Часть 1
1 сентября 2023 г. в 18:30
У Гарри холодные руки. И пока огни подъезжающих полицейских машин бликами мажут его спину и холодную траву, шериф успевает подумать, что у него, наверное, и сердце холодное. Земля еще сырая от недавно прошедшего дождя, но Гарри уверенно опускается на колени в самую грязь рядом с бледно-синей девушкой. Он трогает запястье — это очередная часть работы, хоть с первого взгляда понятна, что Лора мертва.
Лора Палмер мертва. Ее убили.
И Трумэн дергается. В мире, разумеется, убивают по всему свету. И каждое утро, вечер такие же шерифы, как он, проверяют пульс у мертвых жертв. Потому что это часть работы.
Но Лора Палмер умерла в твин пиксе. Если бы ее труп обнаружили в каком-то большом городе, где тысячи лиц сменяют друг друга за секунды, Гарри бы просто улыбнулся и пошел заполнять отчеты. Гарри бы не придал никакого значения очередному убийству и спокойно жевал сухие пончики с чаем без сахара.
Лора умерла в его городе.
Гарри вообще не любит чувствовать себя неудачником, но сейчас, когда единственная важная обязанность для этого города провалена, он чувствует себя именно так. Сзади подходят люди и, обеспокоенно вздыхая, снимают фуражки и шляпы. Как делают на могилах покойников. Кто-то шепчет добрые слова, мол, чудесная была девочка, добрая. А он так и остается сидеть на коленях рядом со свежим трупом. И не может думать. Может, Лора и вправду была чудесной и доброй девочкой — он не знает. Он никогда не знал ее слишком хорошо, потому что, ну, молодые редко любят беседовать о своих делах. Тем более с шерифом полиции. Но есть одно — чужая жизнь. Трумэн упустил ее, даже не подозревая об этом. Вероятно, не такая уж и чудесная девочка была, раз на нее терли зубы враги. А может, как раз наоборот? На слабых же всегда и нападают...
Он не может думать. Ни часом позже, ни двумя и даже крепкий кофе не помогает. Гарри уставший, и руки у него будто скованы холодными прозрачными кольцами — и не увидеть, и не разбить. Он читает какие-то журналы, которые лежат в комнатах ожидания для посетителей отдела полиции, и молчит.
Следующее утро встречает его осенним холодом, вопросами и одним новым человеком.
Дейл Купер выглядит как молодой Бог. И да, это комплимент в пользу аккуратного агента ФБР, а не мудрого дяди с седой бородкой. Дейл светится. Улыбкой, жестами, легким знакомством. Выглядит это так, будто убийство для него — это увлекательный ребус. Впрочем, все так и есть. Он приезжает рано утром, и Гарри и впрямь расслабляется из-за его присутствия. Странно. Обычно все действует наоборот. Гарри говорит: «мы рады, что ФБР здесь». И подумать только, ведь это правда! Он несказанно рад.
И хоть шериф все еще чувствует эту тяжелую усталость с оковами, как люди чувствуют беспокойство и не могут найти его причину, метаясь туда-сюда, он улыбается. Он улыбается городу, милой дамочке в кафе, своим работникам, в конце концов, потому что мир с невероятной скоростью летит дальше и он любит каждое мгновение. Несмотря на убийство.
Иногда, в особо темные вечера он думает о своем городе. Он думает о Купере. Иногда, в особо тяжелые вечера он думает, что было бы, если бы Лора Палмер не умерла.
Вероятно, ничего бы не изменилось. И твин пикс, город высоких пихт и сосен, морозного туманного воздуха и крепкого кофе, остался бы жить в своей неприкаянной изоляции. Никто и ничто бы не потревожило чужие скелеты в шкафу, странные тени на парковках. И вечность для этого города прошла бы как один миг.
В каждый такой вечер он устало смеется, а потом гасит свет и в пустой квартире, в абсолютной тишине начинает обратный отсчет.
Холодными ночами небо бывает красивее. Тягучие мазки зелено-серых цветов так четко врезаются в память, что если бы Гарри попросили, он бы по памяти нарисовал их все. Он не готов был влюбляться. Тем более так безбожно глупо. Впрочем, он никогда не был бы готов.
Он дышит и путается в одеяле, прокручивая в голове каждое утро. Их каждое общее утро. Гарри Трумэн слишком разбит и предан тающим спокойствием города, а Дейл на каждую встречу приносит ему крепкий кофе. И кусок вишневого пирога.
Купер искренний. Потрясающий, легкий и добрый, (хоть агенту ФБР и не положено). Во всем городе никого не найдется на замену Дейлу. В этом все отчаяние — он один. При всей его неподражаемости, удаче и красоте, никто даже близко рядом с ним стоять не может. И это в очередной раз доказывает, что Гарри пропал. Его не заменить, не выкинуть из головы и не забыть, но шериф, честно говоря, не особо старается. Гарри в очередной раз чувствует себя брошенным, хотя ему даже намека, а не то что шанса не давали.
А на следующий день он спокойно собирается на работу, проверяя оружие. Как всегда. Будто бы ничего и не было. Гарри прощает это себе, потому что думать о своих чувствах, когда вокруг кипит мир, кажется ему непростительным.
Солнечное тепло тает у него под ногами, опускается куда-то на спину и остается там лучиками света. В твин пиксе обычно пасмурно или мрачно, и чаще всего высокие сосны утопают в тумане, верхушками забираясь в самую высь. Обычно шерифу холодно по утрам, и если вдруг редкие теплые дни настигают их город, люди счастливы. Гарри старается заверить себя, что он счастлив. Но у Гарри все еще мерзнут руки, хоть вокруг плавится и струится яркость света.
В кабинете холодно. Трумэн, вероятно, привык чувствовать холод, потому, пока другие старательно обходят помещение стороной, стремясь в столовую, он чувствует себя спокойно.
Потом приходит Дейл. Обычно он всегда опаздывает минут на десять, и шериф тем временем уже успевает выпить кофе или быстро пролистать недельные отчеты. Купер всегда сталкивается с Люси в коридоре, и та непременно пересказывает ему последние сплетни. Гарри, честно говоря, до сих пор не может понять, почему Купер узнает и спрашивает именно у нее, если глава города он: информации знает больше. Тот не отвечает. Вероятно, женщины в этом городе все таки авторитетнее.
Дейл говорит: «мой друг» и постоянно его куда-то зовет, хлопает и улыбается. Гарри тает.
«Если в дело вступает ФБР, командует тоже ФБР»
И шериф не против. Он улыбается в ответ и впервые за столько лет чувствует себя свободным и довольным. Восторг, чистый, настоящий, поглощает его полностью, как океан смыкается над головой тонущего, безвозвратно утягивая его на дно. Гарри дышит рядом с ним уверенно, просто, но сердце с каждым жестом тянет все больнее. Он точно знает, что лекарство и смерть для него едины в одном имени. Гарри чувствует, что давно утонул.
Купер смотрит на этот мир, людей, него самого с таким восхищением красоты, что можно потеряться. Он говорит беспорядочно, много, но каждое слово шериф впитывает и запоминает, чтобы позже вспоминать.
Дейл живет так, будто все время принадлежит ему, будто все время подчинено его воле и Гарри не может в очередной раз сравнить его с божеством. Ему нравится все. Ему нравится жизнь, в котором есть этот агент ФБР.
Проходят недели. Время идет, а все остается прежним. Все застывает на своих местах. Гарри теперь старательно пересекает черту дозволенного и ничего не может с этим сделать. Примерно раз в неделю он наведывается в Грейт Нотерн и каждый раз с трудом удерживается, чтобы не предложить себя свой дом вместо этого одинокого номера. С ним ему было бы спокойнее. Там ему было бы теплее.
Еще Гарри замечает, что может ревновать. Теперь он с подозрением косится на вьющуюся около номера друга Одри. И ему, по правде говоря, смешно и больно, потому что этот человек ему даже не принадлежал. Вообще никогда.
Иногда, в особо темные вечера Гарри начинает обратный отсчет от десяти, чтобы хоть как-то успокоится: болит сердце. Ну, зато он точно знает, что у него не холодное. В отличии от рук.
Иногда, в особо тяжелые вечера Гарри вспоминает, что у него просто не тот уровень. Что он может дать специальному агенту ФБР? Славы и гордости тому хватает, имущества, вероятно, тоже.
Он даже не уверен, что его любовь чего-то стоит в чужих глазах: Купер наверняка со всем этим давно знаком.
Каждый вечер Трумэн запоминает одно: он готов отдать жизнь за своего друга. Он готов отдать себя.
В конце концов, перемены настигают твин пикс и не сказать, что они приятные. У них появляется новый неизвестный противник, и пелена трудностей только увеличивается. Если раньше одна тайна смерти подростка висела неразгаданным злодейством, то теперь опасность идет за каждым жителем по пятам. Гарри чувствует и понимает, что это игра, маневр, но еще лучше он помнит и знает чужое чувство беззащитности. И шериф не готов наступать дважды на одни и те же грабли.
В какой-то момент осознание того, что некоторые тайны должны были остаться в тени накрывает людей. Спокойная и дружественно-уютная атмосфера теперь обрастает чужими изменами, предательством и ложью. Земля будто бы враз уходит из под ног, оставляя на ее месте растерянный холод и тихий, зудящий белый шум. Если бы Гарри сказал, что не боится, он бы соврал.
Он путается. Весь город, кажется, путается и уже не может определить, кому и что врать, кого обходить стороной и что делать. Все смешивается в одну непонятную кучу и, как на ускоренной кассете, мотается вперед и вперед со световой скоростью.
Гарри чувствует себя отстраненным. И, возможно, немного глупым, потому что его ход мыслей не поспевает за Дейлом.
Тот говорит ему непростительно много информации, выговаривает все идеи и факты, как девчонки расписывают каждую минуту своей жизни в личном дневнике, а шериф просто слушает, потому что, ну, не слушать невозможно.
Купер говорит: «верь мне» и Гарри верит. Во все случайности, мистические глупости и идеи.
Вокруг заметно холодает, и они теперь снова сидят в отделении, сопоставляя факты там. Немного обидно: раньше они обходили пешком пол города за приятной беседой. Зато теперь они чаще остаются одни...
Купер зовет его по имени каждую минуту. Нет, секунду. И хоть усталость все же сказывается на нем, агент не теряет ни капли своей глянцевого шарма.
Все заканчивается слишком быстро. Проходит, кажется, всего пару дней, а толстая папка на столе Гарри и «дело закрыто» заставляет сотрудников вокруг радостно располстись за кофе в столовую.
Трумэн знает, что это конец и что-то невероятно горькое и хлесткое, заставляя задерживать дыхание, сжимает легкие. Все должно было закончиться. Рано или поздно, в конце концов. И пока в последние дни заполняются бумаги, шериф запоминает и впитывает последние капли позволенного. Он зовет Дейла на прогулки, почти что на свидания его приглашает и теперь болтает сам, выкладывает все, о чем некоторые жители города даже не догадываются. Он сыплет историями из прошлого, моментами, когда он прогуливал, и «мне-потом-чертовски-влетело» звучит в каждом рассказе. Гарри улыбается, смеется и ведет себя как друг, потому что это то, что ему положено. То крохотное обладание, которое ему разрешено.
Последний вечер они проводят в номере Дейла. Из соседнего номера пахнет сигаретами и, шериф, к своему удивлению, даже находит это успокаивающим. Они читают классику по ролям, сидя бок о бок на кровати. Неимоверно тесно и хорошо.
Когда время переваливает на полночь, они просто молчат. Купер дремлет, уронив голову ему на плечо и боясь пошевелиться, Гарри застывает в одном положении, обнимая его. И думает, что это последний подарок судьбы.
Гарри уверен, что Дейла можно любить просто за его существование. Что теперь дышать полной жизнью у него получится только рядом с ним. А это значит никогда. Но все, чего он хочет сейчас, все, чего он готов просить — это то, чтобы завтра не наступало. Чтобы вечность осталась с ними двоими и его человек остался здесь. Во плоти. С кровью, бегущей по венам, стучащим сердцем и улыбками, со своим непробиваемым и чарующим характером. Гарри может только мысленно просить у жизни, вселенной и прочих-прочих свойств и богов и просто надеется. Потому что все остальное теперь — тлен.
Но утро наступает. И Купер, вопреки быстрым сборам, неторопливо завтракает и обнимает его чуть сильнее, чем обычно.
Дейл говорит: «тебя легко прочитать» и «взаимно» хоть Гарри ничего еще не сказал. Мало того, он и не собирался ничего говорить. Что-то неуловимое, живое заставляет раскрыть глаза в страхе, как жертва, полная ужаса перед смертью. Перед опасностью и осознанием смерти.
Дейл Купер, тот самый специальный агент ФБР, который каждое утро улыбается всему миру, любит крепкий кофе и своей оригинальностью, теплотой светится даже в самые холодные дни его це-лу-ет. Мир рассыпается прахом, и мелкие детали, голоса и мысли плетутся в большую паутину, и сколько не пытайся, она все больше смешивается в неясный гул или шум, как если слушать музыку под водой. Гарри, конечно, последнего не пробовал, но очень уверен, что все ощущается именно так.
А через день ему приходит письмо, и Дейл называет его «напарник». И шериф за очередным обеденном перерывом чувствует тепло не только в сердце, но и на кончиках пальцев.