***
Утром из сна Карину вырывает негромкий шум с кухни. Она открывает глаза и внимательно прислушивается к шелесту фольги от шоколада, шкварчанию яичницы на плите и ворчанию закипающего чайника. Там же кто-то — и Карина прекрасно знает, кто — тихо и совсем не мелодично что-то напевает. Пожалуй, в любой другой день от этого ей стало бы спокойной и уютно. Но только не сегодня. Сегодня — страшно и тревожно. Карина тяжело судорожно вздыхает, прислушиваясь, и снова закрывает глаза. Заворачивается в одеяло поплотнее, надеется, что это как-то отсрочит встречу и кусает губу. Тут же едва слышно шипит, когда та отзывается острой болью — ранка за ночь едва успела затянуться, и теперь лопнула. Карина не задумываясь проводит по губам тыльной стороной ладони и морщится, ощущая, как пальцы снова подрагивают, а в груди тугой змеей сворачивается страх. Пожалуй, и правда было бы куда лучше лишиться эмоций после вчерашнего. Поежившись, Карина слизывает с губы снова выступившую кровь, но глаза так и не открывает. Ее слишком клонит в сон: такое ощущение, будто всю ночь она просто лежала с закрытыми глазами, и это совсем не помогло отдохнуть ни телу, ни голове. Вставать не хочется, делать ничего тоже не хочется — а ведь надо бы, работы на сегодня запланировано предостаточно. Вот только от одной мысли о сеансах гадания на таро, сборе благовоний под заказ и заговорах украшений становится тошно. Карина судорожно выдыхает и сворачивается в клубок под одеялом. Все, чего хочется теперь — исчезнуть и чтобы никто не трогал. Но желания не всегда совпадают с реальностью — не совпали и теперь. Марцель, словно почувствовав, что Карина проснулась, заканчивает хозяйничать на кухне и через какой-то десяток секунд входит в спальню. Не утруждая себя стуком в дверь — да и куда там с их отношениями — он проходит к кровати и опускается рядом с Кариной. Невесомо кладет руку туда, где, по его мнению, под одеялом находится ее голова и проводит ладонью едва ощутимо. — Ты сегодня заспалась. Во всегда спокойном, но непривычно тихом голосе Карина различает беспокойство, и от этого в груди больно сжимается сердце. Там же ощущается и укол вины, словно Карина сделала что-то, что очень расстроило бы Марцеля. — Да?.. А сколько времени? Карина заставляет себя выглянуть из-под одеяла и посмотреть на демона. Тот сидит, не скрывая в ее доме истинного обличия: за спиной сложены кожистые крылья, в глазах сверкают вертикальные зрачки, на голове — пара рогов. На коленях лежит тонкий хвост с кисточкой-треугольником. Все как положено демону по мнению людей. — Половина второго, — Марцель ведет плечами и задумчиво смотрит на будильник на тумбочке рядом. Неловко дергает хвостом. — Уже звонила твоя первая клиентка. Анжела, кажется… — О, черт… — Карина, не дослушав, снова зарывается в одеяло с головой. От мысли о работе все еще тошно. Ещё более тошно от мысли, что она подводит клиентов. Вспоминать о произошедшем прошлой ночью и прикидывать, как рассказать об этом Марцелю — и вовсе невыносимо. «Это предательство, — бьет в голове набатом. — Это измена. Он меня не простит». — Ина, — Марцель тем временем снова гладит ее по голове через одеяло. — Я так понимаю, ваш ритуал прошел не слишком удачно? — Ты даже не представляешь, насколько, — хрипит Карина, сжимаясь в комок еще туже. — Не хочешь рассказать? — А оно тебе надо? — Тебе плохо. Так что да, душа моя, я очень хотел бы знать, по какой причине. Нежность, какой наполнены слова Марцеля, режут по живому и выворачивают наизнанку. Душат, напоминая, что она не скажет ему о случившемся, чтобы ни случилось. Чтобы не беспокоить. Чтобы не напрягать. Чтобы не потерять. А с последствиями… она сама как-нибудь справится с последствиями. На глаза набегают слезы, и Карина шумно втягивает носом воздух в надежде, что это хоть немного поможет сдержаться. Но получается громче, чем она ожидала — и Марцель, гладивший ее по голове, замирает. Карина замирает тоже, в ужасе ожидая, что будет дальше, но демон лишь хватает одеяло за край и осторожно, словно опасливо тянет его на себя. — Ина, посмотри на меня. Просит тихо, но твердо, и Карина не может не повиноваться. Позволяет стянуть с себя одеяло, садится и вымученно улыбается. Хватается за край свитера, как за спасательный круг, и ждет. Сердце спешно отбивает неровный ритм в груди. Марцель несколько секунд внимательно вглядывается в ее лицо. Хмурится, сжимает губы в тонкую линию, и Карина, наблюдая за этим, сильнее стискивает край одеяла. Старается не смотреть на Марцеля, но тот, перехватив все же ее взгляд, склоняет голову к плечу. И вдруг тянется к ней. Карина вздрагивает и в ужасе отшатывается от резкого жеста. Жмурится, но лишь мгновение — затем поднимает на Марцеля затравленный взгляд. Кусает губу, обдирая кожу, и та вновь начинает кровить. Карина кривится, облизывается и опускает голову, когда Марцель все же осторожно касается ладонью ее щеки. Ведет большим пальцем по скуле вверх, указательным касается ссадины на лбу. Ее немного щиплет, а затем все проходит. Тоже самое Марцель медленно проделывает с разбитой губой, и Карина понимает — излечил. Судорожно выдыхает, качает головой, осторожно избавляясь от пальцев Марцеля. Тот нехорошо щурится. — Думаю, тебе все же стоит рассказать, что вчера произошло. Карина молчит. Не смотрит на Марцеля, но знает — он ждет. И будет ждать сколько нужно, прежде чем она соберется с силами, чтобы рассказать. Потому Карина не видит смысла тянуть. — Ничего страшного, Марц. Ничего страшного не произошло, — хрипит она, заставляя себя поднять глаза. Ведет плечом. — Просто ты прав: ритуал прошел не слишком удачно. Демон, которого Света хотела призвать оказался… крайне недоброжелательно настроен. Мне досталось, — она легко повела рукой у лица, имея ввиду теперь зажившие травмы на лице. — Как и всем, в общем-то, но в остальном… Она глубоко вздыхает и качает головой. Марцель тихо хмыкает, внимательно всматриваясь в ее глаза. Словно пытается там что-то найти, но, видимо, не находит, потому что затем спрашивает негромко: — И это все? — Да. Все. Марцель недоверчиво морщится, а Карина натягивает рукава свитера на пальцы и натянуто улыбается. Произносит как можно мягче: — Я в порядке, Марц, правда. Все хорошо. Теперь главное выдержать испытующий взгляд. Главное не позволить дотронуться до себя, не позволить стянуть свитер, не позволить увидеть синяки. Главное — поскорее перевести тему, отвлечь внимание Марцеля и сделать вид, что ничего страшного не произошло. Потому что она все ещё не знает, как Марцель отреагирует на новость, что ее изнасиловал инкуб. Не знает, что он тогда сделает. Марцель ей, кажется, не верит. Но качает головой и все же отводит взгляд. Значит, сдался. Значит, готов позволить ей по крайней мере отложить этот разговор. Это хорошо. Карина улыбается чуть искреннее, чувствуя, как в груди что-то теплеет, а затем тянется вслед за Марцелем и накрывает его ладони своими. Склоняет голову к плечу. — Так… что на счет завтрака? Марцель в ответ лишь усмехается, кажется, позволяя себе немного расслабиться. День проходит непривычно. Карина не может работать: гадать в паршивом состоянии идея не лучшая, а магический резерв пуст после неудачного ритуала с призывом демона, чтобы пытаться делать что-то еще. Потому все сеансы и дела приходится перенести. От этого, правда, становится только хуже: Карина все больше задумывается о прошлой ночи, прокручивает ее в голове вновь и вновь, кусает губы, затравленно косится на Марцеля и думает о том, что ей теперь делать. Однозначно нужно к целителю. А остальное… как пойдет, наверное. Но не сегодня. Когда Марцель уйдет по делам хотя бы на пару дней. Чем себя занять Карина весь день не знает. Она пытается себя отвлечь: бездумно листает книги, но чтение не идёт; пытается смотреть сериалы или видео, но происходящее в них быстро превращается в белый шум; от новостей и смешных картиночек тошно. Все мысли вновь и вновь возвращаются к прошлой ночи. К размышлениям, что скажет Марцель, когда узнает. К ощущению, что все тело в липкой склизкой грязи, от которой не отмыться и не избавиться уже никогда. Хочется плакать. Разрыдаться в голос, прижаться к Марцелю и почувствовать себя защищённой. Но плакать нельзя, иначе Марцель узнает — и скорее всего уйдёт. Но пока он не уходит, и Карина может просто опуститься рядом с ним в кресло, свернуться в клубок и прижаться крепче. К счастью, чтобы ощутить себя в безопасности рядом с ним совсем не обязательно рассказывать ему, что она в беде: Марцель, читающий книгу, охотно и очень бережно притягивает Карину к себе, а затем укрывает крылом. Отчего-то едва заметно морщится, втягивая носом воздух рядом с ее головой и целуя в макушку, а затем вновь углубляется в чтение. Карина прикрывает глаза и тихо дремлет рядом с ним, пока Марцель машинально перебирает пряди ее волос и больше размышляет о чем-то, чем читает. Он гладит Карину по волосам и плечу, едва касается лица — спокойного, но уставшего, слишком бедного даже для нее. Чуть щурится, невесомо проводя пальцами по ее запястью, но так и не решаясь отвести в сторону рукав свитера. Марцель понимает, что с Кариной произошло что-то плохое. Что-то куда более неприятное, чем просто сорванный ритуал. Он слишком хорошо это понимает и — чует — чувствует, чтобы оставить это как есть. После ужина Карина сразу отправляется в кровать. Уже не кутается в одеяло по самый нос, ощущая себя спокойно рядом с Марцелем, но укрывается, закрывает глаза. Явно намеревается поспать — зарядка любых ее ресурсов на нуле, да и начинать что-то делать ближе к ночи кажется бессмысленным занятием. Однако у Марцеля на нее, кажется, совсем другие планы. Стоит Карине опустить голову на его плечо, Марцель склоняется к ней и мягко целует. Он не пытается заставить, но настаивает, углубляет поцелуй и проводит языком по ее нижней губе, там, где еще утром не заживала ранка. Карина почти сразу отшатывается. Смотрит на Марцеля испуганно, затравленно, съеживается и спешно натягивет рукава свитера на пальцы. Втягивает голову в плечи, словно черепаха, пытающаяся спрятаться в панцирь. Нервно облизывает губы. — Что ты делаешь? — хрипит недоуменно и неловко ведет плечом, отстраняясь, когда Марцель тянется, чтобы коснуться ее лица. — Ты весь день напряжена, — невозмутимо отзывается он и все же хватает ее за подбородок. Склоняет голову к плечу, внимательно следит за реакцией Карины и ухмыляется. — Хочу помочь тебе расслабиться. Кажется, ты никогда не была против подобных способов. — Сегодня — против. Они замирают друг напротив друга. Карина затравленно, побитой собакой смотрит на Марцеля. Тот, склонив голову к плечу и едва заметно нахмурившись, всматривается в ее глаза. Что-то ищет в них — Карина не знает, что именно, но и магического вмешательства не ощущает. Но это не мешает Марцелю внимательно что-то высматривать на дне ее зрачков, цепко окидывать всю ее взглядом, выделять мелочи, слишком важные сейчас. И кажется, Марцель все же что-то находит. Он напрягается, склоняется ближе к ее шее и глубоко тянет носом воздух. Карина замирает. По коже бегут мурашки, когда Марцель мучительно медленно отстраняется, бережно перехватывает ее руку и тянет на себя. Еще раз внимательно всматривается в ее лицо, перехватывает испуганный взгляд и кивает своим мыслям. — Так все-таки — да? — Что? — Карина теряется. Испуг на мгновение исчезает из ее взгляда, она хмурится недоуменно, тяжело сглатывает и едва заметно ведет плечом. — Я не понимаю тебя. — Понимаешь, — Марцель почти шипит, но взгляда от лица Карины не отводит. Она тут же ежится, ощущая себя загнанным в угол кроликом, которого вот-вот подстрелят. — Ты все прекрасно понимаешь. Только говорить почему-то не хочешь. Так кто он? Глаза щиплет от подступающих слез, по спине бегут мурашки. Карина сглатывает вставший в горле ком, чувствуя, что вот-вот заплачет, и стыдливо отводит глаза. — Не понимаю, о чем ты, — выдавливает едва слышно. Марцель рычит на выдохе и, перехватив ее руку ниже кисти, закатывает рукав ее свитера, обнажая цветущий фиолетовым там синяк от чьей-то слишком сильной хватки. Карина бледнеет и спешно опускает голову, пряча лицо за челкой в надежде переждать, пока Марцель перебесится и уйдет, боясь отвечать на вопросы. Демона, впрочем, такая тактика категорически не устраивает. — Кто. С тобой. Это. Сделал? — по слогам переспрашивает он, и Карину словно током прошибает. Она поднимает на Марцеля несмелый потерянный взгляд. — Как его звали? Демона, которого вы призывали вчера? Карина не отвечает. Только недоуменно смотрит на Марцеля, пытаясь понять — зачем ему это? Какая разница, кто? Она всматривается в его лицо: напряженный взгляд, чуть сведенные брови, сверкающий на дне зрачков огонь; но все, что находит — только обеспокоенность и страх, спрятанные за раздражением. — Ина, не молчи, — вырывая ее из мыслей, зовет Марцель. Карина тихо вздыхает. — Ты не злишься? — переспрашивает она едва слышно. — На что? — Это ведь… это измена?.. Карина слишком не уверена в своих словах, ее интонация скорее полувопросительная, а взгляд вдруг едва заметно зажигается надеждой. Возможно, все не так плохо? Возможно, он даже не возненавидит ее за это?.. Марцель презрительно фыркает. — Измена? С инкубом? — в его голосе слишком явно ощущается неприязнь, и Карина невольно краснеет. — И что, тебе даже понравилось? А то что-то не вижу восторга во взгляде. Ты бы пояснила, может, я чего-то не понимаю в отношении людей к сексу. Мне казалось, это называется принуждением и изнасилованием. Всхлип из груди вырывается прежде, чем Карина даже успевает почувствовать накрывающую с головой истерику. Слезы мокрыми дорожками ложатся по щекам, дрожащие пальцы отчаянно и крепко цепляются за руки Марцеля — лишь бы не ушел, только бы не оставил. Все тело содрогается от рыданий, когда Карина приваливается к груди демона в надежде, что хоть так зияющая дыра в груди не продолжит разрастаться еще больше, чем успела разрастись вчера. Марцель тихо выдыхает. Кажется, не на это он рассчитывал, доводя ее до слез, но теперь ему ничего не остается, кроме как мягко обнять ее, укрыть крыльями и ласково гладить по волосам, перебирая пряди. Он шепчет ей на ухо что-то с успокаивающей и нежной интонацией, но сквозь всхлипы Карина улавливает, кажется, что-то вроде «убью», «сердце его тебе принесу» и «ну же, душа моя, хочешь, тоже ему что-нибудь куда-нибудь запихнешь». Через несколько минут бормотаний Марцеля, Карина перестает всхлипывать и тихо, надрывно посмеивается. — Все же демон в любой ситуации демон. Ее все еще потряхивает, слезы льются из глаз, но на губах цветет слабая улыбка. От осознания, что демон на ее стороне становится легче дышать, а Марцель улыбается мягко ей в ответ, стирая с щек Карины мокрые дорожки, и касается губами ее макушки. — Так лучше, — почти урчит он и глубоко вздыхает. Прикрывает глаза на мгновение, потом добавляет глуше: — Тебе стоит сходить к целителям. К магам, не к людям. Инкубы… эти твари переносят опасные даже для демонов болезни, так что… Карина судорожно выдыхает, переставая улыбаться, но все же кивает. Цепляется пальцами за руки Марцеля, утыкается носом ему в плечо. Хрипит неразборчиво: — Так ты не уйдешь? В смысле… не бросишь?.. — Ну что за глупые мысли порой приходят вам, людям, в голову? — Марцель проводит ладонью по ее волосам, запутываясь в нечесаных прядях. Чуть отстраняется, заглядывает в ее лицо. — Это и правда все, что тебя беспокоит сейчас? Судорожно выдохнув, Карина неопределенно пожимает плечами и снова прижимается крепче к Марцелю. Тот не сопротивляется, обвивает ее руками крепче, словно защищая от всего мира, и тихонько урчит, подобно коту. Чуть щурится, наблюдая за танцем снежинок в свете фонарей за окном, потом тяжело вздыхает. — Я уже говорил тебе, душа моя, и скажу снова. Будь ты демоном — все было бы куда проще… — Из-за связи, которая образуется. Да, я знаю, — отзывается Карина хрипло, прикрывая глаза. Осторожно проводит кончиками пальцев по его плечу, тихо вздыхает. — Но и далеко не факт, что это связь у нас образовалась бы. Ты и об этом говорил… демоны не доверяют друг другу. Особенно в плане отношений. Марцель медленно кивает, продолжая гладить Карину. У демонов с отношениями сложно: сложно найти пару, сложно довериться, сложно полюбить. Но если демон полюбит, то любовь эта будет куда глубже и сильнее, чем любой человек мог бы себе представить. Настолько сильнее и глубже, что Карине иногда становится страшно. Дойдет ли у них с Марцелем до такого? Придется ли ей соглашаться на обращение, чтобы Марцель не сошел с ума? — Так кого вы с этой твоей подругой вчера призывали, душа моя? — вырывая Карину из размышлений, зовет Марцель. — И почему пострадала ты, а не она? В его интонациях Карина улавливает злобу, но теперь от этого не страшно — спокойно. Она только мягко вымученно улыбается и гладит Марцеля кончиками пальцев по щеке. — Почему тебе это так важно? — вместо ответа, переспрашивает она. — Почему… зачем тебе его имя? — Я могу найти этого инкуба и исходя лишь из запаха и следов магии, — Марцель пожимает плечами. Мягко перехватывает руку Карины и прижимается к ее ладони крепче. — Но с именем получится куда быстрее и проще. Не хотелось бы оставлять тебя в таком состоянии одну. Вчера меня и так уже не оказалось рядом. — Ты в этом не виноват, — Карина слабо улыбается. — И раз не хочешь оставлять меня одну — не оставляй. Найдешь его чуть позже, если тебе так хочется… Марцель кривится, качает головой, но не отстраняется, остается на месте. Карина не знает, о чем он думает, но понимает — она не хочет, чтобы демон сейчас уходил. Даже ради мести за нее. Несколько долгих минут они просто сидят, обнимаясь. Марцель осторожно гладит Карину по волосам — она не сопротивляется, хотя и не любит подобное, цепляется крепко за его плече и дышит куда-то в шею — и кусает губу, погрузившись в размышления. Рядом с ее демоном воспоминания о прошлой ночи отходят на второй план, однако ведь Марцель не сможет всегда находится поблизости. Оттого в голову лезут разного рода мысли — от того, что стоит записаться к психологу до трусливой идеи выпить зелье забвения, но это гарантировано приведет к тому, что она забудет не только прошлую ночь, но и последний месяц вместе с ней. Несмотря на это мысль о том, чтобы стереть себе память — прельщает. Это ведь настолько просто, настолько блаженно… И никаких кошмаров — если повезет. — Марцель, а… я могу тебя попросить?.. — помедлив, уточняет Карина, не поднимая взгляда. Отдирает кожицу на губе, морщится и, убедившись, что идея не кажется слишком дурацкой, добавляет: — Ты… Мог бы стереть мне память? — О прошлой ночи? — демон прикрывает глаза и из-под ресниц глядит на Карину. Та медленно кивает, внимательно следит за его реакцией, и опускает голову расстроенно, когда Марцель отрицательно качает тянет с сожалением: — Мог бы. Но делать этого не стану. Прости. — Но почему? — Карина нервно дергает пуговицу на рубашке демона и хлюпает носом. — Мне ведь… мне так было бы легче. Ты не хотел бы этого? Марцель глубоко вздыхает и мягким движением заставляет Карину отстраниться. Заглядывает в ее лицо, приподнимая его за подбородок, перехватывает взгляд. — Поверь, я очень хотел бы, чтобы тебе стало легче. Но все, что я могу тебе предложить — притупить боль. Сделать так, чтобы душа не так сильно болела, а воспоминания не были такими яркими. Как будто… Как будто ты уже пережила это и идешь дальше. — Я так не хочу, — Карина мотает головой, избавляясь от руки Марцеля, и хмурится. — Я хочу забыть. Хочу, чтобы как будто совсем не было. — Но тогда это будешь уже не ты. Ведь ты уже пережила это, и это уже стало частью тебя. Сотру тебе память — ты будешь ощущать, что потеряла кусок жизни. Станешь искать способ вернуть себе память, вспомнить то, что потеряла… и найдешь, — Марцель тяжело вздыхает и вымученно улыбается. Вновь осторожно гладит Карину по щеке. — И тогда все, что ты сейчас чувствуешь… Все, что чувствовала вчера ночью — во время и после ритуала свалится на тебя с новой силой. Как будто ты только что это пережила, но одномоментно — и боль со страхом во время изнасилования, и ступор после, и переживания всего сегодняшнего дня. Это может свести с ума. И с очень большой вероятностью сведет — знаю, о чем говорю, видел уже не раз. В голосе Марцеля — печаль и сожаление. Карина понимает: он действительно хотел бы помочь ей, но то, о чем она просит — неправильно, рискованно. И он может в итоге ее потерять. — Ладно… — помедлив, все же сдается Карина. — Хорошо. Но что тогда на счет… ну, ты сказал, что мог бы просто притупить эмоции и воспоминания?.. — Да, — Марцель кивает задумчиво. Поджимает губы, печально сводить брови к переносице. Виновато смотрит на Карину и выдыхает: — Но и тут есть одно но… тебе придется пережить это снова. Не физически, но… эфемерно ты почувствуешь это еще раз. Уверена, что хотела бы этого? Карина задумывается, вжав голову в плечи. Звучит, конечно, не самым лучшим образом. Но если она будет знать, что с ней произошло, будет помнить, но смутно, так, словно это произошло давно или словно дурной сон… Оно того стоит. Ведь стоит, да?.. — И ты… ты это увидишь, да? Карина хрипит неуверенно, заглядывая в глаза Марцеля. От этого страшнее всего теперь. От того, что он увидит ее слабость и боль, отчаяние. И, конечно, она доверяет ему, верит, знает, что нужна ему и важна — и именно поэтому не хочет, чтобы Марцель это видел. — Увижу, — соглашается Марцель тихо. — Но тебе не стоит этого бояться. Ни по одной из причин, которые ты можешь себе надумать. Он улыбается, и Карина понимает, что Марцель готов пойти на все сейчас, чтобы ей стало легче. Даже видеть ее боль, когда он не оказался рядом, чтобы помочь и спасти. — Хорошо, — все же сдается Карина. Осторожно касается плеча демона и вяло улыбается ему. — Но… ты просто помни, что не мог знать, что такое произойдет, ладно? Марцель кивает, и Карина видит, что кивок этот рваный, неуверенный. Он слабо верит в ее слова, но не спорит, не решается. Не хочет лишать и себя, и ее решимости исполнить просьбу прямо сейчас. — Так… — тянет Карина неуверенно и чуть улыбается, но Марцель останавливает ее жестом руки. — Тебе стоит лечь, душа моя. И постараться не думать ни о чем кроме вчерашней ночи. Не думать ни о чем кроме прошлой ночи у Карины получается. Все же когда весь день пытаешься отогнать от себя дурные мысли и воспоминания, не мудрено, что рано или поздно силы сдерживать их кончатся — и тогда они прорвутся на поверхность сознания. И хорошо, если это пойдет на пользу. Марцель следит за тем, как Карина опускается на подушку и легким движением приказывает закрыть глаза, а затем касается двумя пальцами ее лба. Посылает короткий импульс силы. Заставляет провалиться в сон. Заставляет вспомнить всю прошлую ночь до мельчайших подробностей. Карина проваливается в небытие от одного прикосновения Марцеля… Картинки сами всплывают перед глазами: пентаграмма для призыва демона, подруга читает заклинание, в кругу появляется инкуб. Его попытки очаровать хоть кого-то из присутствующих, неловкий взмах рукой, нарушение границы рисунка. Карина стояла ближе всех — потому и оказалась единственной действительно пострадавшей. …а затем в ужасе распахивает глаза. Ее взгляд пустой, затуманенный. Но лишь мгновение — затем в нем мелькает ужас, паника, и Карина вскрикивает. Дергается, словно в попытке вскинуть руку, но у нее не получается — тело слишком тяжелое из-за заклинания Марцеля. — Не надо… — едва слышно хрипит непослушными губами. — Нет, прошу… Пусти меня. Пусти! Она смотрит на Марцеля, но видит не его — демона, которого вчера призывали. Теперь и Марцель его видит, смутно узнает. Где-то они пересекались. Но где? Не важно. Сейчас это не важно. Карина дергается, словно пытается вырваться, хрипит, что-то шепчет, жмурится и — плачет. Слезы мокрыми дорожками ложатся на щеки, ее трясет, из груди вырываются сдавленные хрипы — то ли всхлипы, то ли стоны от получаемой теперь уже эфемерной боли. Все, что Марцель хочет в этот момент — остановиться, выдернуть Карину из воспоминаний, привести в чувства и обнять. Успокоить. Заставить навсегда забыть о случившемся. Но он знает, что так нельзя. Знает, что так будет лишь хуже. Потому продолжает работу. Забирается в ее подсознание и момент за моментом, минуту за минутой осторожно покрывает воспоминаний о прошлой ночи тонкой вуалью времени. Неделя. Две. Три. Месяц. Один месяц. И ощущение, что она защищена, что он всегда рядом. Обещание, что Марцель больше никогда не даст ее в обиду. Никому. Этого должно хватить. Карина, его Карина сильная девочка. Месяца времени и обещания быть рядом достаточно. Она справится. Смотреть, как Карина мучается — невыносимо. Смотреть, как Карина мучается в двух местах одновременно и об одном и том же — невыносимо вдвойне. Руки так и чешутся сейчас же извести инкуба, который посмел так поступить с его ведьмой. Но срываться нельзя. Нужно довести дело до конца, не дать волю эмоциям, затянуть вуалью времени все, что нужно. Всю ночь. Весь день. Оставить аккуратный переход к состоянию, в котором Карина уже эмоционально справилась с изнасилованием. Позволить ей самой построить это состояние. Проходит не меньше получаса прежде чем Марцель заканчивает тщательно затирать воспоминания Карины. К тому моменту она успокаивается: уже не дергается, не хрипит — только тихо плачет. Мокрые дорожки ложатся по вискам и утекают куда-то в волосы. Ресницы больше не дрожат, губы перестают шевелиться в беззвучном призыве Марцеля. Карина спокойно засыпает. Теперь действительно засыпает, и уже к следующему утру должна ощущать себя достаточно свежей. Марцель шумно выдыхает, отстраняясь. Непривычно, но руки дрожат. Голова гудит, мысли путаются, а на душе так гадко, будто это он сам только что изнасиловал свою ведьму. Марцель морщится от этой мысли, поднимаясь с кровати. Разминает плечи и крылья, затем осторожно перекладывает Карину: укрывает одеялом, поправляет подушку. Касается губами ее лба, вместе с поцелуем вливая в ее опустошенный резерв немного силы. Она, конечно, не оборотень и не вампир, но это поможет к утру хоть немного подлечить оставленные на ее теле синяки и ссадины. Убедившись еще раз, что Карина достаточно крепко уснула, Марцель отходит к окну и мрачно окидывает взглядом погруженную в ночь улицу. Теперь он знает не только запах и магический след инкуба. Теперь он знает его имя, любимую человеческую внешность, место ухода в Ад и ауру. Теперь этот инкуб от него точно никуда не денется. И теперь Марцель точно успеет вернуться к Карине к утру.***
Карина просыпается от шороха под утро, когда только едва начинает светать. Шорох ей знаком — с таким Марцель появляется в ее квартире, когда предпочитает не пользоваться дверью. Карине, пожалуй, хорошо. Сегодня ее не мучали кошмары, с ней рядом находился ее демон, а память об изнасиловании затуманилась, воспоминания о нем теперь даже не так пугают. И тело, кажется, почти не ломит от эфемерных мерзких прикосновений, синяков и ссадин. Открывая глаза, Карина готова увидеть, пожалуй, все что угодно. Ну или по крайней мере почти все: от просто уставшего Марцеля, что валится в кресло рядом с кроватью до Марцеля израненного и в крови. Но уж точно она не готова увидеть Марцеля, облизывающего пальцы одной руки от крови и с чьим-то сердцем, слишком похожим на человеческое в другой. Карина едва не давится криком, резко садясь в кровати и включая ночник. — М-марц?.. — заикнувшись, неуверенно зовет Карина, и демон отвлекается от своего, без сомнения, увлекательного занятия. — Ина, — Марцель мягко улыбается, и в полутьме сверкают белые ровные зубы. Смотрится это, пожалуй, крайне жутко на фоне измазанных в крови губ. — Доброе утро, душа моя. Как спалось? — Весьма… неплохо. Даже хорошо, — Карина кивает, завороженно следя за тем, как демон кладет большой палец в рот и не без удовольствия слизывает кровь. Вот только понять не получается: это пугает или все же очаровывает? — А ты… прости, милый, но… чье оно?.. Карина неопределенным жестом указывает на сердце, не уверенная, что хочет всматриваться в него. Марцель замирает тем временем на пару секунд, словно пытаясь понять, о чем говорит ведьма. Потом все же переводит задумчивый взгляд на сердце в руке и довольно скалится. — Это, душа моя, подарок. Сердце инкуба, который тебя опорочил. Между прочим, демонические сердца — очень редкий и полезный ингредиент для ваших этих ведьминских зелий и заговоров. Он почти мурлычет, явно гордый совершенной местью и придуманным подарком. Делает шаг к кровати, опускается на край и демонстрирует Карине ношу. Ведьма неловко ведет плечом и осторожно заставляет Марцеля отвести руку в сторону. Тот почти обиженно сдвигает брови. — Что, не нравится? — Очень нравится. Но, милый, у нас простыни белые, не отстираем, — Карина обреченно качает головой. — Мне уже раз хватило мучений, когда ты в том году притащил на четырнадцатое февраля тушку сердечной стрекозы из вашего мира. — Сердечная стрекоза — символ вечной любви, — в голосе Марцеля Карина упорно слышит детскую обиду, и не может не улыбнуться. — Признай, тебе ее части весьма пригодились. А белье могли бы отстирать и магией. — Чтобы запах въелся? Нет уж, спасибо. Она морщится, но, поймав совсем уж обиженный взгляд Марцеля, смеется. Тут же тянется, чтобы поцеловать его в щеку, пачкается в крови и, подумав секунду, ведет языком по его щеке, слизывая кровь. Марцель вздрагивает, но недоумение длиться лишь мгновение — затем он поворачивает голову и впивается губами в губы Карины. Та отвечает, не задумываясь, обвивая шею демона руками и решительно углубляя поцелуй. Марцель довольно урчит Карине в губы. Валит ее на кровать, опирается свободной рукой на подушку — белье же придется стирать — и нависает сверху. Держит сердце на весу, но кровь все равно капает на одеяло. Это, впрочем, никого не волнует. — Как ты себя чувствуешь? Они внимательно смотрят друг на друга, глаза в глаза. Карина — с восторгом, рассматривая, как искрятся в полутьме желтые глаза с вертикальным зрачком; Марцель — с мягкой тревогой, но умиротворенно, уже без злобы на причинившего зло ее ведьме инкуба. Карина слабо улыбается и неловким движением заправляет Марцелю за ухо выбившуюся из хвоста белую прядь. Медленно кивает. — Хорошо. Достаточно хорошо, особенно по сравнению с тем, что было вчера. Хотя… — она чуть хмурится и вздыхает. — Не могу точно сказать, насколько плохо вчера было. Так что… у тебя получилось. Спасибо. — Главное, что тебе легче, — тихо отзывается Марцель и склоняется, чтобы невесомо поцеловать ведьму в уголок губ. — Остальное не так важно. — Важно. Ты — важен. Для меня. И поэтому тебе нужно отдохнуть. Ты и так на меня вчера достаточно сил потратил, а теперь еще и за сердцем этим гонялся… — она неловко кивает на отведенную в сторону руку Марцеля, с которой все еще капает кровь, и гладит демона по щеке. — Так что сердце — в хранилище, а сам — в душ и спать. — Как скажешь, душа моя. Марцель довольно втягивает носом воздух у шеи Карины и понимает — от нее больше не пахнет ни страхом, ни отчаянием. Только инкубом совсем немного, но это поправимо. Довольно урчит, едва ощутимо прихватывает губами кожу на ее шее и произносит едва слышно: — Душа и сердце моя, больше тебе никто не причинит подобного вреда. Я обещаю. Я сделаю для этого все возможное. Тут же Марцель пытается отстраниться, уйти, но Карина не дает. Она удерживает его, притягивает к себе теснее и горячо целует в губы. Большим пальцем гладит по виску, зарывшись в его волосы, и, оторвавшись, заглядывает в глаза. Она знает, прекрасно знает, насколько ценны обещания таких как он: если демон что-то пообещал, то это не пустые слова. Если демон что-то пообещал, он выполнит это, чего бы это не стоило. О осознания этого по коже бегут мурашки, Карину передергивает. Она судорожно выдыхает и заставляет себя улыбнуться. — Знаю, милый. Но, молю тебя, не переусердствуй. Мы ведь не хотим, чтобы ты выгорел до того, как я решусь на обращение, да? Глаза Марцеля тут же вспыхивают восторгом. Карина никогда не обещала ему, что согласится на обращение. Их отношения всегда шатко балансировали между игрой и искренностью, и второе начало перевешивать лишь совсем недавно. И эти слова ведьмы — словно ответное обещание беречь и любить. Словно готовность в ответ признать его своими душой и сердцем. — Ты… — несмело тянет Марцель, и выходит это хрипло, отчего-то сбивчиво. Карина густо краснеет. — Я. Да. Я признала это. А теперь будь добр, отнеси сердце в хранилище. Мне из-за тебя все-таки опять белье отстирывать от крови. Она делает наиграно-сердитое выражение лица, совсем не готовая обсуждать сейчас возможность ее превращения в демона. Марцелю, впрочем, достаточно и услышанного, и он, напоследок мазнув губами по щеке Карины, отстраняется. Сердце инкуба и правда стоит убрать — чтобы не заветрилось.