Песнопения о тайнах смерти

      Довольно-таки тяжёлые шаги для двадцатилетнего парня раздавались на весь маленький зал, эхом отдаваясь во ветхой церквушке. Первое время это его беспокоило, но как только он вышел из крохотного коридора, то заметил, что совсем не отвлекает этого «художника-реставратора». Брюнет хмыкнул от этой забавной мысли.       Медленно опускался вечер. Тётя Сьюзи попросила позвать этого несчастного учёного на ужин, пока солнце еще не село. Светило было ещё высоко, но летом для вечера это обычное дело. Парень вошел в крохотную залу и замер: стоящий на лестнице парень очень четко вписывался в картину, находясь на ее фоне. И брюнет подумал даже, что, может быть, художник забыл изобразить его там? Тусклые вечерние лучи солнца освещали лучше любой лампы каштановые локоны работающего, которые отливали золотом. Отчего пришедшему казалось, что он смог бы рассмотреть каждый волос на его голове. А на очки падал солнечный свет, отражаясь от них, и можно было подумать, что они светятся. — Ну что, как дела у художников не от мира всего? — спросил подошедший к «реставратору» парень, привычно перекатывая между зубов зубочистку. — О, привет, Лойд, я тебя не заметил. Вообще-то говорят не «не от мира всего», а «не от мира сего»,— ответил стоящий на деревянной, местами прогнившей лестнице, поправляя указательным пальцем очки. В одной руке парень держал щипцы и кисточку (которая вообще непонятно откуда взялась) и умудрялся опираться ей о стену. А другой он щёткой счищал пыль и грязь с полотна на стене. — Фу, душнила, — играясь губами с деревянной палочкой, опуская ее то вниз, то вверх, спокойно, даже без нотки издёвки или агрессии, сказал тот. Скорее по привычке. Он рассматривал работу друга. — А ты много сделал за эти два дня.       Он много работал с одеждой нарисованных фигур, а к лицам пока ещё основательно не приступал. Но полотно было обворожительным, если бы было в пристойном виде, а не в таком, в каком оно находится сейчас. Для этого он там так, на этой лестнице корячится? Где он только нашёл такую? Самую паршивую достал, какая была. Гнилая и проросшая. Местами потемневшая, и парню даже казалось, что если дотронуться, древесина окажется сырой. — Спасибо. — сухо бросил он. Было видно, что «реставратор» продолжать говорить с Лойдом не намеревался. Это обидело пришедшего, отчего он наигранно надул щеки, насколько это вообще возможно было с зубочисткой во рту. — И как скоро пройдёт эта твоя недельная страсть? — продолжал Лойд, который по своей натуре был упёртым. И реставратор, пожалуй, единственный его друг, который мог противостоять его натиску. Если хотел, конечно. — Пока не закончу фреску полностью. — меняя инструмент в руках, заверил Лойда парень. — Тони, ты хоть видел, сколько тут работы? Тут целая команда профессиональных художников-реставраторов работать будет целый год, а ты надеешься сделать все сам, да ещё и за летние каникулы? Ты рехнулся? — чтобы ярче выказать своё негодование, парень даже вытащил зубочистку изо рта. — Я так решил и от решения своего не отступлюсь. — уже настала очередь хмурится реставратора. Он отвернулся, только сверкнув стеклами очков. — Да зачем тебе это? — негодующе спросил брюнет. Но все-таки на всякий случай обратно засунул палочку в рот. — Лойд, ты просто ничего не понимаешь. Я же учёный! — Ага, учёный. В молоке моченый, — фыркнув, произнёс он. Тони скривился и недовольно поправил пальцем очки, — Ну да, не понял. Какая радость сидеть тут безвылазно два дня и что-то пытается восстановить? Ты что, прям все тут собрался реставрировать? Тебе делать нечего? Тебе же даже не заплатят за это. — Я тут не ради денег, Лойд. Ты видишь? — брюнет наконец-то оторвал пристальный взгляд от фрески и посмотрел на друга. — Что я конкретно должен видеть? Лица какие-то кривые. Только то и всего, — даже наклонив немного голову вбок, подобно сове, выдал Лойд после минутного разглядывания. — Нет, Лойд, они не кривые! Я не закончил вообще-то, — робко добавил Тони, возвращая пальцем на место вновь сползающие очки и положив кисточку на одну из ступенек лестницы, на которой стоял. — Смотри. С каждым восстановленным мною портретом проясняется картина. Понимаешь, что мы можем узнать? Тебе не интересно? — Не обижайся, Тони, но нет. Зачем ты вообще этим занимаешься? Ни за что не поверю, что из любопытства. Ты торчишь два дня в заброшенной церкви посреди леса? Тебе не стремно? — как не старался понять, что в этой старой страшной фреске нашёл Тони, Лойд все равно ничего не понимал. И от того, что чувствует себя действительно каким-то недалеким, он недовольно свёл брови. — Не обижайся, Лойд, но нет. Ты просто не можешь оценить масштабы ситуации!       Лойд хмыкнул и, почесав в затылке, принялся всматриваться в искаженные белые лица, пытаясь понять, что такого в них нашёл Тони. Крипота, да и только. — Охренеть, конечно, я… не понял. Ну так объясни мне, — от негодования брюнет развёл руки в стороны, и было видно, что сосуд его, казалось бы, безграничного терпения переполнен и сейчас польётся через края. — Я уже пытался. Ты вообще деревянный. — Если я не понял, это не значит, что тупой я. Это ещё может значить, что ты плохо объясняешь, — даже с пола церкви, он умудрялся смотреть на Тони, стоявшего на лестнице сверху вниз. — Ладно. Посмотри на фреску. Что ты видишь? — Белые лица. И не у одной ты не расчистил глаза. И, я так полагаю, сзади подразумеваешься пейзаж? Ты его тоже собрался восстанавливать? — Конечно, — ответил Тони, ненадолго отвлекаясь от реставрирования. — Я сейчас тебе все объясню. Тут на полотне нарисованы люди. Это свод, где портрет каждого человека, и в том числе пейзаж, вместе сливаются в сюжет, дополняя друг друга. Смотри, несмотря на его ветхость, оно такое живое. И будто река на фоне и звезды сейчас потекут. Я пытался узнать, что это за полотно и кто его вообще рисовал, но искусственный интеллект ничего не знает.       После этих слов шатен переложил все инструменты, задумчиво почесал подбородок. Потом медленно перевёл взгляд на окно, в котором вместо привычного в двадцать первом веке стекла была вставлена прозрачная, но все равно мутноватая слюда. Золотой диск, который висел высоко в небе, когда ещё Тони начинал сегодня работать, садился, окрашивая небо в разные цвета, подобно яркой краске с полотна.       Лойд перевел взгляд с фрески на Тони. Ему что, она настолько нравится? Чем? Она завораживающая, но красивой, брюнет бы её точно не назвал. Она что, настолько заинтересовала Тони, что он даже не понял, что она страшная? Она конечно, даже в таком непристойном виде заставляла трепетать человека, глядевшего на неё, а что будет, если у этого парня все-таки хватит терпения ее воссоздать? Тогда что будет?       Лойд задумался, почесав линию роста волос. Брюнет с детства был храбрым, даже с дворовыми собаками дрался и сам был хулиганом. Он не понимал, почему же эта дурацкая фреска его так беспокоит. Тони говорил про то, что они могут узнать что-то важное. Но что если, когда они это узнают, случится что-то страшное? Что если на следующий день после этой информации об этом прознают те самые потусторонние силы? Нет, это не дело. Он совершенно не хотел открыть утром холодильник и лицезреть там окровавленные останки Тони. — Тони, — медленно позвал его Лойд обеспокоено. — Вон, солнце садится. Пойдём есть. Тебя тётя Сьюзи звала. — Иди, я тебя потом догоню, — держа кисточку между зубов, проговорил Тони. — А тебе не стремно будет идти ночью одному? — хитро оскалившись и поигрывая зубочисткой во рту, спросил его Лойд. — Нет, — просто ответил Тони, продолжая работу. — Судя по тому, как яро ты меня упрашиваешь пойти с тобой, испугался тут ты.       Лицо Лойда побелело, вытянулось (и стало похоже на те страшные лица с фрески) а затем побагровело. Хотел он было уже сказать что-то обидное, но тут вдруг грянул гром, отчего двое одновременно подпрыгнули на месте, и Тони чуть не полетел с лестницы. — Черт, ещё и дождь собирается. Пошли. Быстро! — скомандовал Лойд, топнув ногой, после чего сверкнула молния, что уже не напугало никого, — Ты походу прогневал Богов своим делом, Тони. — Я никуда сейчас не пойду. Я должен расчистить глаза у этой дамы, над которой я работаю. — Ты что, вообще все-все здесь собрался реставрировать? — ехидно парировал Лойд, уже в какой раз оглядывая несчастную фреску, которую Тони явно собрался домучивать до конца. — Да, — односложно ответил реставратор, все же чуть-чуть напуганный разрядом в атмосфере. И про себя внутренне хмыкнул, что люди вообще могут боятся даже таких глупых вещей, как фотоны света. — И потолок будешь? — И потолок.       Лойд не выдержал и расхохотался, откинув голову назад и чудом не выплюнув зубочистку. — И как же ты это сделаешь? Сопрешь крылья у этого страшного ангела со фрески? — давящийся от смеха голос Лойда вдруг дрогнул, когда он собирался сказать ещё что-то. Снова прогремел гром. Брюнет подпрыгнул от неожиданности, и у него изо рта выпала деревянная палочка. Гром был гораздо ближе, чем раньше и в разы громче. Он моментально перестал смеяться и продолжил, — Пошли, Тони. Тебя ждёт тетя Агнесса. — Ты же говорил тетя Сьюзи? — с подозрением спросил Тони, чуть покосившись на Лойда поверх очков. — Они обе ждут тебя. Погнали. Завтра доделаешь. Хочешь, я завтра тебя даже провожу до сюда? — смягчившись, почти дружелюбно проговорил брюнет, поняв серьезность намерений друга. — Лойд, ты знаешь, что такое «эффект наблюдателя»? — Что? — недовольно сложив руки на груди и отведя взгляд в сторону, скучающе спросил брюнет. — Это явление в физике, когда человек своим наблюдением может повлиять на само явление. — Это как, интересно? — Ты мешаешь мне работать, Лойд. Вот как, — недовольно свёл брови реставратор, даже не глянув на друга. — Ага, значит, ты меня прогоняешь? — Нет, просто попросил тебя сесть где-нибудь в другом месте. Если тебе страшно идти одному. — Да не страшно мне! — почти взревел Лойд, но тут же резко выдохнув, продолжил, — просто мне тетя Сьюзи уши оторвёт, если я без тебя приду. — Я приду через час. Ты придёшь фактически со мной, — чуть пожав плечами, сказал Тони, старательно соскабливая грязь щипцами.       Тут гром грянул так громко, что друзьям резко почудилось, что они оглохли. Лестница под Тони затрещала, угрожая вот-вот поломаться или соскользнуть по стене. — Я не хочу фактически, мне нужно сейчас. Пойдём, давай, не выделывайся. Мы все поняли уже, что ты учёный человек. Погнали.       Раздался оглушительный треск, отчего Лойд снова подскочил на месте, а Тони выронил щипцы из рук, чтобы схватиться за пошатнувшуюся лестницу. — «Молния в церковь ударила» — догадался Тони. — Ну, если ты и после такого уходить не хочешь, то тогда я сам пойду, а тебя тут оставлю, — выдал Лойд, и как только собрался выходить из церквушки, хлынул ливень. — Ну вот! Я же говорил.       Но, заметив довольную улыбку Тони, добавил: — Мы все равно пойдём.       Но снова воцарившуюся более-менее тишину нарушил гулкий удар. Друзья одновременно повернули головы, и на их глазах старая стена отделилась от остальной церкви и с громким глухим стуком ударилась оземь.       Совершенно незащищенные от всего остального леса, они наконец-то смогли разглядеть, какой пейзаж предстал перед ними: небо заволокло густыми чёрными тучами, и до сих пор светло было лишь благодаря давно скрывшемуся солнцу, которое остановило после себя тусклое белое свечение высоко в небе. И от этого закат действительно казался каким-то пепельным. — Охренеть! И что теперь делать? — повернувшись к Тони, спросил Лойд. — Не знаю. Пока светло, я буду продолжать работать, — сойдя с лестницы и подняв щипцы, проговорил Тони, пожимая плечами. — Ну здорово, а пока относительно светло и ливень не такой сильный ты не хотел бы домой вернуться? — моментально схватил и потряс его за плечи брюнет. — Мне совсем чуть-чуть осталось, Лойд, — взмолился парень, чувствуя, как сильно сжимают его плечи,— И пока светло, я хотел бы закончить. — Нет. Пока. Светло. Мы. Уйдём. Отсюда. — по слогам произнеся каждое слово, сказал Лойд, — И если ты не согласен идти сам, то я взвалю тебя на плечо и понесу как мешок с картошкой. Смекаешь?       Шатен скривился в крепкой хватке друга, но, почувствовав плечами серьезность его намерений, выдал: — Ладно, я доделаю глаза этой даме, и мы сразу пойдём, — слабо махнул рукой в сторону фрески Тони. — Сколько это займёт времени? — недовольно сведя брови к переносице, спросил Лойд. — Две минуты, — умело сыграв стопроцентную вероятность, заверил Лойда шатен. — Хорошо, я засеку на часах… а где? — испугавшись, Лойд отцепил от плеча шатена одну руку и начал шарить по карманам, ища потерю. — Ты ищи, а я доделаю, пока светло, — воспользовавшись замешательством Лойда, друг выпутался из его крепкой хватки и полез на лестницу, схватив инструмент.       А брюнет начал в панике оглядываться вокруг в поиске своих часов. Он облазил почти весь маленький зал, в котором они находились, но так ничего и не нашёл. — Блин, часы просрал. Ты там закончил? — только и успел договорить Лойд, как раздался леденящий душу крик Тони.       Шатен будто впал в транс, а затем начал беспорядочно махать руками в воздухе, после чего он грохнулся бы об пол, если бы Лойд его не поймал. — Что такое случилось, горе-реставратор? — усмехнувшись, спросил брюнет, разглядывая Тони. Тот был абсолютно белым, и вот уже лицо шатена было похоже на те вытянутые страшные лица с полотна. — Х…ху…художник… — только и смог выговорить Тони с трясущимися губами и стучащимися от страха зубами. От шока нос его подрагивал, поэтому очки слегка тряслись.       А затем резко схватил Лойда за ворот и прокричал, словно умалишенный: — Я видел его! — Где? — брюнет испуганно замотал головой, озираясь по сторонам. — Здесь, стоит перед фреской! — Тони так округлил глаза, что Лойду даже показалось, что они сейчас выскочат из орбит. Парень, опасаясь, как бы они на этот раз не свалились вдвоём, осторожно поставил Тони на пол, придержав рукой снова норовившие свалиться очки. Затем повернулся к этой злосчастной фреске, осматривая ее, ища непонятно откуда взявшегося художника. — Там никого нет, Тони. — Голос Лойда звучал настолько убедительно, что парень, сидевший до этого с открытым ртом и будто остекленевшими глазами, встряхнулся и часто-часто заморгал. — Ну как же, я же видел. Он тут стоял и рисовал… — начал было шатен, подняв руку и делая рисовальные движения рукой, но тут резко умолк и, так и не закончив, бессильно опустил руку. — «Может он спятил? Точно. Я знал, что эти его картинки до добра не доведут», — подумал Лойд обеспокоено и посмотрел на друга, приложив ладонь к его лбу, тем самым меряя его температуру. Но тут Тони резко подорвался и направился к другому углу церквушки и, слегка отодвинув алтарь, вытащил из угла огромный старинный фонарь. — Лойд, кинь мне, пожалуйста, зажигалку. — Так ты же не куришь, нахрена она тебе? — мысли в голове брюнета роились, путались и сталкивались друг с другом, подобно взбесившемся пчёлам. — Нет, дай её сюда. Я фокус покажу. — Нет, нет, нет! Я уже сыт по горло твоими фокусами! — обеспокоено замахал руками Лойд, но тут он резко остановился, догадавшись. — Так ты пошутил про художника?       И нервно засмеялся. После чего спокойно продолжил: — А я поверил. Испугался за тебя. Подумал, у тебя белая горячка или ещё что похуже. Не надо так пугать, Тони, — после этих слов, он вытащил из кармана зажигалку и кинул её парню, сопровождая громким «на!». — Нет, это было. Точно… — начал было говорить Тони, но тут его осенило. — Но это было не сейчас! — Че? — снова наклонив голову, подобно сове, выдал Лойд. — Это было дежавю, — совершенно спокойно сказал Тони и зажег принесенную восковую свечу в старом фонаре.       Она тут же ярко вспыхнула, и свет, уходивший вслед за заходящим солнцем, снова наполнил ветхую церквушку, но уже без одной стены. И моментально вспышка огня отразилась в стеклах его очков. Через эту дыру им открылся вид на темный, словно обугленный после пожара лес. Но церковь стояла на поляне, и лес был не очень близко. И пики сосен торчали, будто рога. Когда Лойд шёл к Тони в бывшую обитель Бога, они казались просто зеленой гущей.       А сейчас зеленые, будто на детском рисунке, липы, сосны и дубы будто бы запачкала адская смоль. Парень обеспокоенно сглотнул, из-за чего его кадык дёрнулся. — Что ты подразумеваешь под «дежавю»? — сказал брюнет и нервно перевёл взгляд с черного леса на Тони. — Не думаю, что ты поймёшь, но обьяснить попытаюсь. Когда я закончил реставрировать эту даму, — начал шатен, подойдя к нарисованной даме в длинном белом платье с такой же белой, расшитой чем-то отдаленно напоминающее кружева, шляпой и осветив её фонарем, — Я очистил второй глаз и вдруг я увидел очень ясно большой зал, а в нем эта фреска. Художник нарисовал это первоначально для какого-то богатого дома, а после, видимо, это плотно подарили церкви. А я то думал, голову ломал, что золотое руно делает на полотне в христианской церкви. И я видел, как он работал, рисуя прямо на полотне, которое висело на стене. Ты понял, Лойд?       Но Лойд, казалось, не слышал его. Он стоял на прежнем месте, в ужасе таращив глаза на полотно. — Не думаю, что тебе эта идея понравится, но я хотел продолжить реставрировать фреску прямо сейчас, — невероятно воодушевленно произнёс Тони, которому до дрожи хотелось узнать что-нибудь ещё.       Он чувствовал, что эти лица как-то используют его, утягивая в мертвенный танец. Будто они заставляли его безропотно работать, но это чувство было мазахически сладким до головокружения. — А если тебе домой приспичило, то можешь идти.       Произнеся последние слова, шатен подошёл к Лойду и вложил в его ладонь зажигалку. — Тони! Конечно же, я категорически против, но… как я уйду? Ты видел, какая там тьма тьмущая? И дождь ещё идёт, — сказал выразительно Лойд, проводя взглядом отходящего от него друга, и для пущей убедительности даже указал пальцем в сторону ночного леса. — Ты испугался? — ярко улыбнувшись и подняв высоко брови, отчего на лбу шатена выступило пару складок, проговорил Тони. — Ну, вообще-то да. Там, во-первых, темнота, где нихрена видно не будет. И мокрота. Весь вечер сушить вещи — перспектива так себе. И пока я в темноте идти буду, я могу споткнуться, упасть и свернуть себе шею. А если этого не случится, то в лесу всегда есть дикие животные. Знаешь, я, конечно, ничего не боюсь, но инстинкт самосохранения у меня все же есть, — быстро отчеканил свою речь брюнет, будто вчера вечером ходил и готовил её. — Ну, значит, посидишь здесь, в коридоре. А потом подождём до рассвета и пойдем вместе, — подытожил Тони, залезая на лестницу. — До какого рассвета?! А если тетя Агнесса и тетя Сьюзи волноваться будут? — попытался возмутится парень. — Нам по двадцать лет, Лойд. Они точно будут спокойны. — Спокойны, что мы с тобой в лесу сегодня ночуем? Ты серьезно думаешь, что они спокойно лягут спать, когда оба их ребёнка не вернулись из леса? — Нам по двадцать, — снова посчитал нужным напомнить это брюнету Тони, — Ты просто после рассвета уйдёшь и скажешь тётям, что у нас все было нормально. — Хорош… стоп, а ты? — недовольно сложив руки на груди, спросил Лойд и облокотился о стену. — А я продолжу работу. — А спать ты когда будешь, мистер притягивающий-всякую-чепуху-паранормальную? Когда умрешь, отоспишься? — в его голосе, несмотря на страх, все же сквозили нотки стали. — Лойд, ты мне мешаешь. Помолчи. Я завтра вечером домой приду и отосплюсь. — Ну смотри, — предупредил его парень, поняв, что каким бы мастером разговорного жанра не был человек, даже он не смог бы отговорить Тони от этой затеи.       Поэтому он просто безнадежно сел на пол к стенке, которую раньше подпирал, когда препирался с Тони, и достал зажигалку и пачку сигарет. Лойд достал одну штуку и чиркнул зажигалкой, чтобы лучше рассмотреть её. — О, счастливая сигарета! — сказал брюнет и, закрыв ладонью от ветра зажигалку, закурил эту сигарету и негромко проговорил со сквозящей в голосе надеждой, — Лишь бы это дерьмо хорошо закончилось для нас с Тони… — Не бормочи, Лойд, ты мешаешь мне работать. Или ты там ворчишь? — даже не поднимая взгляд на друга, сказал шатен. — Не ворчу. Надейся на это тупое суеверие, придурок, — поднеся к губам сигарету, зашипел Лойд.       Затем брюнет снова перевёл взгляд на разрушенную стену и получше закутался в олимпийку, пытаясь спастись от ползущего с леса холода. Он смотрел на чёрную гущу впереди, выдыхая сизый дым, который кольцами поднимался к куполу ветхой колокольни. Чёрные тучи, чёрный лес, чёрное небо. Все было единого цвета и не одного просвета. Будто все-все залили чем-то вязким и чёрным.       Разогнав рукой накуренный дым, он принялся разглядывать лес. Лойд не знал, сколько он так просидел и сколько сигарет выкурил. Благо они ещё не закончились. Но тут он заметил между деревьев какое-то резкое движение. — Тони! — позвал он негромко. — Тони, мать твою! — Что случилось? — сухо спросил шатен, стоя вполоборота к Лойду. — Там в лесу кто-то ходит! — и даже чуть привстал с места. — Нет там никого. Ты просто нервничаешь, и при слабом освещении мозг всегда норовит всякую чушь выдумать. Что ты сегодня дерганый такой? Ты же мистер бесстрашный. — Я бесстрашный, это правда. Но ещё я осторожный, — заметил брюнет, плюхаясь обратно и закуривая очередную сигарету. — Фу, Лойд, надымил. Что за зловоние? Перегаром воняет. Я из-за дыма ничего не вижу, — Тони помахал перед лицом рукой, разгоняя едкий сигаретный дым. — И что ты мне предлагаешь? Поиграть в «рыбка, рыбка, огонёк»? Мне нечем заняться, Тони. — раздраженно проговорил парень, откидывая голову к стене и недовольно зыркнув на Тони, но он, понятное дело, не заметил.       И брюнет про себя добавил: «Ага, это ещё и единственное, что меня успокаивает». — Нет, я не запрещаю тебе курить, Лойд, просто подойди ближе к улице. Как раз дождь закончился. А если тебе совсем нечего делать, то можешь помочь мне. — Ещё чего! Буду я в это дерьмо по своей воле ввязываться, ага, — недовольно проговорил Лойд, потушив сигарету о стенку и выкинув бычок. Затем встал и подошёл ближе к разрушенной стене, подняв с пола церкви какую-то веточку, и кинул её в образовавшуюся недавно дыру. Она отскочила два раза от мокрой после дождя земли и с громким треском сломалась пополам.       Сердце забилось в разы чаще, чем до этого, и успокаиваться оно явно не желало. Поэтому Лойд решил первый раз в жизни сделать дыхательные упражнения. Он собрался сделать первый вдох и прикрыл глаза. Вдох. Ему тут же в нос ударил едкий запах сигарет, ежевики, красок, сырой земли после дождя и ещё чего-то. Он резко выдохнул. Не так, как планировал. Если первые перечисленные запахи были приятными, то последний таковым назвать нельзя было. — Тони, ты чувствуешь, чем пахнет? — настороженно спросил Лойд, подняв указательный палец вверх, поворачиваясь к шатену.       Тот оторвался от своей работы и принюхался: вроде ничего необычного. — Чувствую только запах твоих горьких сигарет. Больше ничего. Но и мокрой земли чуть-чуть. — Нет-нет, Тони! Чувствуешь ли ты что-то ещё? Такое, неприятное. Кроме сигарет моих. — Нет, ничего. Не обращай внимание. Может какое-то животное рядом нужду справило.       Лойд устало поплёлся к развалившейся стенке и сел на самый край, согнув ноги в коленях и собравшись достать еще одну сигарету. Но как только он открыл пачку, то, пощупав её, обнаружил, что там пусто. Он выругался и, подняв с травы какую-то крохотную палочку, осмотрел её, насколько это было возможно при царившей тьме, и вытащил из кармана нож-бабочку. Он аккуратно снял с крохотной палочки верхнюю кору и, убедившись, что она полностью очищена, засунул её в рот.       Парень снова посмотрел на этот злосчастный смольный лес, перекатывая между губами палочку. Он невзначай поднял взгляд наверх и заметил, что тучи рассеялись, открыв вид на мириады звезд. Вроде бы только они и освещали этот негостеприимный лес. Ведь луны нигде не было. Лойд даже попытался рассмотреть их, ища знакомые ему созвездия и, может быть, даже планеты. Тони в детстве увлекался астрономией. А брюнета это никогда не интересовало. Но именно сейчас он пожалел о том, что не изучал звёздные карты. Он вообще мало чем интересовался.       И даже сейчас он не столько рассматривал заезды, находя их обворожительными, сколько думал о своём. Если что, у него в кармане всегда был нож-бабочка. Но он опасался, как бы её не оказалось недостаточно.       Лойд медленно переметнул взгляд на лес. Близился восход и через считанные минуты небо окрасилось ярко алым. Внутренне он улыбнулся, потому что находил это очень ироничным. У них тут дребедень творится всякая, ещё и восход солнца красным оказался. Ранее смольный лес благодаря рассвету окрашивался более яркими красками. Лойд хоть и не был терпелив от слова совсем, все же неподвижно сидел и смотрел на восходящее солнце. Будто вместе с солнцем исчезнут все их проблемы, которое неожиданно стали общими. Он вытащил палочку изо рта и, усмехнувшись, провернул её в руке. Это красное солнце было похоже на флаг Японии. И ещё на восход в Африке. Лойд просто увлекается футболом. А Тони раньше увлекался документалками о львах.       По мере появления кроваво-красного диска, лишь чуть-чуть отливавшего золотом, на душе становилось все спокойнее. Но, тем не менее, брюнет поежился и потёр ладонями о свои предплечья в попытках согреться. Хотелось поскорее домой.       И вот алое солнце, почти полностью показавшись из леса, до сих пор не собиравшееся менять своего цвета, стало греть. Лойд улыбнулся, подставляя лицо под солнечные лучи. — Лойд! — резко позвал друга Тони. Отчего сидящий даже подскочил. — Че такое? — спросил брюнет, моментально подорвался с места и встал рядом с шатеном, который уже стоял и осматривал законченную им наполовину фреску. — Скажи мне, пожалуйста, что у меня не галлюцинации. И ты тоже это видишь. — шокировано проговорил реставратор, который, судя по дрожащему голосу, работой своей был недоволен. — Тони, твою мать, прекращай говорить загадками. Где на этот раз? — он перевёл взгляд с дрожащих губ друга на полотно и в считанные секунды побелел. На полотне были изображены они. Причём в той же одежде, в которой находились сейчас. Тони с очками и в рубашке, а Лойд в олимпийке.       Они были изображены оба, сидевшие на полу этой церкви, лицом к зрителю и наклонив друг к другу головы. А сзади виднелось что-то чёрное, расплывчатое, непонятное.       Лойд ошалевши сглотнул и снова посмотрел на шатена. Тони, еще ни разу не моргнув, с ужасом глядел на фреску. — Ну теперь-то тебе хватило, я надеюсь? Ну что? Узнал, чего хотел?       А глаза Тони, по прежнему выпученные, будто стеклянные, смотрели также ошалевши. Лишь левый глаз слегка дёргался.       Затем он проморгался, и выражение его лица от испуганного мгновенно перешло в апатичное. И тяжело вздохнув, шатен выдал: — Да это пустяки все. — Тони, давай уже двигать отсюда поскорее. — дрожащим голосом, переходя на шепот, произнёс он.       Но в считанные секунды все погрузилось в кромешную тьму. — Тони! Я ослеп?! — голос брюнета раздался подобно грому, грохотавшему ранее. — Нет, солнце село. — флегматично ответил «реставратор». Затем плюхнулся на пол, усевшись. — Нет, Тони, солнце только полчаса назад встало… — наощупь попытался схватить руку друга Лойд, но она оказалась мертвецки ледяной. — ТОНИ?! НЕ УМИРАЙ, ТОНИ! — Ты чего так разорался? Я тут. Я не умираю. С чего ты это вообще взял?       Вмиг Лойда пробила крупная дрожь, и он отпустил ранее схваченную руку. — Тони, умоляю, скажи, что я только что держал за руку тебя. — Нет, не меня.       Лойд нервно сглотнул. И если бы повсюду не было тьмы, хоть глаза выколи, то шатен точно бы заметил. — Куда ты дел фонарь, Тони? — запинаясь, проскулил он. — Убрал обратно за алтарь. — ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТОНИ, КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТАКОЙ СПОКОЙНЫЙ? — прокричал Лойд, тут же закашлявшись.       Но потом он продолжил намного тише: — Ты где, Тони? Протяни ко мне руку или просто начинай махать ей в воздухе, а я поймаю её.       После этих слов он начал беспорядочно шарить руками в воздухе в поисках Тони. А тот мгновенно встал и сам схватил его за руку. — Фух, вот ты где. До фонаря добраться помочь? — живо отозвался он, протягивая зажигалку другу. — Да нет, здесь стой, мешаться будешь. Кстати, как ты думаешь, что случилось? — произнёс Тони, забирая из рук брюнета зажигалку и направляясь наощупь куда-то в сторону алтаря. Он пару раз споткнулся обо что-то мягкое. Но не придал этому значения, продолжая передвигаться ползком.       Лойд совершенно не понимал расположения духа Тони. Он то трясётся от страха, чуть ли не пища, то говорит сухо, будто они обсуждают погоду. — Да чертовщина какая-то случилось. Я сам не вкурил, — пожав плечами, произнёс брюнет. — А моя версия, что это солнечное затмение. Видел, какого цвета было солнце? — продолжая продвигаться к фонарю, объяснил свою теорию Тони. — Погоди-погоди. А тебя не смущает, что на фреске, датирующийся примерно пятнадцатым веком, нарисованы два парня. Один в рубашке, другой в олимпийке? Ваще, что ли, нет? — Какие мы слова умные знаем, — улыбнулся Тони, — Я словил ещё пару дежавю во время реставрации.       Лойд вопросительно поднял бровь скорее по привычке. Ответом послужило молчание и реставратор продолжил. — Художник этот, видимо, прорицатель. И он знал все, что случится. Потому что на полотне этом — история мира. Теперь вкурил? — шуточно закончил Тони, — А то темное пятно, позади нас, я так понимаю, и было солнечным затмением.       Он дошёл до фонаря и, вытащив ещё одну новую свечку, зажег его, чиркнув зажигалкой.       Вмиг все помещение озарилось тускло-жёлтым светом фонаря. Послышался глухой стук. Это Тони выронил из рук фонарь. Но тут же подобрал его, поднося ближе, пытаясь лучше разглядеть увиденное.       По всему периметру валялись человеческие останки, которые уже зеленели и только-только начинали разлагаться. В нос тут же ударил резкий смердящий запах крови и тухлого мяса.       Тони передернуло, и он закрыл нос рукой, не в силах больше вдыхать этот запах. Посреди всего этого хозяйства стоял Лойд, совершенно потрясённый. Еле совладав с трясущимися до невозможностью губами, он было собирался что-то произнести, но тут же, мгновенно потеряв сознание, с подкосившимися от резко накатившей слабости ногами, рухнул на пол.       Подорвавшись, Тони тут же подбежал к другу и, резко схватив его на запястье, прижал большой палец к сонной артерии на шее парня. — «Живой» — вынес он самый утешительный вердикт.       Затем он приподнял Лойда, насколько это вообще было возможно с его физическими данными, и посмотрел вверх. Ничего не было видно. Даже никакие признаки затмения он не приметил, кроме ранее красного солнца. И то уверен не был. — «Хорошо. Надо срочно придумать, что делать…»       Он откидывал даже проявляющиеся мимолетно варианты. Мешало размышлять именно зловоние. Тони покачал головой, думая, что он бы охотнее предпочёл даже сидеть в совершенно прокуренной комнате, нежели здесь, среди этой ужасающей картины.       Ничего, кроме «чертовщины» в голову к ученому не лезло. Он пытался найти хоть одно логическое объяснение данной ситуации, но, как назло, он отбрасывал все варианты, помимо лойдовской «чертовщины». Все ещё держа друга навесу, Тони судорожно размышлял. Скорее бы он очнулся.       Вот кто-кто, а Лойд… Лойд! Сын полицейского, который спокойно мог принести домой человеческие останки в пакете из супермаркета и показать их сыну. А тот даже бровью не поведёт.       Сердце реставратора судорожно забилось, гулко отдавая кровью к вискам. Даже показалось, что им обоим уже была написана эпитафия.       Но тут послышалась музыка. Лёгкая, почти невесомая и приятная. — «Ну вот, — глупо улыбаясь, подумал Тони, — Эпитафию написали, теперь реквием пишут. Просто класс…!»       Затем послышались тяжёлые шаги. Но шатен прислушался. Нет, это были не шаги. Точно не шаги. Это был… стук.       Стук копыт. — Твою… мать, — выругался Тони, на лице которого отображался неописуемый ужас. Он хотел было закричать Лойду и хорошенько потрясти его: «ПРОСНИСЬ! ТВОЮ МАТЬ, ЛОЙД, ПРОСНИСЬ!», но с языка срывался только хрип.       Он лишился дара речи.       Затем послышалось глухое рычание. Желание жить было сильнее страха, поэтому он все же, собрав остатки сил в ладони, стал трясти Лойда, будто безумный. Но он не просыпался. Тони судорожно усмехнулся. — «И если ты не согласен идти сам, то я взвалю тебя на плечо и понесу как мешок с картошкой» — вспоминалась ему неожиданно угроза Лойда. Он был довольно сильным, и Тони был более чем уверен, что это ему по силам. И в голове даже промелькнула эгоистичная мысль, что им бы следовало поменяться местами.       Тони бы грохнулся в обморок, а Лойд действительно бы одной рукой взвалил его на плечо, а другой схватил бы фонарь. Но это ещё и означало, что Лойду нужно было испытать этот леденящий душу ужас, который чудом пережил сам парень. За пеленой страха он даже не заметил, как пробегает очередной табун мурашек, а пот течёт с его висков рекой. — Лойд! Лойд! — просипел Тони и начал торопливо бить Лойда по щекам, плевать в него, дергать за уши. Но тот, несмотря на все старания друга, просыпаться не хотел. Ему тут же в голову пришло решение: если из них выживет хотя бы один, будет намного лучше, чем не выживут оба. — Прости меня, Лойд! Я, конечно, понимаю, что прощения не достоин, но ты же сам все понимаешь, да? У меня нет таких шикарных физических данных, Лойд. Прости и прощай!       И напоследок, обняв упавшего в обморок спящего парня, он оценил обстановку и заметил, что фонарь слишком далеко, да ещё и потух. — Ладно, сейчас или никогда! — прошептал шатен и со всех ног бросился в чёрную дыру, которая неизменно вела в смольный лес.       И тут же до его слуха донёсся хруст костей и чьё-то чавканье. А он все бежал и бежал, игнорируя лившиеся соленые ручейки, стекающие по щекам. Он лишь изредка приподнимал очки, чтобы смахнуть пелену слез, мешавшую ему ориентироваться в темноте.       Он вспомнил Лойда, с которым они все детство провели вместе. Тот стал ему роднее брата. А он его там бросил. Трус. Просто никудышный друг.       Но промелькнула ещё и третья эгоистичная мысль:       Он успел сбежать.       Или ему просто так казалось.       Грязь под ногами раздражающе хлюпала, а Тони бежал и бежал, не зная усталости, а зная только страх. У него до сих пор в глазах стояли слезы: и страха, и гнева на себя, и жалости.       Но если до сих пор он слышал только собственное дыхание и хлюпанье грязи, то сейчас он услышал чьё-то рычание за спиной, ускорил бег, и стал смотреть внимательнее, как бы не впечататься в дерево. Но вдруг он резко почувствовал адскую боль в икрах, а после его оглушил собственный крик.       Он споткнулся, и от падения у него слетели очки. Он даже не стал шарить руками по земле, пытаясь их найти, а сразу потянулся к ноге… от которой осталась только половина. Затем адская боль появилась уже в руке, и из глаз с удвоенной силой потекли слезы, а от напряжения глазные сосуды лопнули, и кровь потекла уже и из глаз. И завершила сеанс страданий неожиданная боль в горле. Объятия предполагаемых челюстей захлопнулись на шее парня силою сотни капканов, и голова его полетела в сторону, оставляя за собой след из ало-бордовой крови.

***

      Лойд зевнул, даже не пытаясь прикрыть рот рукой. — И черт нас дёрнул убежать из дома и пойти ночью гулять. — скучающие сказал Лойд, пиная по пути камни. — Да ещё и в лес. — Да ладно, не ворчи. Всего один такой день бывает. Белые ночи. Это же так классно. Да ещё и светло, будто ранним утром. — довольно прощебетал Тони, воодушевлённо оглядываясь по сторонам.       Темно-зеленые деревья были освещаемы слабым светом. Действительно красиво было. Брюнет даже не пытался спорить.       Хоть картина перед ними и была довольно однообразной, все равно, прогуливаясь по лесу, оба друга чувствовали какое-то спокойствие. — Смотри, Лойд! — резко выдал Тони, схватившись за рукав друга. — Там что-то блестит.       Схваченный Лойд лишь флегматично перевёл взгляд туда, куда показывал тонкий оттопыренный палец Тони. И действительно, там что-то сверкало. — Пойдём посмотрим? — предложил шатен, у которого от интереса загорелись глаза. — Не думаю, что это хорошая идея, — заметил Лойд, недоверчиво разглядывая блестящий элемент. — Ну, пошли, интересно же, — сказал Тони и глазами, полными надежды, посмотрел на брюнета. — Нет, уже почти четыре. Давай сворачивать в сторону дома? — глянув на часы с целью убедить друга, аккуратно предложил Лойд. — Тебе не интересно, что там? — не веря своим ушам, произнёс парень удивленно. — Я вообще проголодался. И ты чего? Ночью в лесу собрался куда-то. Шарики за ролики заехали? — Ну, давай. Или ты боишься? — начал подтрунивать над другом Тони. — Нет. — и не думая вестись на такие дешевые провокации, ответил Лойд. — Ну давай. Хочешь, можешь подождать вдалеке. А я тебе пачку сигарет куплю! — Хорошо, пошли. — обреченно выдохнув, сказал парень, думая, что тот скоро его в могилу сведёт.       Они приблизились к объекту, стараясь не терять его из виду. И когда они, наконец, нашли его, то этим объектом оказалась ветхая заброшенная церковь. А сверкал золотой крест, красовавшийся на крыше. Лойд молча подивился, как его ещё никто не спер. Оба раскрыли рты. Только Лойд от удивления, а Тони от восторга.       И шатен тут же сорвался с места, но Лойд схватил его за воротник свитера и сухо отчеканил: — Нет, туда мы точно не пойдем. — Ну почему? — расстроившись, проканючил парень. — Охренеть, — вынес довольно-таки точный вердикт в сложившейся ситуации. — Нет, ты посмотри на него. Я ему говорю, что мы туда не пойдём, а он спрашивает почему. Потому что это, черт возьми, заброшенная церковь посреди леса. Ты рехнулся? — Ну а что в этом такого? — пожал плечами Тони, поправляя очки. — Если церковь, значит обитель Бога. Следовательно мы под защитой. — Да ты глаза разуй! Ему уже никто свечки здесь не ставит тут. Смысл ему охранять это место? — не понял Лойд. — Ну пойдём, значит, поставим. — Нет. Я туда не шагу. И тебя не пущу. Тебе не стремно? У тебя что, вообще никакой тормозной системы нет? Пошли отсюда, — приказным тоном парировал брюнет и, повернувшись спиной, пнул камень, мешающийся у него под ногами. — Ни за что. — твёрдо сказал Тони, сжав кулаки. Но от резкого движения головой у него съехали с носа очки, и он суетливо их поправил, отчего весь эффект растерялся. — А если бы мы увидели заброшенное футбольное поле? Мы бы тоже развернулись и ушли? — Ну ты сравнил, Тони. Футбольное поле и церковь. Да, футбольное поле однозначно пострашнее окажется, — саркастически улыбнулся Лойд. — Да, я бы тоже не пошёл. — Ну тогда я один пойду, — обиженно поправляя очки, Тони оповестил об этом друга. — Ну уж нет. Тебя одного я точно туда не пущу. Мы. Уходим. Отсюда. Сейчас же. Понятно? — лицо Лойда перестало быть как у пофигиста. Он нахмурился. — Ну вот. Сам не хочет и других не пускает. Какой ты зануда. — А ты душнила. Видимо, поэтому мы и подружились. Но я тебя туда ни за что не пущу. Мы уходим. — Мы подружились, потому что наши тёти дружат, — напомнил ему шатен, снова поправляя очки. Лойд закатил глаза, думая, что его другу было бы неплохо купить себе очки по размеру, — Ну давай, ну пойдём. Если что, я знаю, что ты всегда меня защитишь. Поэтому мне не страшно с тобой.       Произнёс Тони и с прежней надеждой в глазах глянул на друга. Брюнет отвёл взгляд, будто думает. Ему эта лесть приятно грела уши. Глубоко в душе он понимал, что хорошо было бы закинуть Тони, как коромысло на плечи и валить отсюда. Но вслух он только сказал: — Хорошо, но только если быстро. — Ура! Скорее! — и невероятно воодушевленный Тони схватил друга за руку, и они побежали в сторону заброшенной церкви.       Они ещё не знали, что случится.       Но предугадать все и побороть юношеское любопытство у них не получилось.       Все написано уже заранее.       Они ничего не могли изменить.