Ведьма третьего поколения.

      Тихая улица Скальная скрывала в себе множество тайн: подпольные бары, нелегальные товары, заказные убийства. Это лишь малая часть из всего, что происходило здесь за все время существования Мэддинса. Такие «тёмные» районы бывали во всех городах, но в стране со многими легализированными вещами они превращались в серьёзную проблему. Не для всех.       — Вот деньги, как вы и просили, — мой голос был едва слышен в шумном баре. Музыка, гул и громкие разговоры заглушали посторонние странные звуки, нередко появлявшиеся здесь. Моя шляпа, которая досталась мне от ковбоев-ведьмаков с севера страны, поползла ниже, закрывая моё лицо от любопытных глаз.       Напротив меня за небольшим круглым столиком сидел оборотень, накинувший капюшон и откинувшийся на спинку стула. Он лениво взвесил мешочек с монетами, звонко подкинув его в лапе. Неподалеку от нас скопилась толпа, поочередно игравшая в «Нож и пальцы».       — Мне необходим новый транспорт. Старую повозку уничтожьте, и у вас не возникнет проблем, — сказала я, краем глаза наблюдая за человеком, точно выводившим острым орудием между пальцев с невысокой скоростью. Его движения всё больше и больше ускорялись, заставляя публику удивлённо охать.       — Тогда этого мало, — лениво проговорил оборотень, зевнув. — Мне нужно ещё двадцать тысяч.       — Двадцать так двадцать, — я достала две купюры номиналом по десять фортун, протянула ему и перевела взгляд на игравших.       Толпа ликовала. Наконец-то все эти зеваки получили зрелище — по неаккуратности игрок проткнул безымянный палец и резко выдернул его по инерции. Его крик заглушил все остальные звуки в баре. Тёмная кровь хлынула прямиком из неровного разреза, пачкая и без того заляпанный чем-то пол. Никто из наблюдавших не помог парню, лишь охрана вывела его к приехавшей по вызову «скорой».       — Другое дело. Пройдёмте, новая повозка в квартале ходьбы от этого бара.       Как только мы ступили за порог заведения, нас встретил Ласвэлл. Он вытащил большие сумки из моего уже бывшего средства передвижения и протянул одну мне. Оборотень также подхватил одну из них и проводил нас до покупки.       Смена транспорта в моей жизни происходила впервые. Повозка для меня являлась неким сокровенным предметом пользования: сидя на тёплой софе, было интересно наблюдать за ведьмами и прочими существами. В нём, родном и первом транспорте, чувствовалось всё по-другому. Я будто ехала все эти времена в личном замке, смотря за подданными снаружи. А теперь, после стольких воспоминаний, созданных и сохранённых в памяти, я намереваюсь продать столь духовно ценную для меня вещь. Для меня такое событие являлось трудным. Распрощаться с транспортом было настолько сложно, если бы я распрощалась с близким мне человеком.       — Только обязательно утилизируйте повозку. В противном случае навлечёте на себя проблем, — сказала я, залезая в новую повозку.       — Хорошо. До свидания, — бросил напоследок оборотень, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и проходя в ближайший переулок.       В повозке было другое расположение вещей: изменилась высота, стало больше места внутри, однако по бокам были расставлены небольшие тумбочки; доски были другого цвета, диванчики чуть «выросли», а подушек внутри не было. На этот случай я взяла с собой предыдущие изделия, сразу же раскатав ковер и разложив мягкие перьевые подушки. Тем не менее всё было не так, как раньше. Я села на заднее сиденье, тяжело вздохнув. Ласвэлл присоединился ко мне, усаживаясь рядом и параллельно констатируя факт:       — Я смотрю, у тебя много мутных знакомых, — он открыл сумку с вещами, доставая их и подавая мне.       — Ага, — я раскладывала предметы по новым местам, знаменуя этим победу над сокрытием от Рассла.       Редкие острые боли в боку от наклонов сильно мешали моему занятию: сил и магии хватило только на лечение моей руки. Баночки, уцелевшие стеклянные склянки, зелья, талисманы, обереги — всё это оказалось через какое-то время в кармашках и тумбочках повозки. Работы было много: разложить две сумки по полочкам и подвалу, закупить новые вещи, наложить охлаждающее заклятие на погреб и, в конце концов, поехать в столицу.       Ну что ж, я начала с простого. Темноту подвала не удалось прогнать обычным щелчком выключателя; я достала из сумки на поясе специальный фонарь, и закрепила его на голове. В этом помещении я могла спокойно сидеть, настолько здесь высоко. На свету стали видны хлопья пыли. Видно, давненько эта повозка стояла без дела.       — Ты так и не рассказала о своей матери, — проклюнулся голос Ласвэлла, который до этого тихо сидел, а я поднапрягла память. — Помнишь, мы разговаривали о ней, прежде чем приехать в Ядмир?       — А… Ну да, — я открыла сумку и стала расставлять товар. Здесь встречались различные вещи, начиная от морфина для больниц и заканчивая усыплёнными на время животными, которых я перевозила в специальных тёплых вентилируемых коробках. — Ладно, расскажу тебе, раз ты так любопытен.       — Моя мама уже занимала неплохой пост, когда я родилась, быстро поднималась вверх по карьерной лестнице, и к тому моменту, как я вошла в осознанный возраст, я ни в чем не нуждалась. У меня была и вкусная еда с водой, и хороший, большой дом, и полная семья, даже сестра старшая с бабушкой были. Всего хватало. Моя жизнь могла бы стать идеалом для многих, но так бывает, что у судьбы всегда заготовлены какие-либо «но», — я разбирала холодные контейнера, полностью занятая рассказом. Лёгкие сделали глубокий вдох. Всё же нужно хоть иногда доставать из тёмных уголков памяти остатки пожелтевших от старости воспоминаний. Ласвэлл сидел снаружи, всматриваясь в темноту подвала и внимательно слушал. — Первым «но» стал отец. На большие деньги он стал в один момент покупать себе наркотики, которые делали его вид все хуже и хуже. Мать по долгу своей профессии регулярно арестовывала его и отправляла в наркодиспансер в Бладвилле, который стоил ещё дороже. Но, всё время возвращаясь с своеобразного отдыха, тот начинал все по новой.       Вторым «но» стали истощённые нервы матери. После поднятия на более высокий пост она стала слишком характерной. Дело в том, что злость, требовательность и жестокость эта женщина применяла не только на её работе, где это действительно было нужно. Мама не умела разделять место заработка денег и дом, из-за чего стала своеобразным домашним тираном. Я с каждым годом росла и становилась старше. Пошла в школу, обучалась обычным предметам, но требования ко мне всё росли. Не убралась дома до приезда родителей? Крик и ругань, потом угол. Не сделала домашнее задание? Ремень, потом угол.       Постепенно в классах появлялись новые предметы, такие как зельеварение или колдовство. Я плохо понимала магию, у меня не получалось ей управлять. Мне исполнилось четырнадцать, и моя магия просто отказывалась просыпаться и работать. К слову, у ведьм она проявлялась в возрасте от десяти до двенадцати лет. Мать была в гневе. Все становилось с каждым днём запущеннее. Когда папа был дома, ремень не выходил из его рук, но мать считала это недостаточным. Она нередко присоединялась, избивая меня чем угодно. Сестра старалась защитить меня, уводила к бабушке Акулине, которая относилась ко мне намного лучше. Там я получала спокойные деньки без побоев и криков. В один момент мне надоело такое жестокое отношение ко мне.       Этот момент я называю переломным. Знаешь, почему?       — Почему? — леший повторил за мной, увлечённый историей. Я вылезла из погреба, закончив расставлять вещи по местам, и начала искать листок с охладительным заклинанием.       — Потому что однажды мама не пустила меня, пятнадцатилетнюю ведьму, к бабушке. Она не разрешала мне и сестре выходить из дома, и мы жили как запуганные мыши. А нашим охранником эта женщина сделала своего фамильяра. В отместку я начала тайком читать волшебные книги — в частности, о фамильярах.       Именно тогда, в те тяжёлые для меня времена, я нашла заговор об отборе талисмана животного. У нас с Фризель возник хитрый план. Ночью, когда мать заснула, мы начали его исполнять. Сестра разбудила фамильяра и отправила того за водой, а я тем временем подкралась к когтю на верёвке у матери и прочитала строки заговора.       Она даже не проснулась. Она не догадывалась, что у неё теперь не будет ни дочери, ни личной прислуги. Я срезала нить, а Фризель осталась.       В первую очередь мои мысли вели меня к Акулине. К одному из немногих союзников и самому любимому человеку. У бабушки дома я переночевала, а на следующее утро она отдала мне своего фамильяра. «Жалко такому красавцу пропадать», — сказала Акулина, прежде чем отдать коготь Тигра. Ещё дала мне немного фортун и отпустила.       Я обещала ей, что ещё приду.       Ты знаешь, я не успела.       Мои глаза уставились на лицо Ласвэлла; оно выражало сочувствие и сожаление. Я и не заметила, как крепко сжимала в руках листок с надписями. На душе скопилась чёрная грязь от злости воспоминания.       — Мне жаль…       — Она пропала тем же вечером. Её не нашли. Не нашли старушку, которая не выходила из дома уже, черт возьми, год! — мои эмоции бурлили из-за негодования. Голова заболела, и я потёрла виски пальцами. — Зато я точно знала, кто за этим стоял.       — Неужели это… — парень испуганно прикрыл рот, опуская ушки.       — Да. Моя «многоуважаемая» мама, — я вздохнула, приходя в себя. — Это её рук дело. Никто не знал кроме неё, меня и сестры, где жила бабушка. Я убежала из рук коварной ведьмы, и она меня до сих пор не поймала. Так что Рассл — ещё цветочки.       Я улыбнулась, прикрывая глаза, и сконцентрировалась. Магия скопилась на устах, и я мягко произнесла:       — Frigus in potestate mea est. Pruina cad et ubi rohintas erit.       Волшебная сила, сокрытая глубоко в моих венах, шевельнулась. Изнутри постепенно исходила магия, будто я вязала из неё нужное мне заклинание, вот только «пряжей» для вязания являлась мана. Магия исходила всё больше, а холод в подвале нарастал, и когда он добрался до нужной мне отметки, я снизила поток энергии, оставив немного для поддержания.       — Ты знаешь… То, что сделала твоя мама — это очень жестоко! — возмущённо сказал Ласвэлл, закрывая люк.       — А что поделать? — пожала я плечами. — Семь лет прошло. Ничего не докажешь. Кто-то там обещал свою историю рассказать.       Я улыбнулась, пытаясь справиться с усталостью. Магия — штука серьёзная, а постоянно вырабатывающаяся мана — ещё серьёзней. Леший вздохнул, пока я направляла животных курс к магазину одежды, а затем и к Оксополису.       — Ну-у… У меня была небольшая семья: я, мама и папа. Мы жили в тихом лесу, почти в самой его середине, потому что мама знала о жестокости и браконьерах. Тем не менее я всегда умудрялся попадать в различные неприятности: нередко я терялся в лесу, знакомился с людьми, оборотнями, местными дриадами. И мама частенько меня отчитывала, — слегка посмеялся парень и продолжил рассказывать. — Но затем она переставала злиться, и мы вместе что-нибудь готовили. Но однажды я познакомился не с теми оборотнями. С плохими. Они поймали меня и хотели продать на чёрном рынке. Но папа увидел их раньше, чем они успели утащить меня, поэтому браконьеры провели переговоры с ним. Поняв, что взрослый и сильный леший являлся более ценным экземпляром, нежели недоросль, они забрали его. Тогда я долго плакал вместе с мамой. А чуть позже она слегла. Совсем не вставала с кровати, отказывалась от врачей. Я готовил, убирался по дому сам. В один момент её не стало.       Взгляд Ласвэлла опустился, пока он всматривался в светлое дерево, а лёгкие испустили усталый вздох.       — Впервые делюсь этой историей с кем-то.       — Но-но-но! — резко сказала я, улыбнувшись. — Я не «кем-то», а твой друг. И делиться такими историями необходимо, а то с ума сойдешь от их количества.       Под лёгкий шелест ветра и покачивание повозки две спокойные души отправились в Оксополис.