Глава 78: Это оно!
21 февраля 2024 г. в 07:40
11 июля
Спеша покинуть темные, сырые улицы Лютного Переулка, Гермиона чуть не свернула на Косой. В руках у нее было несколько книг о Волдеморте, а также пару книг по темной магии. Волшебница чувствовала, что уже близка к разгадке. Обычно дела с магией шли у нее гораздо проще, она выбирала заклинание, а затем разбирала его по частям, но Волдеморт был до крайности параноидальным, поэтому никогда не записывал свои заклинания и никому не рассказывал, как создавал их. Это означало, что ей нужно было самостоятельно подбирать комбинации по рассказам из вторых рук, отчего дело продвигалось медленно.
Она задавалась вопросом, не лучше ли отнестись к заклинанию как к проклятию. Таким образом, ей не нужно было на самом деле снимать заклинание, а скорее разрушить его, применяя серьезную силу, но это сопровождалось множеством проблем. Ей пришлось бы быть крайне осторожной, потому что Темная Метка была скреплена с живым дышащим человеком, и чрезмерная сила могла нанести огромный физический ущерб, а этого допустить было нельзя. Последнее, что ей было нужно, — повредить руку Драко, как будто ему не хватало тревог из-за Скорпиуса.
При воспоминании о мальчике Гермиона вздрогнула и сглотнула комок в горле, который появлялся всякий раз, когда она думала о нем. Его не было уже девять дней, но она знала, что они приближаются, она чувствовала это всем своим существом. Драко серьезно взялся за ее предложение сосредоточиться на Мангусе, и уже продвинулся в этом направлении. Вся карьера спортсмена теперь была поставлена на карту, потому что Драко пригрозил массовым судебным процессом против целой Ассоциации Квиддича, частью которой был Мангус. Это означало, что Лига, в свою очередь, оказывала сильное давление на Мангуса, вынуждая волшебника пойти на сотрудничество.
Гермионе было совершенно ненавистно то, с чем Драко приходилось сталкиваться, в попытках добиться своего. Как выяснилось Астория успела подготовить себе почву, изображая его перед людьми, властным, манипулирующим, жестоким волшебником, от которого она просто пыталась защитить своего сына. Она строила из себя жертву жестокого обращения со стороны бывшего мужа, которая всего лишь хотела лучшего для своего сына. Драко пришлось нелегко в попытках заставить кого-нибудь выслушать его, убеждая людей, что он не был жестоким отцом или мужем, и что в действительности Астория лгала об этом.
И все, чего хотелось Гермионе, — это обнять его и заверить, что он хороший человек и отличный отец, и что он не должен никому и ничего доказывать.
Она была так благодарна за то, что по ее просьбе судья Биллинтонс с радостью согласился связаться с Драко по камину, чтобы помочь разрушить все мифы о нем. Судья был возмущен поведением Астории и ранее, когда она проигнорировала очередные его повестки, но когда волшебник услышал, что Астория рассказывала людям о Драко, он довольно долго разглагольствовал об отчуждении от родителей, пренебрежении эмоциональными потребностями детей и о том, что это граничит с эмоциональным насилием, и с радостью сделал несколько важных звонков, что очень помогло Драко. После этого ему удалось добиться весомого прогресса, и во время их последнего разговора, Драко как раз рассказал Гермионе, что Ассоциация Квиддича выступила против Мангуса и оказала давление на его команду, чтобы та решила эту проблему. Из того, что он поведал ей, Гермиона поняла, что команда ополчилась против Мангуса, вынуждая оказать его содействие в поисках Скорпиуса, пригрозив ему исключением из их команды и любой другой команды Лиги. Это был удар, которого Мангус не ждал.
Она была рада такому исходу. Драко был отличным отцом, а чем больше Гермиона узнавала об Астории, тем больше она ненавидела ведьму. Она редко испытывала ненависть к людям, но Асторию она ненавидела со жгучей страстью. Вдобавок ко всем остальным причинам, ее злость разгорелась сильнее, когда Драко задался вопросом, почему Скорпиус не отправляет к ним Сокс. Волшебница пришла к ошеломляющему выводу — Астория уничтожила компаньона. Это был единственный способ помешать вестнику выполнить свою работу. У нее защемило в груди от осознания того, что маленький бумажный друг Скорпиуса, его лисенок, был уничтожен его же матерью.
Услышав ее ответ, Драко притих, его глаза остекленели. Гермиона понимала его боль, потому что ей и самой хотелось плакать. Это был такой жестокий поступок, особенно по отношению к собственному ребенку. Гермиона отчасти винила себя. Она заказала оранжевый пергамент из защитной драконьей кожи для Сокс одновременно с черным для дракончика, но у нее так и не нашлось времени «сменить шкуру» его компаньона. Скорпиус не заслуживал такого, никто не заслуживал. Единственным плюсом было то, что на той старой потертой бумаге, оставшейся у нее с последнего перехода лисенка, все еще был отпечаток Сокс. У него были воспоминания лишь до того момента, как ему сменили бумагу, но она могла бы вернуть мальчику его маленького компаньона. И Гермиона крепко ухватилась за эту мысль.
Тем временем поиски Скорпиуса продвигались вперед, и она чувствовала, что время поджимает. Гермиона хотела иметь возможность избавить Драко от Темной Метки, как только он вернется, поэтому вкладывала в это все свое время и энергию. Ей удалось добиться некоторого прогресса, но это давалось нелегко, потому как она все же не слишком глубоко погружалась в темную магию. Она читала о ней, изучала, но не практиковала ее. Это было просто небезопасно, а волшебница была далеко не глупа…
Погруженная в свои мысли о Скорпиусе и Метке Драко, Гермиона чуть не столкнулась с прохожим и, быстро извинившись, не поднимая глаз, направилась дальше к точке аппарации.
— Эй! Ты действительно собираешься вот так просто сбежать? — услышав довольно знакомый, но крайне неприятный для нее голос, она остановилась и прежде чем обернуться, прикрыла глаза и сосчитала про себя до пяти.
— Мне очень жаль, Рональд, но меня дома ждет работа, поэтому нам придется наверстать упущенное как-нибудь позже, — Гермиона одарила его широкой и очень фальшивой улыбкой, пообещав себе, что никакого «позже» никогда не будет. Они все выяснили друг про друга еще более года назад, и ей совершенно не хотелось что-либо с ним обсуждать.
— Боги, я всегда знала, что ты просто грубая корова! — прошипела Лаванда. Гермиона медленно моргнула и прикусила язык. Она действительно не хотела ссориться ни с кем из них. Она смирилась с тем фактом, что Рон когда-то изменял ей с Лавандой. Это случилось давным-давно, и ей было уже совершенно это все безразлично.
Но им, по всей видимости, нет.
Рон вышел вперед, почти закрывая Лаванду собой.
— Ты врезаешься в меня, а по…
Гермиона закатила глаза на подобный драматизм.
— Я задела, а не врезалась, и я извинилась.
Рон прищурился, указывая на нее и книги в ее руках.
— Ты выходишь из Лютного Переулка…
— Это не твое дело, Рональд.
Это действительно было не его дело. Он даже больше не являлся ее другом, у него не было никаких прав отчитывать ее.
— Я знал, что он затуманивает твой разум! Посмотри на себя, ты уже увлеклась темными искусствами! — выпалил Рон, тыча пальцем в обложку верхней книги.
Гермиона изогнула бровь.
— Во-первых, — она смахнула его палец с обложки, — это не твое дело, Рональд. Во-вторых, это не твое дело, Рональд, — произнесла она твердо, стараясь смотреть ему в глаза, чтобы до него наконец дошло: что бы она ни делала, это его не касалось.
Но его лицо только сильнее покраснело.
— Ты моя лучшая подру…
— Нет! — громко оборвала она его, выставив между ними свою руку и качая головой. — Мы не полезем в это! Мы не друзья, Рональд! Ты совершенно ясно дал это понять, — и она была даже рада, что они не были друзьями, и ей не приходилось все время ходить на цыпочках вокруг его вечно задетых чувств. — Мы не друзья, — она выплевывала каждое слово, и его хмурый вид только ухудшился, когда его лицо окончательно побагровело.
— Это все из-за этого гребаного хорька-Пожирателя Смерти! Ты никогда бы не сделала ничего подобного, если бы не начала трахаться с ним! — он обвиняюще тыкал в нее своим пальцем.
Гермиона уставилась на него, ее терпение было на исходе, у нее совершенно не было времени на его театральные выходки.
— Довольно, Рональд.
Люди уже начали оглядываться на них, не то чтобы ее это волновало, но все же. Он устроил сцену посреди улицы. Он всегда устраивал сцены. Она вспомнила тот момент, как рассказала им с Гарри новость о том, что ее приняли на магистерскую программу в университете Феникс Райзинг. Тогда, сидя в ресторане, он начал разглагольствовать о том, как она разбрасывается своей жизнью и как он ждет, когда она уже бросит эти глупости и вернется к нему. Этот его взрыв привел к их первой серьезной стычке.
А пока Лаванда тянула своего мужа за руку, метая кинжалы в Гермиону, в то время как Рон пытался стряхнуть ее ладонь, его голубые глаза были прищурены и устремлены на Гермиону.
— Нет! Ты трахалась с этим куском дерьма, Миона, с Пожирателем Смерти!
И тут ее терпение лопнуло.
— Да, Рональд, именно так! И я крайне наслаждаюсь тем фактом, что трахалась с ним, и я планирую продолжать трахать его, — уже шипела она. — Ради Мерлина, он мой муж. Секс идет в комплекте с этим, Рональд. Но, насколько я помню, у тебя были проблемы с каждым волшебником, с которым я встречалась! Виктором, Флетчером, Огастесом и Льюисом! С каждым из них у тебя возникали какие-то проблемы, и каждый раз ты закатывал истерику, когда узнавал о ком-то из них!
Он читал ей нотации, закатывал истерики, кричал на нее. Каждый. Гребаный. Раз. Он даже закатил истерику, когда она случайно упомянула Гарри о том, что у нее случилась связь на одну ночь.
— Это чертов Малфой! — проревел Рон, дико размахивая рукой.
— Я — Малфой, Рональд! — выплюнула Гермиона и поджала губы. — Самое время тебе это понять. Я замужем за замечательным волшебником, который является прекрасным отцом, которым я очень дорожу…
— Больше не замужем, — Лаванда явно была рада вмешаться.
Гермиона замолчала и медленно повернула голову в ее сторону.
— Тебе лучше объясниться прямо сейчас, Лаванда, или мы уже перейдем на что-то более серьезное, чем просто слова, — Гермиона отчеканивала каждое слово, пристально глядя на Лаванду.
— В «Пророке» пишут, что вы двое вчера развелись, или твой злобный муж не посвятил тебя в это? — она напомнила Гермионе незрелую хулиганку со школьного двора.
— И ты все еще веришь в то, что печатают на этом куске дерьма? — она не смогла сдержать усмешки. Доверие к «Ежедневному Пророку» пошатнулось давным давно, половина того мусора, что они печатали, было откровенной ложью, особенно, когда дело касалось ее.
— Расстроена, что он избавился от тебя, как только получил от Золотой Девочки то, что хотел? — ехидство и самодовольство ее тона разозлило Гермиону еще больше.
— Он не избавился от меня, Лаванда, не путай его с Роном, который поступил бы с тобой так, лишь намекни я, что дала бы ему шанс, — она не смогла удержаться от ответной колкости. — Мы с Драко чертовски счастливы вместе.
Это было правдой, и она знала, что как только Скорпиус вернется домой, они поговорят об их браке, потому что Драко никогда не отступал от своего слова, он всегда выполнял свои обещания.
— Ты правда не знаешь? — Рон усмехнулся на ее слова.
— Знаю что, Рональд? Что Лаванда, как всегда, распространяет слухи? — от гнева ее щеки вспыхнули. Они оба были просто невероятны.
— Твой брак был расторгнут, Гермиона. Ты больше не замужем за Пожирателем Смерти, — Рональд снова рассмеялся, Лаванда присоединилась к нему, а Гермиона замерла, делая глубокие вдохи, чтобы не выронить свои книги и не сделать что-нибудь действительно непростительное с помощью своей палочкой. — Бу-у, трахни меня, Цирцея! Ха-ха! — он выглядел так, словно наслаждался происходящим.
Гермиона медленно покачала головой.
— Я начала трахаться со своим мужем только после Рождества, но мне так жаль, что я не начала раньше, — холодно и отрывисто произнесла она. — Жаль, что не начала еще двадцать лет назад, когда училась в университете, — это заставило Рона захлопнуть рот, а Гермиону сжать ладони, в которых она держала свои книги. — Жаль, что я этого не сделала еще тогда, потому что Драко занимает первое, второе и третье места среди мужчин, которых я трахала, а ты, не входишь даже в первую десятку, — ее голос почти дрожал. — Ты мерзкий и жестокий, и я клянусь тебе прямо сейчас, что мы с Драко останемся женатыми, что у нас будут очаровательные малыши, и мы проведем остаток нашей жизни счастливыми, и я уверяю тебя, ты больше не перейдешь мне дорогу. Помни об этом, — с этими словами она повернулась на каблуках и зашагала прочь, стук ее сердца отдавался в голове так сильно, что ей казалось, будто она вот-вот взорвется.
Гермиона едва отдавала себе отчет в том, что делает, когда аппарировала в дом Гарри и Джинни в Годриковой Впадине. Вся бледная она бросила книги на стол и поспешно закатала рукава. Они не могли быть правы, ни за что на свете! Ее пальцы дрожали, она проигнорировала удивленные вопросы Джинни, еще сильнее засучив рукава и обнажая руки.
Они были чисты.
Светлые отметины, которые символизировали собой их с Драко брачные клятвы, исчезли, и ее сердце словно провалилось куда-то в бездну. Ее руки были чисты. Клятвы были расторгнуты, что означало, что и брак их тоже был расторгнут. Гермиона почувствовала внезапное желание разрыдаться, но вместо этого судорожно глотнула воздух, пытаясь разобраться во внезапном потоке эмоций, захлестнувших ее.
— Миона, ты в порядке? — Джинни потерла ей спину, и Гермиона, оперевшись руками о стол, опустила голову.
— Да, но, кажется, я теперь в разводе, — ее голос дрогнул на этих словах, и рука Джинни замерла у нее на спине.
— Что? О чем ты говоришь? Вы двое просто без ума друг от друга! — подруга заставила ее обернуться, и Гермиона присела на стол, потирая лицо и пытаясь справиться с нахлынувшей на нее волной боли, гнева и абсолютной агонии. — Скажи мне, что происходит, — голос Джинни был тверд. Гермиона закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не расплакаться. Должно же было быть какое-то объяснение этому.
Она опустила руки, как только собралась с духом.
— Я столкнулась с Рональдом и Лавандой, и они сказали мне, что я больше не замужем, что наши клятвы расторгнуты, — она беспомощно пожала плечами, глядя на Джинни. — Я даже не осознавала, что аппарировала к вам, это счастье, что меня не расщепило. Но мои клятвы расторгнуты, Джинни, — она изо всех сил старалась не всхлипнуть на этих словах.
— Нет, этому должно быть другое объяснение. Драко не стал бы просто так разводиться с тобой, тем более, ничего не сказав, — Джинни схватила Гермиону за руки. — Этот мужчина так сильно влюблен в тебя, что на это иногда почти противно смотреть, как представляю, каким сопляком он был раньше, так это вызывает у меня отвращение, — Джинни скорчила гримасу, и Гермиона слегка нахмурилась.
— Он больше не такой, — он был хорошим человеком, даже потрясающим, — но мне ничего не известно о его любви ко мне, — она действительно не знала. Он заботился о ней, хотел, чтобы она осталась, но любовь была чем-то особенным… а Гермиона не хотела надеяться на что-то призрачное.
— Я знаю, что сейчас он другой, — Джинни закатила глаза и легонько сжала ее плечи, прежде чем крепко встряхнуть подругу. — И я сыта по горло тем, что Гарри говорит мне не вмешиваться, потому что вы, два идиота, влюблены друг в друга, и оба настолько глупы, что отказываетесь это видеть! — она трясла ее все время, пока говорила. Гермиона же смотрела на нее широко раскрытыми глазами. — Этот мужчина так чертовски сильно любит тебя! Ты слишком умна, чтобы быть такой глупой, Гермиона! — Джинни еще раз встряхнула ее, для пущей убедительности.
Гермиона растерянно уставилась на подругу.
— Джинни…
— Нет, если никто не говорит этого, то скажу я, — она наклонилась ближе, встречаясь с ней глазами. — Вы двое так отвратительно влюблены друг в друга, что глядя на вас, я иногда думаю, мне нужно извиниться перед всеми вами, потому что мне становится плохо от мысли, что мы с Гарри были такими же! — она покачала головой. — Это восхитительно и тошнотворно сладко одновременно! Малфой скрывает цены, чтобы ты без жалоб могла посещать спа-салоны, он водит тебя на маггловские шоу, он подает на людей в суд из-за тебя, Гермиона! — она еще раз встряхнула ее. — И я говорю тебе, произошла ошибка. Он ни за что не разведется с тобой, он слишком сильно тебя любит. Клянусь, он перевернул бы небо и землю, если бы ты попросила его об этом.
Гермиона медленно кивала, сначала неуверенно, но потом более твердо. Джинни была права, Драко никогда бы так с ней не поступил, он сказал, что они поговорят об этом, когда Скорпиус будет дома, он бы не стал молча разводиться с ней. Драко никогда не отступал от своих слов.
— Ставлю на то, что Фигвиггинс привязал брачный контракт к нашим брачным клятвам, — размышляла теперь Гермиона, эта причина была логичной и имела гораздо больше смысла, чем то, что Драко просто тихо развелся с ней. — И когда истек срок действия контракта, брак тоже был расторгнут, — это было единственное объяснение, которое имело бы смысл.
— Видишь? Не слушай моего брата, он гребаная задница, и Лаванда может выкусить, — Джинни скривила лицо, — я понимаю, почему ты чуть не потеряла рассудок. Любовь заставляет нас совершать странные поступки. Это похоже на особый вид магии, — она пожала плечами.
Гермиона замерла.
— Что ты сказала? — на выдохе спросила она.
— Что? Что любовь — это что-то вроде особого вида магии? — немного обеспокоенно переспросила Джинни.
И Гермиона быстро закивала.
— Гарри говорил мне, что Волдеморт был зачат под действием любовного зелья, и в результате он не мог понять самой сути любви и не мог любить, — от нее теперь буквально исходило возбуждение. Она наконец нашла ключ, она была чертовски уверена в этом! — Каждое действие, предпринятое для свержения Волдеморта, было совершено из любви. Лили, Снейп, Джеймс, Нарцисса, Гарри! Это все было продиктовано любовью! Он не мог защититься от любви, потому что был неспособен защититься от того, чего не знал! Это оно! Это оно!
— Что? — Джинни выглядела совершенно растерянной. Гермиона покачала головой, крепко обняла ее и схватила свои книги.
— Спасибо тебе, Джинни! Большое тебе спасибо! Передай Гарри, что я отправляюсь в Болгарию! Виктор упоминал, что там есть ведьма, которая исследовала эмоции и то, как они влияют на магию! Мне нужно срочно поговорить с ней! — больше ничего не сказав, волшебница бросилась к камину.
Она снимет Темную Метку с Драко, а затем скажет ему, что любит его, потому что это и есть ответ!
Должен быть им!