(Не)подходящее время

— Дамы и господа, встречайте невероятную Жаклин Грин! — прокричал ведущий вечернего шоу, экстравагантно размахивая руками, представляя последнего музыкального гостя вечера. Зал тут же погрузился в мистическую темноту, но разноцветные прожектора быстро заставили танцевать свет по студии, вырисовывая фигуры музыкантов на сцене. Высокая девушка в брючном костюме стояла возле стойки микрофона, перемещая бедра из стороны в сторону в такт музыки. Играло бойкое и быстрое вступление с ударной гитарной партией, а затем через совсем крохотную и тихую паузу она запела. В этот момент ее фигура озарилась белым светом, выделяя ее как самый главный предмет выступления. Он тут же попытался словить взглядом ее глаза, но бесполезно. Зал был погружен в темноту, и она не могла нормально рассмотреть его. Ее тягучий бархатный голос звучал в ушах, заставляя сердце стучать быстрее. Она была так же прекрасна, как и на всех тех фото и видео выступлениях, что ему довелось увидеть. Не то, чтобы Бенджамин сталкерил ее, просто это имя звучало без перерыва уже несколько лет, было тяжело его просто игнорировать. Этот голос много раз звучал, пока он задумчиво возвращался в ночи в свой дом после съемок. Это лицо преследовало его с журнальных стоек и экранов телевизоров. Даже если бы он не хотел, он не мог не замечать ее. Девушка выхватила микрофон из стойки и стала перемещаться по сцене, заигрывая со своим гитаристом. Она определенно знала как двигаться на сцене, как заполнять ее, как приковывать к себе взгляды. Ее рука потянулась к вороту пиджака коллеги по сцене, чтобы поправлять его. Этот невинный, как будто наполненный заботой, жест выглядел очень сексуально. В голове промелькнула мысль, что вероятно все действия были заранее обговорены и запланированы. Его темные глаза следили за каждым ее движением, стараясь запечатлеть каждое. Он совсем не замечал, что его коллега по фильму, с которым они сегодня на шоу презентовали свой новый сериал, смотрел на него с ухмылкой. Тот сразу заметил, как Бен потерялся при виде исполнительницы. Было очевидно, что она ему нравится и даже через чур. Уж слишком быстро песня закончилась и зал взорвался аплодисментами. Должно быть это очень приятно, когда тебя так чествуют. Полный свет снова вернулся, комната потеряла свою интимность. Ведущий появился на сцене с винилом, напоминая о последней записи исполнительницы, а затем после громких аплодисментов для финала и сигнала от съемочной команды все закончилось. И все стали расходиться, а потому Бен, не теряя ни минуты, последовал за кулисы, рассчитывая наконец познакомиться. Он даже не стал себя останавливать и задумываться, что конкретно он хотел бы сказать, с чего стоило бы начать знакомство, потому что знал, что тотчас остановится и начнет смущаться. Ему прекрасно было известно насколько симпатичен он был для большего количества зрителей, но сам он периодически страдал от синдрома самозванца. Каждый раз что-то шло не так, и отношения не складывались. Но тут впервые за долгое время он почувствовал потребность инициировать общение, его буквально тянуло к ней с какой-то необъяснимой силой, что даже немного пугало. — Привет, — он застал ее в коридоре, стоящей в одиночестве у стены, она что-то набирала в своем телефоне. Ее взгляд растерянно обежал его лицо в поисках чего-то знакомого, пока она наконец не сообразила, что он тоже один из гостей шоу. — Привет, — наконец Жаклин улыбнулась ему, ее взгляд был устремлен прямо ему в глаза, настолько они показались ей необычными. Хотя она честно себе признавалась, что смотреть вот так незнакомцу прямо в глаза, было для нее все еще сложным. Она заметила морщинки возле глаз, от того, что он улыбался, а также как дернулся уголок его губ в нервном тике. Еще она обратила внимание, насколько красив он был, даже насколько необычайно красив. Что-то сразу выбило из нее всю смелость. Его внешность не была слащавой, растительность на лице придавала мужественность, и что-то в нем буквально приковывало взгляд к себе. Только вот это было нечто невесомым, чем-то, что она не могла выявить вот так с ходу. — Прекрасное выступление, — продолжил он их светскую беседу, отчаянно пытаясь найти что сказать. По правде говоря, тут Бен запаниковал, он тонул в ее настолько непохожих на его глазах. Вероятно все же стоило подумать, прежде чем заводить разговор. Сейчас он чувствовал себя потерянным старшеклассником, что впервые набрался смелости подойти к девушке, что ему понравилась. Это было глупо, и он сердился на себя за эту свою неподкованность. К счастью, к диалогу присоединился Джон — тот самый коллега по сериалу, с которым они еще 30 минут назад давали интервью. Коренастый мужчина усмехнулся про себя, настолько забавно и немного нелепо выглядела попытка Барнса познакомиться. Однако Джон решил помочь ему, чувствую необходимость выразить благодарность за многочисленные одолжения перед Барнсом со съемок сериала. — Привет, мы тут командой собрались на ужин, — приветливо улыбнулся он девушке. — Не хотите присоединиться к нам? Его обращение было направлено на обоих, и, кажется, сработало. Исполнительница утвердительно кивнула головой и удалилась в свою гримерку, чтобы забрать вещи. Оба мужчины посмотрели ей в след. — Спасибо, — слегка хлопнул по плечу Бен коллегу. — Да, ладно. Я правда собирался собрать всех на ужин, да и вид у тебя был больно потерян, — последние слова вызвали очередной приступ смущения у собеседника. Все собрались у входа, чтобы разъезжаться по своим отелям и номерам. Было уже за полночь, воздух слегка морозил, но до времени снега было еще пару недель. Бенджамин провел последние несколько часов активно флиртуя со своей новой знакомой, хотя она как будто не замечала этого. И чем больше он форсировал себя, тем хуже он себя ощущал. Он даже попал несколько раз в неловкие ситуации, когда она понимала его шутки буквально, и ему приходилось ей их объяснять. Что может быть хуже шутки, которую нужно объяснять? Только шутка, которая и после объяснения вызывает непонимание в глазах. Ему и в голову не приходило, что это просто вопрос разницы культур, а не его конкретного чувства юмора. Так что выглядело так, что вечер провален. Мужчина корил себя за странные речи и списывал все на алкоголь. Да, алкоголь развязывал ему язык, но не мог скрыть его провала. Ему было откровенно грустно из-за своей неудачи, он уже успел себе представить в голове как все замечательно могло бы сложиться, ведь его не переставало тянуло к Жаклин. Он постоянно заставлял себя отводить от нее взгляд, чтобы не пялится. Хуже будет только если она сочтет его больным, не способным контролировать себя, чудаком. Как бы ему хотелось попасть к ней в голову и узнать, о чем же думает эта прекрасная девушка. Как же хотелось найти с ней хоть какие-то точки соприкосновения, но все было тщетно. Именно поэтому он очень удивился, когда она повернулась к нему лицом на улице и спросила: — Не хочешь немного прогуляться? — ее голос был очень тихий, едва ли различимый для нее самой. Ей стоило это определенных усилий. И как он мог ей отказать? Не этого ли он так желал собственно говоря? Они оба отделились от компании и пошли уже по темным улицам холодного Нью-Йорка. Джон лишь в очередной раз ухмыльнулся в след двоим. Сам он был женатым мужчиной, и эти двое отдаленно напоминали по своей неловкости его собственное знакомство с женой. Девушка куталась в свое теплое синее пальто, но мерзкий ветер достигал самых костей. Мужчина был одет в куртку, она очевидно лучше защищала его от промерзлости. Руки обоих были в кожаных перчатках. Жаклин немного сторонилась его, боясь соприкоснуться даже локтями, что-то внутри нее говорило, что она не сможет ему отказать. — Я не думал, что у меня есть шанс, после сегодняшнего вечера, — начал разговор Бенджамин. — Ты так бесщадно флиртовал со мной весь вечер, что очень сильно заинтриговал, — она взглянула на него сбоку с улыбкой. — То есть тебя привлекает плохой флирт? — удивленно спросил мужчина. — Я бы не назвала это плохим флиртом, просто ты по-особому забавный. — По-особому, — он усмехнулся как элегантно она описала его сегодняшнее поведение. — Но ты не смеялась над моими шутками! — Это не мешает мне считать тебя забавным. Он ей нравился. Из-за того, что она замечала его неловкость, ей было более чем комфортно. Обычно она бесконечно беспокоится, чтобы не ляпнуть что-то бессмысленное, но тут она впервые оказывается в противоположном положении. И ей это нравилось. Она наконец позволила поднять свой взгляд ровно на него, рассматривая со стороны мужской профиль. Темные гладкие волосы уложены назад, уши, как и нос, покраснели от холода. Глаза немного щурятся при порывах ветра, от чего в уголках образуются складки. У него какой-то невероятно добрый вид, от чего он сразу располагает к себе. Аккуратно подстриженная борода и невероятно красивая улыбка, которой он снова ее одарил, когда заметил внимательный взгляд на себе. — Нью-Йорк сегодня холодный, — вернула она светскую беседу в действие. — Мне кажется как обычно, — ответил он. — Не сильно прохладнее Лондона. — Ты живешь в Лондоне? — немного удивленно спросила она. Конечно, она различала особенности речи, но как-то не думала, что человек, снимающийся в кассовых фильмах, живет за пределами в США. — Да, но не то, чтобы много. Большую часть года я все равно в разъездах. А ты, как и все музыканты, из Лос-Анджелеса? — Да, сейчас я обитаю там, но вообще я не оттуда. И да, тоже бываю у себя дома от силы месяца 3 в году, — грустно протянула Жаклин. — Это тебя тревожит? — тут же включил свою эмпатию Бен. — Сейчас нет, но мне не хочется проводить всю жизнь в дороге, не имея ни друзей, ни семьи, ни какой-то нормальной рутины. Понимаешь? — Понимаю, даже очень, — кивнул он головой. Они пошли дальше по улице, каждый погружен в свои собственные мысли. И на удивление обоих это была комфортная тишина, не вызывающая приступа поиска темы для разговора. Улицы были почти пустые, всего несколько редких прохожих успели пройти мимо быстрым шагом. Фонари горели ярко, так что даже ночью можно было различить мусор. Этот город не такое прекрасное место как его пытаются продавать. Бен остановился, он хотел предложить одну вещь, но беспокоился, что его неправильно поймут. — Что-то случилось? — остановилась и посмотрела на него спутница. — Ты не замерзла? — тихо начала он издалека. Было ощущение, что повысь он голос хоть немного, она сразу же сбежит от него. — Немного. А ты? — Тоже немного. Я хочу предложить… — он запнулся, старательно думая над тем как выразить свою мысль корректнее. — Ты только не воспринимай это как… В общем, мой отель очень близко, и мы могли бы подняться и поговорить за бокалом вина в тепле. Только не думай, что я принуждаю тебя к чему-то в нашу первую встречу. Девушка отметила какой он джентльмен, а потому согласилась на предложение. Она уже не чувствовала своего носа, да и руки оледенели даже сквозь перчатки. Когда они поднимались на этаж, она наконец задаст себе вопрос, а не было ли это очевидной манипуляцией, но было уже поздно сдавать назад, к тому же он действительно нравился ей все больше и больше. У него был уютный стандартный номер повышенной комфортности из двух комнат на одном из высоких этажей. Из спальни вела большая стеклянная дверь, где можно было различить диван и рабочий стол перед большим окном. Жаклин рассматривала ночной город, стараясь заметить хоть что-то интересное. Это место как будто и не спало, судя по большому количеству горящих окон. Хотя может это всего лишь та самая богатая часть города, где люди никогда и не задумываются о режиме сна, ведь им не нужно ехать с самого раннего утра на работу. Бенджамин протянул гостье бокал красного вина, а сам сел на одну из сторон дивана, провалившись в мягкую ткань. Он рассматривал ее в полумраке, горела лишь одна напольная лампа в углу. У нее была аккуратная фигура, скрытая под блузкой и свободными брюками, кисти рук были открыты. Он рассматривал ее руки и пальцы, держащие бокал. Ему так хотелось, чтобы она просто дотронулась до него. Ему было необходимо лишь одно легкое касание, чтобы потеряться. Жаклин же не обращала на него внимание, все еще обратя свой взгляд на вид. Вряд ли она могла понимать зачем сюда пришла и на что рассчитывала. Она чувствовала, что была ему не парой, хотя не могла подобрать достаточных аргументов даже для себя. И дело даже не в том, что он старше, а в том, что он морально был намного выше ее. Она представляла себя одним сплошным беспорядком, тогда как он был в своем идеальном костюме, с идеально уложенными волосами, в идеально чистом выверенном номером, с идеальными мыслями и характерами. Он был идеальным, а она лишь путаницей. Когда пауза затянулась слишком сильно, он решил разорвать ее и тихо произнес: — Расскажи мне про свою музыку. Голос звучал неестественно в этой сформировавшейся пустоте. Слишком низкий, слишком хриплый от застывшего времени. И тогда она обратила свой взгляд на него, а Бен тут же заметил что-то странное в лице: глаза были ужасно печальными будто она проходит через что-то невероятно болезненное. В голове тут же промелькнула не сделал ли он чего-то лишнего, не сказал ли он чего-то непростительного? Гостья тихой поступью дошла до него и присела рядом, ее спина облокотилась на мягкое подспорье, а голова повернулась в сторону мужчины. Внезапно они стали так близко, что Бен буквально почувствовал, как резко участилось его сердцебиение. Если бы он развернул голову прямо на нее, то их губы застыли в каких-то десяти сантиметров друг от друга, что становилось уже опасной игрой. — Что ты хочешь знать? — ее теплое дыхание коснулось его щеки, от чего сердце предательски подпрыгнуло, а к горлу подступила тяжесть. Она бегала глазами по линии его щетины, рассматривая насколько аккуратно он был подстрижен. Вероятно, он много внимания уделял уходу за лицом. Ей нравились мужчины, что умели следить за своей внешностью. Ей нравились мужчины, что знали свою ценность в глазах других. Барнс выглядел как тот, кто знает какое впечатление и влияние он производит даже несмотря на всю ту неловкость и смятение, что присутствовали в нем. Захотелось медленно поцеловать его щеку, исследуя губами ее мягкие и колючие части. — Как ты пришла к музыке? — мужчина тяжело сглотнул, ощущая как пристально она его рассматривала. Воздух вокруг как будто становился все тяжелее. Абстрактное становилось физическим. Жаклин перевела свой взгляд прямо, от чего хозяин номера тут же пожалел, что задал предыдущий вопрос. Возникшее напряжение ему нравилось, но он не мог подловить момент, чтобы поцеловать ее. А ее губы — это все на чем он хотел держать свой фокус прямо сейчас. — Стандартная история, я занималась музыкой всю жизнь, а потом это как-то переросло в профессию. И вот я уже выступаю каждый вечер на разогреве у какой-то рок-группы, люди меня не замечают, но мне нравилось быть на сцене. Наверное, это просто подогревало мое эго. А потом музыка стала получать внимание, и вот я уже в собственном туре, а потом в еще одном и еще одном и видимо скоро в еще одном, — ее голос был тихим и отстраненным, будто она и не о себе рассказывала вовсе. Это должно было подсказать ему что-то, но едва ли он мог сейчас это распознать. — Звучит так как будто ты этому не рада, — отметил он. Кажется, что эта женщина сейчас рядом с ним и есть олицетворением музыки: спокойная, загадочная, желанная, будоражащая. Как звук музыки, так и лишь один ее вид заставляли его ощущать слишком много вещей одновременно. — Рада, но со временем работа становится рутиной, а рутина утомительна, понимаешь? Он утвердительно кивнул. Как бы он сильно не любит свою собственную карьеру, он прекрасно понимал это чувство сытости, когда хочется уже просто сбежать от публичности, от бесконечных одинаковых съемочный дней, да и просто от людей. — Ты любишь музыку? Кажется это такой банальный вопрос, но то как человек ответит на него может описать его сущность лучше других слов. Для нее музыка была загадкой, что она пыталась разгадать каждый день, когда играла или записывалась. Каждая нота, звук струны, стон — все это формировалось в композицию, которой никогда ранее не существовало. Как такое возможно, что просто звук и еще один, и еще один ничего не значат отдельно друг от друга, но вместе… Вместе они означают музыку и жизнь. — Конечно, — не раздумывая ответил мужчина. — Кто-то не любит музыку? — усмехнулся он собственной мысли. Кажется для него музыка — это то, с чем он родился. И уж точно без чего он не смог бы жить. — Люди разные, — она слегка поежила плечами от собственных воспоминаний. — Мой отец не любил музыку, — она тут же пожалела, что произнесла это. — Тебе холодно? — сказал он, заметив язык ее тела. Только вот ей не было холодно. По крайней мере не физически. Бен раскинул руки на диван, будто приглашая к себе. Гостья уронила свою голову ему на плечо, закинув босые ноги на диван, и оказалась в его объятьях. Его длинная теплая ладонь гладила ее, стараясь согреть. Это было приятно вот так оказаться в его объятьях, было спокойно и сразу стало тепло. Тело не будоражилось, скорее наоборот оно расслаблялось и позволяло себя отпустить. Видимо простое человеческое тепло все еще было одной из важнейшей потребностью для нее. — Мой отец подарил мне много музыкальных воспоминаний из детства, — продолжил он ранее начатый диалог. — Музыка для меня очень важна, я, кстати, занимался ей, даже записывался, — на его лице отобразилась улыбка от приятных картинок в голове. — Правда? И почему ты перестал ей заниматься? — девушка в удивлении развернула голову в сторону его лица, стараясь уловить его рассказ наиболее полно. — Я сделал несколько записей, работал в нескольких поп-проектах, но ни один из них не стрельнул, поэтому я решил пойти дальше и сменил немного направление. Пока актерство у меня получается лучше, — он словил ее внимательный заинтересованный взгляд, а затем снова посмотрел на манящие губы.ю Ее прекрасные мягкие губы, в которые ему так сильно хотелось впиться своими. Хотелось укусить ее как будто испытав на прочность. Хотелось поглотить ее, позволяя раствориться в себе. — Звучит будто ты довольно просто сдался, — она также изучала внимательно его лицо, замечая родинку под глазом, немного смещенную перегородку носа, губы. Его подсохшие губы в легкой улыбке, которые ей так сильно захотелось накрыть своими, чтобы подарить им силу. Хотелось, чтобы именно эти губы исследовали ее лицо, тело… — Я не сдался, — покачал он головой то ли в знак протеста, то ли чтобы сбросить с себя наваждение. — Просто не вижу в этом особого смысла. Она промолчала, позволяя ему самому решить готов ли он делиться своими собственными переживаниями. Ей конечно же хотелось услышать глубинные подробности его состоявшегося мировоззрения, но разве можно к такому принудить кого-то? Бен продолжал держать паузу. — В музыке вообще нет смысла, — наконец сказал она, не выдержав. — Ты извергаешь потаённые участки своей души, а в ответ получаешь только критику. Мужчина утвердительно кивнул головой, будто пропадая в свои собственные мысли, а потом произнес: — Мне нравится твоя музыка. Ты делаешь что-то… особенное. Левый уголок ее губ дернулся. Это было приятно услышать про свою особенность от такого приятного мужчины, который к тому же ей очень нравился. Она вспомнила про бокал в своих руках, и приподняв корпус, жадно поглотила все до последней капли. Стало слишком все равно будет ли она изрядно пьяна рядом с ним, хотелось наконец избавиться от всей вереницы неловкости, что тянулась между ними еще с коридора студии вечернего шоу. Она дотронулась носом до его щетины, а затем повела своей узор вверх по щеке ближе к виску. Бен резко втянул воздух грудью, он никак не ожидал такого искромётного шага близости. Хотя стоило, когда он смотрел на ее горло, которое сжималось при скорых глотках красного напитка. Его глаза закрылись, как если бы это хоть как-то могло позволить ему сохранить контроль. Жаклин сомкнула губы на высшей точке его скулы, на что мужчина снова почувствовал прилив тепла по всему тела. Она впервые его поцеловала. Но теперь так хочется, чтобы это были губы. Теперь так хочется вдохнуть вместе с ней. Он поцеловал ее в подбородок, играя с ней в ее же игру, тут настал ее черед изнывать от страсти. Их губы вот уже были совсем близко, слегка касаясь друг друга, когда он решил спросить: — Можно я тебя поцелую, — нарочно дразня произнес он с улыбкой. Они были так близко, что произнося эту фразу, он случайно касался ее, заставляя думать, что прямо сейчас вопьется в нее. — Да, — только и успела сказать девушка, как его губы с жадностью поглотили ее. Она тут же подалась корпусом к нему, немного даже ложась сверху, его левая рука легла ей на бедро и стала поглаживать сквозь струящуюся ткань брюк. Она оперлась на его грудь, еще больше уменьшая расстояние между ними, при этом беря поцелуй под свой контроль. Жаклин сбросила темп, она стала целовать его более чувственно, вырисовывая губами элементы, от чего соскользнул первый мужской стон. Победа. Она тут же перекинула свое тело через его колени, оседлав его сверху. Его руки инстинктивно схватили ее бедра, подсаживая ее еще ближе, заставляя напрягаться еще больше, а ведь они оба были все еще полностью одеты. Рукой она погладила его по щеке, чувствуя мягкую кожу под подушечками пальцев, а потом решила заправить слегка спадающую прядь ему за ухо. Этот легкий скорее романтический жест заставил его сердце трепетать. Такое глупое ощущение того, что эта молодая особа так легко заставляет его волноваться и смущаться. Но он не мог больше ждать, внутри него уже собралось невыносимо сильное напряжение, которое требовало активных действий. Бенджамин аккуратно надавил на поясницу своей гостьи, вовлекая ее в еще большее близкий физический контакт. Его губы тут же нашли ее, цепляясь друг за друга будто за последнюю надежду. Они оба испытывали одинаковые чувства, но совершенно по разным причинам, а потому этому все еще предстоит превратиться в свою злую шутку. — Ты позволишь? — на выдохе сказал он, цепляясь за верхние пуговицы ее блузки. Жаклин смогла лишь кивнуть, сглатывая тяжелый ком желания в горле. Тогда он в одно быстрое движение расстегнул несколько пуговиц, обнажив для себя ключицу. Его губы тут же припали к этой части тела, вызвав массу дрожи в районе копчика, за который Бенджамин все еще прижимал свою спутницу к себе. От нарастающего нетерпения девушка стала ерзать прямо по паху своего любовника, чем вызвала незамедлительную телесную реакцию. Мужские пальцы принялись с большим остервенением расстёгивать пуговицы до самого конца, выправляя края ткани из брюк. Теперь его руки крепко сжались на обнаженной коже, вызывая еще большее нетерпение от нового уровня близости. Губами он направился к ее груди, целуя уже оголенную плоть, чувствуя, как в еще большем желании Жаклин начинает грубее насаживаться на его бедра. Она сама скидывает с себя блузку, открывая плечи и спину, тогда Бен предпринимает попытку вернуть контроль в свои руки. Одним быстрым движением он укладывает ее на диван, подминая под себя, удобно расположившись между ее ног, которые тут же сомкнулись вокруг его бедер. Руками стягивает мягкие чашечки бюстгальтера вниз, открывая для своего рта аккуратные женские соски. На что ей оставалось лишь жаднее хватать воздух ртом. Мужчина знал что он делает, затевая эту нерасторопную игру в медленно-быстро. Спешить было некуда, а поэтому он с особым упоением, целовал, кусак, гладил и лизал ее, пока не почувствовал, что изучил каждый участок ее грудной клетки, которая все с каждой минутой начинала дышать все тяжелее и тяжелее. Она совсем потерялась в волнах возбуждения, пока не всплыла, замечая, как руки расстегивают ее брюки, а затем тянутся их стянуть, немного отстраняясь. Бенджамин смотрел на расслабленную девушку под собой с особым восхищением, которым можно одарить только, когда оцениваешь собственную работу. Несколькими пальцами он коснулся ее промежности через черную хлопковую ткань нижнего белья, чем вызывал стон и резкий непроизвольный прогиб в спине, как бы зазывающий его руки еще ближе. Вспомнив нечто важное, он поднялся с дивана и направился в спальню, снимая параллельно с себя пиджак и рубашку, оставляя их где-то на полу. Буквально за пару мгновений ему удалось найти припрятанные контрацептивы в прикроватной тумбочке. Мужчина не заметил испуганного и потерянного взгляда, которым Жаклин провожала его. На мгновение ей показалось, что он отказывается от нее и оставляет вот так полуголой, но заметив пачку презервативов в его руке, ее посетила совершенно другая тревожная мысль: не спланировано ли все здесь до мелочей, не просто ли её используют сейчас? Он застал ее уже сидевшей на коленях на том самом диване, его теплая улыбка, позволила ей снова немного расслабиться хоть и не избавиться от неприятного ощущения на совсем. Если бы он только знал, какой ужас успел вырасти в ней за эти проклятые секунды. Сейчас его мозг был занят совершенно другим, он уже вовсю рисовал ему откровенные картинки того, что он может сделать. Жаклин не могла позволить себе отступить, она просто не могла сама себе признаться, что она не настолько крута. Все это действие сейчас не было обычным для нее, но сама себя она убеждала, что ей нужно перебороть собственный страх. Ведь он иррационален. Он же иррационален? Резким движением она дернула пряжку его брюк, стараясь как можно скорее расстегнуть ее уже своими трясущимися руками. Бен принял это за желание, и принялся помогать раздевать себя. На нем осталось не так уже много предметов одежды, и совсем скоро его обнаженный пах оказался на уровне лица. Но уловив ее стремление, он тут же опустился, ложась на нее сверху. Ему не хотелось снова давать преимущество, чтобы дразнить его. Как бы ни было заманчиво, чтобы этот теплый рот обвил его половой орган, он уже хотел что-то другое. Заботливо положив подушку ей под поясницу, натянув презерватив, он полностью накрыл ее своим телом, зазывая в очередной очень жаркий поцелуй. А затем довольно резким толчком он вошел в нее, вызывая невольный вскрик и сжатые белые пальцы на своей спине. Еще не полностью потеряв голову от страсти, он дал ей возможность привыкнуть к себе, очень легонько входя и выходя из своей спутницы, не позволяя себе погружать в нее на всю длину. Бен чувствовал, как ее мышцы расслабляются от его осторожных движений, как ее руки начинают гладить ее спину, вместо того чтобы сжимать от боли. Взглянув на ее прекрасное лицо с уже вовсю растрепанными волосами на этом самом диване, на котором еще 10 минут назад они разговаривали о музыке, девушка кивнула, прекрасно понимая его вопрос. И пропала необходимость сдерживать себя. Слишком скоро он ускорился, вызывая громкие стоны из горла у себя и у нее. Жаклин отметила, что он был не тихим, чувственным, позволяющим себе быть прямо таким каков он есть, и при этом абсолютно не пошлым. Ей это нравилось. Даже больше чем нравилось, это ее чертовски возбуждало. А затем он потерял контроль окончательно, его рука сомкнула где-то между ее челюстью и шеей, большой палец расположился на нижней губе. Он заставил смотреть себе в глаза, желая, чтобы она видела как он теряет контроль рядом с ней. Желая увидеть как она получает оргазм под ним. Его движение бедер становил все быстрее и рванее, на спине появилась испарина. Было совсем близко до пика, когда он буквально лег на нее, прижимаясь своим телом, стараясь быть так близко, что единственное расстояние что их разделяло — это два соприкоснувшийся носа, когда губы друг друга сами потянулись для поцелуя. Кажется, для него это был самый сильный оргазм последних месяцев. Бенджамин тут же почувствовал гигантское расслабление и усталость. В очередной раз он признался себе, что все дело всегда в голове. Он так хотел. Он чувствовал, что она также сильно хотела его. И это прекрасное пересечение сработало, он смог расслабиться и потерять контроль, отпустить себя, за что получил раскат наслаждения. В этот раз он кивнул ей, когда она выжидающе смотрела на него, будто спрашивая разрешения. Если бы он только мог ей отказать. Уж точно не ей и уж точно не сегодня. Они оба быстро сменили презерватив, работая так слаженно как механизм в часах. Если бы кто-то заметил это со стороны, то наверняка сказал бы, что они проделывают это не в первый раз. Но нет, это была их первая встреча, первая ночь, и теперь у обоих закрадывались сомнения, а последняя ли она. В отличии от мужчины Жаклин все еще не достигла своего оргазма, но вспоминая что он проделывал минуту назад, как заставлял ее чувствовать в то мгновение, кажется, она впервые в жизни могла признать себе, что оргазм был не самой важной частью коитуса. Было что-то слишком всепоглощающим, когда она слышала его стоны прямо на своих губах, когда она чувствовала, как сбивалось его дыхание от все более быстрых движений. Было что-то невероятно наполненное от того, когда она чувствовала его в себе. Как будто это слишком правильно, как будто, так и должно быть. Вероятно, на каких-то самых низших инстинктивных уровнях они подходили друг другу. И тем не менее она быстро оседлала его, расположив руки на плечах, открывая вид на все свое тело, которым он с удовольствие любовался. Не хотелось прятаться или беспокоиться, думать появляются ли где-то какие-то складки или морщинки, насколько красиво выглядит ее грудь. Она видела в его глазах восхищение. Такое, которое нельзя было скрыть. Такое, что значило нечто больше, чем просто любование молодым подтянутым телом. Девушка взяла очень быстрый тем, затрагивая чувствительную стенку внутри себя. Она знала, что если достаточно простимулировать ее, то она быстро дойдет до вершины. Мужские руки сжали бедра. Даже кончив совсем недавно, он снова начал испытывать тяжесть возбуждения внизу живота. Женщина, что знала, что ей нужно делать. Женщина, что знала свое наслаждение. Ему нравилось, как по-хозяйски она сейчас использует его, чтобы достичь оргазма. Ему нравилось, как ее пальцы все крепче и крепче сжимают его плечи и ключицу, как запрокидывается ее голова, как жадно она хватает воздух, потому что скорость такая будто она бежит спринт. Пока наконец с ее уст не срывается растяжной громкий стон радости. Руки обоих сжимаются лишь крепче. Он с силой насаживает ее на свои бедра, позволяя растянуть сладкое мгновение еще хоть на несколько секунды. Мгновение и она тянется к нему, совсем легонько касаясь губами. Она испытывает трепет, как если бы любила его, как если бы только что она занималась сексом не с мужчиной, с которым встретилась только сегодня. Как если бы она могла любить его и не бояться. Как если бы она могла позволить ему быть нечто большим чем прекрасный секс. На душе так легко, в теле так хорошо. Усталость накатывает с бешеной скоростью, напоминая о позднем часе и тяжелом дне. Им обоим пора отправиться поспать. Бен вытирает струю пота с ее виска и целует в плечо, прижимая к себе ближе. Он все еще в ней, он все еще снова возбужден, но не готов бороться с ее видимой усталостью. Они оба получили нечто особое сегодня, нечто, что им придется обдумывать еще слишком долго. Уложив в свою постель, он поспешил в душ, смыть с себя остатки вечера. Когда ее голова коснулась мягкой шелковой отельной подушки, то та сразу стала невероятно тяжелой, глаза закрылись сами и больше не хотели открываться. Впервые за несколько месяцев она не проводила часы в жаркой постели где-то в дороге, стараясь уснуть после тяжелых дней. Впервые за несколько месяцев у нее в голове был покой, и раз пока очередной шум не проник в сознание, она позволила себе пропасть и наконец действительно отдохнуть. Выйдя из залитой паром комнате в одном полотенце, он застал ее уже в глубоком сне. Губы были приоткрыты, она издавала совсем тихое сопение, но сейчас ему это нравилось. Это напоминало, что она все еще здесь. Бенджамин нырнул к ней под одеяло, ему хотелось обнять ее, но она лежала сжавшимся крючком, повернутая в его сторону. Хотелось погладить ее или взять за руку, потому что это то как он видел нежность и то самое пожирающее чувство в груди. Но было страшно ее разбудить, почему-то в его голове засела мысль, что она сбежит. Что как бы хорошо им не было сегодня рядом друг с другом, она уйдет. И потому хотелось как можно больше растянуть момент пока она была рядом. Он не был тем человеком, что бесконечно меняет женщин в своей постели, хотя в его положении он мог бы. Ему наоборот доставляло удовольствие осознание, что он не падал в низменность своих желаний. Но когда такое случалось и женщины оказывались в его постели, он всегда хотел, чтобы они оставались. Он всегда выбирал их по своему особенному усмотрению, но они всегда сбегали утром после чашки кофе, потому что воспринимали его поведение неправильно. Им как будто было невдомек, что он хотел от них чего-то большего даже если их общение началось с постели. Вот и сейчас он беспокойно гладил ткань ладонью, что была сейчас между ними. Он не мог уснуть, а потому все смотрел в ее умиротворенное сном лицом и восхищался. Она была невероятно красивой, такой, что у него перехватывало дыхание. Такой, что мгновенно хотелось сделать ее своей. Что-то внутри него скребло, что-то подсказывало, что она, как и все ранее, просто исчезнет, испарится вместе с утренним рассветом. Как бы долго в своей жизни он ни размышлял, он не мог понять, что такого он делал или говорил, что позволял им думать будто не хочет, чтобы они остались. Что было с ним не так? Его терзали собственные размышления, вгоняя в тревогу, наполняя еще недавно расслабленные мышцы. Бен уже представил, как предложит ей сходить позавтракать в одно из его любимейших мест на Манхэттене. Как он будет разливать чай по их чашкам и шутить шутки, которые она все так же вероятно не будет понимать. И все же он боялся, что она улизнет, просто потому что она сможет, а у него не будет сил и возможностей остановить ее. Мужчина забыл закрыть шторы, и теперь противное солнце слепило его прямо через закрытые веки. Он тут же постарался скрыться под тканью, закрывая себя от нового дня. Это было еще мгновение до того, как его мозг успеет включиться. До того, как он вспомнит что было вчера. До того, как его страхи снова настигнут его. Все еще с закрытыми глазами он прислушался. Никто не сопел рядом, вода в душе не текла, шума в номере вообще не было. Он знал, что это значит. И от того все больше не хотел начинать этот день. Где-то внутри стало невыносимо больно, что-то сжалось от непонимания. Бен замер в таком положении и пролежал так не менее пяти минут, пока не собрался с мужеством и не сел на кровать. Да, Жаклин тут не было. Не было ее одежды, а его аккуратно была сложена на спинке того самого дивана. Сам он ее туда точно не складывал, значит он так крепко спал, что не слышал, как она ерзала совсем рядом, собираясь сбежать от него. В глазах стояли почти слезы, но он даже сам себе не мог признать, что его может так ранить секс на одну ночь. Он же мужчина, он должен получать удовольствие от таких вещей. Он должен принимать это как подарок. Кажется, после стольких лет публичности, неудачных отношений, недопониманий, он хотел совершенно другого подарка. Жаль, что Жаклин не один из них. Жаль, она не могла этого считать. На входе в блокноте с эмблемой отеля он обнаружил записку. «Спасибо за чудесную ночь. Увидимся. Джеки». И больше ничего. Напутствие «Увидимся» было жирно зачеркнуто. Она вычеркнуто это слово, потому что подумала, как глупо это будет выглядеть. Уж жалкой она не хотела быть. А он же счел это за знак, что ничего более ему и не следует ждать. Очередной мужчина молодой исполнительницы. Очередная женщина известного актера. Разочарование захлестывало его. Тут было что-то еще, что-то, что он не мог вычленить из собственного разума. В этот раз он слишком надеялся, что все будет по-другому. Но все было как всегда, и от этого только хуже. Он начал жалеть, что вообще заговорил с ней вчера. Если бы не его собственная глупость и любопытство, его бы сердце не ныло бы прямо сейчас. Это было нечестно, он не мог ее винить, потому что она знать не знала, что совершила с ним. И самое ужасное, что на ее месте могла оказаться любая другая, он просто достиг своей точки кипения, ему осточертело, что его не воспринимают всерьез. И именно поэтому он задумал поговорить с ней. Не ради их отношений, но ради себя. Ради того, чтобы наконец поставить себя на место.