Вкус луны

Антон давно не слышал такой оглушающей тишины — жизнь в городе, пусть и не в самом большом, кипела даже ночью. Шум мотора проезжающих изредка машин и гулкие звуки поездов, упрямо доносящиеся сквозь километры, заглушали, притупляли тот невыносимый эмбиент кошмарной деревни из детства. Но даже здесь время иногда, казалось, замирало — и тогда в тишине, как в темноте, будто бы вновь ощущалось что-то зловещее. А спустя долгие секунды возвращалось привычное осознание «здесь и сейчас» — и безшумный вздох облегчения срывался с губ. На этот раз тишина не продлилась долго. Щёлкнул засов наручников, подаренных Тихоновым, — и за ним последовал другой вздох, более громкий и игривый. — Гражданка Морозова, вы обвиняетесь в похищении чужих сердец! — отчеканил Антон и сжал тонкое запястье. В голосе его была напускная строгость, но на губах играла улыбка — и парень отстранился так, чтобы лунный свет не падал на лицо. Теперь, находясь в тени, он сполна наслаждался видом «жертвы», которая, однако, была не слишком расстроена своим положением. — Товарищ милиционер, могу ли я попросить вас смягчить наказание? — прятать свою улыбку Полина, напротив, не стала. Казалось, будто это не он загнал её в ловушку, а она его. — Для этого вам придётся проявить содействие, — невозмутимо продолжал «товарищ». Девушка беспомощно полулежала перед ним — с поднятыми вверх скованными руками, угольно-чёрными волосами, разметавшимися во все стороны — и этой хитрой лисьей улыбкой, что вспыхивала каждый раз, когда ей удавалось заставить Антона смутиться! Хотелось стереть её — нет, не насовсем, а лишь увидеть за ней нечто большее — мольбу о пощаде и полную капитуляцию. Но для этого надо было постараться: пойти преступнице навстречу. — Я рассмотрю вашу апелляцию… — он наклонился к уху девушки, — но вы должны обещать, что поможете следствию. — и его рука настойчиво погладила внутреннюю часть бедра, вновь заставив её шумно выдохнуть. Жест Полины вполне можно было расценить как согласие к сотрудничеству — она послушно раздвинула ноги. И куда только делись её дерзость и вызов? Теперь взгляд её стал другим — томным и просящим. Подозреваемая открыла свои истинные намерения — и невидимая ловушка захлопнулась. Пальцы быстро скользнули в намокшее лоно. С губ сорвался стон. Антону подумалось, что скрипка в её руках — не самое лучшее, что он слышал — настолько сильно ласкал уши этот звук. Хотелось услышать ещё. Он продолжал поглаживать её, зубы поймали мочку уха — и стоны стали громче. Нависая над ней, парень внезапно осознал, как приятно ощущать себя охотником, а не тем беспомощным зверьком, которым его окрестили когда-то. Жертва пульсировала где-то внизу, её покорённый вид опьянял. Казалось, стоит укусить её посильнее — и забьёт ключом горячая кровь, а тело задёргается в агонии… Антона как током ударило. Он отстранился. Нет, только не сейчас, когда всё хорошо, не надо… Паника потихоньку терорризировала его мозг, пока он лихорадочно смотрел на лицо любимой в поиске ответов. Она же не против, если он… Нет, это уже будет чересчур… — Что такое, милый? — её обеспокоенный голос вывел его из оцепенения. — Ничего, просто… — Просто тебя что-то гложет, и ты об этом прямо не скажешь. Я угадала? С годами Полина стала проницательнее. Ещё одно качество, которое он так сильно в ней полюбил. Иногда мысли так долго и мучительно роились в его голове, что облечь их в слова казалось невозможным. То, что он так и не смог перерасти… — Так точно, — фраза показалась ему чересчур глупой, но сорвалась с губ прежде, чем он успел её обдумать. Полина, пребывавшая до этого задумчивости, вдруг вернула себе ту хитрую улыбку, и лёд, на мгновение сковавший сердце парня, вдруг начал оттаивать. — Я обещала помогать вашему следствию, поэтому готова ответить на все ваши вопросы! — она вновь соблазнительно откинулась, предоставляя Антону будто бы утерянную где-то возможность себя контролировать. — Поля, — он так разволновался, что уже не в силах был продолжать игру, — можно я тебя укушу? За шею… Девушка медленно кивнула, подставляя желанное место. В лунном свете она казалась такой апеттитной и манящей, но теперь он знал, что не причинит вреда. Не больше, чем она сама захочет. Антон снял очки. Сейчас они ему не понадобятся. Вкус её кожи был восхитителен. Он сочился всё тем же ароматом ежевики, едва уловимым, но таким знакомым и родным… Внезапно вспомнились мороз, школьная суета и шелест тетрадей. Но теперь вся боль, связанная с этими состояниями, исчезла, и осталось что-то тёплое, до этого неизведанное, как будто кто-то снял обёртку с конфеты, которая на вкус оказалась ещё лучше, чем на вид. Утопая в этом чувстве, Антон нежно кусал и кусал желанную шею, вкушая вздохи и стоны, как награду. Лунный свет скользил по коже — и парень смаковал его. Очень скоро укусы превратились в поцелуи — словно извиняясь за добровольно причинённые раны, он их зализывал. Голод был утолён. Язык переместился ниже, прошёлся по ключицам. Под одобрительные всхлипы они ласкал её груди и живот, пока взгляд его не оказался на уровне паха. Он вновь посмотрел на лицо девушки — та прерывисто дышала, веки были полуопущены. Поймав его взгляд, она улыбнулась — он заметил это даже сквозь пелену. «Всегда, когда смотрит на меня, улыбается, — мелькнула счастливая мысль. — А теперь, уважаемая, — он устроился поудобнее в развилке её ног, — просьба давать точные указания, чтобы я мог вести следствие в верном направлении… — позабытая было игра вновь вступала в силу. — Как вам будет угодно, товарищ… — она не договорила, заворожённая своим пленителем, и внезапно перенесла свои ноги ему на спину. Зарывшись носом между её бёдер, он провёл языком по лону, заставив её выгнуться в рваном вздохе… Луна уже перекочевала на другую сторону окна, когда возвращение очков на переносицу и звук открывающейся пачки из-под презерватива прервали череду стонов — лишь для того, чтоб через пару мгновений возобновить её. Полина не сдерживала себя — но она сдерживала обещание, помогая и направляя. Антон подчинялся и одновременно чувствовал контроль — это было до смешного простым чувством. Казалось забавным, что ему пришлось прожить целую вечность, чтобы испытать его. С наращиванием темпа вереница воспоминаний овладела его головой. Первая встреча с Полиной, такой невинной и постоянно ускользающей — и на контрасте она же, закованная в наручники, умоляющая не останавливаться, но всё такая же манящая. Внезапно Антон понял: Полина больше не была солнечной — лунный свет подходил ей больше, обрамлял её изгибы лучше, чем самый ясный день. Он украл её у солнца — урвал, потащил с собою, предложив взамен луну. Как она и просила. *** — Вы оправданы, гражданка Морозова. Благодарю вас за содействие, — промурлыкал парень, отстёгивая наручники и вместе с очками водружая их на тумбочку. Он ещё не успел отойти от разрядки, но счёл целесообразным освободить её как можно раньше. Никогда не угадаешь, как сильно они натрут. Наградой за заботу ему стал поцелуй — Антон не сразу вспомнил, что он делал губами до этого, но как только до него дошло, он изумлённо уставился на любимую. — Что? — усмехнулась она, а потом, поняв в чём дело, захихикала и будто бы засмущалась. — Не бойся. Думаю, это не смертельно, — и она метнула на него задорный взгляд. — Как скажешь, — примирительно ответил он и прижал её к себе. Та прижалась в ответ, задумчиво гладя его брови. Оба долго не решались нарушить тишину, но Полина первая подала голос. — Тебе понравилось? — Конечно. — Что-то ты не спешишь этим делиться! — она шутливо толкнула его и попробовала отвернуться. — Ах, простите, моя госпожа, я думал, что мой отчёт по следствию вас полностью удовлетворил! — подыграл он, пытаясь удержать её в объятьях. Девушка залилась смехом, вырываясь. Антон тоже не сдержал смешок, но уже серьёзнее задал встречный вопрос. — А… тебе? — Да, — ответила она не раздумывая. — Мне было хорошо. Как в первую встречу с тобой. От этих слов Антон почему-то смутился. Ему как будто вновь стало двенадцать — мысленно он перенёсся в тот старый дом, где они впервые признавались друг другу в любви. И как только им удалось пронести эти чувства сквозь года? Перед глазами стала та зима: жуткие видения среди хлопьев снега и редкие моменты счастья, рассыпающиеся в следующую же секунду. Страх за себя, сменяющийся страхом потерять близких. Было ли всё это длинным кошмарным сном, или ему действительно удалось вырваться из лап чего-то страшного? Затылок вдруг накрыли тёплые ладони и прижали к ключицам. Уткнувшись носом в яремную впадину, Антон почувствовал приятную усталость, а боль от воспоминаний вдруг стала стремительно таять. Тьма будто отступала под мягким светом любимой. И среди всех покидающих его мыслей — и ужасных, и прекрасных — выделялась одна, по-детски наивная и оттого будто бы ещё более триумфальная. Он всё-таки смог укусить луну.