***
Рэй чувствовал себя отвратительно ещё утром, под одеялом и рядом с Нилом. Ночью, около трёх, он проснулся от странного чувства, словно в квартире кто-то есть. Беспокойство только росло, заснуть, обняв Мелендеса, не вышло, и мужчина пошёл по комнатам, проверяя двери и окна. После стакана воды и повторного обхода до Махони ясно дошло, что это самая настоящая паническая атака и с ней нужно что-то сделать. Но прежде, чем он успел достать успокоительное из аптечки, его вывернуло наизнанку, он только успел упасть на колени перед унитазом. Мужчина просидел на бортике ванной, при ярком свете почти час, после того, как принял таблетки и запил их водой из-под крана. Спину сводили судороги, было холодно, но слишком страшно, чтобы пойти обратно в кровать. Для этого нужно было пройти коридор и не заорать. Заставить себя успокоиться — это было единственное, что мог сделать Рэй. Ему уже приходилось давить панические атаки в зародыше, но ещё никогда они не заходили так далеко. После сотого пересчёта квадратных плиток, мужчина наконец почувствовал в себе силы, чтобы дойти до Нила. Если закрыть глаза, то станет легче, но он обязательно будет шуметь. Стараясь идти как можно медленнее, Махони шёл по коридору, держась рукой за стену. Впереди Мелендес, огромное одеяло и стопроцентный уют. По-другому быть не может. В этот раз он не один. Хотелось с разбегу, с самого порога прыгнуть в кровать, но Рэй, сжав кулаки, спокойно закрыл дверь и так же постепенно улёгся, закидывая руку на Нила и прижимаясь со спины, почти утыкаясь носом ему в макушку, и забирая головой его подушку. Мелендес только неопределенно вздохнул и чуть выгнулся, бессознательно пытаясь получить наибольшее количество тепла. Из-за открытого окна в спальне было прохладно, почти холодно, и лёгкое одеяло не было спасением. Благодаря Нилу, Рэй заснул быстро, но час бодрствования сказался на нём утром гудящей головой и скачущим желудком. И в машине, и сейчас ему словно становилось плохо, только непонятно где. Мелендес любит кидать в него словами вроде «общее недомогание» или озноб, или усталость. Рэй прислонился к фонарному столбу. До клиники рукой подать, только пересечь площадь и зайти в фойе. Земля плавно ушла из-под ног, Махони свалился на тротуар тряпичной куклой, даже не поняв, что боль от удара об асфальт настоящая, а не выдумка мозга. Он не чувствовал, как его трясут за плечо, как потом примчались бравые ребята с носилками, как его погрузили, как завезли в приёмную скорой помощи. Блаженная пустота и тишина. Мелендес планировал спуститься в кафетерий, а затем посетить Мэри Элизабет из ожогового, разумеется, чтобы уточнить, как там Остин, парень двадцати лет, который неслабо обгорел в пожаре на прошлой неделе. И проверить нового пациента с ожогом ладони. Но его перехватила Браун, настойчиво суя ему в руки планшет. — Мужчина, около тридцати пяти, найден рядом с клиникой без сознания. Ожог ладони, наложили графт, думали разбудить, но резко повысился пульс и артериальное, нет зрачкового рефлекса. Понижен сахар. Скорее всего внутричерепная травма, насколько обширная не ясно, кровотечение обильное. Мёрфи успел наложить швы до осложнений. — Снимки? — Делают. — Хорошо, где Лим, Эндрюс? — У доктора Глассмана, просили не беспокоить и переводить все на вас, — Клэр была собранной, не волновалась, на секунду Нил был невероятно горд ей, пока не увидел лежащего на кушетке Рэя. Первой мыслью было предложение запихнуть свою гордость в задницу, но Мелендес отмел её, вглядываясь в снимки. — У него артериальное кровотечение из носа, ушиб или инфаркт головного мозга не будет видно на КТ в течение двенадцати или двадцати четырех часов, — пробубнил Шон — Готовьте пятую, Парк, Браун, со мной, Мёрфи, найди Морган, займись остальным. Сестра Джун, пожалуйста, будьте внимательны с ними, — Нил прикидывал возможные варианты, помогая вывозить каталку. — Наши действия? — Снизить давление за счёт трепанации и дождаться полных результатов. Сделать контраст, — Браун летела с другой стороны пациента, вглядываясь в его лицо, но не из праздного интересна, а с профессиональной точки зрения. — Хорошо. Готовьте, — Мелендес зашёл в бокс, набирая Лим. Это было срочно, она не может не ответить. Он не имеет права оперировать Махони. Глава хирургии не брала трубку даже после пятого дозвона. Придется поручить операцию Клэр или Парку, наблюдая из галереи. Через двадцать минут он выбрал Браун.***
Несмотря на хорошо проведенную операцию, Нил шёл в палату к Рэю с опаской. Не смотреть, не думать. Словно они два подростка в провинциальной школе, вынужденные скрываться из-за осуждения преподавателей и неконтролируемой, странной детской злости сверстников. Пока он размышлял, они добрались до палаты и Браун, как всегда улыбчиво, тактично и вежливо начала разговор с проснувшимся мужчиной. — Здравствуйте. Вы помните своё имя? Махони лежал на койке, цветом лица сливаясь с больничной рубашкой, весь в проводах, с системой кислорода и отчаянно мерно пикающим прибором. Позавчера они ходили есть тако на вынос и катались на колесе обозрения, гуляли по городу, наслаждаясь вечером. Нил отогнал непрошенные мысли. Мужчина внимательно посмотрел сначала на неё, потом на Парка и остановился на Мелендесе, чётко проговаривая, глядя ему в глаза: — Рэй Махони. — Отлично! Приятно познакомиться, Рэй. Моё имя Клэр Браун, это Алекс Парк и доктор Мелендес, — девушка улыбнулась, прижимая к груди планшет. Парк приветливо кивнул, Нил не изменился в лице, только отвёл глаза, механически наблюдая за мониторами. — Итак. Вас нашли недалёко от больницы, с лёгким сотрясением. Мы прооперировали вас, снизили давление и отёк. Опасности нет. Вам показан постельный режим, — Браун посмотрела на Мелендеса, будто ожидая одобрения, но хирург смотрел в окно, словно совершенно не имел отношения к происходящему. — Так же у вас был обнаружен ожог всей поверхности ладони, его обработали, но пересадки кожи не требуется. Желательно не мочить руку и просто дожидаться регенерации. Возможно, будет повышена чувствительность, и, к сожалению, были сожжены отпечатки. Это уже не подлежит восстановлению, — Парк не улыбался, но после его слов всё равно осталось хорошее впечатление, несмотря на новость. — В целом у меня ещё целых пятнадцать пальцев с отпечатками, зубы и уши. Если мой труп придётся идентифицировать, то труда это не составит, — ухмыльнулся мужчина. Мелендес возмущенно посмотрел на него, но Клэр, не замечая этого, бодро произнесла: — Здорово, что вы не теряете оптимизма, — её тёплая улыбка освещала палату даже лучше, чем утреннее солнце, порядком успевшее надоесть, светя прямо в лицо Махони. — Вы не могли бы закрыть окно, солнце в глаза бьёт, — попросил Рэй, прикрыв глаза. После наркоза организм тянуло в сон. Одновременно хотелось есть, в душ, и обнять Нила, но в данном случае он мог позволить себе только уснуть. — Что ж, поправляйтесь, — Парк и Браун направились к выходу, а Мелендес, обернувшись на них, сделал короткий шаг вперёд, коснулся лежащей на одеяле руки Рэя. Махони улыбнулся, мазнул пальцами по тыльной стороне смуглой ладони и подмигнул. — Приходи вечером. Хирург прибавил шаг и почти вылетел из палаты. Его скулы предательски заалели, едва-едва заметно, но чертовски смущающее. Нил сразу свернул в коридор, чтобы не пересекаться с ординаторами и нырнул в туалет, так удачно подвернувшийся под руку. Из зеркала на него смотрел, помолодевший на несколько лет ординатор, с дурацкой улыбкой и радостными глазами. — Ведёшь себя как ребёнок, соберись, — тихо проговорил мужчина, брызнув в лицо холодной водой.***
Дело близилось к вечеру, точнее сказать, к ночи, больница успокоилась и готовилась ко сну, почти пропал извечный гул — споры и разговоры, плановые процедуры со скрипом перевозимых кроватей, шум постовых. Нил устало скинул хирургичку, наскоро принял душ и быстро переоделся в костюм, хотя мог поехать домой и так, всё равно форму нужно закинуть в стирку. Но перед походом к Рэю хотелось выглядеть на все сто или хотя бы шестьдесят пять, после тяжёлого дня. Мелендес кивнул Браун и вышел, направляясь к палате Махони. Весь день он думал про мужчину и его реакцию на новости, чувство беспокойства множилось с каждым часом, и Нил даже попросил одного из санитаров проверять Рэя чаще, чем того требовал устав больницы. На повороте к палате его поймала Лим с секретарём, вынудив подписать несколько заключений. Нил в другое время вряд ли стал подписывать эти бумаги, бегло просматривая, но сейчас ему хотелось поскорее отвязаться от женщин. В любом случае ему бы пришлось прочесть эти документы. На посту находилась одна из новеньких медсестёр, сейчас она удачно склонила голову перед монитором, и, никем не замеченный, Мелендес проскользнул в палату к Рэю. Мужчина сразу отвлёкся от созерцания потолка, обращая внимание на посетителя. — У меня важный вопрос, Нил, — хирург поставил сумку у кровати и вытащил из неё планшет. Всё же, несмотря на визит, он планировал доделать кое-какие мелкие дела. — Да? — врач отвлекся от планшета и посмотрел на Рэя. — Почему по позвоночнику нельзя позвонить? — совершенно серьезно спросил Махони, на его бледном лице не отображалось и тени улыбки. — Ты бредишь? — обеспокоенно спросил Мелендес, бросая взгляд на мониторы и вручную проверяя пульс. — Нет, просто я хотел, чтобы ты ко мне прикоснулся. — Ты идиот, — тяжело вздохнув, мужчина отложил планшет на столик. — Ты же не согласишься меня поцеловать. А позвонить по позвоночнику очень даже, — со смешком закончил мужчина. В его живых серых глазах плясали черти, не соответствующие показателям на мониторе. Нил расхохотался, громче, чем следовало, медсестра на посту заинтересованно подняла голову, но наткнулась глазами на хирурга и тут же спряталась за стойку. — Мы себя скомпрометировали? — довольно спросил Рэй. — Нет, но, — Мелендес закрыл дверь и опустил жалюзи, — сейчас могли бы, — он подошёл к кровати и наклонился над мужчиной, прикасаясь к его губам. Короткие ласковые поцелуи по кромке рта, по улыбке. Махони запустил пальцы в его волосы, привлекая сильнее и ближе, впрочем, не сопротивляясь и не пытаясь захватить ведущую позицию. Нил удивлённо вскинул брови, не встречая привычной борьбы. — Всё в порядке? — Супер. — Эй, — Мелендес пододвинул табурет и сел. — Тебе страшно? Это нормально. Не нужно быть супергероем, я знаю, насколько ты сильный. Просто позволь сделать мне всё, чему меня учили, чтобы помочь тебе. — Конечно. Я задница, да? — Видали и хуже, Рэй. Куда хуже. А ты целый день спишь, болтаешь с медсёстрами и ешь всё, что тебе приносят, — ласково улыбнулся Мелендес. — Как же меня, наверное, легко отравить, — Махони улыбнулся. — Я не хотел, чтобы всё так вышло. Надо было тебя послушать и выйти у дверей, — его губы горько скривились, он откинулся на подушку, не в силах посмотреть на Мелендеса. — Ничего, — Нил присел на край кровати, прижал ладонь к его щеке, легко поглаживая, — одна девушка воткнула мне ручку в бедро, злясь на свой диагноз. А ты просто получил сотрясение, не слушая меня. — Вот черт, — фыркнул Рэй, притягивая к себе мужчину, заставляя лечь рядом. Широкая койка вместила их, правда Нилу пришлось лечь на бок. — Давай расскажи. Почему я об этом ещё не слышал? — Разве это достойно внимания? — скептически произнёс Мелендес, устраиваясь поудобнее. — Конечно. Хочешь скажу, как в какой-нибудь слащавой мелодраме, чтобы у тебя на зубах скрипело от сладости? — Махони закинул расслабленную здоровую руку на бедро мужчины. — Опять твоё кино, — закатил глаза Нил, поглаживая кончиками пальцев узоры на больничной рубашке. — Хорошо. — Ладно. Готов? — Мелендес обречённо кивнул, хотя скорее было похоже, что он ударился головой об подушку. — Ты и любое твое действие достойно внимания. Каждый миг твоей жизни я готов узнать и запомнить, — Рэй с чувством продекламировал, чуть ли не порываясь встать с кровати. — Боже мой, — Нил упёрся лбом ему в плечо и затрясся в беззвучном смехе. — Совсем дурно? — Как хорошо, что ты не пошёл на актёра. Мир бы этого не выдержал, и каждый второй получил бы диабет. — Хоть капельку лести, ты меня совсем не любишь, — фыркнул Махони. Нил приподнял голову и оперся на локоть, нависая над мужчиной. Его темные глаза смотрели внимательно и строго, отчего Рэю захотелось прикрыться, словно взгляд Мелендеса обладал способностью сжигать. Порой так оно и было, когда страсть кипела, и иногда Рэю казалось, что кожа плавится под его взором. — Я в тебе души не чаю, понимаешь меня? Ты был и останешься любовью всей моей жизни, — Рэй слушал, до боли сжимая пальцами его ногу, даже не замечая этого. Нил много раз говорил о любви, о радости встречи с Махони. Но никогда ещё это не звучало так проникновенно и тихо. Только ему, для него и ради них. — Так говорят в моей семье тому, кто является центром его мира. Рэй, улыбаясь, молча смотрел в глаза напротив. Нил застыл в ожидании, склонив голову к плечу. К друг другу они потянулись одновременно, на середине встречаясь губами, едва касаясь, передавая этим всю глубину чувств. Махони чувствовал, как его до края переполняет нежность. Мягкое, сладковато-солёное, бархатное. Похожее на зерна в холщовых мешках на рынке, нагретые солнцем, куда можно погрузить пальцы и насладиться теплом. Как прикосновение шёлка и лёгких поцелуев к коже; как запах жасмина терпкий, но медовый; как мягкая поступь кошки и её урчание. Это была любовь — бесконечная и радостная. Махони притянул к себе Нила, целуя, словно в последний раз, касаясь языком кромки зубов и ребристого нёба. Оттягивая губу, прикусывая её, он выдал какой-то непонятный рычащий звук, отчего Мелендес фыркнул прямо ему в рот, не сдерживая улыбку. Рэй пытался целовать её, но упрямые губы напротив не желали. Нил коротко несколько раз поцеловал мужчину, извиняясь, и опустил голову ему на плечо, пряча улыбку. — Люблю тебя, — произнёс Махони, глядя в потолок. Мелендес закрыл глаза. Под ладонью, лежащей на груди, мерно билось сильное сердце, принадлежавшее ему. Браун, застегивая пальто, направлялась к выходу, но что-то остановило её. Мысль о Рэе Махони. Беспричинное беспокойство, словно шестое чувство вели её теперь не к выходу и дому, а к палате с зашторенными окнами и закрытой дверью. Она же попросила медсестер не закрывать её и следить за уровнем сахара. Девушка посмотрела на часы и тихо нажала на ручку, приоткрывая дверь, чтобы только кинуть взгляд на выведенные показатели крови. Но её взгляд наткнулся на до боли знакомую широкую спину человека, лежащего на боку в кровати. Около койки стояла сумка, на спинке висело пальто. Сомнений не было, это действительно Нил Мелендес. На его бедре лежала рука Рэя, собственнический захват, как показалось Браун. Пальцы выводили круги по ткани, едва касаясь, наверное, чтобы не разбудить. Клэр так же тихо закрыла дверь, покрывшись румянцем. Ей стало стыдно, словно она оказалась свидетелем самого интимного действия. Девушка хмыкнула, представляя их рядом — какой контраст между ними. Рэй открыл глаза, как только язычок ручки щёлкнул, и непрошенный посетитель исчез. Мужчина смотрел в потолок, который освещал ночник и почти невидимый свет приборов. Хотелось бы ему так же крепко спать, как Нил, но сон упрямо не шёл. Палата была пустой и безмолвной, только мониторы мерно гудели, да слышалось едва различимое дыхание в районе ключиц. Внезапно стало слишком тихо, приборы стали фоновым шумом, за окном замерла дорога, и внутри больницы жизнь остановилась. Махони словно плавал в густой тишине, начиная втягиваться в паническое состояние. Он закрыл глаза, веря, что это сработает, стал дышать, как учил Мелендес. Нил отвлёк его от мрачных мыслей, удобнее устраивая голову. Рэй переключился на него, прижимаясь щекой к черным волосам. Паника умерла, даже не успев раскрутиться. От Нила веяло спокойствием, и, что скрывать, дорогущим одеколоном. А ещё от него было чертовски жарко. Махони вздохнул, не имея возможности отодвинуться, от горячего, как печка, мужчины. Сосредоточившись на мыслях о Ниле, Махони наконец-то уснул, с радостью принимая успокаивающее тепло его тела.