Один умный человек сказал мне, что любовь как пердёж: если само идет, то все хорошо, но если тебе приходится тужиться, то это скорее всего дерьмо. Вроде бы, ничего заумного в этом нет, но осознать смысл этой мудрой мысли сполна можно только пережив и один вариант и второй.
Однажды мне показалось, что я влюбился раз и навсегда. Ну, я был в этом на все сто уверен! Я говорю "показалось" сейчас только потому что смог забыть того человека. Она была той еще штучкой, но, к сожалению, в ней конфликтовали амбициозность и неуверенность в себе, нарциссизм и любовь ко мне. Я молился за наше благополучие и делал все, что мог, но разбился в дребезги, когда она решила порвать со мной. Не жрал почти ничего добрую неделю, от ударки тянуло блевать, злость, отчаяние и апатия играли мной как с мячом и я метался из стороны в сторону, пока не наступила тишина. Спустя два года всё отболело и прошло, я стал понемногу набирать вес, снова сам сел за барабаны, начал даже чувствовать вкус жизни и... Он просто внезапно появился на прослушивании и покорил нас всех. Чем дольше он блистал рядом с нами, тем больше он нас покорял, каждого по своему. Дэйв впал в депрессивный эпизод, потому что кто-то посмел затмить его величество. Мастейн вообще не терпит, когда кто-то его превосходит, но в случае с Марти ничего поделать не мог. Потерять такого гитариста значило бы для него потерять то, что он искал очень долго и усердно, а пыхтеть напрасно это еще кое-что, что Дэйв не переносит (хотя он бегает за нашим туровым автобусом и занимается с сенсеем каждое утро только чтобы нажраться пиццы к вечеру, но это, пожалуй, исключение). Джуниор все ненарадовался его наивности и от души прикалывался, зачастую очень успешно, даже когда использовал очень старые приемы (вообще, Джу такой парень, что я не сказал бы, что Марти его чем-то там покорил, это скорее о его маме, та души в нем не чаяла). Но что касалось меня, я конкретно сходил с ума. Так долго оправлялся от разрыва, только чтобы по уши втрескаться в того, с кем я физически, гипотетически и невъебически никак не мог быть. Для начала я хорошенько впал в отчаяние, поскольку не знал что делать, чтобы это прекратить, клинья к нему я подбивать бы ни за что не стал. Это повлекло бы за собой такую череду неблагоприятных событий, что оправляться от них мне пришлось бы втрое дольше. Потом я себе приказал научиться с этим жить, и сначала получалось, но с каждым днем я контролировал себя все меньше и меньше. Я страдал от сбитого дыхания, дурацкого подрагивания, стал неловким и постоянно краснел. Даже с ней у меня такого не было. Я, конечно убеждал себя, что это все не из сильной любви, а от волнения, которое мне естественно было испытывать в такой нестандартной ситуации. Но тем не менее живот у меня сводило так часто, что весь торс потом болел. Я начал себя ругать. Что я, как подросток какой-то, писаюсь кипятком в присутствии кумира? Да и чего это я вдруг в мужика влюбился? Кажется, кое-кто в штанах сбился с толку. Хотя в голове был такой бардак, что это совсем неудивительно. Мы с Дэйвом как-то спорили о симпатиях, и он утверждал, что человек выбирает в кого влюбляться, а в кого нет. Мол, те, кто силён волей, могут себе позволить впасть в чувства, а могут запретить. Я тогда с ним яро не соглашался, поскольку считал, что с волей у меня все в порядке, однако некоторые свои симпатии я бы предпочел не выбирать. Дэйв заявил, что я должен свою силу воли укреплять, правда, не пояснил, как именно. А было бы неплохо, если бы все-таки пояснил. Вообще странно, что он этого не сделал, он большой любитель объяснять и указывать. Когда ситуация с Марти начала выходить из-под контроля, я решил к нему пристать, нассать в уши про какую-нибудь девчонку и выяснить, как это можно накачать эту самую волю, чтобы член упал и сердце остыло. - Что, опять тебя на ебанутых потянуло? - язвительно спросил он. Засранец, я не отрицаю, что она была ебанутой, но все равно так выражаться о ней не стал бы! - Тут реально критическая ситуация, - я пропустил нервный смешок, - Выручай, в общем. Выкладывай свои способы закалки. - Пойди в библиотеку и попроси букварь, там все подробно описано. - Да ладно тебе, пришел, понимаешь, к другу за советом. Дэйва, похоже, тронуло, что я считаю его другом, и он приулыбнулся, не без желчи, конечно. - Ну, какие тебе способы, брось курить траву, занимайся спортом каждое утро. - А поможет? - В случае с любовью - вряд ли. Тут другой подход нужен, - он усмехнулся, почесывая подбородок, - Попробуй как подрочить на нее соберешься, себе по члену вдарить. - Да тут не с членом, а с головой надо махинации проводить. - Ну это чем ты чаще думаешь. - Кто бы говорил, - я широко улыбнулся и толкнул его в плечо. - Ладно. Напрочь запрети себе думать о ней, избегай встреч, если не можешь, то в ее сторону не смотри и если сама подойдет увильни как-нибудь. Авось сможешь остыть, горячий парень. - Постараюсь конечно. С тех пор я начал избегать Марти. Мои попытки были нелепыми, мы ведь в одной группе играем, как тут избежишь. Гримерки, конечно разные, но когда ее организовывают в туалете, можно только сделать вид, что у тебя запор, прямо перед концертом. Марти предпочитал общение с Джуниором, но Дэйв младшего при себе держит, поэтому мы часто оставались наедине. И в таких безвыходных ситуациях я становился настоящим чудаком. Слава богу, чувство юмора отменное, и можно любую оплошность превратить в анекдот. Но что мне делать, если Марти, такой интересный и милый человечек, вдруг начинал мне о чем-то рассказывать? С моей стороны приходил один наводящий вопрос о его интересе, и его было не остановить. Он рассказал мне столько интересной дичи, сколько я сам бы никогда не узнал. И когда повествование лилось из него прекрасной горной рекой, я беспомощно развешивал уши и влюбленно наблюдал за тем, как сказанное отражается на его лице. Мастейн еще как на зло начал нас вместе селить. Однажды было до ужаса скучно, и я не стерпел, подбив Марти на розыгрыш. С этого момента все мои попытки отдалиться от этого эксцентричного авантюриста рухнули. Когда я познакомил Фридмана с концептом "войны розыгрышей", он и сам начал беспрестанно генерировать идеи. А я имел честь их воплощать. Так мы оказались на одной стороне, против Дэйвов, которые становились только сплоченней, и мы с Марти все чаще и чаще оказывались в одной отельной комнате. Я все еще запрещал себе о нем думать. Благодаря этому, мне начинало казаться, что я остываю, что не могло не радовать. Но стоило Фридману ко мне приблизиться и я терял голову, в последствии теряя и возможность не думать о каждой нашей с ним коммуникации. Итак, советы Дэйва мне не помогли. Думаю, он и правда может контролировать свои мысли и чувства, он просто помешан на контроле. Такая уж у него жизнь. Но мне нужен другой подход, более гуманный и прямолинейный. В следующем городе, я делю комнату с Джуниором, а это всегда значило, что мы с ним будем угарать над теликом, втихоря подъебывать остальных участников группы, да и вообще всех наших знакомых, как две подружки-сплетницы, и под вечер наш разговор углубится в более душевное русло, что как раз будет идеальным моментом, чтобы выудить из друга мнение о ситуации, которую я себе приказал держать в секрете. Закончив дела, мы с Джу наконец остались на едине, но к моему удивлению наша юмористическая эпопея никак не начиналась. Всегда как-то само происходит, а сегодня, когда надо, ну никак! Эллефсон развалился на кровати прямо в кроссовках и со скучающим видом щелкал каналы. - Наконец-то мультики нашел, - усмехнулся он и заложил руки за голову. Я настолько разозлился от того, что все идет не по плану, что даже не ответил ему. - Чего насупился-то? - он мельком глянул на меня, и тогда я заметил, что и правда насупился. Сидел на кровати, обнимая колено и пялился в простыни, словно они мне могли чем-то помочь. - Да вот, понимаешь, проблема у меня есть, - начал я со вздохом и тут же пожалел, что не дождался пока мы начнем хихикать со всего подряд. Так вопросы решаются гораздо легче. - Так, - Джуниор повернулся на бок, подперев голову рукой и уставился на меня, в ожидании, что я начну ему жаловаться. Нет, так не пойдет, я все испорчу негативом и так и не найду решение. Джуниор говорит гениальные вещи в основном только в шутку, поэтому я упрямо хотел вывести его на юмор, даже удивительно, что это давалось мне так трудно. - Ты тоже влюбился в Марти? - произнес он со смешком и засверкал улыбкой. На секунду я впал в ступор, по нутру разлилась тревога. Это что, так очевидно?! В каком смысле "тоже"?! Я не один такой? К счастью я быстро вспомнил как пару городов назад я так же делил комнату с Джу и мы от души смеялись над упадком Мастейна, естественно предполагая, что его эпизод уныния не из-за чужого превосходства, а из драматичной гейской влюбленности. Как я мог забыть, я же тогда вдоволь насмеялся, хотя, вообще-то, сам был тем, над чем прикалывался. Я поспешил выйти из растерянности, поскольку Эллефсон уже давно не улыбался, а задумчиво разглядывал мою физиономию, застывшую в смеси ужаса и удивления. - А-а, ты о том приколе с Дэйвом, - я тихо рассмеялся, отводя взгляд. - Что, правда что ли? - он снова ехидно заулыбался, но у меня уже был готов ответ. - Я подумал, что это ты в Марти влюбился. Поэтому "тоже" сказал. Джуниор рассмеялся, какое облегчение. Ну вот, теперь мы пошутили о влюбленности в Марти каждого участника группы, какой кошмар! Нельзя допускать, чтобы эти голубые шутки были на повестке дня, они могут заставить кого-то задуматься. Хотя с другой стороны, они могли бы и одновременно меня прикрывать, но я все равно не хотел этого допускать. - Ну раз Марти Мастейна очаровал, то куда уж мне с моей силой воли. Не устоял, - к моему великому счастью, Джуниор спровоцировал цепную реакцию подколов, подставляя себя самого под удар. Я захихикал. Слава Локи. - Он тебе тоже заливал, что человек должен уметь выбирать, в кого влюбляться? - Заливал, только сам видать не может, раз по Марти страдает. Я только сейчас задумался о том, что у Дэйва и правда любовные истории полны драмы. Это либо потому, что его собственная теория о силе воли - неправда, либо, что он делает выборы себе во вред. - Тяжело ему, наверное, быть геем-гомофобом, - я пошутил, но на самом деле это было частью плана по направлению разговора в нужное русло. - Да уж, - А ты как думаешь, можно себе запретить кого-то любить, или все-таки это не нам решать? - Ты Мастейну поверил, что ли? - Джуниор лег на спину и глянул в потолок, продолжая, - Любовь появляется от гормонов, которые ты вырабатываешь при виде предмета обожания. Ты свои гормоны собрался контролировать или как? Я заметно поник. - Тут самовнушением не поможешь, - подытожил он и снова глянул на меня, - А ты что, хочешь кого-то разлюбить? - Да есть тут одна, только вот она замужем... - я спохватился, Дэйву ведь наплел, что она просто ебанутая, а Джуниору другую версию рассказываю. Нужно следить за своей ложью, не дай бог словят, что тогда? - Мда-а, - Джу причмокнул, - А что, ты прям уже влюбился? Я вспомнил момент, когда мы ехали в автобусе. За окнами была глубокая ночь, мы только отыграли концерт, и в нескольких часах езды нас ждал следующий город, ждущий покорения. Мне не спится в автобусах, хоть тут и были удобные койки. Марти сидел рядом со мной на длинном смежном сидении в конце автобуса. Я слушал музыку и наслаждался, ведь именно в такие моменты она ощущается четче всего и дарит намного больше кайфа. Но все мое спокойствие нарушил внезапный резкий поворот. Марти плавно наклонился и съехал головой вниз, прямо на мое плечо. Я замер. Волнение окатило меня горячим потоком. Сначала, я не въехал и не понял, что он спит. Но спустя несколько мгновений лютой паники все же дошло. Что мне делать?! Просто пихнуть его обратно? Стало очень жарко, хоть я и был в одних шортах да безрукавке. "Марти?" - я вытащил наушник. Он сидел довольно близко, так что при падении прижался всем своим боком ко мне. Автобус гудел, двигаясь по ровной дороге, и я мог слышать, как Марти сопит. Внезапная кочка! Я подхватил его падающую голову и, трясущимися руками, посадил его в изначальное положение. Только вздохнул, как на дороге появился новый поворот, и Марти снова оказался на моем плече. Я начал нервничать. Обычно, когда я нервничаю, я начинаю дурачиться. Хм. Достал камеру и щелкнул спящего. Потом набрался смелости его разбудить. Спросонья он не понял, что находился на моем плече, и поковылял к своей койке. - Да, - твердо сказал я Джуниору. - Боюсь, тебе только переболеть остается, - он хмыкнул. Я еще больше поник. - Ладно тебе, не горюй. Это ж пройдет, только ждать остается. - Наверное, ты прав, - кисло ответил я, перестав скрывать свое разочарование. И почему я только надеялся, что узнаю у друзей какой-то волшебный способ убить в себе чувства? Чего я ждал, заклинания? Было бы, кстати, неплохо. Тут меня посетила еще более странная мысль. - Слушай, может мне найти шамана какого-нибудь и он с меня снимет это проклятье? - я выдавил улыбку, ожидая реакции. Джу только засмеялся, как я и думал. - Стой, а ты это серьезно? - спросил он, заметив мою кислую и кривую улыбку. - Что мне еще остается-то? - Чувак, я знаю, что ты во всякую дичь веришь, но шаманы? - Да терять-то нечего, бабок вроде навалом на всякую хуйню. А пошли со мной? Он рассмеялся, уставившись в экран телевизора. - Да серьезно я, тебе не интересно разве над каким-нибудь чудаком поугарать? - Я этим и так сейчас занимаюсь! - он звучно заржал, и я невольно прыснул. - Ну ты даешь, блин. Последний раз спрашиваю, идешь со мной или нет? - я встал с кровати и взял с вешалки кожанку. - Черт, не готов я такое пропустить. И вот, мы с Джуниором идем по ночному городу в поисках шамана или гадалки. Мы от скуки сыграли в "камень ножницы бумага" около десяти раз, чтобы проигравший поинтересовался у прохожих "где тут можно найти гадалку", но ни один не дал нам внятного ответа. Джуниор думал, что я прикалываюсь и вовсю веселился. Мы получали только смех или удивление от жертв, пока нам это не наскучило. - Знаешь, куда нужно идти? В клубы по болезням. Знаешь, типа, "клуб больных раком", "клуб потерявших родственника", они там все к шаманам ходят, - предложил Джуниор. - А ты откуда знаешь? Анонимные алкоголики? Он рассмеялся и двинул мне в плечо. - Нет. О, смотри! Антикварный магазин. Там мы точно кого-нибудь такого найдем. Он не ошибся. Магазин был полон старушек и стариков, настоящее рыбное место. Мы принялись приставать к бедным пожилым людям, половина которых тут же начинала злиться, потому что Эллефсон не сдерживал смех и все тут же решали, что мы прикалываемся, а половина только сочувственно разводили руками. Как вдруг, моего локтя коснулась холодная старушачья рука. Бабульке на вид было лет сто двадцать, но она уверяла, что она ведьма какого-то там поколения и у нее было видение, что я нуждаюсь в ее помощи. Бинго. Джуниор все уссывался с абсурдности ситуации, когда мы шли к дому старухи со скоростью около пяти метров в минуту, а я все думал правда ли мне это чем-то поможет. В доме был настоящий кавардак, повсюду висели кости животных, некоторые были собраны в целые скелеты, баночки со всякой дрянью, ловцы снов, бусины, книги, все, как у порядочных гадалок (не спрашивайте, откуда мне это известно). Прихожая была тесная и темная, от нее было два пути: закрытая дверь, за которой раздавалось мяуканье кошки и просто огромная лестница, ведущая на второй этаж. Потолок был таким высоким, что мы с Джуниором молились, чтобы бабка повела нас в комнату а не наверх, ведь с ее физическим состоянием экспедиция наверх могла не только длиться несколько суток, но и плохо кончиться. - Здесь у меня спальня, пройдемте наверх, - проскрипела старушка и закинула ногу на первую ступеньку. Джуниор, красный от смеха, который он так старательно сдерживал, согнулся пополам и закрыл рот рукой, пока мне становилось плохо от одного взгляда на него. С глаза стекла весёлая слеза, и я последовал за старухой, которая, к слову, преодолевала лестницу не настолько медленно, как я ожидал. Спустя около пяти минут, наполненных страданиями, мы достигли второго этажа. Просторная комната была вся завешана всякой дрянью, отчего казалась ужасно тесной. В центре располагался стол с доской уиджи и каким-то знаком, начерченным мелом, на полу рассыпана соль рядами, еще повсюду клочками валялась кошачья шерсть. - Садись, касатик, чувствую, у тебя душа болит. Давай скорее посмотрим, взаимна ли твоя любовь. - Это я и сам знаю, вы мне лучше скажите, как я могу ее разлюбить? Бабулька хитро на меня зыркнула и подозвала к столу своей скрюченной ручкой. - Не торопись, посмотрим, что кости скажут. Джуниор заинтересованно наклонился над столом, а бабулька выдала мне груду мелких косточек и велела выложить имя того, в кого я влюблен. Я взволнованно глянул в сторону Джуниора. Как же быть?... Тут я заметил, что тот все лыбится и меня посетила гениальная идея. Я специально встретился с ним взглядом, сделал вид, что сдерживаю улыбку и принялся выкладывать "Марти". Эллефсон отошел бабке за спину, широко открыв рот и зажмурившись в немом угаре, а я тревожно потирал руки, наблюдая как бабулька собирает кости в деревянный стаканчик и засыпает их какими-то порошками. Потом она сдвинула доску уиджи в сторону и постелила на стол коврик с каким-то узором, приговаривая: "Кости никогда не врут". Cодержимое стакана оказалось на коврике и от него повалил густой дым. Мы с Джуниором закашлялись, а бабка будто кайфовала с него и шумно вдыхала носом запах каких-то горелых трав. Когда дым сполз на пол, бабулька начала водить пальцем над всем этим бардаком и вдруг воскликнула: "Взаимно!". - Как взаимно?.. - растерянно выронил я, пока Джуниор на фоне хихикал, предвкушая как мы впоследствии с этого посмеемся. - Любовь крепкая, чистая, нечего тебе от нее бежать. Одна моя часть внимательно вслушивалась в слова ведьмы, а вторая оказывала сопротивление, стараясь побороть первую. - Я вижу в тебе ужасную боль, которая не дает тебе быть счастливым, но помни, что ты сам залечиваешь свои раны или они продолжают кровоточить. - Как залечить-то?... - Пока ты будешь от боли бежать, она будет гнаться за тобой. Остановись и встреться с ней лицом к лицу, прими ее, и тогда она отпустит. А с ней и страх уйдет. Честно, я тогда ничего не понял. Как мне остановиться и встретиться с чувством? Как будто оно живое существо. Видимо, я не обладал какими-то важными знаниями, чтобы понять ее ведьминские метафоры. В итоге, я сделал вид, что все понял, заплатил ей и мы с Джуниором вышли на улицу. - Вон оно как получается, мы думали, что Мастейн влюбился в Марти, а это оказывается Марти в тебя влюблен! Взаимно! - хихикал Эллефсон, и я снова криво улыбался, чтобы не дать ему догадаться как меня пугают эти шутки. - Слушай, я все думал, что ты веришь этой шарлатанке, пока ты не отмочил этот прикол с Марти. - Да я тебя с самого начала наёбывал, думал я и в ведьм верю, что ли? - я усмехнулся и снова уронил голову вниз. - А спецэффекты у нее какие были, дым вонял как костры в деревне, - продолжал Джуниор, а я промолчал. Ведь с момента появления дыма, я знатно прихуел и действительно поверил ведьме. Она еще все так точно рассказала, про боль мою, да и отчасти я был рад услышать, что оно взаимно, хотя в это поверить не мог. К сожалению, я недооценил опасность затеи, когда сделал вид, что шучу с ведьмой. Джуниор-то решил, что это я забавляюсь, поэтому не считал произошедшее чем-то, что должно остаться между нами. Я, почему-то, был уверен, что это событие равносильно нашим подъебам в отельном номере, когда мы угораем над каждым, кого знаем, то есть, никто кроме нас это не услышит. Эллефсон же был в восторге от этого случая и считал своим долгом поделиться этим со всей группой. Боже мой, я помню как в панике думал, как это остановить, но Джуниор уже переходил к самому интересному. На лице Мастейна была смесь кринжа и улыбки, Марти слушал историю с восторгом, пока не услышал свое имя в том самом моменте. Я просто-напросто пялился на него на протяжении всего повествования Джуниора, считывая каждое изменение на его лице. К счастью, Марти отнесся к "шутке" с присущим ему простодушием: рассмеялся и порозовел. Но я все равно паниковал. Надо срочно выдавить из себя смешок, это ведь была моя идея, я обычно горжусь шутками, нельзя молча сидеть! - Ага, его чуть не стошнило, когда этот дым со стола повалил! - внезапно воскликнул я и постарался улыбаться. К счастью, никто особого внимания на меня не обращал, пока Эллефсон повествовал, я снова вышел из воды сухим. - Так что Ник и Марти у нас теперь влюбленные, - подытожил Эллефсон, положив руку мне на плечо. Какой кошмар... Но самое худшее было впереди: шутка расползлась по группе подобно ядовитому плющу, и даже самый последний техник знал историю о проклятой ведьме. Иначе я не мог объяснить почему все вдруг начали шутить, что я гей. Может, это и не было связанно, на фоне всеобщей гомофобии подобный юмор был обыденностью. В одном из следующих городов у нас была остановка в несколько дней. Отель был шикарный: бассейн, сдвоенные номера с кухней посередине, милый интерьер. Такова жизнь рок-звезды. В этот раз я делил комнату с Марти, и он был не прочь следовать за мной в каждом моем занятии. Город был побережным, поэтому я взялся печь рыбу в соли. В побережных городах рыба на рынках всегда свежая. Мы с Марти прогулялись до пляжа, я подговорил его взять живого краба, чтобы подсунуть его Дэйвам в номер, но мелкий крабик вцепился гитаристу в руку, из-за чего был оставлен в покое. Идея все-таки не пропала даром, когда мы добрались до рынка. Рыбаки продавали огромных живых крабов в ведрах и разделывали их прямо на глазах у покупателей, доставая филе из толстого хитина за дополнительную цену. Я вспомнил, что видел кухонные ножницы и щипцы в номере, так что предложил Марти дотащить краба до отеля живым. Тот аж побледнел при виде огромных шипастых клешней, но продавец стянул их веревочками и сунул краба в сетчатую авоську. Я так же купил крупную дораду и сибаса, эти рыбины отлично подходили для запекания в соли. Вернувшись в отель, мы выпустили краба в соседний номер и закрыли дверь, ведущую на кухню, чтобы он не сбежал. На тот момент я забыл, что крабы жрут все подряд, и пластик и бумагу, пытаются жевать метал и камни, даже едят собственных детей как попкорн. - Думаешь, Дэйвы испугаются краба? - спросил Марти, пока я проверял как продавец выпотрошил рыбу. - Он весьма огромный, Джу точно обосрется. Фридман захихикал, а я приказал ему помогать, а не прохлаждаться, но на кухне от него было мало толку, так что я давал ему самые простые задачи. - И кстати, - вспомнил я, - Мы с тобой до самого конца должны отрицать, что имеем к крабу какое-то отношение и делать вид, что сами в ахуе. - Так точно, капитан! - ответил Марти и рассмеялся, высыпая соль на противень. Такой замечательный смех... Я всегда чувствовал необычайную гордость когда вызывал у него смех. Моментами мне вообще казалось, что это самая важная цель в моей жизни. Ни с кем я не ощущал такого покоя. С Марти я был самим собой и получал полное этому одобрение, в отличие от остальных. Меня никогда не волновало, что кто-то считает меня чудаком или дурачком, но все равно было очень приятно, когда кто-то ценит твои особенности. Марти, несомненно, тоже смеялся надо мной, когда речь заходила о пришельцах и заговорах, но он делал это настолько беззлобно, что я чувствовал только легкость в этих разговорах. Мастейн вот, всегда обзывал меня дураком, и принимался убеждать в своей точке зрения, Джуниор всегда подшучивал мол "Да все мы по-твоему рептилоиды, я особенно", но Марти просто слушал и смеялся, без какой-либо оценки. Этого, порой, не хватает. Мне до сих пор было интересно, что Марти думает о той моей "шутке" с ведьмой. Ему не интересно, с чего бы я стал так шутить? Но то, о чем он думает, всегда было загадкой, а как спросить я не знал. - Марти, - начал я с нервным смешком, - Как ты думаешь, Дэйв может быть геем? Не смотря на то, что я не хотел распространять эти шутки, я хотел узнать его отношение к этой теме, чтобы хотя бы знать насколько я в дерьме. Я боялся одного этого чувства. Каждая волна эйфории, которую я ощущал при взгляде на него, сопровождались болезненными воспоминаниями о том, как это, когда всем сердцем веришь словам любви и верности, думаешь, что знаешь человека, с которым связан душой, а потом он в миг становится холоден и бессердечно отрывает тебя от вашего целого. И этот разрыв ощущается всем телом, будто бы от него и правда что-то оторвали. "Нельзя любить." - твердо решила моя душа. Нельзя любить. Эти слова крутились в моей голове без остановки и я испытывал жгучую смесь горечи, страха и... той самой любви. Конечно, я осознавал, что в будущем все вполне может оказаться иначе, и что судьба вряд ли станет мучить меня раз за разом, но страх был травматическим, как бы животным, на уровне подсознания. Тем более, какого я мог быть мнения о моей судьбе, когда она решила, что я должен влюбиться именно в Марти? Он снова рассмеялся и засиял улыбкой. От ее искренности, живот сладко сводило, да так, что начинало тошнить. - А с чего ты это взял? - спросил он и посмотрел на меня. Мне показалось, что его взгляд пробил меня насквозь, как толстая стрела, но в нем не было давления, осуждения, ничего такого. Просто взгляд. - Ну, у нас с Джуниором появилась такая теория. - Почему? Я по-глупому засмеялся. Пришлось посвятить Марти в тему морального упадка Дэйва, но мы условились, что это секрет. Мастейн старается, чтобы никто не замечал этого, так почему бы нам не быть с ним солидарными? - Так что, гей он по-твоему или нет? - Он же вроде против всего такого, Меня уже радовало, что он говорит об этом довольно простодушным тоном. Хотя это ничего не значило. - Может, он отрицает это, но это не значит, что он не может им быть, - сказал я заговорческим тоном и по-дурацки улыбнулся, будто бы очень желая, чтобы Марти согласился. - Все может быть, - сказал Марти, отсмеявшись. - Нет - нет, а скажи, ты бы удивился? Он на секунду задумчиво поджал губы, и снова заулыбался. - Да какое мне дело? - Хочешь сказать, нет? - Ну, это было бы неожиданно, - Вот. А я бы ничуть не удивился! Он снова залился своим прекрасным смехом. - Роб Хэлфорд одел всех Judas Priest в гейские БДСМ костюмы, и для людей его камин-аут был неожиданностью! Вот этого я понять не могу, - продолжал я, расцветая с каждым раскатом его смеха. - Слава богу, Мастейн нас пока никак не одевает, - прохихикал Марти. - Ну да, а почему мы вдруг вместо футболок стали эти фланелевые рубашки носить? Знаешь, кто их еще носит? Марти смотрел на меня с прищуренными от улыбки глазами и кивнул, чтобы я продолжил. - Хипстеры-дровосеки! Еще один символ геев. Марти вновь прыснул, а я все продолжал - Конечно, не так символично, как у джудасов, но уже что-то, к чему следует присмотреться поближе. Ты случайно не помнишь, у Дэйва сережка в левом или правом ухе? - Не думаю, что сережки или рубашки определяют геев. Геем может быть кто угодно, - сказал Марти, успокоившись. - Ты прав, - тут же ответил я и облегченно про себя вздохнул. Кажется, в этом смысле он нейтрален, это уже повод для радости. Хотя, о какой радости может идти речь... Послышался звук открывания соседней двери. Дэйвы вернулись с бассейна и тут же послышалось пронзительное "Какого хуя?!". Мы с Марти переглянулись, два лыбящихся балбеса, и дверь между комнатой Дэйвов и кухней резко распахнулась. Оттуда вывалился Джуниор и попятился к стене с крайне недовольным выражением лица. Мы тут же приняли вид, будто удивлены. - Это вы сделали? - Эллефсон нахмурился еще сильнее, заметив нас. - Вот блядь! - крикнул Дэйв из комнаты, за этим последовал резкий хруст. - Что? - удивленно спросил я и заглянул в комнату. Дэйв держал уже мертвого краба за клешню и выдирал из нее свою футболку. Краб с разбитой головой упал на пол, а Мастейн растянул пострадавшую футболку руками. Краб сожрал часть футболки так, что вместо "So far So good So what" осталось только "So fa...g... so what?". Какая ирония! Мастейн был в ярости. Слава богу, рыба уже была готова, а краба я сварил, и он оказался весьма вкусным. Шло время и я становился все более подавленным своим когнитивным диссонансом. Я понял, что когда дел много, у меня почти не остается времени на то, чтобы страдать и размышлять, поэтому стал настоящим трудоголиком. Однако, эта схема долго не прослужила, я быстро стал чувствовать выгорание, да и стоило мне подержать голову чистой какое-то время, мысли о влюбленности появлялись настолько внезапно, что я как будто бы заново переживал ее появление раз за разом. В одиночестве я погружался в размышления о том, как это меня так угораздило, и выходить из подобных молчаливых и угрюмых состояний с каждым разом было все сложнее. Я наблюдал за тем, как Марти строит карьеру и горевал, что даже планы на будущее у нас с ним не совпадают. Я бы играл в мегадэт пока не сдохну, но он явно стремился в другом направлении, и группа была для него лишь временным пристанищем. Я думал, я буду опустошен, когда наш с ним разрыв все-таки случится, а с другой стороны даже ждал его, ведь это значило бы, что мне пора двигаться дальше. Однажды, я тусовался сзади одного клуба, внутри была частная вечеринка, по-моему одна из в честь выпуска Countdown to extinction. Настроения не было и я был такой не один. Я сидел на лестнице с банкой пива в руках и слушал, что происходит внутри, рассматривая при этом ночную улицу в просвете между зданий. - Чего вздыхаешь? - послышалось из-за спины. Марти накинул кожанку и мягко улыбнулся мне, приближаясь к лестнице. Я двинулся к стене в приглашающем жесте. - Да так, меланхолия, - ответил я, наконец. Он присел рядом и тоже уставился на улицу. - Слушай, а ты ведь планируешь уйти из Мегадэт? - Кто тебе сказал? - спросил он с удивлением. - Я имею в виду в будущем. Ты мечтаешь о чем-то большем? - Ну, вообще да, я бы занялся сольной карьерой, может, переехал бы в другую страну... - А сколько ты еще хочешь пробыть в Мегадэт? - Ты так спрашиваешь, будто я уже что-то планирую. А что? - Да просто... Ты как-то рассказывал мне об этом и я подумал, что грустно будет, когда ты уйдешь из группы. - Рано ты тоскуешь, - Марти заулыбался. Я не смог ответить ему. - Ты вообще парень задумчивый, да? - спросил он. - Я? Разве? - Ну, большую часть времени ты великий весельчак, но стоит тебе оказаться одному и ты тут же уходишь в себя. - Хм, я думал, так со всеми, кто вечно веселится, экстравертами. - Наверное, ты прав, - Марти отковыривал с пальцев мертвую кожу, которая облазила после интенсивной игры, - Но все же, ты носишь в себе что-то тяжелое. Мне так кажется. - Да уж, после таких вечеринок говно бывает в толчек не пролазит. Марти улыбнулся и поморщился, как он всегда делает в ответ на мои мерзкие приколы. Я ухмыльнулся, но вышло как-то кисло. Он молчал, словно давал мне время на ответ, которого он все еще ждал. Я задумался, снова. После тех моих провальных отношений, я стал намного серьезнее относиться к тому, каких людей к себе подпускать, а каким лучше не разбалтывать все о себе. Но Марти был не просто тем человеком, которого я был готов подпустить к себе, я мечтал о том, чтобы иметь куда более глубокую связь с ним, ведь я был уверен в его доброте на все сто! И он еще ни разу не давал мне повода остерегаться его, хотя мы вместе играем в группе, часто попадаем в стрессовые ситуации, отдыхаем, едим, живем вместе. В любой группе бывает такое, что участники больше не могут выносить друг друга, ведь в жизни в туре нельзя и мечтать об уединении. Но в случае с Марти, я всегда был спокоен, более того, рад, что делю с ним все эти моменты. - На самом деле, ты прав, - признался я, после недолгого молчания. Он мягко улыбнулся - так и знал. - У меня сердце разбито, - я поджал губы и глянул в небо, вроде как, чтобы не встречаться с ним взглядом. Он все смотрел на меня, ожидая продолжения. - Ну, в смысле, разбилось-то оно давно, просто я все еще сталкиваюсь с трудностями, которые из-за этого появились. Во как изложил. - Какими? - тихо спросил он. Я молчал, неловко потирая руками. - Понимаешь... - вздохнул, слова никак не складывались в предложения - Я боюсь любить. - Почему? - Однажды, я любил кого-то слишком сильно. - Разве бывает "слишком"? - удивленно, но все еще мягко спросил он. Я любил эту его манеру речи. Другой бы это спросил и я почувствовал бы себя дураком, а он только просит меня объясниться. - К сожалению. Я прощал ей слова и поступки, которые меня разрушали. Я верил, что она изменится, помогал в этом. Но когда она меня бросила, до меня дошло, что она не изменилась бы ради меня. Вот и гадал, моя ли это ошибка, что я позволял ей так с собой обращаться, или я просто не тот человек. - А на деле, это она не тот. Я даже усмехнулся. - И теперь ты боишься, что кто-то снова с тобой так поступит? - Скорее нет, я поклялся, что больше такого не допущу. Просто, этот страх, он... Сам по себе. - Понимаю. Мы притихли, каждый обдумывая своё. - Ты что-то с этим делаешь? - вдруг спросил Марти, - Жить без любви тяжело. - Пока что любовь приносит мне только трудности, - медленно произнес я, в процессе думая стоит ли мне говорить это. - Это не будет длиться вечно, - он положил мне руку на плечо и во мне расцвело что-то теплое и волнующее. - Пока что длится, - все так же меланхолично ответил я. Я люблю пожаловаться, думаю, Марти к этому уже привык. - Ты никогда не знаешь, когда это кончится, так что иметь или не иметь надежду это только твой выбор. Я тихо закивал. - Ты снова прав. Он улыбнулся мне, и я расцвел полностью. Чувство было такое, будто я сейчас готов на что угодно. К сожалению, оно испарилось вместе с Марти, который удалился обратно в клуб. Мне становилось погано и одиноко от того, что я ни с кем не мог поделиться проблемой. Я вообще не привык носить в себе столько переживаний и справляться с ними в одиночку. Всякий раз, как я видел жука на улице, об этом знали все окружающие меня люди, а тут, понимаешь, такой секрет. Как только я осознал свое одиночество, я принялся думать с кем из знакомых мне людей я вообще в теории могу поделиться этой информацией. И тут меня как током ударило - сестра! Я помню как выскочил поздно вечером из номера, спустился на пару этажей вниз, к телефону, и принялся как можно быстрее набирать ее. К счастью, Дония ложилась спать довольно поздно и почти сразу сняла трубку. - Дония, я должен тебе кое-что сказать, - я говорил приглушенно, не отрывая взгляда от лестницы, в надежде, что никто не появится. - Только пообещай, что никому не скажешь, тем более маме и папе! - Обещаю, чувак, это что, пранк какой-то? Обычно ты так тихо говоришь когда... - Нет, послушай, это очень важно для меня. Если ты кому-то расскажешь, то это может мне жизнь разрушить. - Ну точно пранк, - захихикала она. Я вздохнул, потирая лоб пальцами. - Слушай, я влюбился в кое-кого из группы. Она помолчала пару секунд. - Какой группы? - Мегадэт, - нервно и волнительно ответил я. - Стой... В кого-то из техников? - Нет, я... Это... - я никак не мог заставить себя сказать нужное. Я замолчал, поджав подрагивающие губы. - Да что, в парня втюрился что-ли? - Да... - выдавил я и весь сжался. - Что, правда?! О, Ник, я всегда знала что ты би! Стой, ты же меня не наёбываешь? Я облегченно вздохнул. - Нет, это правда. - О боже, ты сказал в кого-то из группы? Дай угадаю! Э... Марти! Точно Марти, я бы и сама в него влюбилась. - Твоя проницательность невообразима. - Вот это да!.. И как оно? Ты планируешь ему признаваться? - Да ни за что! - выкрикнул я, неожиданно громко и резко. - В этом и заключается моя проблема, я до чёртиков боюсь, что кто-то об этом узнает, ведь все вокруг гомофобы. Боюсь, меня даже из группы выпереть могут. - Да ладно тебе... - произнесла она тихо. - Дэйв геев терпеть не может, и все постоянно шутят о том как это мерзко. - Блин, тебе наверное в таком окружении совсем несладко. - Еще как, я даже не мечтаю о том, чтобы признаться ему, хочу только разлюбить. Эти слова дались мне непросто и с большой горечью. Ведь на самом деле я мечтал о том как мы с Марти втихоря от всех выходили бы гулять по ночам, поднимались бы на крыши, сдвигали бы одноместные кровати вместе, я бы дарил ему маленькие милые подарки и писал бы ему песни, а он учил бы меня играть на гитаре, сидя сзади и положив свои руки поверх моих, мы бы жили вместе и я бы готовил нам, а он всегда помогал бы на кухне, мы обустроили бы дом так как нравится только нам двоим, сделали бы комнату для чилла и заставили бы ее нашими гиковскими штуками... Я мечтал о том, как мы рассматривали бы ночное небо, и я осмелился бы притронуться к его руке, а он не оттолкнул бы ее, а взял и поднялся бы, спрашивая: "Ник, о чем ты постоянно молчишь?", и тогда я сказал бы ему всю правду. Я отчаянно запрещал себе мечтать обо всем этом, но ничего не мог поделать и понимал, что разлюбить не смогу, мне и правда оставалось только ждать. Дония молчала, будто бы услышала все мои мысли за эти несколько секунд тишины. - Чувак, я не знаю возможно ли это, - произнесла она наконец. - Может, все-таки попробуешь признаться? С твоей репутацией ты всегда можешь в случае чего сказать, что наебал. Я все молчал, теперь обдумывая ее слова. - Не знаю, получится ли у меня. Я в последнее время очень подавленный. - Ник, я знаю, что ты способен на абсолютно дикие вещи, неужели подъебать Марти за просто так у тебя не получится? - Что... Что если он не поверит, что это пранк? - я уже начинал представлять себе схему в голове. - Да просто посмейся и все. Так ты хотя бы узнаешь что будет если ты ему признаешься. - Не знаю, - повторил я и поник. - Оу, Ник, все так плохо? - сочувственно произнесла она. Она даже не представляла насколько все было плохо. Меня рвало на части: в одну сторону тянул страх, в другую любовь, а посередине была огромная дыра, как залечить которую я не имел понятия. Мне было просто-напросто плохо. Это тяжело, когда любовь ассоциируется с потерей, предательством, опасностью, а хочется при этом чего-то невообразимо нежного и легкого. Однажды, мы с Марти говорили по душам, разговор снова коснулся любви и я сказал ему такую вещь: "Знаешь, я раньше наивно считал, что любовь это что-то волшебное и простое. Что-то, в чем нет места злости, лжи, грусти. Что-то, что несет только свет и тепло. Как же я ошибался. Даже смешно становится, что раньше я не понимал, что в любви могут быть ссоры, слезы, обиды, что люди могут расставаться, даже если очень сильно любят друг друга, в любви даже может не быть понимания, но это все равно будет любовь." Он смотрел на меня, сдвинув брови, и был полон сочувствия и очарования. - На самом деле, любовь это выборы, которые делают люди. Они всегда выбирают между привычкой и границей партнера, выбирают тон, с которым говорить, выбирают решения проблем... И настоящая любовь будет там, где эти выборы не будут представлять из себя сложных задач. Как думаешь, прав я? Марти мягко улыбнулся, и посмотрел в даль, думая над ответом. - Боюсь, что ты прав и не прав одновременно. Он улыбнулся шире, думая дальше. - Боюсь, что ты все еще считаешь любовь чем-то простым и легким. Но в этом на самом деле нет ничего плохого. - Как нет, если она не простая и не легкая нифига? - Понимаешь, Ник, я думаю, что любовь, когда ее пытаешься описать, как дикий зверь: стоит найти какое-то подходящее описание и она тут же взбрыкнется, чтобы выйти за его рамки, и не просто выйти, а вылететь даже. Я думаю, сколько в мире людей, столько и оттенков у любви, а настоящая любовь будет там, где оттенки сочетаются, понимаешь? Любовь это то, над чем пары работают вместе, но иногда одного этого не достаточно, как знаешь сам. Так что, я сказал бы, что настоящая любовь это чудо. Чудотворное стечение обстоятельств, совпадение характеров и целей, складов ума. Поистине ценное событие. Я завороженно следил за его речью. Последние слова прозвучали не очень обнадеживающе. Он это заметил. - Но Ник, тебе кажется, что чудесные совпадения редкость? Это совпадение, что наша планета на идеальном расстоянии от солнца, совпадение, что на ней появилась вода и простейшие формы жизни, совпадение, что обезьяны взяли палки в руки, а не какие-нибудь дельфины. Совпадения случаются постоянно, твоя задача только взять палку в руки, вот в чем соль. - То есть, любовь это что-то, что случается в следствие чудного совпадения и над чем нужно работать обоим с одинаковой силой. - С одинаковой не получится, всегда кто-то будет работать больше, кто-то меньше, и меняться местами. - Черт, я уж было думал нашел описание. Марти рассмеялся. - Я говорю, даже не пытайся понять и описать любовь, она создана не для этого. Ее нельзя анализировать и готовиться к ней. - Да уж, она в любом случае застает врасплох... - пробормотал я и вздохнул, - А как думаешь, есть у любви границы? Бывает ли такое, что кого-то любить нельзя? Клянусь, я готов был расплакаться, задавая этот вопрос. Я изо всех сил старался сдержаться, а Марти, мельком глянув на меня, отвел взгляд и озадаченно хмыкнул. - Боюсь, на этот вопрос не ответить без контекста, - произнес он. Я молчал. Сначала я начал придумывать этот самый контекст, отличный от того, который я имел ввиду, конечно. Но потом просто сдался. - Мужчина или женщина, это, естественно, не имеет никакого значения, - сказал Марти, поднимая глаза к небу. Я вздрогнул. Не имеет значения?! Еще и "естественно"! - Так что я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду. Любовь к абьюзеру? О чем он, мать твою, говорит?! Сказал "не имеет значения", как будто все в мире с ним согласны! Я облегченно выдохнул. Ну вот, я еще никогда так не изворачивался, чтобы что-то узнать у человека. - Ну, если партнер тебя не уважает, то в твоих интересах будет избавиться от любви к нему... - продолжал Марти, пока я балдел от того, как с моих плеч свалились горы. - Погоди, ты правда считаешь, что мужчина ли или женщина твой партнер - не имеет значения? Марти на секунду поджал губы, но уверенности не потерял. - Да, люди как Дэйв верят только в разнополые отношения, только потому что сами никогда не испытывали чувств к своему полу. Но каждый взрослый человек должен понимать, что виденье мира у каждого свое, а настаивать на своем варианте как минимум неэтично. Я еще никогда так не восхищался Марти. В такое краткое и лаконичное предложение умудрился уместить такую "большую" мысль, еще и напора придал, да еще какого. - Потрясающе... - многозначительно произнес я. Может, я могу ему признаться? Не в любви, к этому я пока не готов. Что если я скажу ему о своей ориентации? Изменится ли его отношение ко мне? Не верится, что да, но с этим нужно быть крайне деликатным. - Знаешь, Марти, - вдруг мне в голову пришла иная мысль, - Однажды я сильно разочаровался в людях. Так же как и в разговорах и любви. И я пробыл в этом угнетенном состоянии достаточно долго. Но благодаря тебе, у меня снова появляется надежда. Я мелко вздрогнул от волнения. Надеюсь, учитывая контекст, он все понял. Хотя, это не так очевидно. Может, все-таки сказать? Я глянул на него. Он светил улыбкой, мое алое солнце, величественное своей добротой. - Я рад это слышать, - наконец сказал он. Какое-то время я обдумывал риски. Поборовшись немного со своим страхом, я таки пришел к выводу, что могу доверять ему. - Слушай, - начал я, нервно почесывая затылок, - Ты мой лучший друг. И мне интересно, могу ли я поделиться с тобой секретом? - На твое усмотрение, - незамедлительно ответил он, - Тебе, должно быть, сложно доверять людям, судя по тому, что ты рассказывал, но я все равно не стал бы тебя уверять можешь ты мне доверять или нет. Это всегда решаешь ты сам, разве не так? Я улыбнулся. - Ты прав. В общем, я думаю, что могу. - Тогда, я даю обещание хранить молчание, - он подхватил мою улыбку. - Хорошо, эм... - я замешкался и занервничал. Неужели я прямо сейчас собираюсь ему сказать, что я не натурал? Надо как-нибудь издалека зайти, не вываливать же все коротко и сразу. - В общем... - внутри я начинал раздражаться, что мямлю. Я же великий и решительный Ник Менза! (Я люблю убеждать себя, что я какой-то крутой герой, когда волнуюсь, это придает уверенности). - Как ты относишься к Фредди Меркьюри? - начал я с нелепым смешком. - Ник, ты би? - со светлой улыбкой спросил Марти. Это было так очевидно?! Неужели первое, что приходит в голову при упоминании Фредди это его ориентация? А вообще, он так это сказал, будто изначально знал! Он просто смотрит на меня и улыбается. Я еще могу сказать "нет", или он уже все понял? Хотя, у меня такое лицо, что наверняка понял. Я, наверное, выглядел будто меня мать спалила за курением травы, будто я в полном дерьме. - Расслабься, об этом все давно знают, - Чего?! Марти весело рассмеялся. Мысли о том, что все узнали это первее меня еще ошарашено носились туда-сюда в голове, пока до меня медленно допирало, что кудрявый меня сразил моим же заклинанием. Разыграл! - Твою мать, - я толкнул его в плечо и позволил губам расползтись в слабой улыбке. - Извини, не удержался, - он все хихикал, небось очень собой доволен. - Ладно, я это заслужил, - усмехнулся я. - Просто, ты так напрягся, - объяснялся Марти, - А на самом деле, я об этом и правда догадывался. - Что? Как? - Просто, такой ты человек. На тебя смотришь и сразу понимаешь: "О да, он точно трахает все, что движется", - Марти снова рассмеялся и положил руку мне на плечо, - Ты переживаешь по этому поводу? - Еще как, - я кинул на него смущенный взгляд, мол, что-то мне совсем не весело, и его улыбка начала медленно таять. - Представь если Дэйв узнает? - Как он может это узнать? - Да хз, он такой проныра... - я тяжело вздохнул. - Ник, - позвал Марти, - Слушай, я уважаю тебя и мне без разницы какой ты ориентации, ты всегда будешь моим другом. Не парься на этот счет. Тот, кто не примет твою ориентацию, не принял бы еще какие-нибудь твои черты, так что, все к лучшему. Он лучезарно улыбнулся, заметив мою кислую морду и внезапно предложил: - Давай разыграем Дэйва? Я не смог противостоять такому! Я моментально загорелся изнутри. - Давай! А как? - Помнишь, он мне ботинки измазал жгучей мазью? Я захихикал. - Помню, еще как! Марти сгонял в магазин с восточной едой утром и купил там самый острый рамен быстрого приготовления в мире. В общем, мы взяли эту смесь из острого соуса и специй и добавили ее в зубную пасту Дэйва, пока они с Джуниором ездили в город. Мы хорошо все перемешали, поэтому он не смог бы почуять подвох ни в цвете ни в запахе пасты. Досталось мне знатно, Марти Дэйв не подозревал, и этот маленький чертенок только хихикал за моим мужественным плечом, пока я слушал тирады разгневанного Мастейна, у которого от остроты опух язык. Сдерживать смех было тупо невозможно, поэтому Дэйв решил взять передышку и удалился восвояси, чему я был несказанно рад, потому что живот уже надрывался. Марти и правда общался со мной как раньше, будто и не знал никакого секрета. Казалось даже, что мы стали еще ближе. Потому что теперь я знал, что он принимает меня таким, какой я есть. Он даже про теории заговора всегда слушает с неподдельным интересом! Мои травмы все еще не давали мне полностью доверять ему. Иногда я не мог открыться, да и все еще боялся, что признание в любви может испортить отношения, которые теперь имели еще более особую ценность. Так начался самый странный период моей жизни. Он был полон странных мыслей, странных взглядов, странных ощущений... Я не мог представить, что кто-то примет мою ориентацию и от того мне было так не по себе, что Марти отнесся к этому хорошо. Я будто чувствовал, что все не реально, когда думал об этом. Марти стал мне как-то неоднозначно улыбаться, может, он меня поддерживает, видит, что я переживаю? Он часто расспрашивает меня о самочувствии, как физическом так и душевном, и я всегда старался отвечать ему только правду. День шел за днем, у нас была куча работы, даже целый завал. Мы были в туре и параллельно начинали работу над новым альбомом. Дэйв как обычно был погружен в суматоху, ведь от него зависело все: от концепта до обложки. Все было как обычно, только Мастейн часто просил меня менять свои партии. Мы даже ссорились на этой почве. Он хотел упростить звучание, ну а я делал как мне велело сердце. Так ведь и пишут музыку настоящие музыканты, да? К сожалению, я забывал, что Мегадэт это творение Мастейна и позволял себе наглость вмешиваться в его творческий процесс. Обычно, решение всегда оставалось за ним, но, помню, был один момент, когда я решил: "Так, хватит. Вот эта сбивка точно никуда не денется, она идеально подходит!". А Мастейн заладил: "Она слишком сложная, это выбивается из общего стиля, тупой ты пидарас". Я, кстати, тогда подсел на очко, на секунду подумав, что и Дэйв уже прознал про мой секрет, вот и пидарасом называет, а не дебилом как обычно. Я хлопнул за собой дверью и направился в номер. Это были самые долгие пол часа в моей жизни. Я успел обдумать все: что Мастейн сейчас обсуждает с оставшимися вопрос увольнения меня, что он никогда не сможет добиться этого своего идеала, к которому он так стремится, что надо было спросить у него: "Так мы группа или музыканты твоего сольного проекта?", что Марти во мне разочаровался из-за того, что я проявил агрессию в сторону рыжего... Я думал это никогда не кончится, и что в этом номере я больше никого не увижу, пока Марти не одарил меня своим визитом. Он прикрыл за собой дверь и сел на кровать, снимая кроссовки, будто бы ничего не было. Он либо был смущен, либо уже привык к нашим с Дэйвом стычкам. Я тихо рассматривал журнал. - Как ты? - спросил он, развалившись на кровати. - Нормально, - ответил я на выдохе. - Злишься на Дэйва? - Ну... - я хотел было по привычке сделать вид, что все нормально, но вовремя понял, что вообще-то да, - Да. Он вечно перелопачивает мои партии. Что ему в этот раз не понравилось? Я могу вообще как-то себя проявлять или я так и буду играть простые биты не отличаясь от любого другого ударника? Марти тихо вздохнул. - Я тебя понимаю. - Ну твои-то соло он не трогает, - хмыкнул я. - Нет, - улыбнулся он, - Но я все равно тебя понимаю. Я думаю, ты молодец, что стоишь на своем. - Да? Он кивнул, все так же улыбаясь. В этот момент, я осознал, что Марти принимает меня не только когда я веселый и энергичный, но и когда я злюсь, подавлен и молчалив. А это, между прочим, очень важно. Как много моих друзей останутся со мной если я вдруг впаду в депрессию? Это настоящая загадка. Помню, был такой денек, когда я встал не с той ноги. При чем буквально. Как только я проснулся и собирался пойти в ванную, уебался ногой о стену и здорово разозлился. Марти уже не спал и воскликнул: "Вот архитекторы пидарасы! Ну кто так стены ставит?". Я рассмеялся, но у судьбы были определенные планы на меня в тот день, а именно, чтобы я пострадал. Не считая того, что я вляпался в собачье дерьмо по пути к площадке, и толком не смог его оттереть, Мастейн был в весьма задиристом настроении и решил в кои-то веки начать войну розыгрышей первым. Я собрался с духом и сел за установку в преддверии хорошей выматывающей репетиции только чтобы обнаружить, что мои кроссовки намертво приклеились к педалям. Попытавшись их отодрать, я чуть не разъебал установку и грохнулся, задев башкой хай-хет. Помимо того, что слой дерьма на моих новых белоснежных найках был навеки погребен под суперклеем, Мастейн угарал как в последний раз, и все вокруг его поддерживали. Похоже, король розыгрышей наконец получил по заслугам от своих жертв. Попытавшись оторвать кроссовок от педали, я оторвал только верхнюю его часть и ругался благим матом на всех присутствующих, в том числе на Марти, который не мог не смеяться, но пытался мне помочь. Кто-то из техников притащил растворитель и второй найк был спасен. Но нахуя он мне один?! Именно это я и орал, пока педали готовили к чеку и, впоследствии, концерту. Черт с ним, отчекался босиком, хоть и было неудобно. Марти любезно сгонял в номер за второй парой кроссовок, и мы решили отправиться за покупкой таких же, сука, найков после концерта. Наступил вечер, и я не мог нигде найти колу. Во всех автоматах ее попросту не было, были только пустые ряды, будто кто-то всю ее скупил. Я думал купить другую газировку для смачивания перчаток, но в автоматах осталась только сраная минералка. Я, злой как черт, отправился в гримерку. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я зашел, это Джуниор, держащий злоебучую банку колы в руках. Я сделал глубокий вдох и максимально спокойно спросил, будет ли он ее допивать, а то перчатки чем-то сладким смазать надо. Тогда этот пидарас улыбнулся мне: "Конечно, дружище, держи", и банка оказалась у меня в руках. Я пошел к раковине, и, не глядя, ливанул на перчатки. И что вы думаете? В банке была сраная розовая краска. У меня не было времени сходить за сменными перчатками, потому что мой выход был минут через десять, а до отеля топать по меньшей мере пятнадцать, и это только туда. Я вернулся в гримерку с максимально напряженной физиономией, а все внутри будто только этого и ждали. Джуниор воскликнул: "Вот и наша Барби!", а Мастейн добавил: "В одном обосранном кроссовке, Барби-золушка". Я собирался выместить всю злость на ударке, и за концерт сломал тарелку и проебал две палки. Настроение было ни к черту, я хотел только принять душ и отлежаться в номере в приятной компании Фридмана, но когда я зашел, номер был буквально обставлен сраными банками колы. Эти идиоты и правда всю ее скупили только чтобы пранкануть меня. Теперь я был зол еще и потому, что переплюнуть эти розыгрыши будет довольно сложно. Я простоял какое-то время, созерцая это кола-безумие, и заметил журнал, лежащий поверх банок на кровати. Я раскрыл его на случайной странице, наверное, чтобы просто успокоиться и... Щёлк. Прежде чем до меня доперло, что на страницах журнала девушки и парни занимались фистингом, как некто, стоящий сзади, запечатлил меня, пялящимся на это, на пленку. Я кинул журнал в стену и развернулся, сжав кулаки, собираясь хорошенько вмазать тому, кто это придумал. И я надеялся, что это был Джуниор, но увидел рыжую шевелюру, лицо владельца которой пряталось за объективом. "Картина маслом!" - ехидно произнес лис и мерзко захихикал. "Месть будет страшной. Ты пожалеешь об этом," - холодно произнес я, поджав губы. Естественно, эту фотографию распечатали тиражом, достойным бестселлера, и она маячила у всех на глазах еще очень долго. Я принял душ, скинул банки на пол и развалился на кровати, собираясь поскорее уснуть, чтобы этот чертов день наконец закончился. Тут пришел Марти, и, увидев всю эту историю с колой весело произнес: "Ник, ты что, решил закупиться, чтобы больше не брать колу у пранкеров?". "Заткнись," - тихо приказал я. - Ну у тебя сегодня и денек, да? - Не то слово, - вздохнул я и отвернулся к стене. - Ничего, я уверен у тебя уже есть план мести. Я промолчал. - Ник? - Марти, я дико заебался сегодня. Просто, отвали... - я сказал это максимально тихо, только в последнюю секунду понял, что не надо так говорить. Воцарила тишина. Я не видел его, от чего мне становилось только хуже, я думал, что все разрушил, что обидел его, думал мне нет прощения за грубость, когда Марти всегда был со мной добр и обходителен. - Бывает. Мармелад будешь? Я обернулся и увидел его, протягивающего мне пачку "харибос". "Я не заслуживаю твоей дружбы" - пронеслось в голове с тем, как внутри все сжалось. - Прости, - сказал я, опустив взгляд. - Если б надо мной весь день так издевались, я бы тоже был злым, - усмехнулся он и покачал пачкой в воздухе, намекая чтобы я брал, пока дают. Я приподнялся на кровати и взял мармеладку. Какое-то время мы молча жевали сладости. - Знаешь, Мастейн сфоткал меня, смотрящим в порно журнал. Марти усмехнулся, на секунду отводя взгляд. - Я... Я видел, - тут он рассмеялся. - Уже?! Да чтоб его! - я злобно топнул ногой и меня окатило брызгами липкой газировки. "Твою мать!" - я пнул банку и она врезалась в стену, оставляя на обоях огромный всплеск. Из меня потоком полилась брань, а Марти сидел, миловидно нахмурив брови, что придавало ему непередаваемый шарм, и, время от времени, поддакивал мне. - Да что-ж такое! Эта сраная банка!... Как на зло! - Это была последняя капля, - Меня весь день все заебывает! - Готов поспорить, Дэйвы еще пожалеют о том, что так с тобой обошлись, - Да черт с ними, с Дэйвами! Я, блять, только хочу, чтобы это кончилось! - я пошел в ванную, по пути стягивая облитую футболку. - Ну, это можно устроить, Я почувствовал в его голосе улыбку, хоть и не видел его. - Как раз время отруба. К тому же, вероятность того, что завтра будет хотя бы настолько же хуевым как и сегодня, крайне мала, что скажешь? - Тут ты прав, хотя смотри не накаркай. Я заметил, что злость отступила, и после нее я ощутил настоящее облегчение, а не пустоту, как это обычно бывает. Марти не пытался меня успокоить, дал мне позлиться, еще и обнадежил в итоге. Я невольно улыбнулся себе в зеркале. Чувство комфорта, которое я испытывал в отношении Марти, развязывало меня все больше и больше. Я действительно начинал верить, что когда-нибудь справлюсь с травмой, оставленной мне горьким опытом. Ну, я верил в это всегда, таков мой характер, но сейчас произошел прогресс, который был мне так нужен. Как будто мое тело было замкнуто в проклятье и сейчас я выдернул из него руки. Воодушевляющее чувство новой свободы, хотя большая моя часть еще скована. Вскоре случилось нечто такое, что вызвало у меня целый тайфун эмоций. Фридман позвал меня писать его сольный альбом. Это волновало меня, в хорошем смысле, я буквально извивался веселыми волнами при мысли, что мне предстоит работать с Марти один на один. Это как идеальная репетиция Мегадэт, из которой убрали все неприятные аспекты! Так же, я готовился работать в новом жанре, который толком никогда не пробовал, я ведь люблю потяжелее, а Марти собирался записать медитативную пластинку. Конечно же, больше всего меня волновало ожидание того, как мы с Марти будем сидеть в полумраке, переслушивать тейки, записывать сто разных вариантов и долго выбирать какой лучше, я буду играть, а он будет сидеть в наушниках и поглядывать на меня из-за стекла с задумчивым видом, это ведь такая музыкантская романтика! Бог знает, что с нами может произойти в таких обстоятельствах. Хоть я и готовился, все равно столкнулся с некоторыми трудностями... - Что не так? - Понимаешь, ты заставляешь ударку выделяться, - Это плохо? - Нет, но это не то, что мне нужно. - Блин, я привык писать, ну... выдающиеся партии. Я всегда пытаюсь создавать уникальные рисунки, и не могу себе позволить чего-то посредственного. Марти ярко улыбнулся, я даже на секунду подумал, что он смеется надо мной. - Я это заметил и я очень уважаю этот подход. Но тут придется сделать по-другому. Он так изящно очерчивал границы. Добротная доля вежливости, уверенность и стойкость, желание прийти к взаимопониманию, это меня восхищало. Даже стало жарко от этих его приказов. Все-таки, ничто так не привлекает в мужчине, как эмоциональный интеллект и эмпатия. - Отлично, это то, что надо! Блаженство... Как-то, Марти сидел, переслушивая тейки, а я скучал, и от того начал такой разговор: - Знаешь, о чем я мечтаю? Марти вопросительно хмыкнул, не отрывая глаз от экрана. - Хочу дожить до времен, когда люди начнут становиться киборгами. Я бы заменил свои руки и ноги и стал бы робо-чуваком. Робо-барабанщиком. Я был бы первым, кто сыграет в космосе! Он засмеялся, широко улыбаясь. - Это действительно интересная мечта. Я наклонил голову и заулыбался, зная, что он не видит меня. - Марти, как тебе удается относиться ко всем с таким уважением? - Это то, что мне так нравится в японской культуре. Но, насколько я помню, я был таким всегда. Наверное, меня таким воспитали. Я все еще улыбался, хоть уже и задумался над его словами. - Казалось бы, такое воспитание это настолько понятная и правильная вещь, но при этом и большая редкость. - Не стоит забывать, что воспитание это тяжелый труд. Ты когда-нибудь пытался воспитать что-то в себе? Я с минуту вспоминал. Конечно, я часто пытался стать более умным или более харизматичным, но это что-то, что большинство людей постоянно пытаются в себе воспитать. Надо вспомнить что-то выдающееся, и, желательно, то, чего я в итоге достиг. - Знаешь, однажды мне пришлось учить себя не любить. Его брови плавно сдвинулись в домик с тем, как он продолжал смотреть в экран. - Я заметил, что часто продолжаю любить людей даже после того, как они были жестоки со мной. Я подумал, от этого надо избавляться. - Но так ли это плохо? - Уж точно плохо для меня. Я не мог дать отпор тем, кого люблю, когда это было нужно. - Да, ты говорил... - тихо произнес Марти и отвел взгляд от экрана, задумчиво приложив руку к губам. - Я, конечно, не знаю, но мне кажется, что ты владеешь искусством любви так, как не может большинство людей. Это проклятье для тебя самого, но благодать для окружающих. Какое-то время я сидел бездвижно, осмысливая эти слова. Внезапно почувствовал себя каким-то великомучеником и тут же пристыдил себя, по привычке. - А знаешь, в чем оно заключается, искусство любви? - Марти улыбнулся с легким прищуром, будто Джаконда. Я вопросительно кивнул, чересчур плавно, еще не отошедший от предыдущего высказывания и не совсем готовый к следующему. - В том, чтобы уметь понять какая любовь нужна человеку. Нельзя просто давать любовь так, как ты умеешь. В таком случае ты вечно будешь искать подходящего партнера, проходя через множество печальных процессов. Какое-то время мы молча смотрели друг другу в глаза. Я чувствовал абсолютный комфорт в этом занятии. На его губах застыла эта воздушная улыбка. Будто они совсем всегда так выглядели. Я внезапно потерял ощущение времени и ощутил нарастающее волнение. Мы слишком долго смотрели друг на друга, или мне показалось и он просто ждет моей реакции? - Марти, - Выронил я от волнения, - Я думаю, что ты тоже. Мне сейчас даже кажется, что ты какой-то гуру в этом деле. Он рассмеялся, а я все не мог сбросить с себя это ощущение приятной тяжести, под которой так не хочется двигаться. - Как ты еще не состоишь в самых лучших отношениях на свете? - спросил я, вдруг усмехнувшись. - М-м... - Он поджал губы, глянув в потолок, - Ну, меня еще так не интересовали люди, как ты, например. Мне будто ударил в лицо поток горячего воздуха. - Я думаю, что лучшая часть моей жизни еще впереди. Знаешь, она всегда там, где бы ты ни был. Он поставил меня выше всех своих бывших подружек?! Это уже значит что-то. На счету второй сомнительный момент в этом разговоре, а я еще даже от первого не отошел! - Я рад это слышать, - немного растерянно сказал я, пытаясь побороть смущение. Его взгляд вернулся к дорожкам на экране. "Мне так хорошо с тобой," - пронеслось в голове. Я продолжал смотреть на него, все еще сохранявшего эту свою улыбку, и пытался разжать рот для этих слов. "С тобой я не испытываю тревоги. Ты бы знал, как я тебя ценю," - продолжал я про себя. "И как я люблю тебя..." Я резко отвел взгляд, словно испугавшись, что он услышит мои мысли. Послышался щелчок мышки. Заиграл трек. Так и не сказал. И снова эта картина: небольшая комната с телевизором и две одноместные кровати, одна моя, вторая- Марти. Я видел это, наверное, уже тысячу раз. Почему-то сейчас я почувствовал давление, исходящее от этой обстановки. Будто между кроватями был не ковер, а пропасть. Марти давно мирно сопел, уютно устроившись в постели, а я смотрел в пол, иногда поглядывая на него и вздыхая. Вроде бы вот он, Марти, а такое ощущение, будто он от меня очень и очень далеко. С тем, как я наконец принял в себе то, что и правда люблю его, я погрузился в какое-то подавленное состояние. Я понимал, что во мне есть часть, которая не хочет любви. Но есть и другая. Гавайи - райское местечко. Марти говорит, что именно от жизни здесь у него закучерявили волосы. А Мастейну сказал, что волосы были прямые пока он употреблял кваалюд, а когда бросил, то они моментально стали такие, какие сейчас. Дэйв, небось, поверил. Пальмы, цветастые рубашки, венки, море, белоснежный песок, да тут невозможно чувствовать себя хреново! Если бы. Свадьба это то мероприятие, на котором я хотел бы оказаться меньше всего с разбитым сердцем. Тяжело, когда кругом восхваляют любовь, которая тебя покалечила. Смотришь на счастливые улыбки молодоженов и чувствуешь, будто к твоему нутру привязали гирю. Я выпил довольно много, что сделало меня еще несчастней. Я решил никого не омрачать своим понурым видом. Высидел официальную часть и отправился на пляж, любоваться закатом и посасывать свое последнее пиво. Алкоголь меня развязал, и я очень хотел, чтобы Марти нашел меня и присел рядом для беседы. Потому что сейчас я был в таком состоянии, что не побоялся бы выразить любые свои мысли. Спустя некоторое время, когда солнце уже почти скрылось за волнами, так и произошло. - Вот ты где, - Марти опустился рядом и заглянул мне в лицо, - Чего тут сидишь? - Да я слегка перебрал, - ответил я с подтверждающей отрыжкой. - Тебя штормит? - Смотря в каком плане. Физически - нет, а так, я в какой-то дурацкой печали, - Почему "дурацкой"? - Не знаю. Я насмотрелся на счастливых влюбленных и мне стало хреново, - Оу, - Я боюсь, что у меня никогда такого не будет. Меня не привлекают люди, от которых можно ждать теплоты и ласки. Мне интересны взрывные хулиганы, как я, понимаешь? Марти играл рукой с песком. - Хм, - Я понимаю, что мне нужна нежная и бережная любовь, но как кто-то вроде меня может ее дать? - Разве ты не нежен и бережен в любви? - Ну, не без этого, конечно. Но обычно я веду себя как тот самый парень - местная рок звезда. - Я думаю, что однажды ты найдешь человека, в котором сочетаются нужные тебе качества. Тогда никакая из твоих частей не будет неудовлетворена. Он широко улыбнулся. Так улыбаются после рискованной шутки. Я смутился и отвел взгляд. - Не только это меня беспокоит. Я боюсь, что так и не справлюсь с травмой, которую мне оставили бывшие отношения. Что если я еще долго не смогу открыться новым возможностям? - Долго это не вечно. А тот, кто тебя по настоящему любит, будет ждать столько, сколько нужно. Он положил руку мне на плечо. Моя грудная клетка расширилась для резкого вдоха. Вот в сочетании с этим жестом его слова звучат совсем неоднозначно! Как на это, черт побери, реагировать?! Я больше паникую, чем испытываю что-то, чтобы понять, как я к этому отношусь. Я глянул на него. Ему так идет закат. Он сидел, чуть наклонив голову, будто бы какая-то прядь моих волос мешала ему видеть мои глаза. - Знаешь, Марти, после твоих слов мне всегда становится легче. Никто другой не может меня так воодушевить. Спасибо. - Я рад это слышать. Таким образом я пережил остаток этой свадьбы.***
- Ник, я хочу тебе кое-что сказать, - Марти аккуратно подсел рядом, и вздохнул с присущей ему кроткостью. Так обычно вздыхают сдержанные люди перед тем как сделать что-то сложное, они будто бы говорят себе: "Окей, давай это сделаем!", но все равно пробираются сквозь заросли своей скованности. - Я не думаю, что это что-то, что ты ожидал бы от меня услышать, - продолжил он и аккуратно заглянул мне в лицо. Я очень заинтересовался, но, думаю, на моей физиономии все еще лежала пелена усталости и печали. - Знаешь, когда тебя что-то волнует, и есть несколько вариантов развития событий, никакой из них не несет за собой действительно ужасных последствий, но сам тот факт, что ты не знаешь какой из них случится, заставляет тебя трепетать. Я наблюдал за ним, пока он размышлял, наслаждаясь легкостью полета его мысли, и чувствовал только покой. Видимо я так устал волноваться и бояться, что мозг дал мне апатическую передышку. - Понимаешь, о чем я? - он все смотрел на меня, и я не чувствовал никакого давления. - Даже не представляешь, насколько, - ответил я на выдохе и положил голову на сложенные руки. Где-то вдалеке ревели моторы мотоциклов, по черному полю были раскиданы какие-то огни. Почему-то этот звук мотора, доносящийся издалека протяжным эхо был таким романтичным... Ведь здесь и сейчас тишина и покой, а где-то там, на мощном мотоцикле, вдоль бескрайних межгородных полей несется какой-то человек. - Хотя, в моем случае последствия и правда могут быть ужасными, так что, наверное, я понимаю тебя не так уж и приближенно, - меланхолично произнес я и снова вздохнул чистым вечерним воздухом. Марти замолк, будто я сказал что-то, что вклинилось в его мысли совершенно перпендикулярно. Он смотрел вниз, на стоянку, освещенную яркими огнями, и отстраненно молчал. - А что ты хотел сказать? - я глянул на него и внутри что-то неприятно зашевелилось. Язык его тела говорил мне о какой-то препятственности, смятении. - Иногда, я переживаю, что слишком наивен, - произнес он, все еще глядя на стоянку. Это было мне действительно близко. Я дорого поплатился за свою доверчивость и веру в другого, и стал намного более бдителен с людьми. Но Марти был гораздо бдительнее меня, и у меня было много того, что я очень хотел бы ему сказать по этому поводу. - С одной стороны, об этом важно заботиться. Когда ты легкомысленный, люди могут запросто этим воспользоваться. И они это обязательно сделают, к слову. Но если речь идет о... - я задумался, как бы это назвать, - Ну, знаешь, добре, - Марти приподнял брови, внимательно меня слушая, - ...когда ты снова и снова даешь человеку шансы, потому что веришь, что он сможет стать лучше, когда прощаешь за ошибки, относишься с пониманием, даже когда человек причиняет тебе вред, наивность это или нет? Любое добро это всегда вред себе, с точки зрения простой логики. Стоит ли становиться холодным и строгим, чтобы люди не причиняли тебе боль, или следует доверять и проходить с людьми через сложности, чтобы достичь особого уровня отношений? А хуй его знает, Марти. Помни только, что есть единственное, что никогда тебе не соврёт, и это твои чувства. Поступай так, как велят тебе они. Я чувствовал сильное воодушевление от своей речи. Почему-то в разговоре с самим собой я не способен приходить к таким выводам. Из-за ошибок, которых я понасовершал, я перестал сам себе доверять, поэтому тоже ругал себя за наивность. И разобраться в таких вещах я мог лишь стараясь воодушевить кого-то, кого люблю, за это я благодарен Марти. Он сидел, смотря вдаль и переваривая мои слова. Эта тишина длилась еще очень долго. Мне было хорошо молчать с ним. - Я счастлив, что могу быть откровенен с тобой, - наконец сказал он. - Я люблю тебя. Он и правда последовал моему совету. Эта мысль пронеслась в моей голове как пуля, прежде чем ее заглушил тяжелый гул. Мне стало хреново, будто тошнило, но я хорошо знал, что это тревога. Как я уже говорил, этот страх был травматическим, на уровне инстинктов, но это не значило, что я мог его контролировать. Я глянул на Марти. Он выглядел взволнованно. Ну конечно, у него такой момент... Да и у меня тоже! Я ведь и мечтать о таком не мог, меня должно распирать от радости, а я сижу и задыхаюсь от этого странного приступа. Стало жарко и тут же зябко, с порывом ветра. Господи, нужно убраться отсюда, пронеслось в голове и я как-то неуклюже поднялся, держась за ограждения. - Ник... - встрепенулся Марти, провожая меня еще более взволнованным взглядом. - Все хорошо! Мне... Мне просто нужно... умыться. Я бегом спускался по лестнице, проклиная себя за то, что испортил момент, который представлял со всех ракурсов и сто раз обдумывал. Вот и туалет. Я бросился к умывальнику, чтобы скорее обдать себя ледяной водой. Стало спокойнее. Тут никого не было и я глубоко вздохнул, оперевшись на раковину. Хотелось заплакать, и какое-то время я провел, обдумывая почему. Наверное, любовь так плотно ассоциируется у меня с болью и страхом, что эта реакция и правда имеет место быть. Господи, я так надеялся, что Марти не понял меня неправильно. Когда кто-то снова предлагает мне любовь, я бегу от него в страхе. Я тогда мгновенно разозлился на бывшую, мол из-за нее я упускаю свои шансы и испытываю столько негативных эмоций в связи с самым светлым чувством, с чувством, которое является основополагающим для всего человечества и мира! Я чувствовал себя как в ловушке в этом туалете... Я знал, что должен бежать наверх и признаваться Марти в ответ, но я стоял в оцепенении и не мог заставить себя даже представить, что буду ему говорить. Он любит меня? Как такое вообще возможно? Неужели, это и правда так? Может, он имел ввиду не это?! Меня передернуло от этой мысли. Хотя нет. С чего он тогда так разволновался? Могу ли я вступить в новые отношения, если старые все еще не дают мне свободно дышать? Что если мой травматический опыт будет мешать мне и я все испорчу? Это будет так ужасно, что я буду жалеть об этом до конца жизни! Это ведь Марти. Он открыл для меня любовь с другой стороны. Раньше меня всегда тянуло на людей с прибабахом, на тех, у кого в жизни все было несладко. У меня была девчонка с депрессией, бедняга никак не могла почувствовать мою любовь, как бы я не старался. Слава богу, что разошлись мы без скандалов, тихо и мирно. Еще была одна, которая видела во мне фигуру отца. Помню я учил ее вырезать из дерева фигурки, мы как-то даже на рыбалку ходили. Тут разошлись с натягом, были привязаны друг к другу. Ну а последняя была нарциссом, возможно именно эта ее самовлюбленность меня и притянула, так уж она себя ценила. Черт, я все еще часто злюсь на нее... А Марти, он же полная противоположность. Он понимающий, позитивный, я бы сказал, что он альтруист по своей натуре. Я боюсь, что меня может поджидать очередной подвох. Что если я опять влипну в какую-нибудь трагедию? Хотя, сам тот факт, что мы оба парни уже делает эту любовь трагичной. Вот бы знать наверняка, что меня не ждет очередной болезненный опыт. Стоп. Хватит ныть. Я ведь учусь на ошибках и опыте. Тем более я себе клялся, что больше себя в обиду не дам, как бы там ни было. Я понял, что даже если ты очень любишь человека, свои границы все равно нужно оборонять. Я помню, я спрашивал у отца: "Вот как такое бывает, что люди страшно друг друга любят, но при этом и ненавидят", а он мне, гениальное: "Это не любовь, это зависимость. А от зависимостей принято избавляться". Тогда я наконец перестал страдать по девушке, которая меня бросила. Решено. Как бы там ни было, я попытаюсь снова. И в этот раз буду сильнее, сильнее своей любви и страха вместе взятых. Я направился к двери уверенным шагом, и она вдруг приоткрылась. Из-за нее показалось взволнованное лицо Марти. - Ник, извини. Я знаю, ты хотел уединиться. Я просто хотел кое-что сказать, прежде чем оставлю тебя наедине с собой, - Он держал дверь приоткрытой и заглядывал внутрь, будто чтобы не нарушать мое одиночество, - Я знаю, что твой прошлый опыт заставляет тебя чувствовать по поводу любви, я понимаю, как это сложно для тебя. Я ни на чем не настаиваю, просто хотел, чтобы ты знал. Он мягко улыбнулся, и я чувствовал горечь в нем, но она никак не отражалась в улыбке, он действительно просто хотел улыбнуться мне. Я плавно толкнул дверь и заключил его в объятие. Спустя секунду, я почувствовал его руки у себя на спине. - Я люблю тебя, - произнес я, нахмурившись от волнения. Мы простояли в тишине пару мгновений, но они ощущались как полноценные минуты. В голове была красиво звенящая тишина. Его рука медленно и коротко двигалась по моей спине. - Ник, ты так напряжен. Что у тебя в голове? От этих слов я сжал его только сильнее. - Я так рад, что мои чувства взаимны, но я как будто не могу ощутить этого телом. Я очень взволнован и напуган одновременно. - Я понимаю, - он немного отстранился и мягким движением поймал мою опускающуюся руку. Кровь хлынула к лицу. Я будто весь загорелся, и тревога испарилась. Он смотрел мне в глаза, едва сдвинув брови. - Ты боишься чего-то конкретного или просто так? - Скорее просто так. Но и некоторых вещей тоже боюсь. - Похоже, тебе нужно время. Хочешь отвлечься? - Ага... - Скоро на стоянке выключат свет. Все небо будет испещрено звездами. Он улыбнулся, и я подхватил. - Здорово, люблю смотреть в небо. Мы вернулись на крышу и долго сидели, разглядывая огни пригорода в дали. - Вот уж не думал, что... окажется так, - произнес я негромко, разрезая упругую тишину. - Я давал много намеков, - Марти хихикнул, едва ощутимо толкая меня в плечо. - Я знаю, я просто думал, что ты это из вежливости или добродушия, когда ты поддерживал меня и всегда был рядом, когда нужен. - Нет, обычно, я так же поддерживаю своих друзей. Но вот когда я в автобусе уснул у тебя на плече... - Ты не спал?! Он рассмеялся. - Марти, это бесчеловечно. - Прости, я просто хотел посмотреть на твою реакцию. - Проказник. С едва слышными щелчками выключились фонари на стоянке. Я откинулся назад и лег на прохладный бетон. Вот оно как... - Я думал, что после твоего прикола с гадалкой я имею право на такое, - сказал Марти после длительного молчания. - Так ты еще тогда догадался?! - Ну, не догадался, но подумал, что это мило, - засмеялся он. Он никогда не перестанет меня удивлять. - Ник, я хочу сказать, - начал он, более глубоким тоном, - Я всегда буду стараться сделать так, чтобы ты не вспоминал о своих травмах. Я мечтаю о том, чтобы показать тебе, какой бывает любовь. Потому что ты - удивительный человек, и заслуживаешь настоящего счастья. То, что с тобой произошло - ужасно. Я бы отдал все, чтобы стереть это событие из твоей истории. Какое-то время я молча сдерживал слезы. Смахнул выступившие слезинки и поднялся, разминая глаза ладонями. - Марти... Я посмотрел на него через щель между пальцами. Опять эта невесомая улыбка застыла на его лице. Я опустил руки и даже не заметил, как они плавно потянулись к нему и осторожно коснулись его лица. Мне хотелось просто смотреть в его глаза, чтобы он сам увидел в них все мои чувства, и мне не приходилось ему их описывать. - Сейчас я действительно верю, что кошмар, в котором я уже привык жить, закончился. - Я рад, - он коснулся своими руками моих, лежащих у него на щеках. - Я люблю тебя, - произнес я, бесстрашно утопая в его помутневшем взгляде. Я осторожно двинулся вперед и остановился, словно проверяя, готов ли он к этому. Он замер, едва ощутимо сжав мои руки. Мой взгляд неуверенно опустился к его приоткрытым губам, а когда вернулся к глазам, те смотрели на меня уже опьяненно. Я плавно двинулся вперед, и он вдруг сократил между нами расстояние, словно от нетерпения. Моя душа будто на секунду покинула тело и воспарила над ним. Я пробовал лсд, но это с ним не сравнится. Перед глазами рассыпались фейерверки, как и под кожей, будто множество красок брызгало из моих пор. Марти был осторожен, и позволил мне просто замереть в этом моменте и испытать то, чего я еще никогда и ни с кем не испытывал. Мне казалось, что я пылаю изнутри, но кожа при этом обледенела, отчего я буквально таял и растекался. По моему телу проносились волны, как электрические разряды, или как вибрации звука, и пенились, оставляя за собой миллиарды лопающихся пузырьков. Марти осторожно отстранился и я почувствовал как на моем лице взрываются мелкие искорки. Я больше не чувствовал страх.