За кадром

— Ах! — выдохнул я, прогибаясь в пояснице и хищно улыбаясь, смотрю в камеру. На экране разрывается лента уведомлений о донатах с пошлыми комментариями в мой адрес. «Спасибо, подрочил.» «Очень горячо.» «Спасибо, меня спалили из-за твоих стонов.» «Ты лучший, Юри чан~!» — Что? — растянул игриво я, пальцами собирая сперму с живота и демонстративно перебираю её в пальцах, — я же предупреждал вас закрывать двери и надевать наушники. Кто-то меня не послушался? «Сними маску, хочу кончить тебе на лицо!» — Неа, извращенцы мои, маску я сниму только через свой труп, — вытираю руку салфеткой и вдруг приходит сообщение о большом донате. БольшаяСкала: «Улыбнись, Юри.» — Просто улыбнуться? Это будет самая дорогая улыбка в моей жизни, — удивлённо сказал я, перечитывая сообщение. Сев прямо напротив экрана, я сложил руки перед собой и улыбнулся самой обворожительной улыбкой, на которую способен, смотря в камеру. — Спасибо, БольшаяСкала, — насколько возможно соблазнительно сказал я, и посыпались комментарии ещё похлеще предыдущих, пищащие от восторга. «Умер.» «Это что ангел?» «Теперь, я видел всё, могу умереть со спокойной душой.» — Да перестаньте, — отмахнулся я и посмотрел на телефон, где всплыло оповещение о сообщении от Эрена, — что ж ребята, на сегодня всё, убедитесь, что хорошенько убрали после себя. Всем пока!       Я выключаю трансляцию и сняв маску, прячу её в стол, быстро накидывая на неприличный наряд халат. Кому и надо хорошенько убраться так это мне, после очередной сессии. Судя по сообщению Эрена, у меня есть буквально десять минут, пока он придёт с подработки и ещё двадцать, пока Микаса вернётся с свидания. Я быстро вытираю стол и бегу в ванную, мыть липкие руки и вибратор. Времени в обрез, но я всё-таки успеваю переодеться в растянутые домашние штаны и такой же худи. Стянув небрежно волосы на затылке, я одеваю очки и с хлопком входной двери падаю в кресло взяв, рандомную книгу в руки. — Армин? — услышал я из коридора и опустив книгу вниз, посмотрел на растрёпанного Эрена, — как всегда бездельничаешь? — Говори за себя. Завтра, вообще-то, тест по анатомии, — говорю я, ухмыльнувшись и опустив взгляд в книгу, делаю вид, что там что-то интересное. — Ага, и решать ты будешь его видимо жопой, а не мозгами, — усмехнулся он, поставив на кухонный стол пакеты с продуктами. — Чего-чего, — возмутился на него я. — Книга вверх тормашками, ребёнок ты индиго, — он достаёт банку пива и кидает её в мою сторону, — или у гениев другой взгляд?       Я ловлю суетливо банку, летящую в мою сторону и резко опускаю взгляд вниз увидев, что книга действительно была вверх тормашками. Приложив холодный напиток к горящим от стыда щекам, я посмотрел на него виноватым взглядом. — Сколько сегодня заработал? — говорит обыденно Эрен, как будто речь идёт о подработке в кафе. — Эрен, пожалуйста, давай не будем об этом, — я открываю банку, и та с шипящим звуком разливается мне на штаны, а Эрен рагоча во всё горло, уставился на меня с мокрыми штанами. — Сколько лет ты меня знаешь и всегда попадаешься на банальные уловки. Армин-Армин, — покачал головой он, смотря как я матерясь подбегаю к раковине поставив туда шипящую бутылку, что вылилась больше чем наполовину. — А у тебя с возрастом мозгов так и не прибавилось, — ворчу я, взяв протянутое полотенце из его рук и вытираю себя. — И всё-таки, сколько смотрю на тебя, никак не могу поверить, что такой как ты, может заниматься чем-то подобным, совсем не вяжется с твоих характером, — вздохнул он, дав мне новую бутылку пива, — эта без ловушки, честно. — Ага, — говорю я, недоверчиво открыв напиток над раковиной, когда полилась новая волна пены и сдув её, я сделал глоток, — честности в тебе ни капли, ты когда врёшь лыбишься и брови поднимаешь, — сказал я указывая на него пальцем, — Микаса звонила? — Да, она уже в такси, тебе повезло, что я пришёл первый, — всё так же давит на больное место он, — и всё-таки, много сегодня было? — Много, — вздохнул обречённо я, опять сев в кресло и откинув голову. — Тогда ты, наверное, устал. Сыграем в плойку пока Мики нет? — говорит он, достав из пакета два бэнто, — клаб-поке за поцелуй красотка? — С удовольствием, — наигранно женским голосом сказал я, увидев свой любимый ужин, а подбежав к нему, целую в щеку, — спасибо дорогой, сегодня обещаю быть помягче и надрать твой зад на четвёртом раунде, а не на первом как обычно. — Сжалься, — он сложил руки в молитвенном жесте, — я так много работаю и у меня пальцы натренированы не так хорошо как у тебя… — Эрен! — я стукнул его по плечу понимая пошлый намёк, когда он расхохотался, — кажется я был слишком мягок к тебе, загружай игру. — Неет!       Да, он единственный кто знает о моём «хобби», с которым я всегда осторожничал. Впрочем, это был вопрос времени, когда кто-нибудь из них об этом узнает, ведь живём мы в одной квартире, хоть и в разных комнатах. Трансляции я проводил только по пятницам, а в это время, чаще всего все занимались своими делами, пока я под предлогом «учёбы» красовался перед камерой. Но один раз, Эрен пришёл раньше, прервав меня на самом интересном и пришлось ему объясниться, чтобы избежать недопонимания. На моё удивление, реакция была не такой какой я её ожидал, даже сказал бы, положительнее чем себе представлял. Более того, он шёл мне на уступки и брал больше смен по пятницам, чтобы у меня была возможность проводить трансляции наедине. Вот только ценной, данного доверия ему, стала череда бесконечных издёвок и регулярных насмешек, к которым я скорее привык уже не воспринимая, как что-то плохое. Он и раньше не выделялся особой тактичностью, а сейчас будучи единственным кто знает о моём тёмном секрете, чувствовал себя привилегированно.       У каждого есть свои скелеты в шкафу. Ты просто идёшь по улице или общаешься с друзьями, а ощущение, что все они знают. Любой осуждающий взгляд, любое подозрительное поведение вызывает тревогу в тебе. Вопрос. Зачем же люди заводят этих скелетов в шкафу, если они вызывают только тревогу? В этом вся и прелесть.       Тайны бывают разные. И порой, сравнивая свою с другими возможными, я успокаиваю себя, что быть вебкам-моделью не так уж и аморально. Но даже эта галочка в моей жизни, может стать самым большим черным пятном на моей репутации. А терять было что. Когда ты внук известного профессора и сам учишься в медицинском университете, хочешь не хочешь, а взгляды сравнения устремляются на тебя. Зачем же такому человек, намеренно заводить скелеты в шкафу? Едва ли это из-за заработка, ведь денег у меня было предостаточно. А вот отношения с людьми, у меня никогда особо не складывались. Что уж говорить о каких-либо любовных похождениях, когда единственное, что меня может взволновать — это новый вибратор с кучей функций или кляп с плёткой. Всё началось ещё в школе, когда я начал замечать за собой, что похабные журналы одноклассников едва ли возбуждали во мне интерес. Женская грудь или более того вагины, возбуждают во мне интерес только когда я читаю учебники и едва ли это хоть как-то связано с половым влечением. Уже тогда, я решил разобраться и наконец понять, к чему влечёт меня, но все пробы оказались тщетными, и я почти забил на это, решив, что и без этого прожить можно. Ровно до того момента пока в одну прекрасную ночь, я не наткнулся на трансляции и зайдя на самую популярную из них, я залип. Это была БДСМ-сессия. Как сейчас помню. Парень извивался от перевозбуждения на резиновом члене неспособный кончить без рук, пока его хлестал плёткой по заднице, накачанный доминант. Багровые следы оставались на аристократично-бледной коже, и я потерял дар речи, от пропасти в которую меня кинула эта трансляция. Я наконец ощутил то волнение и адреналин взбалмошного школьника, который первый раз смотрел порно. Вот только для меня — это было не в первый раз, а ощущения совершенно иные. Доминант чередовал боль и нежность и видя, как искажается улыбка пассива от удовольствия, я и сам возбудился, фантазируя об ощущениях, что заставляют его так сходить с ума. Мне было семнадцать лет. Мой первый осознанный стояк случился именно тогда, когда доминант с хищной улыбкой обратился к зрителям смотря прямо в камеру. Я чётко ощутил. Он смотрит на меня.       Иии… Собственно так всё началось. Год я был просто зрителем, а после восемнадцати начал познавать все прелести интимной жизни. Ну почти все, ведь партнёра у меня по-прежнему не было. Зато было куча всего другого, что уже не помещалось в моём шкафу. Квартиру мне подарили на совершеннолетие, но она оказалась слишком большой для меня одного. Три комнаты на одного меня — какое расточительство. Когда я узнал, что Микасе и Эрену не дали общежитие, тут же предложил жить со мной. Так мы и стали квартирантами, что было даже удобно, ведь ребята хорошо готовили, а вот мне было так лень заморачиваться и чаще всего выбор выпадал на готовую еду из доставки.       После нескольких раундов с Эреном я ушёл в свою комнату сокрушительно победив его. Оставшийся вечер действительно посвятил учёбе и чистосердечно занимался, лишь единожды отвлекаясь на всплывающие сообщения в своём аккаунте трансляций. Это была целая соцсеть, где каждый мог дать полёт своей фантазии. Там, я вполне себе популярная вебкам-модель, а здесь, студент заучка, который предпочёл бы умереть, чем кто-то из посторонних узнает о моей другой стороне. Внешность обманчива. Вот только, не всегда косые взгляды свидетельствуют о том, что смотрят они с осуждением или вовсе, пониманием, какая именно тайна сокрыта за милым личиком в очках. Я широко зеваю, прикрыв рот рукой, ощущая, как к уголкам глаз подступают слёзы. Встал я как всегда раньше ребят и хотел перед парами зайти в книжный магазин, в котором часто зависаю после пар и перед ними. Кажется, продавец уже давно должен был меня выгнать оттуда, но он не делал это банально из-за того, что я покупал книги, которые пылились. А именно, меня всегда интересовали стенды с книгами, которые сдавали другие люди из-за ненадобности. Своеобразный секонд-хенд, скажете вы. Да, так и есть, а я из тех, кто не видит смысла в новой книге, которая прослужит лишь три года. Поэтому, тематические учебники и научные исследования, можно было всегда найти здесь. Это как замкнутый круг. Люди учатся, покупают, а потом сдают и передают эстафету другим студентам. Ну, а я, в числе этих гениев, которые не любят переплачивать зазря, хоть и назвать себя малоимущим я не могу. Открыв дверь раздаётся звон колокольчика и вполне обыденно прозвучало «добро пожаловать».       Мне довольно повезло и подойдя к стенду с медицинской литературой, нахожу очень даже хорошие книги с приличной скидкой. Взяв несколько книг которые меня заинтересовали, я сразу же направляюсь на кассу, так как знаю, что, если я пороюсь в этой «сокровищнице» больше часа — рискую потратить все свои деньги. Стоя в очереди, я перевёл взгляд на отражающее стекло витрины с холодными напитками и вместо содержимого, смотрю на своё отражение. Светлые волосы завязаны в свободный хвост на затылке и несколько коротких прядей небрежно подают на лицо. На переносице очки в тонкой золотистой оправе, которые служат скорее имиджевой чертой, чем для зрения, ведь оно у меня вполне хорошее. Стёкла в них с защитным антибликовым покрытием, поэтому слегка отливают зелёным покрытием. На теле мешковатый свитер и свободные джинсы с белыми кроссовками. В общем то всё, что делает образ невинного заучки и совсем не вызывает особого интереса у прохожих. Я привык. Чем незаметнее одеваюсь в повседневной жизни, тем спокойнее мне. Даже когда просто ночью выбираюсь в магазин, всегда надеваю очки и прячу волосы, ведь без этого, чувствую себя голым. И на это есть причины. Выхожу довольный из магазина с стопкой книжек в руках, которые не помещались в и так забитом доверху рюкзаке. В кармане вибрирует телефон и я, кое-как, выудив его из него, прижимаю ухом к плечу. — Да. — Доброе утро, Армин, это профессор Генри. Мне сегодня утром сообщили, что вашу научную работу утвердили в конкурсе, нужно чтобы вы пришли и мы обсудили дальнейший план действий, — я даже приостановился и открыв рот слушал, затаив дыхание, даже забыв о том, что нужно ответить, — Армин? Ты тут? — Аа! Да, профессор, спасибо за веру в меня, я буквально через пару…       Не успеваю договорить. Из-за взволнованности я слишком ускорился, желая, как можно скорее встретится с профессором. Но по своей неосторожности я врезаюсь в прохожего и падаю, роняя телефон. Всё как в замедленном действии. Я приземляюсь на копчик и стону от боли прикрыв глаза, но самое страшное — это книги, что были в моих руках приземлились мне прямо на лицо и я почувствовал ужасную боль в области нижней губы. Телефон отлетает в сторону и скорее всего предсказуемо разбивается. Очки на моё удивление не разбиваются и не спадают, оставшись на переносице. Я прикладываю ладонь к губам и опустив её, вижу, сквозь затуманенные от слёз глаза, кровь. — Извините, — раздался мужской голос сверху и я, прикрывая рот рукой поднял глаза вверх смотря на высокого мужчину, что обеспокоенно смотрел на меня, — сильно ушиблись? — А что не видно? — рассерженный говорю я, большим пальцем стирая кровь с верхней губы, а пройдясь языком по верхней кромке зубов с ужасом ощущаю, как один из передних заметно шатается, — Зуб! Он шатается! — Стой, — говорит мужчина, сев на корточки и достав непонятно откуда платок, прикладывает его к моей губе, — у тебя и губа разбита, дотронешься можешь сделать только хуже. — Чёрт, — цыкнул я, принимая его платок и понимая, что он прав, — вам стоило смотреть куда вы идёте. — Но именно вы влетели в меня, лишив утреннего кофе, — он скептически поднял одну бровь, указывая на разлитый напиток в одноразовом стакане. — Я оказал вам большую услугу, лишив вас слоя налёта на зубах, а вы, — говорю я, рассерженно тыкая пальцем в грудь, — только что лишили меня зуба! — Если тщательно следить за гигиеной, то от одной чашки кофе не будет налёта… Ну а твой зуб, всё ещё можно спасти, если мы прекратим пререкаться и винить друг друга. — Говорите так, как будто вы врач, — говорю я, наконец встав и стряхивая грязь с одежды. — Как проницательно, — усмехнулся мужчина, достав из внутреннего кармана пальто визитку и протянул её мне, — челюстно-лицевой хирург, второй образование стоматологическое.       Я смотрю вниз на аккуратную визитку и бегло прохожусь глазами по названию больницы и его имени. Он не солгал, да и имя у него на слуху у всего медицинского, поэтому было трудно не поверить ему. Дедушка много рассказывал о неком гении студенте Смите, который уже на первом курсе зашивал лица как ткань и творил чудеса на практике. Ну, а я, как самый настоящий счастливчик, столкнулся именно с ним. Просто блестяще. — Эрвин Смит, — усмехнулся в слух я, забрав из рук визитку. — Моё имя тебе кажется смешным? — он немного присел и поднял пару книг, взглянув на обложку, — я смотрю ты и сам недалеко от медицины. Хирург? — Пока ещё нет, — я выхватил из его рук книги и принялся собирать остальные. — Эй, послушай, я виноват, но и тебе стоило быть внимательнее. Давай я посмотрю твой зуб, а ты перестанешь дуться. Что скажешь? — Эрвин поднял мой телефон и портфель, но не спешил отдавать их мне.       Он уставился на меня явно ожидая ответа, а меня же начало распирать любопытство. Не каждый день высококлассный хирург-стоматолог заглядывает мне в рот, как бы странно это не звучало. И ревность отца к «гению», о котором он мне все уши прожужжал, так и душит, но любопытство берёт верх надо мной. К тому же, у меня не остаётся выбора, ведь я знаю, что, когда дело касается шатающихся зубов, времени в обрез, прежде чем я с ним попрощаюсь навсегда. Но есть одно, но… — У меня пары через два часа, и мне надо быть в университете раньше, — говорю я, смотря на наручные часы. — Управлюсь за тридцать минут, — уверенно говорит он и я поднимаю скептически бровь, не доверяя стратегии: «скорость + качество». — Тридцать минут? — Да. — Не знал, что такая больница как «Шиганшина» является конвейерным экспрессом, — съязвил я, намекая на сомнительную скорость. — Только тогда, когда того требует ситуация, — он улыбнулся мне профессиональной улыбкой и закинул мой рюкзак себе на плечо, — Тяжёлый… Неужели гранит знаний становится тяжелее с каждым годом? — И твёрже, — наконец усмехнулся я, немного расслабляясь.       Эрвин шутку мою оценил и посмеявшись, повёл меня в противоположную сторону, где, по его словам, находилась его машина.       Она оказалось такой же, как и его хозяин — шикарной и ухоженной. Да, именно эти слова подходили ему, потому что сейчас, когда я присматриваюсь к нему внимательнее, вижу, что идеальный он до кончиков пальцев. Уложенные волосы, чистое лицо с небольшими мимическими морщинками у глаз, которые свидетельствовали о его улыбчивости. Даже ногти были явно с маникюром, а кожа сияла напитанностью и здоровьем. Он точно за собой следил, и такая идеальная картина не могла не настораживать. Ещё даже не добравшись до кресла, я понял — он не шутил, когда говорил, что сделает всё быстро и красиво, ведь его внешний вид был самой лучшей рекламой. — Ты учишься в университете Ки? — сказал он, протянув мне бутылку с водой из холодильника, которую он купил в магазине по пути к парковке. — Да, третий курс, — говорю я, принимая её и невесомо прикладываю к губе которая начала сильно опухать. — И я. Правда больше десяти лет назад, — усмехнулся он, выруливая из парковки и стремительно направляясь в сторону больницы, — наверное там всё так поменялось… — Учитывая, что учебники у нас двадцатилетней давности, сомневаюсь, — бормочу я в бутылку и прикрываю глаза наслаждаясь прохладой. — Хах, к слову, совсем забыл спросить. Как тебя зовут? — говорит он, когда останавливается на светофоре и поворачивает голову в мою сторону. — Армин, — отвечаю я, смотря на него косо. — Просто Армин? — Просто Армин. — А фамилия — вселенская тайна? — хмыкнул он и не глядя на дорогу, нажимает легонько на газ, немного продвигаясь вперёд. — У таких как ты, она вызывает слишком много вопросов, — открываю бутылку и делаю небольшой глоток, что оказалось большой ошибкой, потому что я предсказуемо ощутил дикую боль в зубах. — Таких как я? — Да. — Двинутых на всю голову медиков? — говорит он, кинув в след: «дай попить». — Заметь ты сам это сказал, — я протянул в его сторону бутылку и отвернулся, глядя в окно, в котором увидел его отражение.       Он кинул на меня взгляд и ухмыльнулся сам себе, прежде чем его губы коснулись горлышка бутылки. «И не брезгует же…»       В салоне раздался телефонный звонок, и Эрвин ответил на него. Хоть и не было понятно кто ему позвонил, но было слышно, что голос женский. — … Да… Я сейчас еду в больницу, подготовь мне двадцать первый кабинет. Ага, выходной у меня, как же... Да, я знаю, что он стоматологический, у меня срочный клиент, через пять минут буду. Что? — он поворачивает голову в мою сторону и слушает как на том конце тараторит женщина, а в завершении её реплики, он улыбается, — да, красивый.       Я весь вздрагиваю и почему-то краснею, ведь ощущение, что он говорит обо мне, что очень даже вряд ли. С чего бы это было адресовано мне? Я отворачиваюсь, краснея и стараясь не вникать в то, о чём говорит мужчина по телефону. И вот через пять минут, мы действительно выруливаем к служебному входу на парковку для персонала. Когда машина останавливается, я молча отстёгиваю ремень безопасности. — Оставь, я тебя подвезу к университету, чтобы ты не опоздал, — говорит неожиданно он, когда я собирался забрать свои вещи с собой. — Не стоит, — говорю я, всё-таки забирая портфель и книги, которые сейчас казались тяжёлой ношей. — Ты слишком упрям, — как-то осуждающе сказал он. — Кажется именно благодаря этой черте, становятся хорошими врачами. — Ты прав…       И почему только отец говорил, что мы бы поладили? Слово за слово, и те одни пререкания — весь наш разговор, но честно даже в этом мне что-то нравилось. Ведь так свободно у меня получалось разговаривать только со своими друзьями, которых я знал вечность. Или просто из-за всей сложившейся ситуации, мы пропустили этап неловкости первого знакомства, перейдя сразу к спорам и раздражению. Да, скорее всего это нас и сблизило, если можно так сказать.       Мы выходим из машины. Эрвин открывает дверь своим пропуском и пропускает меня вперёд, придержав дверь. Мне было слишком некомфортно ощущать, что он сзади и я остановился, пропуская его вперёд. К тому же, я совершенно не знаю куда идти. Приятный запах стерильности помещения ударил в нос, и о боги, как я люблю запах больниц. Странно правда? То из-за чего многим становился плохо даже при упоминании, для меня как самый лучший парфюм. И надеюсь, скоро я и сам пропитаюсь этим запахом, работая в больнице после выпуска. Вся больница, как один огромный лабиринт и Эрвин ведёт меня по этим широким коридором, в которых, мы ещё не встретили ни одного человека. За это время, я успел вдоволь налюбоваться его спиной, которая была широкой и явно сильной. Меня распирало любопытство, как эта спина выглядела бы без водолазки, ведь знаю такой тип людей, а учитывая его явно стройные и подтянутые бёдра, почти уверен, что посмотреть там будет на что. Вы думаете, что я конченный извращенец? Может быть. Да у любого возникла бы такая мысль если бы они увидели, как я лапаю его глазами. Но по правде, именно человеческое любопытство и зависть вызывал он во мне, с каждой минутой. Будто Эрвин материальный идеальный образ внука для моего дедушки, который он мне всегда навязывал. Но когда он понял, что ростом и особыми физическими умениями я не выдался, оставил идею сделать из меня «аполлона». Поэтому чем больше я на него смотрел, тем сильнее меня одолевало странное чувство досады. Вот мы доходим до нужного кабинета, и когда дверь за нами закрылась Эрвин наконец поворачивается ко мне лицом. — Там, можешь умыться и помыть руки. Только будь осторожен с губой, не три, — говорит он, закатывая рукава и снимая наручные часы, — как закончишь садись в кресло.       Положительно кивнув, еле сдерживаюсь чтобы не посмотреть на его оголённые руки, но краешком всё-таки замечаю кое-что очень любопытное. У него была татуировка.       Черная татуировка обнимающая предплечье и возможно не только его, но этого я скорее всего не узнаю. Неоднозначное украшение для врачей, ведь все клиенты, увидев это, скептически относились к врачу. Но по правде говоря, это никак не влияет на качество работы специалиста, а люди по-прежнему подвержены стереотипами. Если тату — сразу клеймируют бывшим зеком, хотя для всех врачей, в этом есть доля правды. Ведь все они отсидели по десять лет. За партой в университетах. Они старательно учились пол жизни чтобы спасать людей, которые будут осуждать их за подобного рода «слабости».       Наблюдаю через зеркало как мужчина тщательно моет руки по локоть и обрабатывает специальным средством. Татуировка точно выше локтя и это очень смелое решение для врача, даже интересно как его взяли на работу с такой. Он надевает поверх одежды одноразовую защиту и натягивает перчатки шлёпая резиной по запястью. Я залип, на то как аккуратно он это делает, но тем не менее довольно быстро и явно отточено до автоматизма. — Только не говори, что ты боишься стоматологов, — говорит он, смотря на свои руки. — С чего ты решил? — говорю я и тут, на меня устремляются два голубых глаза через зеркало у противоположной стены. — Тогда почему ты так пристально на меня смотришь? — сказал он, подняв одну бровь.       Я открыл рот чтобы что-то ответить, но через секунды две, понял, что ответить мне в своё оправдание нечего. Ведь я просто откровенно пялился на него сам того не понимая, поэтому решаю, что лучшим решением, в данной ситуации, будет просто молча сесть в кресло.       Это я собственно и делаю, а сам Эрвин видимо понимает меня и решает не развивать дальше эту тему, а просто подходит к креслу и обрабатывает перчатки сверху. Всё инструменты лежали на его рабочем столе в боевой готовности, но Эрвин переложил их так, как ему было удобно и меня даже забавляет как он поправляет каждый из них. — Сначало, давай я посмотрю твою губу, — говорит тихим пониженным тоном он, — приоткрой рот.       Я послушно выполняю и опять залипаю, на этот раз на его светло-русые ресницы, что смотрели вниз. Часть лица и губы спрятаны под маской, поэтому мне оставалось только смотреть на его глаза, что с интересом разглядывали мои губы. — Придётся зашивать, — выносит вердикт он и резко переводит глаза на меня, — это сделаю позже, иначе я не смогу использовать расширитель, сейчас я аккуратно заклею её хирургическим клеем, это оттянет момент и немного её заморозит. — Хорошо, — тихо говорю я, когда он отпускает мои губы, чтобы взять необходимые инструменты. — Тебе повезло, рана не сильно глубокая, но шрам может остаться если оставить как есть, — Эрвин снова наклоняется надо мной, и я слышу, как он дышит через маску, — если бы книга была на сто страниц толще, собирали бы твоё лицо по частям, — я не вижу это из-за маски, но точно знаю, что он ухмыльнулся, когда заметил ехидные глаза и морщинки у глаз.       Я и сам усмехнулся рвано выдохнув, но не двигаюсь иначе помешаю ему колдовать над моими губами. Он заклеил её и боль действительно начала угасать, как будто этой раны и нет вовсе. Как и всей губы. — Так, открой рот пошире, — Эрвин вставляет в мой рот самый маленький расширитель и начинает осмотр, — скол на верхней двойке и единица шатается, — выносит вердикт он, — придётся устанавливать искусственный титановый корень и временную коронку пока зуб не окрепнет, а там посмотрим понадобится ли постоянная. Я введу тебе анестезию. Аллергия есть? — Мгхы, — отрицательно промычал я, мотнув слегка головой. — Хорошо, — он набирает в шприц лекарство и подняв его иглой вверх улыбнулся, — не больнее чем комариный укууус.       Наверное, дети сцутся в его кресле от таких картин из фильмов ужаса. Чем пытаться таким образом успокоить или разрядить обстановку, лучше вообще ничего не делать. Уколы в десну — это всегда неприятно, и я об этом знал, но больно лишь первую секунду, а после, ты ничего не чувствуешь. Я немного прикрываю глаза от боли и ощущая слёзы у уголков глаз, которые замечает и Эрвин, бросив беглое: «ещё чуть-чуть». И он не соврал, ещё две секунды и всё закончилось. А дальше уже всё зависело от него. Он колдовал над моими зубами, и я мельком поглядывал на настенные часы, размышляя, успеет ли он. Ну и ещё одно моё развлечение в этот момент — это разглядывание его лица, которое хоть и частично было скрыто за маской, но от этого не менее привлекательное. Кажется, Эрвин чувствовал, что я беспардонно его разглядывал и иногда бегло бросал на меня взгляд, якобы подтверждая свои догадки. Нет ну, а что? Что ещё можно рассматривать у стоматолога, как ни самого стоматолога? К тому же, я и сам чувствовал, что у него есть некий интерес ко мне, вот только какого он характера, пока не могу понять. Я сложил руки в замок на животе и просто лежал ничего не чувствуя. Кажется, будто даже инструменты в его руках жужжат тихо и честно, я уже даже думал прикрыть глаза, пока не ощутил, как его указательный палец огладил нёбо. На моё удивление, я ощутил это чувствительное место и вздрогнул от неожиданности. Больно, но… — Здесь царапина. Болит? — говорит он, поднимая глаза на меня, но его палец по-прежнему находился там. — Шэкотна, — говорю я, весь вздрагиваю от прикосновения, но расширитель слишком ограничивал мою речь. — В целом, — говорит Эрвин, убирая палец из моего рта, и я вижу, как тонкая ниточка слюны тянется за ним, — я закончил на сегодня с зубами, — он снимает расширитель и даёт стакан воды прополоскать рот. Я снимаю очки, протирая их салфеткой. — Ну-ка, улыбнись, — говорит Эрвин мне, опустив одним пальцем маску и смотря на мои губы.       Отставив стакан в сторону, я улыбаюсь ему пройдясь языком по зубам и чувствуя, что все стоят крепко на месте. — Спасибо, Эрвин, — говорю я, радостно смотря в зеркало и не веря своему счастью, ведь уже смирился, что с зубом придётся попрощаться.       Я улыбаюсь сам себе в зеркало любуясь ими и внимательно рассматривая. Пытаюсь придирчиво на сколотом зубе найти хотя бы намёк на шов, но он так мастерски его вылепил, что выглядело всё на десять из десяти. Обращаю внимание, что они даже белее стали что ли. — Ты и чистку сделал? — говорю я, рассматривая, — это было лишним, но спасибо…       И тут я кое-что понимаю. В кабинете стало очень тихо. Настолько, что я было подумал, что Эрвин просто вышел из кабинета, а я сильно отвлёкся. В ответ я не слышу: ни «пожалуйста», ни «не за что», ну или на крайняк его язвительное «отработаешь» тоже не прилетает в мой адрес. Тишина. Я перевожу взгляд с зеркала на него и холодею. Он замер, смотря на меня с удивлённым и серьёзным выражением лица, неотрывно смотря в мои глаза. Так понравилась своя работа, что он был ослеплён? Мне постепенно становится неловко от такого взгляда и почему-то румянец хлынул к моим щекам. — Что-то не так? — говорю я, наклонив голову в бок и с непониманием смотрю на него.       Он ещё пару секунд помолчал, постукивая по ручке кожаного кресла, но его удивлённое выражение лица изменилось на какую-то другую эмоцию. Будто, пристально смотря на меня, он понял что-то очевидное и теперь, довольный своим открытием, улыбнулся. — Ты на меня пялился, а мне на тебя нельзя? — говорит он, вернув своё ехидное выражение лица. — Как будто в моей ситуации, был выбор что рассматривать, — усмехнулся неловко я, надеясь, что это сработает. — Губа, — говорит Эрвин, бросая взгляд на неё и улыбнувшись, смотрит на меня, — надо и с ней закончить.       Он возвращается к своим инструментам и достав специальную иглу и нитки, принялся колдовать над ней. Мужчина внимательно делал каждый стежок и профессионально быстро делал закрытые узлы. Я даже удивился ловкости его рук, ведь у меня на курсе практики, никто так этого не делал. Вот уж видно, что он не один год работает хирургом. Он молод относительно других врачей, но я почему-то уверен, он не уступает им в опыте. Если не лучше их. Закончив он отложил инструменты и взяв ватную палочку в жидкости для обработки ран, аккуратно прошёлся по шву. — Тцы, — процедил сквозь зубы я, с ужасом понимая, что начинаю чувствовать боль. — Действия заморозки от хирургического клея заканчивается, — пояснил Эрвин и отложив палочку взялся за мой подбородок, — приоткрой рот.       Я делаю как он говорит и он, оттянув нижнюю губу, внимательно её рассматривает. Не знаю почему, но в кабинете начало становится душно и напряжённо, будто остался осадок от его странной реакции глядя на меня. Я уже мечтал сигануть за дверь и попрощаться, но замираю, ощущая на лице его дыхание. Ведь маску он так и не вернул на лицо и этот жар, буквально передаётся мне отражаясь с каждой секундной на щеках в виде румянца.       Особенно тогда, когда Эрвин поднимает глаза на меня и открывает рот собираясь что-то сказать, но тут же его закрывает, будто что-то его сдерживает. Так продолжалось несколько долгих секунд, и я снова пытаюсь понять почему это происходит, а самое главное, почему я просто не прекращу это. Непозволительно долго. Неправильно долго. Надо было что-то сделать, сказать, сбежать, оттолкнуть. Надо было. Но я этого не сделал, а просто молчал, даже тогда, когда его лицо придвинулись ближе, совершенно неправильно для абсолютно незнакомых людей. — Почему, — говорит он, и это слово ложится дыханием на мои губы, — ты так смотришь на меня? Ммм?       Его голос был таким низким, и я чувствую, что у меня мурашки бегут по телу концентрируясь в животе приятным теплом. Нет, это неправильно. Что это такое за чувство? Я свожу ноги сжимаясь и судорожно дышу мелкими глотками воздуха, слушая стук пульса у меня в ушах от волнения. Не могу сказать и слова, меня парализует. Что это за будоражащее ощущение вызывает во мне этот взгляд? — Армин, — растянул он, хмыкнув, — ты слишком беспечен.       Он снимает свою маску и натягивает её мне на лицо, будто случайно касаясь мочек моих ушей и этим заставив меня вздрогнуть. — Беспечен? — повторяю я за ним, его последнее слово почти шепотом. — Позволил незнакомому человеку затащить себя в кабинет и залезть к себе в рот, — говорит он, натягивая медицинскую маску мне на нос и ущипнул его через ткань, — а ведь я мог быть плохим человеком, Армин. — Ты не похож на плохого. — Почему ты так думаешь? — Будь ты плохим, затащил бы меня не в стоматологическое кресло, — говорю я, приподнимаясь и принимая сидячее положение. — Ты прав, — говорит он, усмехаясь и сняв перчатки, выбрасывает их, — но я ещё хуже. — Что? — отвлёкся я, одевая очки, на его последние слова. — Потому что, будь я плохим… — говорит он, ухмыляясь и нависнув надо мной, — я бы придумал место поинтереснее, чем стоматологическое кресло, — он снимает резинку с моих волос, и они рассыпаются, а я остолбенев смотрю с ужасом на то, как округляются его губы и появляется оскал.       С его губ слетает слово, которое заставляет меня торопливо сбежать из кабинета и прижаться спиной к холодной стене в коридоре. Я ещё долго так стоял с испуганно распахнутыми глазами и сбитым дыханием, что судорожно проходило сквозь маску, которая недавно касалась его губ. А в голове бесконечно прокручивалось зловещее слово, которое я всегда боялся услышать из чужих уст. Юри.