Он жесток со всеми. Смотрит на всех как на жалких и беспомощных насекомых. Никто его не волнует. Он сделает так, как скажет ему отец. Сделает всё, что захочет его создатель. Будет наблюдать. Будет убивать. Будет приносить боль и унижение всем, кому нужно, кто станет на их пути, кто узнает слишком много.
Но здесь, в этом абзаце, есть слишком много скрытых "но".
Он может быть жестоким со всеми, даже со своими братьями и сёстрами, но не с отцом. Смотрит на всех как на жалких насекомых, но не на своих
родственников. Никто его не волнует, кроме тех, кого нельзя отдавать в руки смерти. Он сделает так, как скажет ему отец, но... Будет наблюдать, но... Будет убивать, но... Но... Но...
Но он. Этот парень, к которому гомункулы обращаются как к цельнометаллическому алхимику, ценной жертве, Элрику младшему, Эдварду, к которому Энви так радостно обращается "фасолина". Он тот с кем Энви не хотел бы обращаться ужастно плохо. Зависть не против навалять ему в своей истинной форме, не против оскорбить мелким, после чего придётся уворачиватся от кулаков, не против подёргать его за косу. Он совершенно не против по своему желанию дать ему по затылку, приложить его на землю, гадко ухмыляясь над ним, пнуть. Но он помог ему выбратся из пятой исследовательской лаборатории, помог Эдварду собрать в одном месте найденные куски алхимического круга, чтобы выбратся из желудка Обжорства. И хоть первое из-за того, что тот ценная жертва и ему нельзя позволить умереть, то второе... Может ему хотелось и самому выбратся по-скорее, несмотря на то, что перед этим он смирился с их смертью в том море крови. Но когда он сам об этом думает, то понимает, что всё же он помог, всё же решился стать в алхимический круг.
Он совершенно не против прикоснутся к Эдварду не с целью причинить боль, а утешить, успокоить. Зависть будет рад обнять, прижать к себе и поглаживать по голове, тихо нашёптывая что-то на ухо. Он хочет прийти к нему в отель тёмной ночью и наблюдать на вздымающейся грудью, умиротворённым лицом и золотистыми прядями волос, не собранными в привычную косу, а раскиданными по подушке. Энви хочет спасать его из передряг, но...
Нельзя. Ему нельзя быть рядом с ним, ему не сужденно быть вместе с ним. Эдварда не так поймут, хотя и сам Элрик старший не поймёт. Энви не сможет спокойно путишествовать вместе с ним. Поэтому он будет наблюдать со стороны. Будет слушать его спокойный голос, когда тот рассказывает полученную информацию о философском камне. Будет с лёгкой ухмылкой слушать его крики, когда кто-то снова обратит внимание на его рост или назовёт Альфонса его именем. Будет следить за его местонахождением и за тем, чтобы он не умер. А если что-то и произойдёт – может и распереживается, решит помочь, но после этого вспомнит, что Эд не раз выбирался из разных ситуаций, продолжит наблюдать. Будет появлятся моментами, чтобы напомнить о себе и поговорить с ним. Он будет до тех пор, пока его сердце не сломается, а тело не разлетится мелкими частицами по ветру.
Раздумывая о нём, Зависть не представляет ничего связанного с будущем. Ведь в том же будущем может произойти всё, что угодно. Эдвард может сломатся. Может забыть о своей цели. Может потухнуть, как сгоревшая спичка. И причиной этого может быть смерть или похищение его брата. Кто знает, какой чёрт придёт завтра, чтобы стереть кровавую печать с внутренней стороны доспехов. А может всё будет слишком хорошо? Альфонсу Элрику вернут его тело и жизнь доспехом прекратится. Эдвард Элрик в это время вернёт свои руку и ногу. Может они вернутся в свой родной городок и продолжат после этого жизнь там. Начнут всё с чистого листа. Кто знает, что случится через неделю, месяц, год, десятилетие. Нет никаких вещих снов, ванг, машин времени, чтобы узнать ответ на вопрос "А что будет?". Мы можем помнить прошлое, где мы дети, где мы учимся, где познаём мир. Где Ван Хоэнхайм ушёл с дома, где Триша Элрик умерла, где их дети, с слезами на глазах и камнем на душе, пытались вернуть свою мать, чем и поплатились. Где первые металлические конечности, где начало цельнометаллического как государственного алхимика, где начало книжечки "Что сделаю после возвращения тела". Где первая встреча с гомункулом, где много новых союзников и врагов, где секрет философского камня. Также мы можем познавать настоящее. Жить дальше и делать шаги к своим целям, чтобы точно достичь их.
А Энви?
А Энви останется гомункулом, продолжит жить, пока или сам не убьёт себя, или пока его не убьют, если смогут.
В любом случае он не видит себя рядом с цельнометаллическим ни в настоящем, ни в будущем. Может ещё увидит, когда снова придёт оскорбить, ударить, или встретит случайно в лесу. Может у них ещё будет много диалогов, ссор, драк.
Может у них что-то будет. Может всё же судьба для них двоих что-то приготовила.
Он жесток со всеми, но с Эдвардом не так. Смотрит на всех как на жалких и беспомощных насекомых, но не на цельнометаллического. Никто его не волнует, кроме Элрика старшего. Будет наблюдать за ценной жертвой. Будет приносить боль и унижение всем, кому нужно, кто станет на их пути, кто узнает слишком много, но не алхимику с золотыми волосами.
Он любит эту фасолину.
