Благословение небес

— A где же люди? — вновь заговорил наконец Маленький принц. — В пустыне все-таки одиноко… — Среди людей тоже одиноко, — заметила змея.

Мидория Изуку. Так его назвали мама с папой, когда он только-только появился на свет. Он, конечно, этого не помнил, но уже в осознанном возрасте родители рассказывали ему, как волнительно было выбирать имя первому ребёнку. Тогда он был так рад слушать их рассказы о его младенчестве. Впрочем, он не слышал своё имя уже пять лет, девяносто дней, десять часов и сорок одну секунду. Уже больше. Он учился последний год в младшей школе, когда с ним впервые произошло что-то страшное, как он тогда думал. Ему на стол положили красную паучью лилию. Весь класс смеялся. На выпускном его не было. Шесть лет, пятьдесят один день, двенадцать часов, пятнадцать минут, пятьдесят шесть секунд. Уже больше. Он поднимался с грязного пола, зажимая рукой разбитую бровь. — Хей, Деку, теперь побежишь плакаться к своей мамке? — отвратительно-насмешливо протянул мальчик, на год старше Изуку, который буквально двадцать секунд назад толкнул его с лестничного пролёта, когда младший шёл в столовую. Это был его первый год в средней школе. Он не думал, что отношение к нему изменится в лучшую сторону, но также не был уверен насчёт того, что оно может ухудшиться. Он ненавидел учителя, который объявил всему классу о его беспричудности. Он вообще людей ненавидел. Изуку точно не знал, чего добивался тот мальчик, упоминая в своем монологе его маму. Вызвать в нём эмоции несправедливости и гнева? Спровоцировать его на драку? Не то, чтобы он не любил Инко… Просто иногда казалось, что она желала бы не иметь дефектного ребёнка. Папа развёлся с ней из-за него, мама несчастна из-за него. Он знал, что Хисаши предлагал его маме уехать в США вместе с ним, но она отказалась, сказав, что ребёнок для неё важнее. Деку не был уверен, что она думает сейчас так же. Но они установили деловые отношения, если так можно сказать. Она обеспечивала его всем необходимым: едой, образованием, вещами и прочим, — а он, в свою очередь, выполнял большую часть домашних дел и не доставлял проблем. Инко часто уходила из дома вечером и возвращалась под утро — гуляла с подругами, тусовалась в барах. В общем, всё то, что обычно делают женщины, привыкшие к роскоши. Хисаши присылал ей немалое количество денег со своей зарплаты. Инко откладывала часть из них на свой билет в Америку, вторую оставляла себе, а третью — сыну, с условием того, что этих денег ему должно было хватить ровно на месяц, до следующей зарплаты Хисаши. При этом, доля Изуку была… Немного несправедлива, как считал он. Но у него не было права жаловаться. Шесть лет двести четырнадцать дней, тринадцать часов и семнадцать секунд. Ему зажимают рот в мужском туалете, а он пытается укусить своих… Эээ… Они стягивают с него штаны, отвратительно смеясь и расстёгивая свои ширинки. Это… Страшно. Первый раз и второй. Потом становится всё равно. Шесть лет, триста двадцать один день, десять часов, сорок минут и пятнадцать секунд. — Ну что, готов отработать сегодняшний школьный день, Деку? Снова хватают под мышки и тащат в более укромное место — техническую комнату. Швабры, вёдра, тряпки и всякий хлам, нужный уборщицам. Которым в этой школе, видимо, немного наплевать на свою работу. Запирают дверь на ключ и зажимают рот. Их горячие языки скользят по телу, вызывая лишь отвращение. Как будто он игрушка. Ну, он и так игрушка. Бесполезная и ненужная. Он уже не реагирует на резкие движения внутри себя и царапающие спину ногти. Он просто ждёт, когда же это закончится. Семь лет, сто два дня, два часа, три минуты и двадцать шесть секунд. Он прогибается под телом известного бизнесмена Мусутафу. Ему нужны деньги. Инко влипла в огромные долги с недавнего времени… Ей пришлось потратить на закрытие долга все отложенные деньги. И ей всё ещё предстоит доплачивать. Она даёт ему норму денег, которой хватает (с очень большой натяжкой и ограничением) на неделю. Он хочет есть. В их холодильнике нет еды для него. Инко нуждается в ней больше, а он может и потерпеть. Главное быть послушным мальчиком и делать всё, что приказывает его партнёр на эту ночь. Может, ему даже дадут надбавочные. Всё-таки, для него это привычное дело… Поясница и нижняя часть тела безумно болят ещё несколько дней, но зато у него есть деньги для их маленькой почти семьи. Прошло восемь лет, триста одиннадцать дней, двадцать часов, сорок пять минут и девятнадцать секунд с того момента, когда он забыл своё имя. Уже больше. Он отточенными движениями завязывал петлю в старом, всеми богами забытом, заброшенном здании где-то на окраинах Мусутафу. Ощущение шероховатой верёвки в его руках въедалось в подсознание. Деку, Деку, Деку… Зачем ему досталось такое никчёмное имя? Почему дети называли его так? Почему учителя называли его так? Он знал ответ. Он — беспричудный. Этим всё сказано. Мама называла его Изуку. Она не знала, как читается его имя? Ну… Ему нравится имя Изуку. Наверное, он будет говорить его людям, с которыми незнаком. Чтобы они не смогли узнать, кто он такой. Кусок побелки, свисающий с потолка здания, отвалился и слегка оцарапал его предплечье, когда подросток цеплял петлю за выпирающий крюк. Ах, точно… Он больше никому не скажет своего имени. Потому что его не будет. Деку встал на притащенный заранее хлипкий табурет, единственный оставшийся в доме. Видимо, ему не пророчили долгой и счастливой жизни, иначе он был бы утащен каким-нибудь жителем ближайших квартир. Деку начинал понимать этот стул. Он уже начинал терять сознание от нехватки кислорода, как вдруг потолок издал странный хруст, и крюк, под тяжестью тела Деку, вывернулся из него. Подросток всё равно сильно стукнулся головой о пол и потерял сознание. Он надеялся, что у него случится какая-нибудь аневризма. Двадцать два часа, тридцать семь минут, две секунды. Уже больше. Он очнулся от тупой боли в голове и неприятной шершавой поверхности верёвки на своей шее. М-да, останется шрам… Надо было сразу прыгнуть с крыши. Деку поднялся с пола, стягивая веревку и отбрасывая в сторону. С разочарованием поглядел на дырку в потолке, через которую можно было увидеть черноту второго этажа. Что ж, придётся вернуться к самому первому плану. Где-то он видел подходящую многоэтажку. Придётся идти к ней. Он видел скользящую во тьме фигуру, которая следовала за ним до его конечной точки маршрута. Девять лет, сто пятьдесят один день, шестнадцать часов, одиннадцать секунд. — Изуку! Дверь убежища распахнулась, и в комнату с оборудованием влетел Шинсо, разметая все непрошенные мысли Мидории. На лице подростка заиграла лёгкая улыбка при виде Хитоши. — Хи-чан, с тобой всё в порядке! Изуку побежал обнимать смутившегося подростка, неловко обнявшего его в ответ. Они решили отвлечься разговором, пока остальные студенты из команды злодеев подтягиваются на запасную базу. Скоро в силу вступит его игра. Он позволит себе сполна отыграться на людях за их жестокость и бессердечие. В глубине души Изуку понимал, что именно его одноклассники ничего плохого ему не сделали… Но злость на мир копилась в нём с шести лет, когда его заставили забыть своё замечательное имя и почувствовать себя маленьким человечком, никому не нужным в этом мире. Хотя насчёт мамы он не уверен. Она бы парочку слезинок обронила. А потом укатила бы в Америку. Сейчас же эта злость бурлила в нём с неожиданной даже для самого Изуку силой. Он хотел показать им, каким он мог быть, если бы позволил обстоятельствам окончательно сломать себя. Да, он был безумно зол на несправедливость, да, он жаждал убить всех, кто причинил ему боль. Но он понимал, что это ничего не решит. Если он позволит злости взять над собой контроль, то превратится в жестокого, бездушного убийцу и станет без разбора на хороших и плохих уничтожать это прогнившее общество. Ведь даже самый героический человек может быть сломленным и ждать часа расплаты, а самый отъявленный вор и убийца — утонувшим в обстоятельствах человеком с чистой душой и всепрощающим сердцем. *** Но довольно философии! Вам наверняка интересно, как же продвигаются дела у группы грабителей? Спешу сообщить: всеобщая суматоха и правда пошла на пользу и заработала именно так, как Изуку и предполагал. В связи с экстренными новостями и шокирующими признаниями (ну, Мидория пообещал взорвать весь город, знаете) население начало не на шутку паниковать. Причём паника эта была самой что ни на есть истинной. Волонтёры, конечно, были предупреждены директором Недзу, что на экзамене студентов могут твориться непонятные и, возможно, жуткие вещи… Но они совершенно не ожидали теракта, захватывающего весь город. Да и можно ли назвать это терактом? Скорее, какой-то локальный геноцид. *** Недзу, конечно, не допустит смертей в его бесспорных владениях, но прямо сейчас он с тревогой смотрел на разворачивающееся действие на экране. Кружка с чаем была отставлена в сторону и забыта. — Вот оно… — прошептал директор академии. Учителя в комнате нервно переглянулись друг с другом и зашептались, делясь опасениями. — Что? — так же тихо спросил Мик, теребя край своей кожаной куртки. Вся эта ситуация безумно пугала его. — Мидория Изуку, с которым не хотел бы встретиться ни один из нас. Его тёмная сторона. Взрыв, произошедший в опустевшем городе, оглушил даже учителей. Ну как оглушил… Так, по ушам проскользил, — подумал Айзава.