С каждым днем

«Теперь ты точно не уйдешь»

Ваня не подпускает друга к себе, не позволяет помочь, и это ранит. Сергей знает, как важна поддержка, как нужен рядом кто-то близкий, и какая разница, что теперь они поменялись местами, ведь он справится. Не может не справиться. Иван всегда был рядом с ним, даже в самые тяжелые моменты его жизни, и оборотень будет хреновым другом, если сейчас сдастся. Только вот доказывать княжичу что-то — та еще задачка, особенно, учитывая, что тот практически не выходит из своей опочивальни. Сегодня Сергей видел его утром, отняв поднос у служанки и вызвавшись отнести еду Ивану самостоятельно, и ужаснулся: от княжича остались кожа да кости. Но страшнее всего было вглядываться в его лицо, отрешенное, равнодушное, холодное, потому что Серый знает, что глубоко внутри Иван страдает, просто не хочет показать. Не может показать. Не имеет права. Ведь это Сергей — обреченный на тяжелую жизнь полуволк-получеловек, это Сергей нуждается в поддержке, действительно искалеченный судьбой из них двоих, не княжич. Только вот даже Серый с подранным после той давней заварухи на границе земель Кощея ухом выглядит жизнерадостнее и здоровее той тени, что осталась от княжича, и кто бы подсказал, как вернуть эту тень в мир живых, потому что у самого оборотня, вопреки собственной же установке не сдаваться, все чаще опускаются руки. В две пары справиться было бы проще, но теперь у них на двоих всего три руки, четвертая же, окольцованная тонким золотом, увенчанным красным камнем, так похожим цветом на алую каплю крови, давно застыла в жесте, указывающем на дверь, мол, проваливай, волчара, живые по ту сторону, мертвые по эту, и тебе здесь не рады. А еще Серый знает, что княжич предпочел бы вернуться домой в гробу, чем так, тенью себя живого, только вот самоубийство для него тоже не выход: погибнуть на поле брани — это честь. Сдохнуть же в собственной спальне, обрекая слуг на долгую уборку, а сестру и лучшего друга на кошмары и жажду мести — это слабость, которую он, несмотря на свое нынешнее состояние, позволить себе не может. Но и разрешить Сергею помочь себе не желает тоже. Это его война, та, которая теперь никогда не закончится, и оборотню на ней нет места. Только в княжьем богатом тереме, ставшем похожим на склеп, сражающихся все равно двое. Ваня, бьющийся с демонами своих еженощных кошмаров и боли, и Серый, сражающийся за право быть рядом и помочь там, где чужое молчание помочь не в силах. Но с каждым днем в комнате княжича становится лишь тише: в стены не врезается, грохоча на весь двор, мебель, звериный крик-вой, так похожий на привычный Серому рвущийся из собственной груди волчий, не вспарывает грудину, разрывая сердце, и это страшнее всего. Потому что однажды, позвав его из-за двери, Серый боится не услышать в ответ ничего. И эта тишина будет означать, что Иван сдался. Будет означать, что Сергей оказался бесполезен. Будет значить, что Бессмертный победил, и Иван из плена все-таки не вернулся.