Улыбка ярче звезд, но глаза полны боли

Он смотрел на темные деревья на могильных курганах, мысли все были о неминуемом конце его не столь длинной жизнь. В голове проносились обрывки фраз, которые ему говорили и эхом повторялось «отступник». Он знал лучше других, что отступник, он знал не понаслышке как темный путь вредит его телу, но разве был у него выбор, был ли шанс не ступать на кривую и темную дорожку, чтобы защитить всех, кто ему дорог. — идти по своей темной и кривой дорожке пока не стемнеет… Неужели настанет сегодня тот момент когда темнее будет некуда… На что я надеялся когда так отважно бросался чтобы спасти всех? Вот они уже мертвы, я не способен ни на, что в своей жизни. Вэй Усянь уже чувствовал то, что люди начали проходить через барьер который был установлен у подножия горы. Он знает, что придут сотни воинов, которые желают его смерти, среди которых будут и люди, которые были ему дороги, но теперь в их глазах он лишь отступник от праведного пути, смерть в красно-чёрных одеяниях. Он тот кто не должен был рожаться, для чего в тот день дядя Цзян нашел его на той улице. Вот будто во сне он вспоминает того мальчика, который подарил ему игрушку, его любимую погремушку брабан, почему он забыл об этом, возможно из-за доброты этого светлого парня это и стало его любимой игрушкой, который первый, кто в своей жизни так хорошо отнесся к нему. Он плохо помнил этот день, ведь был слишком мал, но сейчас все, чего он хотел, это увидеть вновь того парня, который теперь казался ему до боли знакомым и чем-то напоминал его старого друга Лань Чжаня. Наверно странно, но почему тот мальчик напоминал второго нефрита клана Лань, ведь они были совершенно разными. — а ведь ты был первым кто увидел во мне не просто попрошайку и бездомного, а мальчика, который был добрым, Лань Чжань, ты ведь тоже кажешься злым, а на самом деле добрый, но вот почему я думаю о вас, зная, что не успеет даже палочка благовоний догореть, как меня избавят от жизни, она была веселой, но я достаточно настрадался. Он говорил сейчас в темноту, игнорируя попытки темной энергии завладеть его разумом. Голоса кричали о том, что он должен отомстить, но будто став глухим парень прокрутил беззаботно черную флейту, которая заставляла весь заклинательский мир содрогаться. Он сейчас не хотел борьбы, он не хотел вновь доказать очевидное, а конкретно то, что пытался помочь беззащитным людям, чьи дома пустели, ведь последним его велением было бежать, поскольку им нужен был он и в первую очередь все зациклятся на Старейшине Илин, но кажется люди его не слышали вновь, они решили остаться до последнего с тем, кто их защищал, хотели помочь, вразумить, защитить, но он отмахивался так же и от их слов. — господин Вэй, может не все еще потеряно, мы сможем уйти и продолжить жить как обычные бродяги, вы ведь сказали как нам отсюда выйти, почему же вы не хотите идти с нами? — дядюшка Вэнь, моя жизнь пришла к концу и я хочу лишь сделать последнее хорошее дело, а именно помочь вам спастись, прошу вас, не сделайте мои старания пустыми, бегите как можно дальше, оставьте вещи, берите только самое ценное, провизия которая осталась, ее должно хватить на пару дней, но у вас будут деньги и вы сможете купить новую, думаю за это время вы сможете уйти как можно дальше, я же бежать просто устал, а вы можете переодеться и спасать простых людей, помогать тем, кому никто не хочет помогать, прошу вас, просто бегите как можно дальше, времени осталось не много, ведь осада горы уже началась и тысячи воинов уже идут сюда, чтобы повергнуть грозного Старейшину Илина — Вэй Усяня. Он это проговорил с улыбкой, которая ничем не отличалась от тех беззаботных улыбок как и ранее, но сейчас в глазах читалось не озорство, а боль, которые продолжали пожирать парня изнутри после смети его шидзе и после того как развеяли по ветру брата и сестру Вэнь. Сейчас последним, он действительно хотел помочь сбежать невиновным старикам и ребенку, который хныкал, когда его забирали от дяди бедняка. Малыша всё же начали уводить и каждый попрощавшись начал выдвигаться в путь, не оставляя попыток уговорить и забрать с собой Вэй Ина, который вновь жертвует, на этот раз жизнью ради них. — кажется теперь остаточно стемнело..... Он посмотрел на солнце, которое опускалось за горизонт, освещая все золотисто-розовым цветом. Наблюдая за этим зрелищем он не заметил, как позади его собралась толпа людей, которые пришли за его головой. — ты грязный и подлый отступник, сейчас ты поплатишься за свои деяния жизнью! Начали было выкрикивать некоторые солдаты, поочередно, перебивая друг друга, выкрикивая разные при этом обвинения, кто вспоминал тропу Цюнцзи, кто вспоминал бойню кровавую в Безночном городе, когда они сжигали двух Вэней, а кто просто приписывал ему лишние деяния, которые появились из-за слухов. — раз вы сюда пришли за моей головой, то так тому и быть. Он это сказав развернулся от солнца, на лице была вновь улыбка, которая кому-то казалась насмешливой и кидающей вызов, но лишь Цзян Чэн видел, что это была обычная детская улыбка провинившегося ребенка, то как он улыбался осознавая свою вину и готовый понести наказание. Когда Вэй Усянь сделал первый шаг в его сторону все замерли, но были готовы к бою. — Цзян Чэн, не мог бы ты выйти, ведь это именно ты руководишь этой осадой, так ведь? Ты знаешь, что я ничего не сделаю тебе, флейту я пожалуй оставлю тут. Без страха он оставил флейту на самодельном столе и продолжил идти вперед, приближаясь ближе к новому главе Цзян. Тот же вышел лишь на пару шагов вперед, не решаясь далеко отходить от армии, но при этом сильнее выделившись из нее. — из-за тебя погибло много людей Вэй Усянь, сейчас ты не оставляешь другого выбора, ты стал отступником, защищаешь псов из клана Вэнь, а так же ополчился против всего заклинательского мира! — помнишь дядя Цзян… — Не смей его так называть, после всего, что ты сделал! — тут же перебил его Цзян Чэн не желая слушать того, что ему сейчас скажут. — хорошо, бывший глава ордена Цзян всегда говорил нам «стремись достичь невозможного» но я бы немного изменил ее, ведь даже если и достичь невозможного, это не значит, что другие воспримут это как хорошее, поэтому лучше звучит " стремись достичь невозможного, для тех кто сможет это принять». Сейчас я хочу лишь одного, чтобы ты снес мою голову, мертвецы не подпустят никого ко мне, кроме двух людей, тебя и Лань Чжаня, но так же еще дядюшек и тётушек Вэнь, но они погибнут от ваших рук даже если подойдут, по этому это должен сделать ты, это мои последние слова, мертвецы не тронут других, лишь тех, кто попытается отнять мою жизнь. Он после этих слов отошел, а в глазах плескалась благодарность, он знал, что его не слушали, он говорил это лишь одному человеку, который теперь ненавидел его и считал, что именно из-за него все проблемы. Он вновь поднял Чэньцин и не успел поднести ее к губам, как прозвучало лишь «в атаку» после чего толпа людей набросилась на него оного, мертвецы среагировали мгновенно и начали защищать хозяина, не подпуская как он ранее сказал никого, но Цзян Чэн будто теперь и не собирался лишать его жизнь. Он схватился за голову и смотрел на то, что происходило, начиная всех заговаривать остановиться, но его не слышали, все теперь считали, что Вэй Усянь дает отпор и начал сам кровавую бойню, натравив на людей мертвецов, но все видели то, что мертвецы до поры не убивали никого, лишь после того, как они зашли за определенную дистанцию они начинали наносить вред, но люди не останавливались, из-за чего умирали от потери крови. Цзян Ваньинь смотрел на то, что происходило, пытаясь понять, в какой момент он сам отвернулся от брата, который бежал к нему на помощь в трудные времена и даже сейчас пытается сделать своей смертью благое дело для него же. Стоило только обойти стол он начал подниматься к пещере Фумо и став у ее входа начал играть какую-то трель на флейте, после чего часть мертвецов остановились и резко кинулись к своему хозяину впиваясь зубами в бледное тело, которое начало слабо извиваться издавая вскрики боли. — смотрите, его армия обернулась против него же, даже темные твари его считают ошибкой! — нет… Он сам натравил на себя темных сущностей, чтобы они убили его… Цзян Чэн после этих слов рванул к своему сводному брату, на этот раз даже чтобы спасти. Вытащив меч он рубил тварей, которые кромсали тело Вэй Ина, пока он сам в какой-то момент не схватил его руку вдавливая в собственное тело чужой клинок. Твари тут же развеялись, а Цзян Чэн смотрел на свои руки, которые были покрыты кровью и на рукоять меча, которую не давали вытащить, но проткнут он был ровно в сердце, чтобы невозможно было спасти. В голове отчетливо пронесся голос брата, который смеялся как когда-то. — А-Чэн, видишь, теперь ты герой, прости, что я не стал вторым героем из Юньмэня, но главное им стал ты, я буду с тобой всегда, буду помогать и защищать, но ты не будешь об этом просто знать. Вновь просмеявшись голосок растворился будто его и не было, а глава ордена Цзян уже держал на руках бездыханное тело шисюна.