A Year and a Day/Год и Один День

             Драко забрал Гермиону домой ровно в ту минуту, когда целители решили, что ее можно выписывать. Ей прописали отдых, и мужчине было совершенно все равно, когда Гермиона заверяла его, что уже прекрасно чувствует себя. Он вознамерился следить за тем, чтобы она провела в постели столько времени, сколько понадобится для ее полного восстановления, и пока из ее организма не выведутся все остатки бодрящего зелья. Драко знал, что обращался с ней так, словно она была сделана из стекла, но Гермиона была беременна, и черта с два он позволит ей перенапрягаться или поднимать тяжести. Он хотел, чтобы она ощущала себя комфортно и расслабленно на протяжении всей беременности, без всяких «если» или «но».       По правде говоря, Драко все еще был поражен самим фактом того, что Гермиона вообще была беременна. Чем больше он думал об этом, тем больше радовался, вид его маленькой девочки на том изображении полностью перевернул его жизнь, так же, как и тот момент, когда он впервые увидел Скорпиуса. Ему не верилось, что Скорпиус станет старшим братом, и ему просто не терпелось сообщить сыну эту новость. У Драко едва не кружилась голова. У Малфоев рождались одни лишь мальчики, он мог припомнить всего один случай появления девочки, она родилась шесть поколений назад, и тот факт, что они с Гермионой ждали дочку, лишний раз доказывал, как далеко в сторону он увел род Малфоев от прежних традиций.       Однако, несмотря на его растущее волнение и счастье, он не забыл о вероломном вмешательстве своей матери. То, что она сделала, было совершенно неправильно, вне зависимости от того, какие эмоции у него возникали при мысли о самом ребенке. Она не имела права делать этот выбор за них. И мужчина был намерен поднять с ней очень серьезных разговор о границах, как только ему удалось бы вырваться из лап своих друзей.       — Она уничтожила ее, Драко! — Блейз крепко схватил его за руку, и Драко не стал сопротивляться, но при этом ощущал себя так, словно ему хотелось содрать с себя кожу. Вместо того, чтобы обсуждать метку, он хотел поговорить со своей матерью о том, как непозволительно и даже предательски она переступила некоторые очень важные границы, а затем — вернуться в свою спальню к Гермионе.       — Я в курсе, Блейз, я наблюдал за тем, как она это делала, а следом — как потеряла сознание, — выпалил Драко, бросая на своего друга прищуренный взгляд. — Прекрати дергать меня за руку.       Блейз еще раз потер слабую бледную отметину, оставшуюся от его Темной Метки.       — Ее больше нет, — он все еще выглядел потрясенным, и Драко мог понять его эмоции, правда мог. Но сейчас действительно было не лучшее время для всего этого.       — Серьезно, Драко. Нам хочется знать, как ей это удалось, Гермиона не может рассказать нам подробнее? — Тео взмахнул рукой со стаканом воды, и Драко тут же отдернул свою от Блейза.       — Если кто-нибудь из вас попробует побеспокоить мою жену, пока она отдыхает после выписки из больницы, я сделаю вам так больно, что вы предпочли бы быть распятыми на кресте, — прошипел Драко и, развернувшись, ткнул пальцем в сторону Блейза. — И я клянусь Мерлином, если кто-нибудь из вас упомянет при ней о том, что мы разведены, я раздроблю ваши коленные чашечки, — он был готов сделать это голыми руками, совершенно не желая, чтобы ему напоминали об этом дерьме, только не сейчас.       — Полегче, Драко, — Блейз примирительно поднял руки. — Ты же знаешь, насколько это важно для нас. Отец Тео силой заставил его принять Метку, и я был спасен от нее только благодаря своей матери. Эта метка символизирует все самое худшее, с чем нам когда-либо приходилось сталкиваться, а Гермиона помогла тебе избавиться от нее.       — Я знаю это! — Драко ущипнул себя за переносицу. — Вы, ребята, в курсе того, что за последние две недели я столкнулся со слишком большим количеством дерьма. Сегодня просто неподходящий день для обсуждения именно этой темы, — он медленно поднял голову и посмотрел в глаза каждому по очереди. — Я хочу побыть со своим сыном и со своей женой, и мне еще предстоит довольно болезненный разговор с матерью.       — Что она сделала на этот раз? — Блейз приподнял бровь, и Драко бросил на него потяжелевший от груза проблем взгляд.       — Нарушила некоторые довольно экстремальные границы. Я люблю ее, и я счастлив, но она все равно поступила нехорошо.       Это и было самым главным, что так раздирало его: он мог любить свою мать сколько угодно, но все равно злиться на нее, и все еще расстраиваться из-за того, что она сделала.       Тео кивнул и, допив свою воду, поставил стакан на стол.       — Понял, приятель. Мы пойдем встретимся с Луной и Пэнси, — он подошел к Блейзу и, схватив друга сзади за воротник, потащил за собой. — Пойдем, Блейз.       Драко ценил это, он правда не мог сейчас вести разговоры еще и с ними. Ему достаточно было и того, что его ждал нелегкий разговор со своей матерью, он совершенно не хотел его вести, но должен был убедиться, что именно она сделала это с ними, и рассказать ей об уважении и границах, которые она не имеет права пересекать. Независимо от исхода их встречи, это все было крайне неприятно.       — Тини, — эльфийка тут же появилась перед ним. — Где моя мать?       — Она уже идет. Мы сказали ей, что вы хотите поговорить. Мы знаем, что она сделала, и нам тоже это не нравится, хотя мы счастливы снова видеть в доме крошечных деток, — Тини выглядела такой довольной, и Драко остановил ее, подняв палец вверх.       — Как долго вы, ребята, знали об этом? — то, что эльфы знали и ничего не сказали ему, немного раздражало.       — С тех пор, как госпожа отказалась от яиц, и с тех пор, как она начала уставать. Мэджи заподозрила первой. У хозяйки уже некоторое время не было лунных кровотечений, — она кивнула в подтверждение своих слов. Драко на мгновение прикрыл веки, пытаясь осознать сам факт того, что его чертовы эльфы узнали об этом раньше него самого, и медленно выдохнул.       — И вы нам ничего не сказали?       Эльфийка покачала головой, одарив его своей зубастой улыбкой.       — Нет.       — Тини, — простонал он, проводя рукой по своим волосам. Мужчина сделал несколько шагов назад, а затем обратно.       — Что? — она так радостно подняла на него взгляд с высоты своего маленького роста, что это заставило Драко остановиться, он перевел дыхание и присел перед ней на корточки.       — Если вы знали, что Гермиона беременна, почему не сказали нам? Мы бы обсудили наш брак раньше, а когда она исчезла, вы имели возможность отследить ее для меня.       — Да, — она быстро закивала.       — И вы решили этого не делать.       Это определённо был осознанный выбор.       Ее улыбка стала шире.       — Да.       Драко недоверчиво рассмеялся, глядя на эльфийку.       — Почему? — с непониманием выпалил он, мужчина не мог поверить, что это маленькое существо перед ним — его домашний эльф.       — Потому что, — легкомысленно ответила она и, подхватив руками свой фартук, слегка взмахнула им. Драко явно слышал ее тихое хихиканье.       — Тини, — на этот раз сурово надавил он, встречаясь взглядом с ее большими глазами.       Она замотала головой, все еще улыбаясь ему.       — Мы готовим, мы убираем, мы присматриваем за вами. Мы делаем это годы и годы и мы-с любим вас. Но мы не можем делать все для вас, Мастер. Некоторые вещи Господин и Госпожа должны делать сами, — Драко весело фыркнул на подобный ответ, а Тини протянула ручку и потрепала его по щеке. — Вы-с хороший господин, вы-с хороший отец, вы-с хороший муж, но иногда вам нужно быть взрослым, — ущипнув его за щеку и одарив зубастой улыбкой, эльфийка исчезла, а Драко остался смеяться, потирая потрепанную щеку.       Абсолютная наглость!       Он покачал головой, все еще улыбаясь, и поднялся с колен. Все же он любил этих проклятых эльфов.       — Драко? — из-за спины прозвучал голос матери, вошедшей к нему в главный зал. Она улыбнулась ему, подходя ближе. — Дипси сказала, что ты хотел со мной поговорить?       Драко тяжело вздохнул, возвращаясь к реальности и понимая, что именно ему нужно было с ней обсудить.       — Да, давай перейдем в гостиную, — он прошел в сторону гостиной и открыл для матери дверь, Нарцисса выглядела немного смущенной, но все же улыбнулась и шагнула внутрь. Она подошла к одному из стульев и опустилась на него, как всегда, с идеально прямой спиной. Драко медленно закрыл за ними дверь и, прежде чем развернуться к ней лицом, прислонился лбом к дереву и тяжело вздохнул. Ему чертовски сильно не хотелось заводить этот разговор.       — Это насчет Гермионы? С ней все в порядке? — в ее голосе слышалось беспокойство, и Драко знал, что оно было искренним, но тем не менее воспоминания о ее поступке все еще вызывали горечь во рту.       — Это насчет Гермионы, и с ней все в порядке, — он развернулся к ней, скрестив руки на груди. — За свою жизнь я множество раз становился неотъемлемой частью многих твоих планов, но Плод Богов, мама? — он подчеркнуто выделил название зелья. Нарцисса чуть наклонила голову, пристально глядя на него. — Зелье для зачатия? И даже не какое-то стандартное, ты выбрала то, которое приводит к многоплодию. И не просто близнецов, нет, мы говорим о четверняшках! — Драко скорее прошипел эти слова, нежели произнес, и Нарцисса слегка прищурилась в ответ, словно пытаясь разгадать его.       — У вас будет ребенок, Драко? — медленно задала вопрос она, и Драко, злясь, начал расхаживать из стороны в сторону.       — Опоить нас обоих было безумием, абсолютным безумием, мама! Что, если бы мы забыли наложить противозачаточные чары? Мы могли бы сейчас говорить о четырех младенцах! Четырех! — он показал ей соответствующее количество пальцев, продолжая расхаживать туда-сюда.       — Так есть малыш или нет? Малыши? — переспросила она с чуть большим волнением, и это заставило желудок Драко сжаться еще сильнее. Он прекрасно понимал почему она была так взволнована этой новостью, но это также не означало, что она могла игнорировать суть его вопроса и то, что она натворила.       — Столько всего могло пойти не так, мама! Что, если бы мы принимали зелья, которые бы плохо сочетались с этим? — он вскинул руки в воздух, глядя на нее, но она спокойно пожала плечами.       — О, я позаботилась о том, чтобы этого не произошло.       — О, ты позаботилась? Мама, в моем организме все еще остаются следы Зелья Плодородия, и в Гермионе тоже! Так много всего могло пойти не так!       Так много всего могло случиться, столько осложнений, и Драко был благодарен за то, что они с Гермионой имели сейчас, но это никоим образом не делало поступок матери нормальным.       Легкая улыбка на ее лице становилась все шире, как и ее растущее возбуждение. Чертыхаясь про себя, Драко отвернулся, чтобы не видеть этого.       — Так это близнецы?       — Нет! И приди уже в себя, мама! — ей нужно было уже наконец услышать то, что он говорил, и осознать всю важность ситуации. — Ты не можешь просто так строить свои планы и играть жизнями других людей. Я чувствую, что потерял доверие к тебе, — это было правдой, он не мог больше доверять ни еде, которую она ему предлагала, ни напиткам. Он всегда относился к ее действиям с некоторым подозрением, но сейчас все было иначе.       — Значит, тройняшки? — но она, казалось, полностью пропустила мимо ушей то, о чем именно он пытался с ней поговорить, концентрируясь лишь на количестве младенцев.       Драко издал приглушенный рык и резко повернулся к ней.       — Нет! У нас будет лишь один. Только один ребенок, мама, а теперь наконец сконцентрируйся на том, что я тебе говорю, — он указал на себя, а Нарцисса радостно захлопала в ладоши.       — Ребенок! — она явно просто игнорировала его слова. Драко почувствовал такое разочарование, какого никогда раньше не испытывал.       — Мама! Это серьезно! — он уже почти прокричал, раскидывая руки в стороны.       — Я прекрасно понимаю, Драко, но не знаю, почему ты ведешь себя так, словно я не сказала тебе, что собираюсь это сделать. Я говорила тебе несколько раз, — она вызывающе посмотрела на него, склонив голову набок. Но для него не имело значения, что это было правдой, не имело значения, что она фактически действительно почти предупредила его. Проблема заключалась в том, что она вообще это сделала.       — Ты отняла выбор у меня, у Гермионы! Я так сильно люблю тебя, но прямо сейчас я настолько чертовски на тебя зол, что мне трудно вспомнить, почему я вообще тебя люблю, — это фраза заставила ее захлопнуть рот. Нарцисса теперь выглядела слегка шокированной, она откинулась на спинку стула и уставилась на Драко. Он с трудом сглотнул, качая головой. — Ты лишила нас самой возможности обсуждать идею о том, чтобы завести детей, обсуждать наши мысли и чувства по этому поводу. Ты лишила нас возможности обсудить, какое время для нас было бы лучшим, чтобы начать пробовать. Ты лишила нас возможности испытать волнение и восторг от того, что мы оба решили, что хотим пополнить нашу семью. Ты отняла это у нас, мама, и это причиняет такую боль.       Потому что это действительно было больно, ему было очень больно от того, что он был лишен всех тех мелочей, о которых думал и мечтал в течение нескольких месяцев, он с таким нетерпением ждал момента, когда они с Гермионой будут лежать в их постели полусонные или просто расслабленные, и кто-нибудь из них первый решится заговорить о детях, они спланировали бы время, или пришли бы к этому, когда почувствовали, что готовы завести ребенка. Теперь он был этого лишен, он не мог пережить этот опыт, потому что его мать сделала этот выбор за него.       — Так что будь счастлива. Я люблю этого ребенка, но ты должна понимать, что, сделав это, ты причинила боль своему и женщине, которую он любит.       — Драко, я… — она замолчала, опустив глаза на свои ладони, — я не могу извиниться за это. Я просто не могла позволить ей уйти. Я не могла смотреть, как ты позволяешь ей уйти, — ее глаза казались стеклянными, когда она подняла на него свой взгляд. — Я люблю ее, Драко. Да, я сделала то, что считала правильным. Я не могу извиниться за это.       Драко одарил ее горьковатой улыбкой.       — Я знаю, — он медленно покачал головой. — Я знаю это, но ты отняла у меня нечто очень важное, то, чего я так хотел, о чем так сильно мечтал, ты отняла это у нас обоих. И мы никогда не сможем вернуть этого себе, и в результате ни я, ни Гермиона не сможем принимать от тебя никакой еды или напитков, не проверив их перед этим. Мы не сможем не думать о том, что однажды ты подсунешь нам что-нибудь еще, — он покачал головой и сжал челюсти. Нарцисса резко вздохнула, прикрыв рот рукой. — Ты отняла это у нас, и в результате изменила наше отношение к себе, ты обманула наше доверие. Я не знаю, навсегда или нет, но я также не знаю, сможем ли мы когда-нибудь вернуться к тому, как все было раньше, — он смотрел, как она опустила голову, незаметно проведя пальцами по глазам.       — Я люблю тебя, мама. Правда люблю и ценю, но прямо сейчас я так расстроен и чувствую такую горечь, когда должен испытывать одно лишь счастье, — он вытер собственные глаза, ненавидя себя за то, как сильно его это все задевает. — Как я и сказал, ты можешь быть счастлива, мама, так что давай, празднуй, что твой план сработал, — Нарцисса чуть заметно вздрогнула от его слов. — Но не могла бы ты, пожалуйста, позволить нам с Гермионой решить хотя бы то, как и когда мы объявим остальным, что у нас будет девочка? Я умоляю тебя не отнимать у нас еще и это, — закончив на этом, Драко развернулся и выскользнул из комнаты.       Ему была ненавистна каждая секунда этого разговора, но Драко также знал, почему он должен был состояться, и он также знал, что каждым своим словом он говорил и за Гермиону.       Его мать причинила ему боль, причинила боль им обоим, и единственное, чего он сейчас хотел, — это просто обнять свою жену.