Speed and calm

— Утречко. — приветствуется Сону, услышав как дверь спальни подруги открылась и закрылась, орудуя на кухне уже в домашней одежде. Сонхун смутился и совсем позабыл, что в этой квартире живёт и младший, который на утро вернулся бы домой в любом случае. — Мило выглядишь, Хён. — бросает Ким, окинув его фигуру в коридоре к спальням взглядом, а после хмыкнул, улыбнувшись, и продолжил вертеться около кофемашины. — Проходи, чего как не родной? Пак принимает приглашение и усаживается за стол, наблюдая за стоящему к нему спиной младшему. — Будешь кофе, Хён? — Можно, спасибо. — он заламывает пальцы, чувствуя себя словно спалившийся подросток. Аура вокруг Кима тёмная и вязкая. Напрягает. — Прекрати, Хён. — его тон спокойный, безразличный; чувствует напряжение Сонхуна? — Кажется, здесь ты будешь появляться часто. — он невинно хихикает. — Ты не спал в моей комнате. Было что-то? Щёки и уши моментально краснеют, начинают гореть. Такой спокойный тон смущает, словно Ким не говорит ничего... такого. — Э-э.. Ну.. — мнётся Пак, кусая нижнюю губу. — Я знаю Сонми с пелёнок. Она бы не спала с тобой в одной кровати, если бы не воспринимала тебя серьезно. — он наливает кофе в чашки. — Я просто хочу знать, что ты не мудак, который в итоге поиграется и бросит. — признается Ким и ставит перед Сонхуном горячий напиток, а после достает из тумбы сахар. — Сахар нужен? Пак отрицательно мотает головой в стороны, на что Сону пожимает плечами и насыпает себе две ложки без горки. Усаживаясь напротив, парень сверлит старшего взглядом, с характерными звуками помешивания ложкой в чашке, чтобы растворить сахар. — Удивительно, что она доверилась тебе. Сонми твердый орешек, расколоть её сложно. Чем околдовал? — кажется, он разговаривал сам с собой. — Ты красивый, признаю, и, кажется, воспитанный, из её рассказов. Руки не распускаешь. Спокойный, в меру тихий, из личных наблюдений. Тем не менее, достаточно уверенный и флиртовать нравится. А ещё ты на неё не давишь. Я уважаю это. Сонхун кивает и отводит взгляд к окну, не желая встречаться взглядом с сидящим напротив парнем. — Поверь, Пак Сонхун-щи, — угрожаеще тихо начал Сону, винуждая Пака посмотреть на него большими глазами, словно загнанный беззащитный зверьок в углу, — если я узнаю, что ты её чем-то расстроил, можешь самостоятельно вырыть себе могилу, ясно? — а после Ким сразу невинно улыбается, сияя, и отпивает свой кофе. Пугает. — И в мыслях не было, Сону.. Она мне действительно очень нравится. — Я предупреждаю, Хён. Пак понимающе кивает и тоже отпивает кофе, опасаясь, что этот парень, невинный на первый взгляд, мог подсыпать ему яд. Хотя всё это всего лишь разыгравшаяся фантазия, не подписанная логикой: зачем Киму убивать Сонхуна в собственной квартире? Слишком много свидетелей будет, пока младший будет выносить тело Пака с квартиры и оставит, возможно, где-то около мусорных баков или в лесу. — Так что? Было что-то у вас? — хитрый прищур глаз заставляет Сонхуна поперхнуться. — Мы не... Мы не занимались ничем таким.. — стыдливо отводит взгляд. — Да понятное дело, что секса не было. — отмахивается рукой Ким. — Я про поцелуй. Было? Красные уши старшего заставляют Сону тихо засмеяться. — Такой стесняшка. Милый. Сонми, утречко. — он сразу поворачивается в сторону выходящей из комнаты сонной подруги. Сонхун её совсем не заметил и даже не услышал того, как открылась дверь или неряшливый шагов. Этот парень обладает шестым чувством? — Утро. — она зевает и идёт в ванную комнату, лениво шаркая по полу тапочками. — Милашка. — вылетает с уст Сонхуна и он оборачивается к хитрому Сону. — Поставлю чайник. — встаёт с своего места, и тут же зачем-то поясняет: — Сонми кофе не особо любит. Тебе стоит это запомнить. А ещё ей не нравятся морепродукты и у неё аллергия на орехи. — Запомню. — Тебе стоит обзавестись целым блокнотом для списка того, что она любит и нет. Например, любит мяту: мороженое, шоколад, напитки и прочее. Это важно. — он оборачивается через плечо, а потом тянется к висящим полкам, открывает дверцу и достает оттуда чай. — Ты голоден, Хён? Кажется, в холодильнике ещё осталось немного карри. — Нет, пусть Сонми поест. — Ещё одно. — оборачивается к нему. — Сонми очень редко завтракает и завтракает чем-то лёгким. Так что если голоден — поешь. Она не будет — уверяю. Пак поджимает губы, на что Сону улыбается и лезет в холодильник, доставая порцию карри, а потом ставит её разогреться. К этому моменту из ванной выходит Сонми. Передние пряди и воротник футболки намокли, на лице тканевая маска с рисунком панды. Она действительно такая по детскому милая дома? — Ты мою маску украла! — Ким ставит руки в боки и наигранно злится. — Куплю. — отвечает максимально коротко. — Ла-адно. — он разворачивается обратно, когда закипел чайник. — Я купил йогурт твой. — невзначай бросает парень, заливая в чашку кипяток. — Ага. — она падает на стул и Сону ставит перед ней напиток зелёного цвета, а после ставит перед Паком еду, когда микроволновка пищит. Пак благодарно кивает. — Спасибо. Сону обворожительно улыбается и садится на свое место, отпивая свой кофе. — Как у Хисына? — она старалась как можно меньше шевелить губами, чтобы маска не слезла с лица. — Он так храпит, Сонми! — начинает жаловаться младший, слишком драматично хмурясь и размахивая руками. — Кошмар! Я уже и забыл, что он такой громкий. Всё перепробовал: толкал, щипал, закрывал ему нос пальцами — ничего не помогло. — Диван? — Так там неудобно, и одеяло было одно, оставлять Хёна без него как-то нагло. — Словно это тебя остановило бы. — она снимает маску и встаёт с своего места, чтобы выбросить её в мусорник. Сонхун с улыбкой наблюдает за их беззаботным разговором, что, как он предположил, является рутиной в их совместной жизни, попивая свой кофе и завтракая карри. Они выглядят как брат и сестра. Пак даже подмечает, что оба чертами лица похожи на лисий типаж: острые подбородок и нос, разрез глаз. — А вы тут как? — с хитрым прищуром спрашивает Сону и переводит взгляд на Пака, пока подруга беззаботно пьёт свой чай. — Живы, как можешь заметить. — она заправляет волосы за ухо. — Вы, значит, встречаетесь теперь? — он подпирает щеку рукой. — Ага. — спокойно отвечает Чхве, пока Сонхун, смущённый данным заявлением, смотрит на неё и его уши краснеют. Прямого предложения о начале отношений и согласия не было. А нужно ли? В таком в основном нуждаются подростки или студенты. У взрослых всё проще: взаимный интерес, физическая близость (любая!; не только секс), откровенные разговоры и всё — можно считать, что вы уже встречаетесь. Кажется, для Чхве всё просто, что автоматически упрощает ситуацию. Сонхун может не переживать и не задумываться над тем, как бы поговорить на этот счёт, ведь вчера она ему отказала. Всё понятно и просто. — Тогда, Пак Сонхун-щи, ты теперь становишься членом нашей семейки. — улыбается, отчего глаза похожи на полумесяцы. — Посуду мыть будешь, полы. И цветочки поливать — это обязательно! — Это нормально, что меня уже работой напрягли, хотя я тут впервые и даже не живу? — Нормально. — отмахивается Сонми, делая глоток чая. — Ты тут часто появляться будешь. Думаю, настолько, что будет проще переехать сюда, ведь Сонми пока наше гнёздышко не покинет — душу вложила в эту квартиру. — Сону встаёт с своего места, допив кофе и идёт к раковине, чтобы промыть чашку, прихватывая пустую тарелку старшего. Сонхун удивлённо приподнимает брови, Чхве ловит его взгляд и машет головой, мол, не обращай внимания. Конечно, всё это шутки и работой его никто напрягать не будет. Пока что. Сону лезет в холодильник, достаёт оттуда желе и ставит одну пластиковую упаковку с маленькой ложкой перед Паком. — Спасибо. — благодарит и открывает десерт, смотрит оранжевое содержимое и предполагает, что оно, скорее всего с апельсиновым вкусом; пробует. Персик. Тоже не плохо. У Сону желе красного цвета, вероятно, как думает Пак, с клубникой или какой нибудь подобной ягодой. Сонми встаёт с своего места, допив чай, и берёт пустую чашку Пака и свою, моет под маленьким напором воды. — Сонхун-хён. — зовёт его Ким, жуя своё желе. — Ты молчалив. Поделись какой-то историей. — Ну-у. — он думает, отведя задумчивый взгляд к настенным часам. Чхве тем временем падает на свой стул, вытирая руки о полотенце и Ким протягивает ей своё желе, но она отказывается, на что он пожимает плечами и ковыряет в нём ложкой. — Например? — старший хрустит пальцами. — Не знаю. С детства может? Раз тебе неловко и ты не можешь вспомнить ничего такого, то я начну. — Сону расплывается в улыбке, поглядывая на Сонми. Та ловит его хитрый лисий взгляд и щурится, понимая, что он что-то задумал. — Лучше всего людей узнавать можно с помощью неловких ситуаций, поэтому расскажу парочку. — Сонми косится на друга, перебирая все варианты историй, которые он мог рассказать. — Сонми этого не признаёт, но тем не менее, она имеет тёмное прошлое. Чхве устало мычит, прикрывая глаза, догадываясь о чём речь, но останавливать не станет — пусть Сону навалит кринжа, так уж и быть, ей нечего больше стесняться — уже повзрослела. — В году так пятнадцатом Сонми и наша подруга Юнми решили обзавестись аккаунтом в Musical.ly. Ты вообще шаришь чё это? — решил уточнить у Пака. — Да. — Ну они короче решили снимать туда всякие видео с танцами и с их повседневной жизнью. Прикинулись сёстрами и с них весь класс кринжовал. У них даже был совместный аккаунт на Ютубе. Помню, Сонми сняла одно видео, которое по всему классу разлетелось и стало мемом, где она сказала «Ребята, в это сложно поверить, но каждое утро я на завтрак ем мармелад». Поверь, Хён, это было ужасно! — Сону заливается смехом, пока щёки Сонми покрываются румянцем от лёгкого стыда. Сонхун поглядывает на Чхве, оценивая её реакцию и отношение к этой истории, не видит оскорбления или обиды, а потому тоже начинает смеяться. — Мармелад? — сквозь смех спрашивает Пак. — Мармелад. — подтверждает Сонми. — Тогда это казалось чем-то крутым. — А вот ещё история! — вспоминает Ким. — Сонми рассказала, что пошла она как-то в туалет школьный, открывает кабинку, а там наша учительница биологии сидела. Госпожа Пак потянулась, чтобы закрыть кабинку, а Сонми настолько растерялась, что просто пожала ей руку. С этой истории смеялась уже и сама Сонми, развязав руки (а точнее позволив открыть рот) Сонхуну, и Пак тоже начал смеяться, представляя всю нелепость ситуации. — Мы ещё кстати как-то ездили ко мне в деревню, — рассказывает уже новую историю Ким, — и сидели значит ночью в комнате, собираемся же в туалет пойти, потому что Сонми захотела ссать, ну смотрим, а на двери паук сидит. А я жуть как их боюсь! — он дёргает плечами. — Чуть на весь дом не завизжал, а Сонми взяла стакан, накрыла им паука на двери и попросила меня дать ей какой-то листочек, чтобы потом закрыть им стакан. Ну, листочка я не нашёл, зато нашёл её прокладку. Ну, в общем, мы накрыли стакан прокладкой и выбросили паука через окно. — А ещё, раз заговорили про туалет, — начинает Сонми, — мы были у меня на ночёвке с Юнми — подруга с начальной школы — и Юнми сидела в туалете, а Сону очень сильно ссать хотел, прям вообще, а у Юнми живот крутило. Ну, в общем Сону обоссался прямо у двери и прямо перед моей мамой. Это была настолько неловкая ситуация, но моя мама не растерялась, облила его пивом в своем стакане и начала играть сценку. Когда Юнми наконец-то вышла с туалета, то Сону пошёл мыться, а мама дала ему старую пижаму моего старшего брата. Юнми до сих пор не знает о том, что Сону тогда обоссался, а не мама на него пиво пролила. Он мне сам только недавно правду рассказал. Пака разрывает от смеха и смущения, уши и щеки покраснели. Он даже представлять не хочет насколько Киму было неловко в тот момент. — Хён, твоя очередь! — Ну, мне в этом плане всегда не везло. Мне неловко рассказывать что-то такое, если честно.. — Ну, если тебя спалили за дрочкой в подростковом возрасте, то не страшно. Меня спалили, когда я на гей-порно дрочил, и ничё. — отмахивается Сону и беззаботно доедает свое желе. Щёки Сонхуна в миг краснеют. — Э-э... Ну, мы с пацанами как-то решили прогулять физру в туалете. Моему другу показалось забавным посмотреть порно, ещё и на моём теоефоне. Ну, мы и сели кругом смотреть порно. — он прочистил горло, чувствуя, как уши невероятно горят от смущения. — Но нас спалила учительница, всю ответственность повесили на меня, ведь смотрели же на моем телефоне. В общем, всё дошло до вызова родителей в школу и дополнительных занятий, мол, физкультура тоже урок. — И как? Мама по голове погладила, похвалила? — ухмыляется Сонми и Ким от этого ещё больше начинает заливаться смехом. — Честно? Ей было откровенно всё равно. — Пак пожимает плечами и смущение постепенно отступает. Его не засмеяли и спокойно приняли. — Помню, что госпожу Ким частенько в школу вызывали, потому что у Сону не шило в жопе, а целый пропеллер. — девушка откидывается на спинку стула, задумчиво поглядывая на стоящий на подоконнике горшок с кактусом. — Его и его тогдашнего парня как-то спалил учитель в кабинете истории, в котором они дежурили, за тем, как они целуются на парте. Он после расстался со своим бойфрендом и начал свои яйца к молодому учителю английского подкатывать. Бедолага настолько испугался ответственности, что сам уволился, а потом и вовсе оказалось, что у него была жена и дочь — кто-то из одноклассников его аккаунт в инстаграме нашёл. — Он был горяч. — Ким бесстыдно облизывает пухлые губы, мечтательно отводя взгляд. — Даже жаль, что женат, потому что иначе я бы его и из под земли достал. Зона кухни была переполнена смехом и нескончаемыми историями: неловкие, веселые, детские, взрослые, грустные. Они говорили и говорили, не тая никаких деталей, делясь всем, что только способны вспомнить. Время близилось к трём часам дня. — Сегодня готовить не буду, так что подумай, что закажем поесть. — лениво бросает Сонми и скрывается в туалете. — Останешься на поздний обед, Хён? — Сону посорачивает голову к Сонхуну. — Не получится, надо к Субин-хёну ещё съездить. — Ты мне нравишься. — спокойно говорит Сону и стучит пальцами по поверхности стола, смотря на магниты на холодильнике. — Что? — удивляется Пак. Так стоп. Он мог бы отнести это признание к дружескому жесту, если бы Ким не был открытым геем. — Не ссы так. — отмахивается Сону и разглядывает лицо старшего, усыпанное родинкам. — Как друг. Имею ввиду, что ты вызываешь у меня доверие, а значит, я не против чтобы вы с Ми встречались. — Как будто ты тут что-то решаешь. — Сонми выходит с ванной, тряся мокрыми руками, чтобы те высохли, и идёт к парням. — Как я могу отдать свою любимую, восхитительную и самую лучшую подругу в руки какому-то дятлу? — его брови хмурятся, а щёчки дуются, делая его до невозможного милым. Он непременно подлизывается, но делает это очень искусно. Чхве слишком хорошо его знает, а потом не ведётся на лесть, оставаясь безразличной. — Я проверку прошел? — интересуется у Кима Сонхун. — Ага. — младший улыбается, отчего его глаза становятся похожи на полумесяцы. — Тогда, ты сам отдал её в мои лапы, потом не обижайся. — он хитро ухмыляется, делая самодовольное лицо. — Это ты не обижайся, если мне придется либо её закрыть тут, как мачеха Рапунцель, либо тебя убить. — Ким ехидно хихикает. — Я не вещь, чтобы отдавать меня, во первых, а во вторых драться за меня, словно дети. — Да ладно, Ми. — Сону машет рукой. — В старшей школе тебе нравилось, когда мальчики за тебя дрались. — Ты была популярна у парней? — губы Сонхуна приоткрываются в забавное "о", что делает его до невозможного комичным. — Удивлён? Я думала, это очевидно. — Она и не только у парней популярна была. — Сону делает самодовольно лицо, словно речь идёт про него. — Надеюсь, мне не придется тебя отбивать у какого-то прохожего. — Силёнок не хватит? Не переживай, я и сама отбиться могу тогда. — девушка встаёт с своего места, убирает со стола пустые упаковки из под желе и выбрасывает их в мусорник. Вскоре Сонхун скрывается за входной дверью, незаметно для соседа девушки, целомудренно клюнув Сонми в щеку на прощание, заставив Чхве заулыбаться, словно школьницу, которой она не была уже давно. Что-то тёплое бутонами расцветает в груди. Настоящий букет самых светлых чувст. Последний раз Чхве чувствовала это, когда... А когда? Кажется, словно совсем никогда. Возможно, это впервые. Впервые кто-то способен вызвать сильный трепет сердца одним лишь беглым чмоком в щёку, лёгким касанием теплой руки её талии и светящимся взглядом тёмных омутов. Ян Чонвон не вызывал этого. Никогда. Он вызывал бабочек в животе и дрожание коленок от ожидания и предвкушения скорейшей встречи; вызывал неприятный осадок на языке и давление на виски́. Кажется, Сонми где-то на просторах интернета читала, что бабочки в животе — тревожный звоночек. Организм таким способом предупреждает об опасности (это приравнивается к шестому чувству), говорит, мол, ничего хорошего не случится. И ничего хорошего и не случилось. Отношения были такими детскими, переполненными непониманием и непринятием, неумелыми и нестабильными: один день они щебечут, как птички, о любви, живут душа в душу; другой — ссорятся, отчего хочется только развернуться и уйти, а на следующий день снова наступают на одни и те же грабли, не учась на ошибках и не обсуждая возникшую проблему, словно та сама могла решиться, исчезнуть, испариться. Но исчез и испарился только Чонвон. И они так и не смогли нормально поговорить, обсудить то, что не устраивало в отношениях, помириться; пустили всё на самотёк. И, возможно, если бы тогда они вместо вечеринки пошли гулять только вдвоем, как Чхве и хотела, потому что раскол между ними угнетал и душил её, то всё было бы совсем иначе. Может, они были бы счастливы и смогли бы в итоге построить здоровые отношения, которые со временем переросли бы в что-то серьёзное и зрелое. А может они бы просто сошлись на том, что слишком разные и разошлись на хорошей ноте, оставшись, может и не друзьями, но хотя бы знакомыми, — что более подходит на правду и логичный исход, чем первый вариант. Возможно, это бы изменило абсолютно всё и Сонми не чувствовала иногда просыпающуюся вину перед Яном. Сонхун не вызывал ни бабочек, от которых крутило живот, ни дрожащих коленок, грозящихся повалить всё тело на пол, ведь не выдержали веса. Он вызывал непоколебимое спокойствие и умиротворение. Легко и просто. Тепло и мягко. Никаких многозначительных взглядов и зорких кошачьих глаз, воображаемого длинного, тонкого, но сильного хвоста, который связывал тело, как у Чонвона; душил, словно анаконда. Лишь уверенность в сияющих тёмных глазах, смотрящих с вызовом, окутанных длинными ресницами, и тихое мурлыканье домашнего кота — таким был Сонхун, чем отличался от Ян Чонвона, казавшимся Чхве настоящим диким бродягой, который не нуждался в хозяине и ни за что не позволит кому-то надеть на него невидимый ошейник, запереть в доме, даже если он смог бы получить от этого комфортную и уютную обстановку, любовь и заботу. До рокового дня, заставившего Сонми потерять Ян Чонвона как и в переносном смысле, так и в прямом, у Сонми почти не было страхов, кроме высоты, но после появился целый набор, которым Вон наградил девушку после своей смерти, — страх привязаться к кому-то, страх стать заложницей отношений, страх потерять, лишиться ещё кого-то из близких, страх подпустить нового человека ближе, чем на расстоянии вытянутой руки; страх скорости. Сонми боится скорости до выпрыгивающего из груди сердца, до помутнения в глазах, до льющегося холодного пота, до дрожащего тела, до навязчивых мыслей, похожих больше на приговор и предсказание о своей скорейшей кончине, но. Есть одно огромное «но», отгоняющее все страхи. Пак Сонхун, самоуверенный гонщик, внушает спокойствие и вызывает доверие. Сонми боится снова получить ожог, но. Снова «но». Если она поранится — будет готова, обезопасит себя аптечкой. Поэтому, нет причин не доверять. И она решает пойти на это, чтобы снова начать что-то чувствовать к кому-то помимо друзей и близких; чтобы это теплое чувство приятно грело нутро, заставляло её глаза наконец светиться ярко-ярко. Она рискует, чтобы снова полюбить и стать любимой. А может это будет впервые — ей ещё предстоит понять и узнать.