***
Жемчуг не любила спать. Она никогда не понимала этот процесс, хотя сильно хотела и находила его весьма интересным. Впрочем, она его отвергала наравне с употреблением пищи, считая, что если бы люди не спали, то у них было бы в разы больше времени на более полезные занятия. Однако один интересный полусамоцвет подсказал ей, что такое сон и в чём его прелесть, а также что такое сновидение. Это был не первый раз, когда Стивен разрушал отвержение земных обычаев Жемчужиной и в итоге улучшал её жизнь, в том числе и своим сном, ведь Жемчуг нравилось наблюдать за ним спящим. В её же снах часто гостевал непосредственно Юниверс, что было для нее прекрасным подарком. Она проснулась со сладостным вздохом, долго потягиваясь, и под впечатлением от сна радостно взглянула на прикроватную тумбу, на которой стояла самая красивая ваза города. Или планеты. Нет, вселенной, определенно! Ведь в ней стоял букет цветов, тоже, пожалуй, самых красивых, по крайней мере для нее. Жемчуг без толики стеснения вытащила его и закружилась в балете от лучезарного счастья, точно так же, как тогда... Прыжок один, прыжок два, поворот, хохоток... Стивен был для нее надежным проводником в неизведанный и такой странный мир. Стивен для нее практически родной сын. Стивен для нее - душевное лекарство, только не такое, как все: сладкое, внимательное, с пухлыми милыми щечками... Именно он и вылечил её от душевных недугов, что засели в Жемчужине ужасным тернием. Стивен для нее отрада, когда мир кажется мрачным, темным, страшным, как древний замок за ночной дымкой. Стивен... просто Стивен. Какой есть. Единственный и неповторимый. Она остановилась и с чувством начала осматривать свой любимый предмет интерьера. Жемчуг аккуратно, как будто не хочет разбить что-то очень важное и дорогое, проводит пальцем по каждому лепестку. На первом цветке она вспоминает, как она с синим румянцем улеглась на плече Стивена, подражая землянам, под аккомпанемент вечера, фильма и ароматических свечей. Это плечо было теплым гнездышком безопасности, домом, который она любила. На втором лепестке она вспоминает, как Стивен, не думая о себе, бесстрашно бросился под меч, который вот-вот разрубил бы Жемчужину, и лишь в последний момент успел достать щит. Третий лепесток ей напомнил, как Стивен болезненно перенес её пуф: самоцвет плавал в слезах и заботливых поцелуях, от которых он таял, хотя и не мог показать этого. Четвертый лепесток она омыла соленым ручейком из глаз, которые Стивен ласково называл небом. Ему так хотелось в этих глазах полетать, подобно птичке, и никогда не опускаться на землю... Это был... букет роз. Иронично, правда? Но сама Жемчуг так не думает. Она плачет каждый раз, когда вспоминает, через что прошел Стивен, чтобы подарить эту красоту. Цветы отливали розовым - любимым оттенком Жемчуг, и на них не было ни единого шипа. Пораженная Махесваран, которая разбиралась в ботанике, говорила, что такой помпезной "жемчужины" на Земле больше не осталось. Когда она это сказала, Жемчуг невольно улыбнулась и подумала про себя: "Да, это определенно о Стивене...". Её очаровывало, что Стивен не продал их, как мог сделать какой-нибудь другой человек, или не оставил себе, а отдал... ей. Жемчуг, которую на Родной планете считают только вещью, низшим существом. Может, для других это и так, но не для забавного парнишки с черными волосами. Смотря в его глаза, в которых сияли звёзды, Жемчуг ошеломленно шептала: "Ох, звёзды...". Вам наверняка интересно, что значит "закружилась, как тогда"? Это значит... Стивен и его любимая Жемчужина находились на пляже. Уставший, с томным взглядом, влюбленный хотел подарить своей пассии чудесный букет и искренне считал, что нет более подходящего кандидата. Парень с поющей душой нерасторопно протянул его. Можно было подумать, что это рыцарский меч, поражающий хрупкое сердце принцессы Жемчуг. Слезы медленно покатились по щечкам, руки от шока тянулись ко рту, сознание понимает, что оно потрясено, щеки синеют. Юниверс лишь снисходительно улыбнулся и вручил ей подарок, а потом взял за руку. В бордовом свете солнца девушка в голубом сарафане казалась еще красивее, и он точно освещал каждое место на этом идеальном лице, словно прожектор. Жемчуг в замешательстве не спешит и лишь наблюдает, но сразу же подхватывает настроение своего воспитанника. Её тонкая ручка на ощупь была похожа на дорогой бархат, привезенный из дальних стран и созданный искусными ремесленниками, которые явно любили свое дело. Их пальцы всеми фалангами заботились о каждом сантиметре кожи друг друга. Они медлительно скрепились сначала одним пальцем, потом вторым, и так до тех пор, пока не вцепились полностью. Губы Стивена и Жемчуг широко расплылись в улыбке. Стивен кладет свою руку на её талию, и они оба начинают кружиться вальсом по песку, совершенно не обращая внимание на тишину вокруг. Нет, для них музыка играет, причем лучше любой другой на этом свете, ведь она лишь для них двоих. Хохот, который Стивен в шутку называл "просто жемчужиной", отправлял Стивена в поэтические эмпиреи: в его голове обитали лишь романсы, чувство возвышенного, прекрасного, и над этим всем на пьедестале возвышалась Жемчуг. Сама же Жемчуг позабыла о всех проблемах и плыла в своей радости, в понимании, что она не одинока, что она далеко не вещь, а живое и любимое существо. Жемчужина считала своего воспитанника своим рыцарем, и при этом таким очаровательным и миловидным ландышем... Стуки её сердца и стуки Стивена образовали неразлучное слияние. Они залились громким смехом и из очередного танцевального поворота плавно перешли в объятие, такие, которые никогда не знали ни он, ни она. "Он действительно пахнет конфетами...". Жемчуг предполагает, что это одна из самоцветных сил Стивена. Её камень скромно засветился. Тихо запели птицы. Дыхание танцоров - ровно и размеренно. Всё хорошо.***
По виду из окна Жемчуг поняла, что он, скорее всего, спит. Она не спеша ушла и старалась изо всех сил не шуметь. Её шаги отличались свойственной Жемчуг грациозностью, а походку можно было назвать кошачьей. Она хотела приступить к возлюбленному ночному и утреннему делу - наблюдение за спящим Стивеном. Во сне он казался более очаровательным, невинным и беззащитным, самоцвету хотелось таким образом одновременно и наслаждаться его видом, и защищать его. На месте назначения Стивена не оказалось. Жемчуг не впала в панику, ведь она давно доверяет этому парню. Она в поисках решила пойти на поводу у интуиции и сходить к тому самому месту, где хореография связала их. Вместо суетливой тревоги и тряски за Стивена она бесшумно открыла дверь и босыми ножками скользила по песку, как призрак, лишь шелестом сарафана выдавая свое местоположение. Стоило лишь выглянуть из дверного проема и тотчас поймешь: вот она, начинается настоящая свобода и жизнь. Дуновение ветра, сочившееся сквозь волосы - блаженство. Жемчуг была как цветок, наивно ищущий своё солнышко. Цветок в итоге распустился, ведь оно нашлось именно в том месте, которое подсказывало сердце. Стивен мирно спал на береге, освещаемый солнцем. Выражение лица Жемчуг растаяло в умилении. Она оглядывала его полностью, от ног до головы, и её разум посетила миловидная мысль, что вот одна из причин, почему она любит эту планету - Стивен. И этим всё сказано. Её любопытный взгляд захватил интересный блокнотик, волнующийся на груди Стивена. Жемчуг бесцеремонно и тихонько взяла его в руки и удобно уселась в позе лотоса возле сопевшего парня. С каждой буквой, с каждым словом, с каждой строкой чувствительный самоцвет был близок к превращению в умиляющуюся голубику, что с любовью поглядывает на юного романтика. Это был личный дневник, часть которого казалась скорее песенником с сантиментами в сторону Жемчужинки, а другая часть была похожа на театральную выставку, произведения которой были выполнены с древнегреческой изящностью и точностью. Её сердце, мягко говоря, было сражено наповал без какого-либо шанса на реабилитацию. На одной из страничек была сделанная от всей души размашистая надпись "Жемчужена", а её оберегала рядом стоявшее сердечко. Жемчуг в своей манере без осуждения исправила орфографическую ошибку с помощью рядом лежавшего карандаша, им же она и дополнила пустое место на странице, как будто выверенное специально для этого момента. Она написала каллиграфическим почерком "Стивен" и нарисовала идеальное сердце возле места, куда упала слеза, с художественными завитушками и облачками; по нему было ясно, что адресат не был пустым местом для рисовавшего. Чуть покусав карандаш, Жемчуг дописала "от Жемчужины" и отложила канцелярию на место. Она взглянула на Стивена и со вздохом бережно, заботливо опустила свою маленькую руку в его прелестные вороные волосы, отчего тот прямо во сне по-детски заулыбался. Они были приятными и кудрявыми, такими заманчивыми, такими... Жемчуг, обвороженной и умиленной, было тяжело это описать из-за "исключительной бедности лексики человеческого языка". Ей казалось, что лишь одной улыбкой Стивена можно остановить любое мировое зло и сшибать любую худую мысль с грустного нутра. Она решила, что будет не самой плохой идеей поспать ещё немного, тут, рядышком, и под "рядышком" она имеет в виду рядом с Стивеном. Жемчуг обняла и поцеловала в щечку свое пухленькое счастье. Она начала засыпать на груди под музыку волн и спокойного дыхания, и во время этого лишь тихонечко прошептала: - Мой малыш...