Сдаваться рано.
В участок или домой?
Как же мерзко. Он остановился где-то посреди улицы, пытаясь собрать мысли в кучу. Пьяный разум выдавал любую деталь улицы за мысль чрезвычайной важности. Он подметил, что свет фонарей ощущается иначе, чем свет лампы в квартире Прокопенко. Она (лампа, поясняет Игорь своему разуму), греется и ее потом нельзя передвинуть. А еще у них пахло борщом. Теть Лена готовила борщ? Она же не любит его готовить. Одна неприятная мысль лезла, расталкивая остальные. Она ощущалась змеей из илистого пруда. Она ощущалась, как что-то на дне болота или реки, касающееся ноги плавающего. Она навязалась. «Почему ради меня — никто?» — думал Гром, все еще стоя посреди улочки. На голове было неприятно пусто и непривычно холодно. Пьяному Грому казалось, что его мысли слышно всему Питеру. Его блуждающий взгляд нашел прилипшую к асфальту пятидесятирублевую купюру. Она приковывала взгляд к себе. Она для Игоря звучала как язвительное «напарник». Он подумал, что улыбнулся ей, а на самом деле только сильнее сжал кулаки. Он жил в огромном городе, работал в шумном участке с кучей синеньких рубашечек и орущих задержанных. Его всегда был рад видеть Федор Иванович. У Игоря были люди. Но они почему-то расплывались и пропадали, их имена ускользали из его памяти, из его жизни. Все всегда шло не так, как у всех. Он задал себе вопрос, на который не мог найти ответа последние несколько лет — у тебя есть друзья? Он бы хотел позвонить потенциальным претендентам на эту роль, но опять, опять «но». Он бы позвонил, но Юля опять не возьмет трубку — нет, не просто не возьмет, она нажмет на «сбросить вызов». Он бы позвонил, но Дима начнет оправдываться. Он бы позвонил, но его немая просьба о помощи — а как еще назвать звонок от Игоря Грома в два ночи? — останется без ответа. Все вокруг заняты собой. «Игорь, я…» — передразнил он Диму, нетвердой походкой шагая дальше. Ему бы очень хотелось их простить. Он не сомневался, что если Дима бы позвонил и честно бы все рассказал, то Игорь не злился бы больше. Нет, конечно, для вида поворчал бы, но не злился. А Юле бы помог собрать материалы (все в рамках закона, конечно). Но никто его об этом не просил, и от этого Игорю хотелось и дальше думать, что ему не нужен «кто-тот еще». Что ему «и так хорошо». Если бы с ним не очень хорошо обошлась Юля, которую Прокопенко видел в роли второй половинки его Игорька, это было бы не так уж и страшно. Неприятно, но не особо больно. А вот когда его сдал Димка, ощущения были совершенно другими. Такое бывает, когда понимаешь, что где-то очень сильно облажался. Игорю не хотелось язвить, не хотелось так показушничать, выгружать кипу мятых купюр Димке на стол, потому что он не злился. Игорю — не дай бог он кому-то об этом расскажет — тогда очень хотелось плакать, поэтому необходимо было сделать все, чтобы это скрыть. Димка вызывал у него доверие с момента их встречи. На языке Игоря «вызывал доверие» имеет значение более впечатляющее, чем «влюбил в себя». Поэтому так глухо в сердце отзывалось жалостливое и беспомощное извинение Димы, которое он не договорил. Тот факт, что Стрелков знал, означал, что его опять предали. Игорь не дурак, он не собирался винить Димку, зеленого стажера, во всех смертных грехах. Откуда щеночку знать правила стаи, верно? Игорь не считал эту пулю в спину, как назвал этот поступок Цветков, перешептываясь с Зайцевой, настоящей. Стажеры должны ошибаться, чтобы научиться работать. Молодые люди должны ошибаться, чтобы научиться жить. Но предательство есть предательство. А пуля есть пуля, особенно если ее выпускает напарник. Игорь стал отходчивым. Он знал, откуда у него появилась эта черта, конечно, знал. Когда ты одинок, тебе видится, что каждый человек может стать твоим лучшим другом. И ты прощаешь ему все, потому что он нужен тебе. И ты понимаешь, что поступаешь плохо по отношению к себе, но этот человек так прочно засел в голове, что ты не можешь его выкинуть и забыть о нем. Еще хуже, когда все заходит дальше. Когда наступает следующий момент, Игорь, к сожалению, тоже знает. Тогда это чувство подкрадывается тихо и незаметно — совсем как и сам Игорь у особняка Гречкина. Оно становится частью тебя без лишней шумихи. Игорь не заметил, как стал брать два кофе вместо одного, как запомнил, во сколько Дима приходит на работу, как начал делать копии записей не только для себя, но и для него. Сработались, радовался Прокопенко. Сдружились, комментировал Цветков. Влюбился, ругал себя Игорь, плетясь один по темным улицам. Очнулся Гром уже у дверей своей квартиры, но без ключей. Будь бы он с неудачного задержания или после тяжелого рабочего дня, он бы уже обматерил эту дверь и просто выбил ее. Но у него нет ни сил, ни злости, а лицо не выражает ни одной эмоции, поэтому он просто сел рядом с дверью и, запрокинув голову назад и вбок, задремал, сжимая в руке телефон. Игорь, перезвони!!!!!!!!! Прокопенко меня разбудил, сказал, что ты пьяный ушел Я к тебе еду Игорь!!!!!!! Ответь!!!!!!!!!— Стажер
***
Игорь проснулся с желанием сначала выпить Неву, а потом снова лечь спать. Он уже собирался слезть с дивана, на который его кто-то заботливо затащил и затем укрыл пледом, но голова сильно закружилась, и он плюхнулся обратно. Как он попал в квартиру? Он точно помнил, что не мог найти ключей. Дима приехал? Диме сегодня на работу, он вряд ли стал бы приезжать и помогать. В кармане завибрировал телефон. Игорь нехотя повернулся, чтобы достать его и поднести к лицу. Звонил будильник. Семь утра. Как же все смешалось в голове. Игорь чуть не споткнулся о какую-то книгу, лежавшую на полу, пока шел на кухню за водой. За окном такой красивый рассвет. Хорошо, что их Доктор пока что успокоился: на горизонте просыпающегося города не было черного дыма и не было слышно полицейских сирен. Такое умиротворение, что Игорю очень хотелось забыть, почему он вчера выпил чуть больше, чем обычно позволяет себе во время таких посиделок. В стеклянной кружке с небольшим сколом тихо плескалась вода. Игорь вновь собирался с мыслями. Телефон снова звякнул, но уже коротко. Гром не знал, почему в тот момент кинулся проверять сообщения, резко поставив кружку на стол и разлив воду. Ночная взволнованная Димкина тирада наводила на мысль, что на диван Игорь все-таки залез не сам. А новое «Ты сегодня придешь?» и вовсе вводило в заблуждение. А за ним следом «Надо поговорить.» Дима не использует точки в сообщениях. Игорь спрашивал, почему он так делает, если правила русского языка требуют обратного. Димка тогда чуть засмущался и сказал, что ему такие сообщения кажутся злыми или очень серьезными, и ему становится страшно. Поэтому Гром ответил ему «Да», а сам снова налил себе воды и пошел умываться, чтобы прийти в себя.i wanna cry and i wanna learn to love,
but all my tears have been used up