***
Неторопливым размашистым шагом я направился верно по направлению комнат наёмников, проходя через часто пустующую комнату Конагера, в которой он только хранит вещи не первой важности и время от времени ночует, и подобрался к апартаментам доктора. Далее по коридору можно было бы наткнуться на роскошные покои Шпиона и несправедливо маленькую каморку для Снайпера, неиспользуемую ещё с самого начала нашей работы здесь — он до сих пор не изменяет своим привычкам и довольствуется лишь фургоном, к тому же, он не слишком общительный и людимый. Это местечко давно хотели переделать под очередную уборную или кладовую, однако француз воспринимает данное предложение излишне близко к сердцу и никак не позволяет это сделать. Я усмехнулся мыслям об яростно выражающемся Шпионе в конфликте с Солдатом. Автоматически потянув кулак к двери и постучавшись, я стоял и ждал какой-нибудь последовавшей реакции изнутри комнаты, хотя врач долго не отвечал мне. Затем мне послышалось, как с высокой поверхности покатился неизвестный предмет и упал на пол, после чего благодаря раздражённым звукам я убедился: доктор, очевидно, действительно находился у себя. Тогда почему же он молчит и не позволяет мне войти? Пока я недоумённо думал об этом как растерянный птенец в незнакомом гнезде, дверь в комнату открылась, и Медик застал меня с поднятым кулаком, готовым стучать ещё раз — к счастью, я не успел совершить задуманное. Я неловко опустил руку и пугающе широко улыбнулся, когда немец поднял на меня выразительный спокойный взгляд и деловито прочистил горло. — Здравствуй, герр Пулемётчик. А ты пришёл быстрее, чем я ожидал... — пробормотал он, изучающим взглядом осматривая меня с головы до ног. — Заходи. Он отошёл от дверного проёма и впустил меня в свою комнату, больше напоминающую кабинет с двухспальной кроватью в углу. Немного душное помещение встретило меня приятным запахом кедровых орехов, и я инстинктивно начал осматриваться в поисках тарелки с закусками. Строгая по виду кровать была с немецкой аккуратностью заправлена, шторы распахнуты, и не очень навязчивое солнце пробивало через закрытое окно свои лучи, но никакой тарелки с орехами я не обнаружил. Медик заметил мой интерес и скупо улыбнулся. — Сядь куда-нибудь, что ли, — тихим, по-своему ласковым голосом пробухтел он, и я неуклюже забрался на его кровать, садясь по-турецки. — Здесь душно, доктор, — не в тему заметил я, наблюдая за тем, как тот встал около окна и даже не подумывает открывать его. Как только врач повернулся в мою сторону с хмурым выражением лица, я вспомнил одну ситуацию и не смог не расплыться в улыбке — Людвиг же боится сквозняков! — Вовсе не душно, зато тепло. Я проветрю комнату тогда, когда в ней никого не будет, — Медик твёрдо настоял на своём, а я с крохотной очарованной улыбкой наблюдал за ним, абсолютно забыв, ради чего пришёл. Вздохнув, Медик наконец подошел ко мне и мягко сел на край кровати, словно тема татуировки каким-то образом теперь оказалась сложной для него. Я придвинулся к нему и развернулся так, чтобы наши плечи соприкоснулись, отчего он сурово поёжился и непроизвольно отпрянул. Привыкший к такому поведению, — да и резкие слабые перемены в настроении врача для меня уже не впервые, — я не стал докучать доктору и молчал, пока тот не заговорит, сам не захочет показать мне кое-что столь важное по его мнению и забавное по мнению Разведчика. — В общем, mein Bärenjunges, не знаю как тебе будет, а Скауту безумно понравилось. Даже слишком... — с примесью нескрываемого недовольства проговорил мужчина, медленно закатывая рукав своей идеально белоснежной рубашки. И вот она... Та причина, по которой я здесь, — татуировка потешно выглядящего медведя в кепке и наушнике, как у Джереми, с битой и бейсбольным мячиком в могучих лапах! В ту же секунду я откровенно посчитал, что это просто восхитительно. Пока я искал слова, которыми можно было бы выразить эмоции, доктор сидел рядом с подвернутым рукавом и смотрел на меня в ожидании моего вердикта. В моей голове мысли хаотично спутались, слова вертелись, готовились, и о том, как много это значит, и о вреде для здоровья... Через момент я просиял, будто только что всё по-настоящему осознал! — Это прекрасно. Я имею в виду, очень красиво и имеет большое значение для нас всех. — Я чуть не проронил искреннюю мужскую слезу от душевности момента. — Не понимаю, почему Разведчик смеялся над этим. — А я скажу почему! Потому что... Я не дал ему договорить и до ужаса невежливо перебил загоревшегося вспышкой агрессии доктора коротким поцелуем, наклонившись к нему и оперевшись одной рукой на кровать. К моему великому удивлению, он не возразил, даже успокоился, начав затем с серьёзной интонацией объяснять: — Я сам вытатуировал медведю морду, Михаил. Она получилась кривой, как видишь, а это теперь так легко не изменить, — я заулыбался бурчащему Медику и мощной рукой погладил того по спине в успокаивающем жесте. — То есть, остальное делал мастер. Мне просто захотелось попробовать самому. — В некоторой степени благодаря этому ты вложил в татуировку больше души, Людвиг, — обрадовался я, — спасибо! — Аргх, Миша... — он по-доброму мне улыбнулся. Я знал, что на самом деле он не злился на меня.***
Я уже представляю, как вскоре наступит раннее утро четверга — период, когда Разведчик завтракает перед пробежкой и будит доктора, чтобы тот пообщался с ним за компанию. Медик, несомненно, поворчит какое-то время, а потом перестанет. В тот момент как он будет брить щетину, Скаут вероятно станет жаловаться, что хочет поскорее перекусить, и они вместе пойдут на просторную кухню, где будут подозрительно дружелюбно с нотками сарказма общаться между собой, пока никто из наёмников ещё не пришёл. Я же по случайному совпадению приду тогда, когда доктор наконец-таки приготовит несколько порций омлета по-французски: он не очень хорошо умеет готовить, честно говоря, но это не мешает ему угощать нас простенькими перекусами и трапезами. Порции разложат по тарелкам и мы приступим к еде. Джереми достанет любимый энергетик, на что Медик насмешливо прочитает короткую лекцию о нагрузке таких напитков на сердце, а я всё так же несерьезно поругаю доктора за недавно появившуюся у него привычку курить, — шутки в сторону, несмотря на нашу заботу мы не давим друг на друга за вредные привычки или нарушение здорового образа жизни, поскольку каждый из нас это понимает. Вот я, например, часто переедаю и стараюсь компенсировать это спортом. Если я ем, я обычно немногословен, так что закончу первым и пойду мыть свою тарелку. Разведчик хоть и поторопится, но проболтает больше всех — в итоге я с благодарностью помою всю посуду и мы выйдем на улицу. Я пробегу немного по нашему стадиону, а затем встану рядом с доктором и буду наблюдать за усердной работой Скаута и поддерживать его. Медик, может быть, вспомнит некий язвительный анекдот про людей вроде Солдата, расскажет и закурит покашливая. А вот что будет дальше, мне уже до точности неизвестно... Наверное, мы будем готовиться к сражениям — ничего интересного, о чём можно было бы поведать. Примерно так мы и живём. Нам троим раньше пришлось преодолеть многие испытания, чтобы прийти к тому, что мы имеем сейчас. Однако... Мы любим, и мы счастливы.