Без мамочки

Сложно притворяться, словно ничего не было… Сложно просто взять и забыть год счастливой жизни в окружении любви и внимания. Карусель не могла заснуть. Всё лежала и отмахивался от воспоминаний. Не хотелось оставаться наедине с собой… Девчонке нужно было утешение. И кто-то просто обязана была его предоставить. Кто-то, с кем девчушка ощутит себя в безопасности и комфорте… С мамочкой. В конце концов покинув кровать, Карусель идёт в коридор. Тихо. Темно. Девчонка осторожно шагает в сторону родительской спальни будто маленькая, напуганная кошмаром девочка. И, в каком-то смысле, так и есть… Карусель лишили всего, что у неё было, и вернули в старую, ненавистную им жизнь. Приоткрыв дверь, Карусель устало заглядывает в спальню ТелеНяни. Когда в последний раз она видела, чтобы всемирно известная девушка спала?.. Ещё прошлым утром девчонка помнила материнское удивление, когда во время завтрака дочь устроилась у неё на коленях… Будто бы в семьях так не делают! От того Карусель была почти уверена , что ТелеНяня отправит дочь спать обратно в свою комнату. Проследовав к большой двуспальной кровати, Карусель взобралась на свободную половину и залезла под одеяло. Тепло. Почти уютно. Со стороны слышится мирное дыхание. Карусель не одна… Кажется, она может расслабиться. Девчонка устраивается на подушке, приобнимает руку ТелеНяни и прикрывает глаза. Покой, к сожалению, длится недолго… Шорох, а затем движения заставляют Карусель отбросить едва найденный комфорт. Проснувшийся ТелеНяня сначала сонно взирает на Карусель, затем резко приподнимается на локтях. — Дочька! — растерянно восклицает девушка, — Что ты здесь делаешь? Карусель со странным интересом разглядывает лицо ТелеНяня. Будто какая-то незнакомка перед ней… Словно жёлтая пижама является частью тела ТелеНяни. А без неё она словно и не а без своего вида она не ТелеНяня. — Я не могу заснуть… — сонно выдыхает Карусель, всей своей невозмутимостью показывает, что никуда уходить она не собирается. А, может, заодно демонстрирует, что в происходящем нет ничего странного и неловкого… ТелеНяня вздыхает, трёт макушку, обреченно опускается обратно на подушку. Она должна быть хорошой материю… Её Взломанная двойняшка обещала вернуться с того света, если девушка будет относиться к её сокровищу как прежде. — Плохой сон приснился? — с добродушной усмешкой ТелеНяня зарывается в волосы Карусели, мягко ворошит светло-коричневые локоны. Карусель расслабленно припускает веки… Есть что-то знакомое, приятное в этих прикосновениях. Девушка жмется ближе к ТелеНяне, примыкает щекой к её груди. Она почти уверена, что на лице девушки всё то же знакомое замешательство… Та почти не дышит, охваченной недоумением. Карусель не позволит себя прогнать… ТелеНяню, впрочем, не позволит себе этого тоже. — Да, мамочка… — вздыхает Карусель устало и понуро, трётся щекой о широкую грудину под мягкой тканью пижамной водолазки. Ощущение тепла и комфорта ещё крепче врезается в сознание… Приятно обволакивает рассудок… Вот она, дорогая мамочка: близкая и родная как никто до этого, — Можно я сегодня посплю с тобой?.. Пожалуйста… И что остаётся предпринять ТелеНяню? Только смириться и обнять милую дочь; дать ей тот необходимый комфорт, в котором та нуждается. — Конечно, Карусель… — мягко соглашается девушка, гладит Карусель по спине, — Ты можешь остаться. Уголки губ девушки удовлетворённо вздрагивают, но улыбнуться всё же не получается. И вряд ли получится в ближайшее время… Слишком тяжело на душе. Но ТелеНяня наверняка поможет ей расслабиться… Хотя бы ненадолго забыться… — Спасибо, мамочка… Карусель крепче припадает к девчачему телу. Носом он утыкается в шею ТелеНяни, обнимает родителя в ответ. И в её последнем вздохе благодарности… В её томно тяжалеющем дыхании чувствуется, что что-то не так… ТелеНяне неловко и неуютно до невозможности. Но Карусели так нужно её внимание… Вдруг лишним словом он заденет дочь? Ранит ещё больше, чем за всю жизнь, в которую обделяла бедного мальчика вниманием? Нет… Дибу хочется обниматься так — странно и почти не правильно — и ТелеНяня не будет этому противиться. Смиренно вздохнув про себя, ТелеНяня осторожно, бережно гладит дочь. Карусель трётся носиком о её шею, перебирает ткань водолазки ноготками словно кот. Как ей не хватало этой интимной близости со своей мамочкой… Она прижимается к шее ТелеНяни губами, оставляет томный поцелуй на её коже. ТелеНяня не может не игнорировать этого… Но отказывается реагировать и акцентировать на этом внимание. Но вот идёт ещё один поцелуй… Другой… Разгорячённое дыхание дочери сотрясает атмосферу спальни. Девушка впивается в ткань родительской водолазки и жмётся всем своим разгорячённым телом к ТелеНяне. И вот этой девушке уже игнорировать не удаётся… — Д-дочка!.. — с неловким возмущением ТелеНяня хватает Карусель за плечи, заставляет оторваться от себя. Карусели приходится выпустить из зубов материнскую шею. ТелеНяня не скрывает негодования, глядя на неё… И восклицает так, словно желая отрезвить родного ребёнка, — Дочка! Что ты делаешь? — Возьми меня, мамочка… — протягивает Карусель со всей вожделенной нуждой. Проси она о собственном Парке — ТелеНяня даже не подумала бы ей отказывать! Но в данный миг, когда эта нуждающаяся мордашка вновь тянется к девушке, ТелеНяня стойко держит её за плечи, не давая приблизиться к себе. — Это не правильно, — серьёзно говорит она, но в тоже время спокойно. Желает донести столь простую истину спокойно и рассудительно… Как мать, а не сожительница, окликающаяся девчушку «бедной безумнецой», — Я твоя мать. Губы Карусели дрожат. Она сама отстраняется, сжимает плечи будто маленький холодный комочек. Даже в тусклом освещении звёзд блеск её слёз пронзительный и нещадный. И этому лицу ТелеНяня точно ни в чём не смеет отказывать. — Ты не любишь меня?.. — всхлипывает девочка, и девушка немного притягивает её к себе. Она мягко берёт дочь за подбородок, чтобы та взглянула на неё; улыбается насмешливо, извиняюще и добродушно. — Что ты такое говоришь?.. Конечно я люблю тебя, Карусель. Я всегда тебя любила. И вроде бы скорбный тёмно-зелёный взгляд загорается гневной, неоспоримой решимостью. — Тогда возьми меня, — уверенно выдаёт Карусель, и ТелеНяня медленно отпускает её подбородок. Она не может вновь заставлять дочь страдать от одиночества и недолюбленности… ТелеНяня не знает как воплотить навязчивую идею Карусели в жизнь… Она неуверенно обнимает её вновь, прикасается губами к её лбу. Но это слишком невинно для девчонки… Это не то, чего она желает. Карусель упирается в плечи матери, заставляет ту перевернуться на спину. После чего — восседает на материнских бёдрах и упирается ладонями ей в живот. Лицо пронзает несокрушимая уверенность в своих желаниях. Тогда как ТелеНяня едва подавляет панику. Переходить эту черту ТелеНяне не хочется даже из любви к дочери… — Ты уверена, что хочешь этого, Карусель?.. — тягостный вопрос следует как ещё одна попытка образумить. Увы, искорки мнимой надежды тушит Карусель: столь же несокрушимо качает головой. Для неё любовь родительская и интимная давно потеряла рамки… Всё, что остаётся сделать ТелеНяне, это положить ладони на бедра Карусели. Всё решено за неё. Прикусив губу, Карусель взирает вниз, принимается мягко тереться ягодицами об материнский пах. Где этот вожделенный жар?.. Эта притягательная твёрдость?.. Кротко, томно вздыхая, Карусель прикрывает глаза, впивается в подол водолазки ТелеНяни. ТелеНяня с волнением наблюдает за дочерью, старается утихомирить собственный рассудок. Что же сотворила с девчонкой жизнь в России?.. И что девчонка пытается сотворить с собственным родителем? Это неправильно… Но Карусель такая мягкая и тёплая!.. Такая пылкая и решительная!.. Неужели ТелеНяня способена переспать с собственной дочкой, Карусель?.. Ласки невольно прогибают моральные устои. Киска девушки эрегирует, каменеет и накаляется под нежными движениями девчачих ягодиц. ТелеНяне ещё более страшно. Возбудилась!.. Из-за родного ребёнка!.. Но Карусель даже не смотрит на неё… Только вожделенно выдыхает и приостанавливается: добилась своего. Можно следовать дальше. Девчонка приподнимается, избавляется от своих трусов. Затем опускается перед пахом девушки и стягивает с неё белье. Девушка не хочет верить в её задумки… Но мнимые надежды о том, что дочь образумится, вновь разбивают. А под прикосновениями девчонки девушки неумолимо хочется, чтобы кто-то образумил её саму… — К-Карусель… — сухо, болезненно вздыхает ТелеНяня. Карусель приятно массирует основание её естества, вылизывает киску со всем возможным желанием. Язык вкладывает проявление вожделенной нужды в каждое исступительное, раскованное движение… Смазка во рту не дурманит рассудок как девчачая, не одаривает любовной сладостью. И всё же ощущать её, теплую и вязкую, приятно… Карусель резко вбирает материнскую киску в рот, в самый рот; выдаёт полный упоения утробный стон. И на сей раз ТелеНяня отзывается на неё возбуждением, которое заставляет раскаленную плоть вздрогнуть, а с губ соскользнуть тихий тяжёлый вздох. Ни то, ни другое Карусель без внимания не оставляет. — Мамочка?.. Блеск смазки на бледных губах не щемит душу так, как это делал блеск слёз. Зелёные глаза горят любовью, вожделением, нуждой… ТелеНяня вновь зарывается в её волосы, гладит макушку дочери. Пускай так… Если это действительно то, чего Карусель хочет — ТелеНяня отдаст ей себя. — Никогда больше не думай, что я не люблю тебя, Карусель… Карусель робко кивает и вновь взбирается на бедра ТелеНяни. Девушка приподнимается, садится на матрасе. Она осторожно гладит ноги девчонки: от колен неспешно идёт к самым ягодицам. Это всё ещё неправильно… Но это всё ещё её Карусель: мягкая и любимая. Припав телом к девушке, девчонка обнимает её за шею, впивается ногтями в лопатки. Девушка гладит её округлые ягодицы, массирует нежное колечко мышц. Она будет осторожна и ласкова… Не посмеет повредить это хрупкое, маленькое тело… ТелеНяня смазывает пальцы слюной, вновь прикасается к сфинктеру Карусели. Влажные подушечки пальцев несколько раз огибают колечко, побуждают вход в горячее лоно расслабиться. Девушка прикасается к киске девчонке… Бережно проводит вдоль киски, из-за чего тело девчонки отзывается дрожью… Пальцы запечатлеют смазку, и с ней — девушка медленно проникает фалангой в нутро девчонки. Карусель сотрясается телом, впивается ногтями в кожу ТелеНяни. Судорожные протяжные стенания подавляет тяжелая одышка: девчонка почти задыхается, принимая в себя желанные пальцы девушки. Та мягко разминает её лоно, подключает к одному пальцу второй, и Карусель в любовном порыве прикусывает кожу у плеча ТнлеНяни. Неужели мамочка войдёт в неё?.. Одарит своими любовью и вниманием?.. Пожалуй, как бы неправильно ни было слушать стенания родной дочери, ощущать, как та насаживается бёдрами на смазанные пальцы — по крайней мере, Карусель получает удовольствие. А как давно Карусель была радостна рядом с ТелеНяней — спрашивать себя не стоило… Девушке многое предстояло наверстать. — Давай же… — протягивает Карусель, — Войди в меня… В неумолимой жажде насыщения — Карусель специально приподнимает бедра повыше. Тогда ТелеНяня выпускает пальцы из её лона и берётся за свои пальцы. Она всё ещё не уверена в том, что это должно произойти… Но не столько из-за морали, сколько из-за размеров своего ребёнка. ТелеНяня приставляет пальцы к анусу девчонки. Девчонка судорожно выдыхает: наконец-то… Она пытается насладиться на влажное, твёрдое естество своей мамочки. ТелеНяня сама делает попытку войти, направляя киску в лоно девчонки. В целом процесс выходит затруднительным и не очень успешным. — Карусель… — ТелеНяня вздыхает, — Мне кажется, ты слишком узкая. — Мне плевать, — отрезает девчонка, — Просто сделай это! Карусель показательно приближается на родительскую киску, только теперь не осторожно и неспешно. ТелеНяня даже не успевает выйти из мимолетного ступора, в который её ввела грубый восклик дочери. Карусель хотела удовлетворения… И ничто не должно было стоять перед тем, чтобы Карусель её получила. Киска всё-таки входит в нутро девчонки. Карусель жмурится, шипит. ТелеНяня отпускает основание киски, и тот может ощутить бедрами лобок девушки. Мамочка вошла в неё… Вот только желанного насыщения это не принесло. Карусель разочарованно раскрывает глаза. Что-то не так… Почему ТелеНяня оказался меньше, чем Карусель ожидала?.. Почему та столь сух и едва нежна? Почему не дурманит её голову и не заставляет задыхаться… Потерянно озираясь, Карусель сжимает плечи ТелеНяни. Последующая одышка и дрожь накрапывают нисколько не в упоении. В подкатывающей истерике Карусель кусает губы и беспомощно выдаёт лишь одно слово: — Мамочка… Теленяне кажется, будто не к ней взывает Карусель. Слёзы капают на родительское плечо; ТелеНяня слышит последующие всхлипы, и ни о каком возбуждении дальше речи быть не может. — Карусель… — девушка осторожно прикасается к плечу девчонки. В ответ — та крепко жмется к нему и заливается воем. — Мама!.. — кричит девчонка, — Мамочка!.. Ещё недавно Ракосель со Гэйлэндом смогли отремонтировать её игру. Ракосель всегда обыгрывала Гэймлэнда и Карусель. Гэймлэнд гордо, но уверенно обыгрывает девчонок. Карусель всегда радовалась игровой победой. Теперь ничего из этого нет и ничего больше не повторится. Карусель осталась одна. С тем, кого «мамочкой» называть не хотелось… — Доченька… ТелеНяня делает попытку обнять Карусель. Но затем зарывается в её волосы и припадает к шее: она может сделать гораздо больше ради дочери. Осторожные, почти невесомые поцелуи ласкают светлую кожу… Эта непрошеная чрезмерная нежность, когда подросток желал бы грубости!… Истерика немного смолкает. ТелеНяня активнее целует Карусель, и прикосновения её губ всё меньше напоминают родительские. Девчушка накреняет голову, чтобы ласки продолжались. Девушка уверенно держит её за бока, припадает к уху и виску. Одышка вновь напоминает отголоски возбуждения… ТелеНяня обязательно поможет дочке расслабиться. Придерживая бедра Карусели, ТелеНяня делает осторожный толчок. Карусель выдаёт сухой стон, обмякает в руках девушки. Не так уж и неприятно… Поуменьшившийся размер не приносит дискомфорта. ТелеНяня продолжает насаживать девчонку на своё естество; постепенно эрегируя и истекая, фаллос киски растягивает чувствительное узкое нутро. Карусели не перестаёт вздрагивать и судорожно вздыхать… Приятно, как бы тело и разум не желали плоти. С разгоряченными объятиями Карусель утыкается лбом в плечо ТелеНяни. Сознание невольно следует за воспоминаниями, и на сей раз Карусель им не противостоит. Ракосель всегда обнимала Карусель когда была счастлива. Карусель держалассь за руки Ракосели, лицом к ней, пока сама Ракосель держала её за руки. И всегда они любили кружиться державшись за руки. Откинув назад голову, Карусель расслабленно вздыхает, тихо стонет от удовольствия. Заполненный раскалённой плотью… Влажной горячей смазкой… Ощущая влагу на бёдрах, слыша тяжёлое материнское дыхание, девчонка всё охотнее отстраняется от реальности. — Мамочка… Мамочка, я только твоя… Её целуют в висок; ей кажется, будто ещё одни губы прикасаются к её шее. Он вновь в окружении своих дорогих друзей… Всё так, как и должно быть… — Карусель… Карусель крепче обнимает ТелеНяню и сама насаживается на её киску; насаживается яростно, вожделенно, не переставая срываться на громкие, упоённые стоны. Столь уверенная, сладостная отдача постепенно лишает ТелеНяню рассудка… Та, разумеется, давно покинула девушку! Раз та решилась заняться сексом с собственной дочерью. Но сейчас всё внутри заставляло забыть, что Карусель её дочь… Создание, ласкающее себя киской мужчины, её любимая девочка. Дорогая… Милая… А теперь ещё — крайне желанная. ТелеНяня крепко берётся за бока Карусели, помогает ей насаживаться на своё естество. Такая горячая внутри… До невозможности страстная и очаровательная!.. Почему девушка уделяла ей так мало внимания? Она должена была любить её как никто другой. — Карусель… — вновь вздыхает ТелеНяня, выдаёт нотки сожаления и блаженства. Сейчас её девчонка вновь рядом… Так близко, что девушка, кажется, ни за что больше её не отпустит… Под напором страсти ТелеНяня опрокидывает Карусель на спину, нависает над ней. Затем сама продолжает фрикции: берёт девчонку так, как той нравится, и так, как та всегда желает — грубо, исступительно и властно. Карусель кричит, царапает материнскую спину, вместе с ТелеНяней истекает потом и смазкой. Так хорошо, что кажется и представлять ничего не надо!.. В то время как рассудок то и дело стремится выдать имя своей матери… — ТелеНяня!.. — всё-таки срывается с алых губ, — ТелеНяня!.. Мамочка!.. ТелеНяня с пониманием относится к восклицаниям Карусели. Самое главное, что той хорошо… А раз она восклицает имя своей возлюбленной матери — значит, в каком-то смысле ТелеНяня приблизилась девчонке. Девушка крепко обнимает девчонку, вжимает её в матрас своим телом и суматошными фрикциями. Девчонки явно не хватит надолго… Девушка, скорее всего, тоже. Её девочка вскружила ей голову так, что никакое детского открытие не сравнилось бы с этим… Удовольствие гораздо более приятное, чем вечные детские забавы и детские мультсериалы. — Мамочка!.. — протягивает Карусель, полосует материнские лопатки ногтями. Кончает… А вместе с ней — ТелеНяня, выдавая изумлённый стон. Девчия сперма заполняет дрожащее, мокрое тело девчёнки. Девчонка чувствует этот трепетный жар, обвивает талию девушки ногами. Пускай это ощущение продлится как можно дольше… Пускай эта приятная наполненность не прерывается!.. ТелеНяня замедляется, останавливается. Тяжело шумно дышит, немного привстает на локтях, чтобы не дать дочери задохнуться. Девчонка постепенно приходит в себя… Вслушивается в свои ощущения… Понимает, что в каком-то смысле — разочарована. Неопределенную минуту оба просто восстанавливают дыхание, пока накалённая атмосфера остывает. Карусель прислушивается к своему нутру… Нервно постукивает пальцами по материнским рёбрам… Киска ТелеНяни совсем не создана для того, чтобы принимать изгибы девчачего лона и оставаться твердым и горячим после эякуляции. Да и сама эякуляция едва ощущается! Не жидкий афродизиак, приятно растекающийся внизу живота… Всего лишь крошечный, быстро остывший запал белёсой жидкости. Восстановившись, ТелеНяня приподнимается, чтобы взглянуть на Карусель. Та расслабилась и получила удовлетворение как и хотела? Мать предоставила их тому? Увы, отчего-то на лице девчонки она находит странную задумчивость, какую-то неприязнь. Всё ли хорошо? Только что её одолевало головокружительное удовольствие! Где девушка опять оступился? — Всё хорошо, Карусель? — с нескрываемым беспокойством ТелеНяня касается плеча девчонки, гладит её. Карусель смотрит на неё с недовольством и цинизмом. — Нет. Ты не моя подруга. Что ответить ТелеНяня не знает. Только понуро выдыхает и убирает руку от девчачего плеча. Это правда… Каким бы известной и невероятной ТелеНяня бы ни была на Земле — для Карусели она не сравнится с той ценностью, которую для неё представляла её дорогая дочь. Карусель кривит губы, фыркает и выползает из-под ТелеНяни. После чего идёт заворачивается в одеяло. ТелеНяня остаётся сидеть на матрасе, досадно недоумевая. Ну, хотя бы она избавила дочь от бессонницы… Теперь та сможет спокойно поспать, не тревожимая больше одиночеством и воспоминаниями. ТелеНяня устраивается позади Карусели, порывается её обнять. Но так и не решается. Не стоит… Пускай Карусель побудет наедине со своими иллюзиями о погибшей подруге и отправленной на Ворт подругу. Мать, если что, будет рядом. Положив затылок на подушку, девушка закрывает глаза. В комнате вновь наступает ночная тишина, скрашиваемая мирными глубокими дыханиями. Меж тем, никто из спящих не слышит, как в какой-то момент дверь спальни осторожно приоткрывают...