Хёнджин разглядывает собственное лицо в отражении и не верит, что за время вступительных экзаменов розоватая свежесть совсем посерела —
"если бы Хван был дождём, то сейчас явно переродился неприметной моросью". Ярко очертанные ранее скулы провалились в ротовую полость, под глазами прижилось чёрное море. Только уставшая улыбка от появления проснувшегося с десять минут назад Хана и украшает. Второй по привычке корчит рожицы в отражение и непременно получает ответную кривизну.
— Вы как дети... — не упускает возможности указать на очевидное Минхо, за что ему в бок прилетает тычок цепких беличьих пальцев.
Привычка. Хан проделывает этот финт всюду и со всеми, а после из раза в раз как-то совсем
по-детски радуется проделке. Даже сейчас посмеивается и в два прыжка оказывается на скрипящем диване рядом с Хёнджином:
— Так куда мы сегодня вечером?
— Без понятия... Варианты?
— Ха, так спрашиваете, будто в этой глуши остались варианты мест, где мы ещё не были... — Чанбин целится высохшей персиковой косточкой в пустую жестяную банку, и та с холодным звоном падает на бетон.
— В поле, может? — Чонин, всё это время сопящий в старом кресле, из-за шума отрывает голову от крепости из собственных коленей с видом такого же сонного котёнка, каким бывает после сна Джисон.
— В поле?
— В поле. Почему нет?
— Ничего против не имею, но что нам там делать то? — Минхо держит в одной руке кислое зелёное яблоко, а в противоположной — нож и отрезанный темнеющий круг, который тут же с хрустом отправляется в рот.
— Лино, какая тебе разница, шататься по пустому полю или пугать деревенских собак?
Ли морщит нос. Собак он до жути боялся ещё в детстве, а стоит им сейчас залиться лаем за соседским забором, органы сжимаются, а адреналин экстренно отдаёт в ватные ноги. В поле, так в поле... правда ведь, почему нет?
[ LF0**0*00 ]
— А потом слышу — бах! — ну, думаю, всё, пизда рулям и моей жопе...
Компания заливается смехом от очередного рассказа Хана, которые он словно бы генерирует на ходу. Не зная лично эту вечнозелёную вспышку, полную идей и историй, можно правда заподозрить враньё. Но друзья не только слышали, но и видели, как Джисон умудрился прожечь целый кратер в покрывале крохотной тлеющей спичкой или чуть не сломал себе ногу горячим чайником. Как повис на хрустальной люстре с множеством каплевидных переливов, и та полетела на пол, сопровождаемая переливающимся звоном и разболевшимся криком Хана. Он ломал руки и ноги, обдирал колени, пару раз почти утонул в ночном озере — что уже скорее напомнило илистое болото — и умел создавать шум, как никто другой.
Нагоняй правда получал чаще, чем слышал своё имя. Но в этом ютился весь он.
Хан Джисон был буйной странностью в своей коробке, которая вечно создавала шум, но этого же шума пугалась. И когда чуть поодаль от них что-то упало с оглушающим раскатистым грохотом, то он тут же спрятался за спины Минхо и Бан Чана —
старшие, пусть, может, не самые сильные в этом мире люди, но в секунды страха в это охотно веришь.
Друзья затихают и, кажется, на несколько секунд даже дышать перестают, глядя, как меж невысоких деревьев опускается на землю пыль. Вокруг стелется туман, танцует с поднявшейся с земли дымкой; ночь обнимает колосья и дрожащие плечи. Над головами августовские звёзды мигают —
смеются — и следят за тем, как пугливые люди страшатся неизвестности.
— Я слышал, что когда звезда падает, то сбывается чьё-то желание… Но какое нужно было загадать желание, чтобы с неба свалилось
это? — выделяет последнее слово Чонин, крепко хватаясь за руку Кима.
В ушах каждого стоит только звон и совсем привычный треск сверчков вперемешку с лягушачьими воплями из холодного озера. Кажется, ещё чуть-чуть и столб пыли дойдёт до них и осыплет крошкой светящиеся лица.
— Пойдём, посмотрим? — подаёт голос Ким.
— Ты с ума сошёл? Мы не знаем, что это такое, оно нас и убить может...
— Надо было меньше документалок про пришельцев смотреть, погнали.
— Вот он, самый смелый вылез...
А Хана уже и след простыл. Он выскочил вперёд и уже летит на встречу
опасности таинственности, чувствуя, как пшеничные головы бьют по сбитым локтям и коленям — ругаются за нарушение полуночного покоя.
Почти у цели.
До столкновения со звёздами три… два… од…
— Стой. — Запыхавшийся Хёнджин догоняет быстроногого Хана и хватает поперёк живота, прижимая к себе — потому что других способов остановить этого метеора просто не существует.
— Ну, что там?
Чанбин и Чан подоспевают последними, вперив рассеянные взгляды в упавший летательный аппарат, по форме близкий к обыкновенной сфере. Удивительно, но от удара он почти не пострадал: стекло на кабине было целым, но пыльным донельзя. Лишь замысловатые механизмы сзади дымились — хотя то не понятно, началось это от падения или стало его причиной.
Хёнджин с осторожностью подходит ближе и протягивает руку, чтобы стереть пыль и смахнуть землю со стеклянного свода. Откуда-то сзади раздаётся шёпот, все лезут друг на друга, выстаивая человеческую пирамиду, чтобы увидеть всё самостоятельно, а не глазами того, кто стоит ближе и комментирует. Слой пыли прятал под собой серебряную табличку «Фе-ликс | LF091500», которую сощурившись
- не от самого хорошего зрения - пытается прочесть Сынмин из-за спины Хвана.
Имя — ни то аппарата, ни то бледно-сизого мальчика — по неведомой на то причине написано с дефисом и выглядит из-за этого ещё более непривычно.
— Феликс? Звучит странно…
— А мне наоборот кажется, что звучит, как «свет»! — цепляется за плечи Чонин.
— Свет?.. — мямлит Хван, разглядывая за стеклом умиротворённое лицо.
Оно
ослепляюще белое, но от того лишь кажется фарфоровым. Будь на его месте обыкновенный человек, явно бы стало не по себе от такой лазурной бледности, но "Фе-ликс" выглядит абсолютно невообразимо. Тёмные волосы с хаотично высветленными прядями убраны со лба — на него свисают лишь блестящие паутинки из бисера и кристаллов. Под глазами мигают и переливаются звёзды-гирлянды, теряющиеся среди созвездий-веснушек.
— А может, вытащим его оттуда? — голос Чанбина выводит из транса.
— А вам не кажется, что это может быть опасно?
— Да ладно тебе, Лино, погнали, погнали, погнали!
Минхо оттягивает буйного Хана подальше от чужеземца, чтобы тот в порыве заинтересованности и сопричастности и здесь чего не натворил, а Хёнджин и Сынмин берутся за пыльное стекло, пытаясь открыть кабину «LF091500».
— Эй, давайте аккуратнее, — следит за происходящим обеспокоенный Чан — не понятно, перепугавшийся за возбуждённых неизведанным младших или инопланетного мальчишку, что сейчас
оказался центром чьей-то Вселенной.
— Хван, ещё миллиметр и ты отобьёшь себе палец...
Не понятно откуда взявшийся конденсат напоминает о себе — Хёнджин почти роняет тяжёлое стекло себе на руки. Но не останавливается, сейчас он словно где-то не здесь: наблюдает, как поднимается "дверь" в маленький мир, полностью открывая хрупкое тело, примотанное к креслу разноцветными ремнями безопасности.
Блёстки. Огни. Свет. Слишком много света из кабины среди чернильной ночи. Фе-ликс не двигается, но, кажется, дышит, а пальцы мелко дрожат.
«Вау...» — раздаётся с разных сторон.
— Эй, дайте и мне посмотреть! — Хан любил объятия Минхо, как зимний сон под пуховым одеялом, но сейчас отчаянно пытался вырваться. Интерес правил его черепушкой. Завладел ею.
— Хан, потише! Мы его напугаем!.. — шипит Бан Чан.
— Да я и так не громко! — громким шёпотом в ответ кривится Джисон и глядит на бледное лицо. — Блин, он такой красивый… Прям кукла...
А ведь и правда… Кукла...
Хёнджин осторожно склоняется над Светом и не решается произнести и слово. Мнётся, мямлит что-то себе под нос, но всё же выдыхает и спрашивает:
— Эй... Ты меня слышишь?..
слышишь?..
слышишь?..
слышишь?..
[ LEEF09*15**00 ]
— Феликс?
— Феликс!
— Феликс, ты где?
— Ликс, давай скорее!
— Феликс!
— Фе-е-еликс, давай вставай уже...
— Феликс...
Разные голоса и разные люди, кто-то шепчет, а кто-то отчаянно пытается докричаться. Тут и маленькая сестрёнка, которая в детстве мечтала побегать по солнечному шару, школьный друг, сбежавший ребёнком с родного с Сатурна, мама и личности без личности, без имён и лиц.
И все до одного ищут, зовут, чего-то хотят.
А Ли лежит прикованным к постели и не может пошевелиться. Мычит что-то совсем тихо, в попытках глаза разлепить, но совсем ничего не выходит. В глазницах светло, как днём, что-то извне его ослепляет, но Феликс не может понять, что именно.
Глазам щекотно. Их хочется расчесать изнутри.
В памяти витает собственное детское лицо и чужие улыбки, чужой смех тех людей, которые видятся Ли знакомыми незнакомцами. Они вместе гуляли? Не помнится... Им было по-семейному тепло? Не верится...
Один из парней, что с улыбкой подошёл ближе и взял за руки, кажется ужасно знакомым. А выглядит так, будто прилетел с какой-то экзопланеты...
— Эй, ты меня слышишь?.. — льётся голос прямо у лица.
"Чего?.. В смысле, слышу ли?.."
И всё вокруг отдаляется: рассыпается в густом воздухе экзопланетное лицо, звенящие ребята, карусель в гирляндах и чужие руки. Все становится таким размытым, как будто Феликса лихорадит, по груди бьёт животный страх и насмеивается, давит на рёбра, заставляя лёгкие зайтись болью.
Почему-то так страшно его потерять... Страшно страшно страшно, пожалуйста, не уходи, не бросай, не уходи не уходи не уходи не исчезай... не... ух... о... ди...
[ LEEFELIX - 091500 ]
— Оу, оу, глядите, он глаза открыл... — моментально вспыхивает Хан, когда кукольные ресницы вздрагивают и являют миру ледяные глаза, немного ошарашенно глядящие на
чужие лица.
— Разойдитесь, отойдите, — всё ещё шепчет Бан Чан, — пусть он на Хёнджине сфокусируется, он ближе всех стоит...
Хван сглатывает:
— Привет...
В ответ уголки губ с треском пытаются растянуться в улыбке, глаза смаргивают, задержавшись ненадолго закрытыми — невербальное "привет" в ответ. Хёнджин и сам начал непроизвольно улыбаться.
— Ой, тебя вытащить оттуда?
В ответ он получает такое же "да" глазами и подзывает к себе Чанбина, чтобы тот помог расстегнуть ремни и вытащить мальчика из кабины. Оказывается, переливающаяся паутина из камней и бусин на голове была шлемом, который тоже пришлось снять.
Босые ноги опускаются на землю и по телу Фе-ликса будто проходит ток.
— Ты в порядке? Стоять можешь? Если что держись за меня... — только проговаривает Хван и тут же ощущает, как слабая рука обхватывает его спину в районе талии.
—
Джинни-Хёнджинни, ты с каких пор стал таким заботливым? — по свободную руку подходит Хан и трётся щекой о плечо.
— Тц...
— Пошли, он дрожит весь... У нас вообще есть чай?
— Чан, обижаешь. Чтобы у нас не было чая?
— Идём тогда, пока он совсем не продрог, — Бан Чану правда было всё равно, стоял перед ним его друг, мальчик с соседней улицы или соседней планеты. Главное, что он сам всегда оставался человеком — пусть сейчас и сам был окружён дымкой недоумения. Утопал в ней.
Стрекот сверчков оглушал, лягушки спрятались и уже не были так слышны. Парни глядели друг на друга и на Хёнджина с Фе-ликсом в немом ожидании. Ли улыбался уже более смело и оглядывал каждого с ног до головы, будто сканируя
чужие личности через их роговицы.
Хёнджин осторожно делает шаг, а затем другой, следит за тем, чтобы за ним успевали дрожащие ноги. Но Ли довольно быстро подстраивается под шаг Хвана, ускоряется и идёт в нормальном темпе. Ещё чуть-чуть и побежит впереди всех.
— И почему мы постоянно вляпываемся в какие-то мутные истории... — среди ночи подаёт голос Лино.
— Да ладно тебе, не такая уж и мутная...
— Светлая история! — перебивает самый младший и скачет впереди, будто это не они десять минут назад вытащили инопланетного мальчика из упавшего с неба космического аппарата.
Чан смеётся по-доброму, как смеются старшие братья:
— Теперь, видимо, ты никакой не
Фе-ликс,
ты для нас Свет... — он намеренно выдерживает краткую паузу меж слогами имени из-за дефиса, который был на табличке.
—
Свет, так Свет, — хрипловатый низкий голос выбирается из гортани Феликса, заставив всех закопать ноги рядом с пшеничными колосьями, —
мама как раз говорила, что мы родились на Солнце...
Время в воздухе застыло, второй раз за вечер друзья мгновенно задерживают дыхание и снова по той же причине.
— Пожалуйста, не смотрите на меня так, будто я говорю с вами на доисторическом. Сделайте вид, что я такой же, как вы все... — голос прорезается лучше, ярче слышатся его бархатные переливы прямиком из недр груди. Он нежный и оживляющий, в ушах растворяется на самом деле, как солнечный свет.
— Да просто... Чувства странные, — Сынмин первым выходит из ступора.
— Странные, но мы, может, ещё подружимся? — жизнерадостность и светлый взгляд на жизнь в лице подмигнувшего Чонина.
— Подружимся, конечно... — Ли улыбается всем и слегка толкает вперёд зависшего в пространстве — а взглядом в глазах Феликса — Хёнджина. — Идём?
— Идём...
И ноги двигаются в темноту, а на душе вдруг странность смешивается с покоем. Со светом. Минхо прав: они не в первый раз попадают в сомнительные истории, им не привыкать. И может это какая-то глупая шутка. Шутка? Или Фе-ликс правда крохотный мальчик во Вселенной, который решил сбежать со своей планеты в хрупкий человеческий мир. Кто знает. Но пусть случается всё, что на задумали голоса где-то на небесах, каким бы абсурдным это ни казалось в земных головах.
Пусть Фе-ликс на самом деле окажется Светом посреди знойного августа, а его лихорадочные полусонные мысли со временем переродятся в живые воспоминания. Пусть то пшеничное поле будет красной нитью между Солнцем и Землёй. Пусть лунные дети прилетают к детям экзопланет и веселятся до потери лазурной крови и воздушного пульса.
Сейчас кто-то идёт в припрыжку, кто-то — словно пытаясь не потревожить туманную пустоту. Корабль дальше дымится в поле, а до
дома осталось совсем немного коротких рассказов и смеха. Сегодня до рассвета точно не уснёт никто.
Потому что...
Фе-ликс. Звучит, как "свет"...
[ LEEFELIX - 09152000 ]
