кровать, парень вышел из комнаты. — Кагеяма? — названый стоял у двери, смущенно топчась и не решаясь пройти дальше порога, — пойдем в комнату… Кивнув Тобио наконец сдвинулся с места. — Извините за вторжение. Зайдя в комнату, Шое жестом пригласил Кагеяму присесть на стул, а сам снова улёгся в кровать. — Зачем ты пришел? — хозяин комнаты с интересом разглядывал гостя. — Я… — Тобио смущенно замолчал, а потом тихо договорил, — я волновался о тебе. — Правда? — кажется, Хинату забавляла эта ситуация, — и что, по-твоему, со мной? — Я не знаю, — еще тише, опустив голову, проговорил Кагеяма, — но учитель сказал, что возможно ты больше не вернёшься… — И правильно сказал, — Шое резко перестал улыбаться, от чего стал еще более вялым и больным на вид, — я скоро умру. Может через месяц, а может и раньше. — Как?! — Тобио даже подскочил со стула, пораженно глядя на друга, который абсолютно спокойно говорил такие ужасные вещи, — в каком смысле умрешь?! — Тише, — Хината недовольно поморщился, — ну вот так. Как люди обычно умирают… Тобио виновато сел обратно и неуверенно спросил: — Так, что с тобой, все-таки? Все, кто могут это знать, молчат. Шое улыбнулся и встал с кровати. Выдвинув тазик, он спросил: — Слышал что-нибудь про ханахаки? — Болезнь, когда безответно влюбленный кашляет кровью вперемешку с цветами? — Кагеяма с ужасом уставился на кровавые бутоны, — слышал. — Ну вот, — улыбка парня стала еще шире, вот только ему не было весело, — у меня гортензия. — Кто? — голос Тобио превратился в сдавленный писк, а сам он сильно побледнел. — В кого я влюблен? — Шое грустно посмотрел на волейболиста, — тебя это не касается. — Но Хината! — Кагеяма испуганно уставился на парня, — ты же умрешь! А так я мог бы поговорить с ней. Я уверен, кто бы это ни был, она поймет и поможет. — Нет, Кагеяма, — Шое устало и с ноткой разочарования покачал головой, — она не поймет. — Но нельзя же просто бездействовать, — Тобио беспомощно оглянулся, — ты не можешь просто так умереть! — Почему? — парень с досадой следил за обеспокоенным товарищем. — Потому что ты еще не исполнил свою мечту! — связующий потеряно уставился на Хинату, — ты не одолел меня, Кенму, Курро. Не стал выдающимся, как маленький гигант, волейболистом. Я обещал помочь тебе. Обещал пасовать. — А какая теперь разница? — Шоё утомлено отвернулся от друга. — В смысле какая разница? — Тобио шокировано сел на стул. — Кагеяма, послушай меня, — Хината раздраженно приподнялся на локтях, — человек, которого я люблю, никогда не сможет полюбить меня. И я не хочу его заставлять. Мне осталось просто смириться и, если ты не можешь поддержать меня в этом, просто уйди. И вообще, почему ты так об этом печёшься. — Я не знаю… — Кагеяма ошеломлённо замолчал, а потом поднялся, — прости. Он выбежал из комнаты. Вскоре хлопнул входная дверь, а Шое наклонился над тазиком, судорожно хватая ртом воздух. Растения перекрыли горло. Состоявшаяся только что ссора с Кагеямой, явно ухудшила ситуацию. — Скорее бы умереть, — Шоё сплюнул цветы и вытер слезы. Он снова плакал, потому что было больно. И никакие обезболивающие таблетки не могли справиться с этим. Вечером в комнату зашла мама парня. — Милый, все хорошо? — она слабо улыбнулась, — как себя чувствуешь. — Ужасно, — Хината убрал руку с лица, показывая матери опухшие глаза и красные щеки. — Что-то случилось? — женщина обеспокоенно подошла ближе. — Помнишь, что я говорил тебе, что не могу сказать, кого люблю, по определенным причинам? — проигнорировав заданный вопрос, Шое задал свой. — Конечно, помню, дорогой, — она ласково улыбнулась, беря сына за руку. — Я не назвал имени, потому что это парень, а не девушка, — парень насторожено посмотрел на мать, — ты… не против? — Я, конечно, удивлена, но не против, — женщина нежно заглянула ему в глаза, — все в порядке. — Это Кагеяма, — парень виновато опустил глаза, — он сегодня приходил. — Это с ним ты поругался, — она понимающе посмотрела на подростка, — поэтому ты плакал? Шое слабо кивнул и посмотрел на мать. По щекам снова потекли слезы. — Мама, что мне делать? — Ну-ну, милый, — её сердце болезненно ёкнуло, — не плачь. Все будет хорошо, веришь? А насчет него… Я думаю, тебе стоит написать ему и все рассказать. Почему ты не сказал ему, что любишь? — Потому что он не сможет полюбить меня, — обречённо прошептал Хината, — и если он узнает, то наверняка будет чувствовать себя виноватым, а я не хочу э… Парень не смог договорить, так как снова начал кашлять. Кровь с цветами брызнула на кровать. Испуганно вскрикнув, женщина выбежала из комнаты, но тут же вернулась с лекарством. — Как ты? — она беспокойно всматривалась в лицо парня. Казалось, что синяки под его глазами стали еще темнее, а щеки еще более худыми, — легче после таблеток? Не в силах что-либо сказать Шое лишь улыбнулся и показал большой палец вверх. — Постарайся поспать, солнце, — она встала и направилась к двери, — и подумай все-таки над моими словами. Оставшись в одиночестве, Хината действительно задумался о словах матери, но с каждой минутой таких размышлений он все больше и больше убеждался в своей правоте, Кагеяма не должен ничего знать. Придя к такому выводу, парень провалился в беспокойный сон. На следующее утро ему стало хуже. Почти ежечасно он содрогался в сильных приступах кашля. Таблетки не помогали. Ничего не помогало. Вернувшаяся вечером мать, снова плакала, будучи не в силах помочь в сыну. Через неделю таких приступов Шое забрали в больницу. Там под капельницей ему стало лучше, но ненадолго. Врачи советовали готовиться к худшему, ведь лекарства просто отдаляли неизбежное. На следующий после госпитализации день к Шое пришли волейболисты. Были и Даичи с Сугаварой, и Танака с Нишиноей, и даже Цукишима с Ямагучи… Не было только одного человека, которого Хината, пожалуй, ждал больше всех. Нет, ему бесспорно было приятно внимание сокомандников, но он надеялся, что сможет увидеть Кагеяму прежде чем, его глаза закроются навсегда. Но Тобио не пришел. Ни в тот день, ни на следующий. Приходившие каждый день волейболисты лишь разводили руками и говорили о том, что связующий куда-то уехал. Но Шое не верил, думая, что они просто не хотят его расстраивать. Наконец на седьмой день лечения, когда Хината уже окончательно отчаялся и чувствовал себя еще хуже, чем когда попал в больницу, в палату ворвался он. — Хината! — взволновано вскрикнув, Кагеяма подлетел к койке, — Господи, прости! — За что ты извиняешься, — слабо и удивленно поинтересовался парень. — Прости, что меня не было рядом, — Тобио всхлипнув, взял руки Шоё в свои, — мы уезжали, а телефон сел. Мы вчера только вернулись, а сегодня на тренировке я узнал, что ты здесь. — Так значит Сугавара и Даичи сказали правду, — Хината тихо усмехнулся, — я рад. — Шое, — резкий переход на имя очень удивил больного, но небольшое облегчение, что он почувствовал, когда связующий пришел, исчезло, и теперь он чувствовал себя еще хуже, — мне Сугавара-семпай сказал, что… что человек, который тебе нравится — это я. Это так? — Значит сказал… — глаза парня устало закрылись, а голос стал тихим, едва различимым, — да, так. Кардиомонитор, к которуму был подключен Хината, показал, что частота пульса опасно снизилась. — Шоё! — Кагеяма отчаянно закричал, испуганно смотря то на аппарат, то на друга, — я тоже люблю тебя, идиот. Не смей умирать! Не тогда, когда я понял, что мои чувства взаимны. Шоё! На крики парня сбежались врачи и начали оказывать необходимую помощь. Парня срочно увезли в неизвестном для Тобио направлении, а к нему подошла медсестра. — Извините, вам нужно покинуть палату, — она сочувствующе посмотрела на разбитого волейболиста, — если вам так нужно знать, что будет с пациентом, вы можете дождаться вердикта доктора в коридоре. Кагеяма рассеяно кивнул и вышел из комнаты. Осмотрев потерянным взглядом коридор, он сел на один из стульев и, зарывшись пальцами в волосы, сдавленно зашептал. — Почему ты молчал? Почему я молчал? — по щекам Тобио потекли горячие слезы, голос задрожал, — я же мог ему помочь. Почему же он теперь умирает. Прошло минут тридцать прежде, чем Кагеяма смог хоть немного привести мысли в порядок. Позвонив матери Хинаты и сообщив, что произошло, он продолжил сидеть в коридоре. Пока он не узнает, что с Шоё, он не уйдет. Спустя час, женщина уже была в больнице. — Привет, Кагеяма, — она обеспокоено осматривала коридор, — что с Шоё? -Здравствуйте, Хината-сан, — Тобио виновато опустил взгляд, — мы были в палате и говорили, когда Хинате резко стало хуже. Прибежали врачи и забрали его, а медсестра сказала мне дожидаться результатов здесь. — Ясно, — женщина устало выдохнула и посмотрела на часы, — Кагеяма, мне нужно уйти. Скоро у Натсу кончаются уроки, пообещай мне, пожалуйста, позвонить сразу, как будет что-либо известно. — Конечно, — парень уверено посмотрел ей в глаза, — обещаю. — Спасибо, — тихо проговорила и ушла, а Тобио так и остался сидеть. Через несколько часов в конце коридора показался врач, направляющийся в сторону Кагеямы. — Скажите, кем вы приходились больному? — врач внимательно рассматривал волейболиста. — Друг. И я также был причиной его болезни, — парень, в который раз испытывая острое чувство вины, — но почему приходился? — Мне очень жаль, но мы не смогли его спасти, — врач сочувственно вздохнул, — ваш друг умер. Стоило Кагеяме это услышать, как весь мир буквально остановился. Схватившись за волосы, он судорожно зарыдал, пока его мозг подкидывал ему одно верное замечание за другим. «Он умер из-за тебя. Ты всему виной. Он страдал из-за тебя». Через некоторое время, с помощью успокоительного, предложенного медсестрой, он смог прийти в себя и позвонить маме Хинаты. Он сообщил ей о смерти Шое, а в ответ услышал стук телефона об пол и истошный крик, последовавший после. Завершив звонок, он с болью посмотрел на дверь, ведущую в бывшую палату любимого человека. Он не мог поверить, что потерял его, не успев обрести… Обняв себя руками, как можно крепче, Тобио всхлипнул и закрыл глаза. — Кагеяма-сан… Кагеяма-сан, — вежливый и добрый голос пытался дозваться до парня, — Кагеяма-сан здесь нельзя спать. — А?! Что?! — Тобио подскочил на больничной скамейке и ошарашенно уставился на сидящую перед ним медсестру. — У нас хоть и круглосуточная больница, но спать здесь нельзя, — девушка повторила сказанное. — Извините, — парень растерянно потер глаза и огляделся. Они в коридоре были одни. Свет был выключен и горели лишь таблички выхода, да фонари на улице, которые, впрочем, хорошо освещали помещение, — когда я уснул? — Почти сразу после звонка, — девушка мило улыбнулась, — вы что-то бормотали во сне. У вас все хорошо? Может дать успокоительное? — Нет, я в порядке, — несмотря на сказанное Кагеяма все еще не мог прийти в себя, — скажите, ко мне подходил какой-нибудь врач? — Нет, — девушка удивленно посмотрела на парня, — вы как уснули, здесь никакого не было. — А что с пациентом, Хината Шое? — Тобио тут же обеспокоенно вскочил со скамейки. — С ним, к счастью, сейчас все в порядке, — улыбка снова появилась на лице медсестры, — однако его будущее очень неоднозначно. Цветы невероятно сильно разрослись. Следующий такой приступ он не переживет. — Где он сейчас? — свалившийся было с души Кагеямы камень, снова прочно обосновался там. — В палате спит. Думаю, в ближайшие несколько дней он не проснется. — Можно к нему? — Тобио с надеждой посмотрел на девушку, та же с сомнением разглядывала парня в ответ. Наконец она неуверенно проговорила. — Если только недолго. — Спасибо, — парень радостно подскочил и направился в палату. Шое лежал на койке, утыканный различными трубками, бледный и почти не подающий признаки жизни. Если бы не линия пульса, бегущая на мониторе, Кагеяма бы решил, что его сон стал явью. Подойдя к любимому, Тобио аккуратно поднял его руку и оставил легкий поцелуй на костяшках пальцев. Глаза бездумно шарили по телу, и остановились на слабо вздымающейся груди. Присев рядом с кроватью на корточки, парень крепче сжал бледную руку Хинаты и прошептал: — Я не знаю, слышишь ли ты меня, но ты должен услышать. Я люблю тебя. Люблю так, как никто и никогда. Мне жаль, что я довел тебя до такого состояния, но я даже не думал, что ты влюблен в меня. Я же ужасен, — на их переплетённые пальцы упало несколько горячих капель. Прижавшись лбом к их рукам, Кагеяма тихо плакал, — я так боялся напугать тебя своими чувствами, что молчал. Избегал тебя. Даже не подозревая о том, как сильно ты страдаешь из-за меня. Простишь ли ты меня теперь? Сможешь ли выжить и снова обратиться ко мне своим звонким голосом? Снова позвать меня? Попросить пасовать тебе? Ни на один из звучавших вопросов Тобио не получил ответ. Хината молчал. Но он дышал, и его сердце билось, это давало Кагеяме надежду, что он услышит ответы позже. В палату тихо вошла медсестра. — Ваше время вышло, — ее виноватый голос нарушил тишину палаты. — Спасибо, — связующий бросил последний взгляд на Шое и вышел из комнаты. Набирая номер мамы одноклассника, он покинул больницу. — Кагеяма? — ее голос звучал устало и взволновано, — ну что? — С ним все хорошо, — Тобио остановился, поднимая голову и смотря в вечернее небо. По щекам потекли слезы облегчения, — сейчас он спит. — Слава Богу, — женщина, успокоившись, выдохнула, — спасибо. — За что? — Кагеяма удивленно вздрогнул, — разве вы не сердитесь на меня. — Нисколько, — ее голос был невероятно добрым, — я видела тебя, слышала твой голос. Ты переживаешь не меньше меня, поэтому, смею предположить, он тебе тоже нравится. А значит, совсем скоро мой мальчик пойдет на поправку. Я рада этому. — Спасибо, — парень всхлипнул, ощущая, как все напряжение, накопленное за последние несколько часов, уходит, и на его замену приходит долгожданное спокойствие, — до свидания. — До свидания, милый. Отключившись, Тобио сдержанно улыбнулся и пошел домой. Через несколько дней Шое пришел в себя и первое, что он увидел, когда проснулся, это Кагеяма, сидящий около его кровати и читающий книгу. — Кагеяма? — Хината удивлено уставился на товарища, — что произошло? — Хината? — Тобио отложил книгу и радостно повернулся к любимому, — ты очнулся! Как себя чувствуешь? — Я… — Шое замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям, а потом пораженно проговорил, — я в порядке! — Это хорошо, — Кагеяма удовлетворенно отложил книгу, — в наш последний разговор ты отключился и если бы не врачи наверняка бы умер. Знаешь, как ты меня напугал тогда? — Правда? — Шое задумчиво разглядывал свои ноги скрытые одеялом. — Да, — Тобио хитро, но невероятно ласково посмотрел на парня и тихо проговорил, — и ты, между прочим, не дал мне договорить. Я хотел сказать, что тоже люблю тебя… Хината резко повернулся в сторону своего, как он думал, друга и ошарашенно уставился на того. — Ага, — Кагеяма довольно улыбнулся, — ты хоть представляешь, что я испытал, пока мне не сказали, что ты в порядке. Пока ты не очнулся, — его голос снова стал тише, а на глазах заблестели слезы, — я, пока ждал вердикта врача, уснул, и мне приснилось, что ты умер. Я думал, что потерял тебя… Причем из-за своей же трусости. Я так испугался… — Ну, все, — Шое притянул любимого к себе, — прости меня, что заставил тебя волноваться. Сейчас я в порядке и мне уже легче, слышишь? — Слышу, — успокоившись, Тобио отстранился, — а ведь это я должен просить прощения. Потому что именно я заставил тебя страдать и именно из-за меня ты чуть не умер. — Здесь не только твоя вина, — Хината грустно улыбнулся, — если бы я послушал маму и поговорил с тобой, возможно мы бы избежали всего этого. — В итоге мы оба с тобой трусы и дураки, — связующий горько усмехнулся. — Это точно… Через месяц Хинату выписали из больницы, и он вернулся к обычному образу жизни. Благодаря чувствам Кагеямы, цветы полностью завяли, и Шоё наконец-то дышал полной грудью. Деньги, отложенные на лечение, пошли на репетиторов, и парень вернулся в школу и даже в клуб. Тобио теперь почти не отходил от него, всячески показывая свою любовь, чему Хината был безмерно счастлив. Они оба были счастливы.

03.07.

— Дорогой дневник, у меня наконец-то все хорошо. Как оказалось, Тобио тоже любил меня, и я смог вылечиться. Теперь мы вместе. Я больше не умираю. Теперь я уверен в том, что живу…