о разборах и полетах

      Кавех самый настоящий неудачник. Неприятности так и липнут к нему, преследуя по пятам. Например, в пятницу он, выходя из автобуса, упал в лужу, уронив вместе с собой свою папку бумаг из больницы. А уже в воскресенье, возвращаясь из бара домой, наткнулся на грабителя, не дойдя пятидесяти метров до дома. В следующую пятницу в том же баре ему пришлось отбиваться от слишком настойчивого кавалера.       Но стоит сказать, что при всей своей неудаче, Кавеху несказанно везет, ведь из каждой передряги ему удается выходить сухим из воды. Документы из папки почти не попортились и их удалось высушить, а когда грабитель скрылся за углом, прихватив с собой рюкзак Кавеха, его вещи невероятным образом вернулись к нему в руки. Правда, пришлось потом отдирать от рюкзака паутину, но это уже мелочи.       Вообще, когда Кавех впервые увидел по телевизору, что над Нью-Йорком летает парень в черно-зеленом трико, рассекая собой воздух и стреляя из рук паутиной, он отнесся достаточно скептично. Ему казалось, что нет в мире идиота, который, обладая подобной силой, будет кошек с деревьев снимать и помогать придуркам вроде Кавеха, так еще и довольствуясь «Спасибо». Именно поэтому при первой встрече с Человеком-Пауком Кавех лишь отскочил от него, прижимая к себе рюкзак в паутине и изумленно пялясь на своего спасителя, в то время как спаситель пялился в ответ.       Пока шестеренки Кавеха пытались родить пошленькую шуточку про испорченный «чем-то белым» рюкзак, Человек-Паук кивнул чему-то своему и, уцепившись паутиной за край ближайшего здания, взмыл в воздух, оставив спасенного одного. С рюкзаком, растратами на химчистку и нуждой все-таки высказать благодарность, хотя и кричать ее вслед кажется очень глупой затеей.       Вторая их встреча произошла когда Кавех шел с работы поздним вечером и так увлекся музыкой в наушниках, что совсем не заметил, что попал в слепую зону для грузовика. Человек-Паук подлетел сзади, подхватил Кавеха и утащил их обоих в невесомость. Вместо запоздалого «спасибо» Кавех завопил как резанный, вцепившись ногтями в руку героя и глядя на удаляющуюся землю полными ужаса глазами.       — Ты мне руку сейчас оторвешь, — совершенно спокойно, даже несколько учтиво оповестил его Человек-Паук, опуская их обоих на твердую землю, которую сейчас Кавех был готов расцеловать.       Кавех стоял на абсолютно ватных ногах и глотал ртом воздух, не в силах вытащить из себя ни единого словечка. Он вообще не собирался благодарить кого-то, скорее огреть сумкой паучину по башке за то, что он, Кавех, едва не получил пердечный сриступ и самую бесславную смерть в придачу — уж лучше умереть под колесами грузовика, чем во время спасения помереть от страха. Но Кавех вновь не успел ничего сделать. Человек-Паук оставил его одного посреди улицы, загнанно дышащего и с колотящимся где-то в горле сердцем.       И молился лишь о том, чтобы с ним больше никогда и ничего не случалось. И вовсе не потому, что боялся очередных неприятностей. Он просто не хотел, чтобы Паук вновь материализовался из ниоткуда и принялся его спасать.       Третий раз произошел аж через два месяца, когда Кавех перебрал в баре и — ну конечно, твою мать, разве может быть иначе, — наткнулся в переулке на не совсем дружественно настроенную компанию из трех человек. Кавех пытался убедить их, что проблем в его жизни хватает и в новых он совсем не нуждается. Не успел кулак обидчика встретится с лицом Кавеха, как он услышал уже такой знакомый ему звук выстреливаемой паутины и оказался за широкой спиной Паука.       — Тебе не кажется, что нам следовало бы встречаться гораздо реже? — спрашивает Человек-Паук, ни на секунду не останавливаясь в драке с тремя набросившимися на него амбалами, одного из которых Пауку удалось припечатать к стене и прилепить своей паутиной, тем самым обезвредив.       — Мне кажется, что ты преследуешь меня, — выдыхает Кавех, глядя на ловко изворачивающегося от ударов Паука и не зная куда себя деть. Он чувствует себя героем второсортной комедии, только закадрового смеха не хватает.       И, видимо, Кавех с выводами поторопился. Пока Человек-Паук отбивался от одного, второй достал пистолет и выстрелил, превратив идиотскую комедию в еще более идиотскую драму.       Кавех вскрикивает от страха, готовясь бежать и спасать свою жизнь, но остается стоять как вкопанный. Не то шок так сказался, не то нежелание бросать Паука, который пострадал из-за него, но с места он не сдвигается. Замирает с поднятыми инстинктивно руками, в то время как эти двое спешно бегут, бросив и дело рук своих, и припечатанного паутиной к стене вырубленного товарища.       Кавех оживляется только когда слышит чужое болезненное шипение и несмело подходит ближе, следом присаживаясь подле Паука на корточки. Очень тяжело оценить состояние человека, когда его лицо скрыто маской, а на черных одеяниях толком и не видно ничего.       — Позволь помочь, — тихо говорит Кавех и протягивает руку к раненной ноге, — Тебе нужно в больницу.       — Ты поможешь мне, если перестанешь искать неприятности на жопу, — недовольно отвечает Человек-Паук, ударяя Кавеха по тыльной стороне протянутой ладони, — И как ты себе представляешь мой поход в больницу?       Кавех задумывается на секунду, представляя себе шокированные лица медсестер, наблюдающими за тем как в регистратуру заваливается подстреленный герой улиц с видео в ТикТоке. Да, Человеку-Пауку определенно нечего делать в больнице, особенно с учетом того, что полиция крайне им интересуется.       — Знаешь, тебя никто не просил меня спасать, — недовольно бурчит Кавех, переходя в ответное нападение.       — Это моя работа, — бьет наповал Паук неоспоримым аргументом. Кавех включает фонарик на телефоне и начинает осматривать рану: пуля, к счастью, попала в бедро совсем неглубоко. На черном спандексе даже не видна растекшаяся кровь, если не обращать внимания на то как она намочила ткань.       Кавех сразу отметает вариант со жгутом из ненадобности, потому что кровотечение венозное, а не артериальное. Прикладывать к ране что-либо Кавех тоже опасается, чтобы не занести какую-нибудь заразу и не задеть пулю.       — Хочешь ты того или нет, но тебе нужна медицинская помощь, нужно достать пулю и перевязать рану, — хрипит Кавех, отвлекаясь от рассматривания раны и поднимая взгляд на огромные белые глазища на маске.       — Спасибо, я сам ни за что не догадался бы, — ничего в чужом голосе не выдает ни волнения, ни мучений от боли, только сочащийся со всех щелей сарказм, но Кавех готов поклясться, что слышит как голос незнакомца ломится от боли, и почти замечает как его лицо перекашивается от пронзающей боли при попытке встать. Кавех тихо выругивается себе под нос, сначала пытаясь усадить Паука обратно, но когда попытка приструнить его не увенчалась успехом, он закидывает его руку к себе на плечи и помогает подняться, служа для него опорой, — Если ты стараешься из чувства долга, то не стоит.       — Это моя работа, — возвращает ему Кавех его же повальный аргумент и свободной от придерживания Человека-Паука рукой достает из-под толстовки оставшийся на нем висеть после работы бейдж: больничная аккредитация, с именем, фотографией и подписью «терапевт», — Так, до моего дома отсюда минуты три. Меньше, если полетишь на своей паутине. Я извлеку пулю, и поползешь дальше, таракан. Или паук, кем ты там из ползучих тварей себя величаешь?       На удивление никакой ответной шпильки ему не прилетает. Лишь тихая просьба показать дорогу после молчания длинной в полминуты, которую, по всей видимости, Паук тратит на размышление. И здравый смысл, гласивший о том, что ему необходима помощь профессионала, видимо, одерживает вверх над гордостью и глупостью. Правда Кавех моментально жалеет о своем желании помочь, когда они с Человеком-Пауком меняются в позициях, и теперь Паук крепко придерживает его, выстрелив куда-то ввысь паутиной и отрываясь от земли вместе с ним.       Кавех вопит так, что к пулевому ранению у Человека-Паука может добавиться еще одно увечье — глухота на правое ухо. Осознавая риски потери не только двигательного аппарата, но и слухового, Паук отдергивает Кавеха, шикнув на него, и повторно просит показать дорогу. Кавех сглатывает вязкую слюну и трусливо разлепляет зажмуренные глаза, кивая на свою многоэтажку и показывая трясущимся от страха пальцем на свой балкон, куда Человек-Паук и приземляется.       Полет и транспортировка Кавеха, кажется, отняли у Паука последние силы, и он стоит, облокотившись ладонью о стену и тяжело дыша. Кавех наконец отмирает, немного отойдя от таких улетных, твою мать, приключений, и проходит в квартиру через раскрытую дверь балкона. Не медля ни секунды, он сразу приступает к подготовке: застилает диван старым пледом, чтобы потом не мучаться с отстирыванием пятен крови с бежевого кожзама; моет руки; тащит свой огромный чемодан-аптечку, сразу отыскивая все необходимое.       — Заползай давай. Чего встал? — командует Кави и помогает Человеку-Пауку усесться на диван.       Кавех растирает спирт руками, чтобы их продезинфицировать, глядя на героя новостных каналов и Интернета, сидящего у него, Кавеха, на диване, не понимая в какой момент своей жизни он свернул не туда. Наверное, когда зашел в этот чертов переулок. У Кавеха нет ни оцепенения перед таинственным героем, ни благоговения перед знаменитостью местного разлива — ничего, кроме мандража перед предстоящей операцией. Наверное, так сказывается шок после всего, что произошло за последние сорок минут, за которые Паук привнес в его жизнь и перестрелку, и пощекотал его акрофобию, и заставил приобрести новую квалификацию, сделав из терапевта хирурга.       Кавех усаживается на пол подле ног Человека-Паука и принимается разрезать по краям раны ткань костюма, чтобы облегчить себе доступ к ране.       — Ты хоть представляешь себе сколько стоит этот костюм? — гневно бурчит его гость, оживившись, будто порча части костюма обойдется ему дороже, чем нога.       — Нет, меня не заботят такие мелочи, меня волнует лишь твое бедро, — буднично отзывается Кавех, не отвлекаясь от своего занятия. Закончив с разрезанием костюма, Кавех еще раз дезинфицирует руки и принимается набирать обезболивающее в шприц, — И вот нужна тебе эта морока? Так рисковать собой, терпеть боль, чтобы спасать людей в обмен на «спасибо».       — Вообще-то, от тебя и благодарности не дождешься, — по голосу кажется, что Паук усмехается, но тут же начинает тихо мычать, стоит Кавеху начать вводить обезболивающее, — И странно слышать такое от врача. Разве не ты должен быть руками и ногами «за» бескорыстную помощь людям?       Кавех еще раз протирает рану ватным тампоном и закатывает глаза, жалея, что вообще рот открыл. Но ему было вправду любопытно что двигало Человек-Пауком. С какими мыслями засыпают и просыпаются такие как он.       Ведь Кавеху было ясно желание помогать людям, ему и самому были действительно не чужды такие мотивации. Он занимался этим изо дня в день. Но он не мог понять рвение рисковать собой, ставить под удар своих близких, норовя лишить их самого себя. Так еще и настолько его работа была неблагодарная — в бесконечной ленте Твиттера или в новостной сводке твердили о том, что Паук на самом деле вовсе не герой, а преступник, которого необходимо задержать и придать анафеме.       Кавех тоже придерживался такой точки зрения. Не столь категоричен, но он был достаточно близок к этому. Как и любой обыватель, испытывающий страх перед чем-то незнакомым и неизведанным, Кавех с большим скепсисом относился к каждому происходящему с участием Паука прецеденту. Терялся к догадках, пытаясь понять какую выгоду во всем этом ищет новоиспеченный герой. Денег он ни с кого за спасение не требовал, да и слава пришла к нему вынужденно, сам ведь он не завел себе канал на Ютубе и не пытался собрать себе армию фанатов.       Сейчас взгляды Кавеха несколько изменились, как и его отношение, которое стало гораздо более снисходительным. Опять же, с позиции обывателя, просто зрителя, если таковым еще возможно остаться после такого количества встреч и даже одного похода в гости. Тем не менее, Кавеху неясно это рвение хватать пули за таких как он сам, которые толком и на человеческое «спасибо!» разродиться не способны.       — Не сравнивай. Я не рискую жизнью, не схватываю пуль на работе, а еще мне платят и почти всегда уважают мой труд. А тебя… ты и сам, наверное, знаешь, — тихо шепчет Кавех, сосредоточено вытирая кровь и убирая шприц, — Я понимаю желание помогать людям, но не понимаю почему ты готов поставить на кон собственную жизнь.       — А что бы ты сделал, будь у тебя подобные моим способности? — спрашивает Паук. Это не было провокацией или давлением на совесть, вопрос звучит абсолютно беспристрастно, будто собеседник пытается пролезть под кожу в ответ. Либо Кавех накручивает себя, и Человек-Паук лишь пытается отвлечься от боли беседой, не обремененной смыслом.       — Не знаю, — честно признается Кавех, потому что ни разу не представлял себя в чужой шкуре. Скорее всего он бы подумал, что скоро мутирует и превратится в паука, переедет под потолок в туалете, а потом бесславно помрет, будучи прихлопнутым чужой тапкой. Он бы начал паниковать и бегать к бабкам-медиумам, но в этом почему-то сейчас не признается, — Прогнал бы всех пауков с балкона. Кстати, они слушаются тебя? Типа, ты как повелитель у них или?..       — Ты идиот?       — Что, нет?! Тогда я вообще смысла не вижу в твоих этих суперспособностях, — нелепо шутит Кавех, пытаясь унять дрожь в руках перед самой ответственной частью своей работы. Ему нужно подождать несколько минут перед тем, как начать извлечение пули, чтобы его импровизированная анестезия подействовала хоть отчасти, — Это будет больно, даже несмотря на лекарство. Может налить тебе чего-нибудь? Есть водка, коньяк.       — Не стоит. Все нормально. Я ощущаю боль в меньшей степени, чем среднестатистический человек, да и способность к регенерации у меня сильно повышена. Так что рана заживет через дня три, — говорит Паук тихо, и Кавех думает насколько все-таки полезной может оказаться такая способность.       Но, тем не менее, Кавех замечает в его голосе и слабость, и усталость, и муки боли от пулевого ранения. Понимает, что Человек-Паук как герой не может втоптать себя в грязь и признаться спасенному в том, что на самом деле боль адская, а осознание того, что при извлечении пули будет хуже — еще больше удручает. Но Кавех не берется спорить и допытываться, тратить силы своего гостя на разговоры, которые сейчас не имеют ни малейшего смысла, а лишь кивает и поднимается с пола на ноги.       У Кавеха есть еще несколько минут, чтобы дать обезболивающему подействовать, и он тратит их на поход в кухню, чтобы поставить чайник и прокипятить в небольшой мисочке свои хирургические щипцы. Набор инструментов остался у него еще с практики на последнем курсе медицинского колледжа, после которого Кавех бережно хранил их, и, как видно, совсем не зря.       Кавех делает сладкий чай и достает все свои гигантские запасы шоколада, который должен хоть в части помочь перекрыть потери организма Паука в плазме. А пока чай стынет, Кавех снова надевает перчатки и достает из кипящей воды щипцы, укладывая их на заранее подготовленную марлю. Один из плюсов врача — он всегда готов абсолютно ко всему, а дома водится своя мини аптека и даже, как показывает практика, операционная.       Кавех возвращается с щипцами и виновато поджатыми губами, будто это лично его вина в том, что Пауку сейчас придется несладко. Он усаживается назад на свое место перед Пауком и вновь думает, что его жизнь за час превратилась в сюр. В возрасте Кавеха следует пятничными вечерами усаживаться у разведенных коленей мужиков за тем, чтобы свою личную жизнь налаживать (хотя, как наладить то, чего нет в принципе?), а не для того, чтобы проводить операции на подстреленных членистоногих.       — Только постарайся не шевелиться, ладно? Лучше кричи, все равно соседи в отпуск укатили. Пуля не ушла глубоко, искать мне ее не нужно, мне нужно ее просто достать, я постараюсь сделать это где-то за секунд двадцать, — инструктирует его Кавех, вновь растирая по перчаткам спирт.       — Меньше слов, больше дела. Давай уже, маринуешь меня больше, — раздраженно отвечает ему Паук, и Кавех обиженно надувает нижнюю губу, но в ответ ядом не плюется, потому что понимает чужое состояние.       Кавех судорожно выдыхает и берется за почти остывшие щипцы. Практика по хирургии осталась там же, где и последнее использование этих инструментов — на последнем курсе медицинского колледжа, но Кавех все равно думает, что лучше хирург-недоучка в его лице, чем Паук сам бы этим занимался, наученный фильмами, где герой поливает себя алкоголем из бутылки и едва ли не пальцами лезет в рану. На такое смотреть жалко.       Внутренняя дрожь не мешает Кавеху действовать четко. Пока в голове бегущей строкой проносятся когда-то заученные фразы из учебников по хирургии, он зажимает изогнутыми краями щипцов видимый ему кончик пули и, даже не дыша, вытягивает ее наружу. Кавех не слышит криков, только болезненное мычание и скрип сжатого в кулаке кожзама, которым обит диван.       Закончив с извлечением, Кавех тут же зажимает сочащееся кровью пулевое отверстие марлевым тампоном. Освободившейся от щипцов рукой он берется за бинт и приступает к перевязке, нашептывая своему пациенту что-то успокаивающее, хотя и у самого от нервов на лбу проступает пот. Закончив с перевязкой, плюхается на задницу и вытирает лицо тыльной стороной ладони, выдохнув победное:       — Все! — он едва удерживается от того, чтобы не распластаться по полу жижей. Но чувствует себя победителем.       Кавех долго не сидит, только минуту себе дает дух перевести и поинтересоваться состоянием своего пациента. Получив от Паука ответ (в его-то состоянии уже и этого достаточно), что он в относительном порядке, Кавех кивает сам себе и поднимается на ноги. Он приносит с кухни чай, шоколад и стакан воды и ставит это на небольшой журнальный столик перед диваном.       — Поешь. Поможет немного восстановиться, — тихо говорит Кавех и усаживается на диван рядом, подогнув под себя одну ногу, — Ты молодец, даже не кричал и совсем не дергался.       Кавех с любопытством наблюдает за тем, как Паук берет шоколадку, раскрывает ее и застывает, понимая, что через ткань маски есть будет достаточно проблематично. Тогда он отворачивается от Кавеха, поднимает маску и, откусив шоколадку, возвращает маску на место. Кавех фыркает со смеху, глядя на ходящие ходуном челюсти и шоколадку со следами от зубов.       — Брось, — посмеивается Кавех, взяв со стола кружку чая и протянув ее гостю, — Какова вероятность, что мы столкнемся в огромном мегаполисе и я узнаю тебя только по рту. Более того, чтобы твой рот мне запомнился, ты должен сделать им что-то… выдающееся. А так я забуду каждую черточку твоего лица минуты через три.       Кавех шутит неловко и глупо, пытаясь разрядить обстановку и понимая, что, наверное, зря он лезет куда не следует. Вдруг маска — это не просто вынужденная мера для обеспечения анонимности, но и скрывающая какие-нибудь увечья лица.       — По-моему, я сделал уже достаточно выдающегося, чтобы ты соблаговолил меня запомнить. Хотя да, ты же даже «Спасибо» выдавить из себя не способен, — язвит Паук в ответ, едва дожевав шоколад.       — Спасибо тебе, Человек-Паук, что спасаешь мою задницу, — Кавех делает реверанс рукой и кланяется настолько низко, насколько позволяет ему сидячее положение, — Но вообще-то я и раньше хотел поблагодарить тебя. Просто ты постоянно повергаешь меня в такое состояние шока, что я даже имя свое не помню. Например, я страшно боюсь высоты, а твоя эта паутина не выглядит достаточно надежной.       Человек-Паук, решив, видимо, покрасоваться, стреляет паутиной до стола, чтобы прихватить еще одну шоколадку, но что-то идет не так, и со столика падает аптечка. Кавех складывает губы уточкой и переводит взгляд с упавшего сундучка на Паука, мол, что я говорил?       — Вообще-то, обычно она работает как надо, — словно пристыженно говорит его гость и берет шоколадку уже обычными, человеческими методами, — Я создал ее, испытал вдоль и поперек. Поверь, она выдержит и тебя, и меня, и полный людьми грузовой лифт. И вещи побольше.       — Так хвастаешься, будто под «вещами побольше» подразумеваешь свой член, — фыркает Кавех, запихивая в рот шоколадную конфету и разглядывая внимательнее черные шутеры на чужих запястьях.       Кавеху интересно откуда этот костюм, который очевидно сделан не из простых подручных средств, как Паук делает свою паутину и какая у нее формула, откуда вообще взялись такие силы, но он не спрашивает, потому что понимает, что никто ему не ответит. Раз уж Паук испугался засветить часть своего лица, которая абсолютно точно ничегошеньки бы Кавеху не дала, нетрудно понять как бережно Человек-Паук относится к своей тайне. Но, тем не менее, согласился прийти сюда, в чужой дом, к незнакомому человеку, которому смог доверить собственное здоровье и себя самого в таком состоянии. То ли от безысходности, то ли понимая, что Кавех ему вовсе не угроза и, в случае чего, быстро уложит его на лопатки даже с подстреленной ногой, и слабость от кровопотери ему не помешает.       Минуя риски быть связанным паутиной как один из из ночных неприятелей, Кавех держит рот на замке и не лезет с вопросами, которых на деле у него просто вал. Он дожевывает конфету и принимается за уборку беспорядка, который тут развел. Зайдешь — испугаешься: кровавые перчатки, капли на полу, хирургические инструменты, аптечка на полу валяется. Кавех принимается собирать все, часть из вещей отправляя по местам, а часть — отмывать от кровавых следов.       — Ты попей пока чаю, а я через полчаса заменю тебе повязку, — тихо говорит Кавех, волоча собранные вещи в ванную, чтобы отмыть. Кавех заканчивает где-то через десять минут и, когда выходит, на диване уже никого нет. Он идет на поиски в кухню и спальную комнату, но и там пусто. Как, собственно, и на столике у дивана, откуда были похищены шоколадки.       То самое чувство, когда заметил в углу паука, побежал за веником, а вернувшись, обнаруживаешь, что эта тварь божья куда-то уползла. Да еще и сласти сперла.       По пробуждению ранним утром Кавех еще несколько минут втыкает в потолок, пытаясь понять не является ли произошедшее вчера сном, просто выплеском его больного подсознания, воспалившегося из-за усталости. Только валяющийся в стирке окровавленный плед дает понять, что нет, все так и было: Человека-Паука подстрелили, Кавех притащил его домой и извлек пулю, после чего тот сбежал и украл у Кавеха шоколадки. За последнее, кстати, обиднее всего, потому что в серой жизни Кавеха, где из красок присутствует только различного рода жидкости его пациентов, шоколад — едва ли не единственный источник серотонина вообще! Ну, еще алкоголь, разумеется, но его Человек-Паук тащить не стал.       Теперь, всякий раз натыкаясь на новостные сюжеты про Паука, в которых говорилось о том, что героем он вовсе не является, он нарушитель закона, фараонов вообще на паутине вертел, Кавеху казалось, что он точно знает теперь, что Человек-Паук не герой. Какие герои вообще воруют чужой шоколад?!       Вообще за новостями Кавех отныне следит внимательнее. Поначалу он оправдывал себя банальным волнением за состояние своего пациента. После их последней встречи Кавех ждал хоть какого-нибудь упоминания о Пауке, чтобы знать, что он в порядке, съел шоколадки, рана зажила и он снова бегает, кошмарит полицию и преступность. Но продолжил следить за новостями о Пауке и после того, как тот объявился. За прошедшую с их встречи неделю это даже вошло в привычку — обновить ленту Твиттера, чтобы узнать, что Паук предотвратил ограбление, спас людей из попавшего в аварию автобуса, перевел бабушку через дорогу и все в таком духе.       Геройствуя, Человек-Паук успел реабилитироваться в глазах обиженного им Кавеха. Когда он вернулся домой после смены, уставший и страшно разозленный ссорой со своим тупорылым начальником-главврачом, то обнаружил на том же столике, откуда были украдены сладости, фирменный пакет из «Шоколадного Мира», забитого конфетами. Сомнений в личности дарителя никаких — только одно членистоногое во всем Нью-Йорке способно оставить подарок не у двери, а прямо в квартире. Что ж, спасибо за подарок и за обретенную привычку закрывать за собой балкон.       Но закрытые двери Паука не останавливают. Он берет в привычку оставлять шоколадные комплименты Кавеху прямо на балконе. Кавех торопится домой не только ради того, чтобы завалиться в ванную и выспаться, а еще и выскочить на балкон и проверить заглядывал ли сегодня к нему сегодня его шоколадный герой. И дело вовсе не в шоколаде, дело в этом едва ощутимом общении, внимании, и, честно говоря, Кавех чувствует себя особенным, когда листает комментарии и читает восторженные отзывы о Пауке его фанатов, пока пьет чай с шоколадкой, которую ему принес Паук. Сам он не фанатеет по герою, не испытывает восторга, просматривая видео, где Человек-Паук проносится над головами небоскребов, не пишет под этими видео капсом свои восхищения. Но чувствует приятное волнение, возвращаясь домой по вечерам и подходя к балкону. Посмеивается, оставляя за место очередной шоколадки упаковку отравы для пауков. И смеется в голос, когда отрава пропадает, а на ее месте появляется игрушечный резиновый «мертвый» паучок, лежащий лапками кверху. Паучка Кавех реанимирует, перевернув его и поставив на лапы.       И, если честно, немного злится на судьбу из-за того, что все его неприятности как рукой сняло. Ни в одном переулке Кавеха не поджидает злобный маньяк и во всем оживленном Манхеттене не находится ни одного вора, покушающегося на его рюкзак. А значит и ни один Человек-Паук не берется его спасать.       Впрочем, найти встречу с Пауком можно и без поиска злоключений на свою задницу. Достаточно лишь свинтить с ночного дежурства домой и быть в нужное время в нужном месте. Сидя с выключенным светом перед ноутбуком в кухне, Кавех слышит звуки чужого присутствия на балконе и, бесшумно поднявшись, на цыпочках крадется к балконной двери, чтобы поймать ночного гостя за ногу.       — Я услышал тебя как только ты начал шевелиться, — слышит Кавех чужой голос, когда до балкона остается еще пара шагов. Кавех неловко морщится и перестает скрываться, уже спокойно подходя и останавливаясь в дверном проеме. Паук сидит на корточках на балюстраде и держит в руке пирожные, — Ты же должен быть на дежурстве в больнице.       — А ты же должен не знать мое рабочее расписание, — парирует Кавех в ответ, — Как твоя нога?       — Зажила. Как твой сахар?       — В пределах нормы, — кивает Кавех, усмехнувшись уголком губ, — Чаю? Заодно и расскажешь откуда ты знаешь где и когда я должен быть. А то попахивает криповым сталкерством.       Паук молчит в ответ, только спрыгивает на пол балкона и указывает ладонью на дверь в приглашающем жесте. Кавех закатывает глаза, фыркнув, и проходит в свой же дом, куда его так любезно пригласили. Он проходит в кухню и молча кивает на стул, включая чайник и доставая кружки.       — Все предельно просто. Я запомнил название больницы на твоем бейдже и узнал твое расписание, чтобы приходить, когда тебя нет дома, — отвечает Паук, садясь за стол. Сидящий за столом в своем костюме со сложенными в замок руками и пирожными рядом, он смотрится до смеху нелепо.       — М, интересно получается. То есть ты знаешь кто я, знаешь где я живу, ты входишь в мой дом, знаешь где я работаю и даже когда меня не бывает дома. Но я все еще не могу узнать даже как ты выглядишь или твоего имени, — размышляет Кавех вслух, разливая по чашкам жасминовый чай, — Очень справедливо. И совсем не стремно. Ни чуточки. Ни капельки.       — Мне можно доверять. Я же Человек-Паук, герой, — говорит он, подпирая щеку рукой и кивком благодаря за поданную ему кружку чая. Разумеется, чай он пока не пьет, потому что придется приподнять маску.       — А главное скромный, — поддакивает Кавех иронично, усаживаясь за стол напротив своего гостя, — Хочешь, я отвернусь и ты попьешь чай?       — Хочу, — кивает Паук, и Кавех приподнимает слегка брови в удивлении, но послушно отворачивается, тяжело вздохнув.       Теперь помимо шоколадок Кавех стал обнаруживать на своем балконе целого шоколадного паука. Человек-Паук приходит постоянно: с шоколадом, с пакетом еды из китайского ресторанчика, промокший от дождя и просьбой переждать непогоду, потому что пока он доберется до Куинса, то непременно простудится. Он и так простудится. Придет на следующий день сопливый и попросит налить ему чая перед патрулированием города. А Кавех разорется, что ему нужен постельный режим, и Нью-Йорк переживет один вечер без Человека-Паука.       Кавех уже пару месяцев живет, зная, что он никогда не один. В любой момент к нему в окно может залететь Паук. Раненный, уставший, просто заскучавший и решивший поболтать — он придет. И раньше сам концепт таких взаимоотношений пугал бы Кавеха до усрачки. Отсутствие чувства защищенности от постороннего взгляда в собственном доме — это не та дружба, о которой Кавех мечтал. Но на удивление ему не доставляет это никакого дискомфорта. Страшнее скакать в трусах по квартире и вопить во все горло песни Леди Гаги, потому что не хочется опозориться, но в остальном все в полном порядке.       Более того, Кавех ловит себя на том, что он места себе найти не может, если Паук не приходит когда должен прийти. Кавех ждет его на балконе, сидя в вытащенном туда ими обоими кресле и всматривается в темноту, чувствуя себя женой солдата. Кавех ждет его всегда, отвешивая тумаков за собственные переживания, но не смея просить о новом способе коммуникации, типа мессенджера.              Ведь Человек-Паук уже много раз дал понять, что хочет оставаться просто Человеком-Пауком. Кавех принимает это, хоть и не сказать, что его все в этом устраивает. Его вообще ничего не устраивает. Если уже не говорить о том, что хотелось выйти с ним из квартиры куда-то, сходить уже в этот чертов китайский ресторан, а не брать еду навынос, и посмотреть фильм в кинотеатре, а не дома по телеку. Так же делают все нормальные друзья!       Кавех доверяет ему всецело и ему бы хотелось такого же доверия в ответ. Ведь Человек-Паук, незнакомец без лица и имени, входит в кавеховский дом, знает о нем многое. В переплетениях бесконечных разговоров на балконе бесконечное множество рассказов о личном, о настоящем и прошлом, о планах на будущее, о любимом сериале, о бесящем начальнике на работе, о детстве, о мечте завести кота, и столько же откровений в ответ. После этого у Кавеха в голове не укладывается, что человек, который стал ему так близок за короткий срок все еще опасается подставы со стороны Кавеха. Боится, что тот побежит к журналистам с фотороботом Человека-Паука. Или думает, что Кавех сможет отвернуться от него, если предположения о увечьях лица все-таки окажутся верными.       — Почему ты мне не доверяешь? — отваживается Кавех наконец, в один из вечеров, когда они вместе смотрят «Хорошего доктора». Кавех ставит сериал на паузу и садится на диване, глядя на уже успевшую стать раздражающей маску, — Неужели думаешь, что, если увижу твое лицо и узнаю кто ты, то побегу всем трепать? Или разочаруюсь в тебе? Ты же понимаешь, что мне плевать как ты выглядишь? В том смысле, что если ты не выглядишь как среднестатистический человек, то для меня это не имеет никакого значения.       Паук замирает на месте, и Кавех понимает, что он не ожидал такого шквала вопросов, что, вообще-то, глупо с его стороны, ведь рано или поздно Кавех бы все равно поднял эту тему. Паук сидит, молчит несколько минут и убирает со своих коленей подушку, на которой секундами ранее мирно лежала голова Кавеха.       — Дело вовсе не в этом, Кави. Я не боюсь, что ты предашь меня или что-то такое. Есть причина, по которой я пока не могу раскрыться. И назвать эту причину я тоже не могу, — спокойно говорит он, и это злит Кавеха еще больше. Ему бы спокойнее было услышать о недоверии, чем кормиться этими «пока не могу», которые не вносят ни капли ясности.       Наверное, Кавех сам на это подписался, когда начал водить дружбу с человеком, личность которого с самого начала была покрыта мраком, а сам он, очевидно, сидит с фетишем на собственную долбанную таинственность. Весь из себя секретный герой, аж зубы скрипят от раздражения.       — Понятно, — кивает Кавех, глядя в огромные белесые глазища взглядом, мечущим молнии.       — Мне стоит уйти?       — Да, — говорит Кавех, отворачиваясь и упираясь взглядом в пол. Просто потому что он зол. Даже не на нераскрывшуюся тайну личности, а на носителя этой личности за то, что он не счел Кавеха достойным и заслуживающим хотя бы знать в чем причина.       Паук кивает и поднимается с дивана, направляясь к балкону. Хоть бы раз воспользовался дверью как нормальный человек.       — Ты имеешь право злиться, но попробуй понять, ладно? И не смотри без меня сериал дальше, пожалуйста, — совсем ласково просит он, прежде чем скрыться в сумерках.       Кавех и не смотрит. Страшно хочет, только ради того, чтобы хоть в части отомстить Пауку, но каждый раз, когда палец зависает над кнопкой «плэй» на пульте, Кавех, злясь на самого себя, переключается на Ютуб. По иронии судьбы в рекомендациях одни видео с Человеком-Пауком.       Он не приходит ни через неделю, ни через две. О его благополучии и добром здравии Кавех узнает только из интернета и по единожды оставленному на столе в гостиной шоколадному торту. И этот торт не утоляет голод Кавеха даже отчасти. Потому что голодает Кавех по нему, по их общению, у Кавеха столько скопилось идиотских историй, которые он жаждет рассказать — о том, как он снял котенка с дерева, и девочка, хозяйка этого котика, сказала Кавеху, что он совсем как Человек-Паук, о забавных случаях с пациентами и раздражающем начальнике.       И Кавех уже сам себя ненавидит за то, что выгнал его. Наверное, он, как хороший друг, должен был понять и принять Паука, унять свою обиду, но он выставил его буквально в окно, и теперь Паук не появляется третью неделю. И, конечно, как назло неприятности на улице обходят Кавеха стороной. И спасать его не надо, да и некому. Хоть самому иди нападай на кого-нибудь, чтобы если не жертвой, то хотя бы злодеем привлечь его внимание.       Под конец третьей недели Кавех воет от тоски. Сердце замирает всякий раз, когда он видит или слышит упоминание о Человеке-Пауке — он чувствует себя одержимой им фанаткой. И каждый раз, возвращаясь домой, Кавех так хочет обнаружить его, сидящего на диване перед накрытым ужином из китайского ресторана столом. И разбивается об собственные надежды, обнаруживая квартиру пустой.       Кавех не понимает причин своего состояния. Кажется, он по бате так не тосковал, когда переехал из Канзаса в свободное плавание. Он никогда не скучал так ни по кому из приятелей и даже немногочисленных друзей. И уж тем более сердце не подскакивало к горлу при малейшем упоминании. Кавех ужасается самому себе — неужели он оказался настолько глуп, что позволил себе влюбиться в того, кто, очевидно, видит в нем только приятеля, пристанище и способ отвлечься от своих полных опасностей геройских будней. Он обмозговывает ситуацию под градусом, приходя к неутешительному выводу — он влюблен.       Влюблен давно и бесповоротно, влюблен так глупо, словно является одной из пускающих слюни на светлый лик героя фанаток. Наверное, это началось с первой появившейся на столе шоколадки, когда истосковавшийся по вниманию Кавех начал упиваться им, чувствовать себя особенным. Чувство укрепилось, когда между ними начала зарождаться дружба, и Кавех смотрел в окно, чтобы увидеть там знакомый силуэт. Ведь влюбиться в крутого самоотверженного парня, идеального парня, который заботится о его безопасности, вкусно кормит, разговаривает и с интересом слушает все его истории, делясь своими — это так просто.       Ровно так же просто, как и глупо.       Он никогда не ответит ему взаимностью. Ведь не то что любовь, Паук не считает его даже другом в достаточной степени, чтобы доверить ему такую основополагающую во взаимоотношениях между людьми информацию, как собственное имя! С чего бы Пауку доверять Кавеху свое сердце?       Кавех понимает, что разлука пойдет ему на пользу. Чувства должны поутихнуть, он просто обязан прийти в себя и понять, что все это глупо и вообще в мире полно хороших парней, не дрочащих на свою анонимность. Но с каждым днем становится только хуже. Хоть Кавех правда пытается отвлечься. Он берет себе дополнительные смены на работе, перемывает начальнику кости вместе с Нилу из педиатрического отделения, с ней же вечером заваливается в бар и пьяно и очень криво флиртует с парнем. Они даже собираются обменяться номерами, и когда парень протягивает Кавеху телефон для того, чтобы он записал туда свой номер, Кавех видит на заставке мобильника Человека-Паука. На этом их знакомство закончилось.       — Кавех, ты ведешь себя так, словно что-то случилось. У тебя все в порядке? — учтиво интересуется Нилу, когда тот в очередной раз зовет ее в бар.       — Да, конечно! — Кавех активно кивает головой, широко улыбаясь, — Я что, не могу пригласить подругу развлечься?       — Можешь, конечно, но не в третий раз за неделю, — смеется она, усаживаясь на диванчик в ординаторской рядом с Кавехом, — Тебя достал Аль-Хайтам, да? Понимаю, он перегибает иногда…       — Да при чем тут он, — отмахивается Кавех, перебив Нилу.       Если бы все было так просто, и у Кавеха из проблем в жизни была бы только тирания их главврача, душного и противного Аль-Хайтама, который его ненавидит, то считай у него вообще не было бы в жизни никаких проблем. Но не расскажешь же коллеге о том, что у Кавеха неразбериха с чувствами к парню, которого он толком знать не знает, но о котором знает вся Америка.       — Тогда смею предположить, что кто-то очень плохой разбил твое сердце, — со всей нежностью говорит Нилу и сжимает его предплечье, попадая в точку и Кавеху в душу. И Нилу понимает это по растерянному виду Кавеха, — Можем сходить куда хочешь. Но не нужно пытаться заменить этого человека другим или пытаться утопить свои печали в вине. Это почти никогда не помогает, Кави.       Наверное, Нилу права, и Кавех только больше губит свое эмоциональное состояние. Пытаясь отвлечься от потери Паука, он только больше концентрируется на ней. Поэтому он решает просто перестать пытаться сместить фокус внимания и просто дает себе время. Просто идет гулять с Нилу, а не пытается утопить их обоих в алкоголе, вкусно кушает и все-таки продолжает смотреть «Хорошего доктора», переставая ждать того, кто объявляться и не хочет.       — Вот это прям предательство, — доносится с потолка, и Кавех взвизгивает, роняя на себя чашку с, благо, остывшим чаем. Кавех подскакивает с дивана и гневно смотрит на потолок, где, прицепившись руками и ногами, сидит он, пародируя своих сородичей.       Кавех снимает с себя плюшевую кошачью тапку и кидается ею в Паука. Он недовольно складывает руки а груди, глядя на него, спрыгивающего с потолка. Паук поднимает руки в сдающемся жесте и медленно, стараясь обезопасить себя от повторного удара обувью, отступает к балкону и выносит оттуда пиццу и пакет конфет.       — Я пришел мириться, — тихо говорит он, выставляя перед собой еду. Видимо, надеясь, что Кавех не станет с ним драться, если у него в руках будут дары. Прям сцена из «Доктора Стрэнджа», а Кавех в ней — Дормамму. Паук явно пришел договориться.       — Где тебя носило месяц?! — шипит Кавех, разозлившись до такой степени, что вторая тапка-лапка все же летит в Паука.       И как бы Кавех не пытался отвлечься и отпустить свои глупые чувства за время отсутствия Человека-Паука в его жизни, как бы он не злился на него сейчас, Кавех не может отрицать очевидного — он до ужаса рад видеть его, рад, что он наконец-то пришел, и если бы Кавех знал, что Паук появится, стоит начать смотреть их сериал без него, то давно бы уже сделал это. Но он ни за что не признается в этом ему, только тапку поднимает и кидает еще раз.       — Прекрати кидаться тапками, пожалуйста, — просит Паук, ставя еду на столик, — Я хотел дать тебе время остынуть, да и дел накопилось огромное множество. И паучьих, и в обычной жизни тоже. Вдобавок за моими перемещениями кое-кто следил, и я боялся, что кто-то узнает о тебе, и я ненароком наврежу тебе. Но сейчас все наладилось.       Кавеху сразу представляется какая-то злодейская группировка, с которой Человек-Паук сражается, они выслеживают его, но он одолевает их, как в самых крутых боевиках. И колет совесть — пока он тут обижался и жалел себя, Паук ни разу себя не пожалел, сражаясь со злом и даже оберегая от этого зла Кавеха. Это очень помогает сменить гнев на милость, и Кавех, вместо сложенных на груди рук, уязвленно обнимает себя ими и плюхается на диван, подогнув под себя ногу.       — Я очень скучал, — признается Кавех, который буквально минуту назад мысленно пообещал себе, что ни в чем ему ни за что не признается, — Мне столько всего хотелось тебе рассказать.       — Про тупого начальника? — усмехаясь, спрашивает Паук и усаживается на диван рядом, взяв пиццу и положив ее к ним с Кавехом на колени.       И делает то, от чего у Кавеха сердце из груди выпрыгивает. Он берет края маски и приподнимает ее до носа. Не отворачивается, не просит Кавеха отвернуться. Просто поднимает свою маску и подносит ко рту кусок пиццу, начиная есть. Сидит, жует и смотрит на Кавеха, ожидая ответа, так, словно ничего необычного он не сделал. Кавех честно старается не пялится. Но все равно в полумраке освещаемой только свечением телевизора комнаты он смотрит на бледную кожу, острый подбородок и тонкие, блестящие от пепперони губы.       — Да бог с ним, с начальником, — хрипло и тихо говорит Кавех, опуская голову и пытаясь совладать со сбившимся дыханием. Да и пялиться уже становится неприлично. Он тоже хватает себе кусок пиццы и затыкает ей себе рот, уставляясь на него так, будто в жизни ничего интереснее колбасы не видел.       — Нет, ну мне правда интересно. В прошлый раз, я помню, он был «конченным придурком», потому что запретил тебе курить одноразки в ординаторской.       — Да! От них же никакого запаха, а стресс же надо как-то снимать, чтобы на людей не кидаться! — возмущается Кавех и машет головой, — Давай не будем об этом. Лучше ты мне расскажи как у тебя… борьба со злом и все такое.       И Паук рассказывает как он провел свой супергеройский месяц. Рассказывает о настоящих бандитах, которые подпольно торговали опасным оружием, борьбе с которыми Паук и посвятил последний месяц своей жизни. Кавех все слушает с интересом, жалея, что не оказался с ним рядом в такой момент, когда Пауку очевидно был нужен кто-то рядом хотя бы для моральной поддержки. Хотя никто и не говорил, что у него такого человека нет. О себе собственно и своей личной жизни Паук же никогда ему не рассказывал.       Кавех чувствует себя последним придурком. Последним влюбленным придурком — это еще хуже. Если Паук узнает, то начнет воспринимать Кавеха как одного из своих фанатов. Это просто ужасно.       — Я рад, что ты в порядке, — улыбается Кавех, все еще стараясь не поднимать взгляда, чтобы не пялится на чужой рот, — Здорово, что ты справился. И здорово, что есть те, кто помогают тебе справится со всем этим.       Как же сильно Кавех хочет проломить себе лоб рукой. Еще больше он хочет провалиться под землю, когда чужой палец в спандексе ударяет его слегка по кончику носу.       — Эй, ты что, ревнуешь? — спрашивает Паук, и Кавех аж спину выпрямляет от возмущения, готовясь переходить в нападение, — Или все еще дуешься?       — Ничего я не дуюсь!       — Ревнуешь?       — Вот и нет! — буквально надувается Кавех, — Вообще-то я максимально искренен с тобой. И правда был бы рад, если бы у тебя был бы человек, который поддерживал бы тебя. Если такой есть. А он есть?..       — Да, — кивает Паук, улыбаясь слегка. Кавех задерживает дыхание, то ли от разочарования, то ли от красоты его улыбки, но ничего не отвечает, даже не пытается поддержать свою легенду, сказав, что он рад. Если у него есть такой поддерживающий человек, то какого черта он торчит вечерами с Кавехом! Полз бы к своему этому человеку и упивался бы его поддержкой, — Это ты.       Дыхание вновь отказывается вообще присутствовать в жизни Кавеха, и он в принципе не понимает как ему реагировать, чтобы не выдать бушующие внутри эмоции. Он хлопает глазами с открытым ртом и тяжело вздыхает, глядя на даже не половину, а треть открытого его взгляду чужого лица, которая мимически просто прекрасно передает то, что Паука крайне забавляет вся эта ситуация, а еще, что у Кавеха ни черта не получается ничего скрывать.       — Издеваешься? — интересуется Кавех, скептично выгнув бровь.       — А что, похоже?       — Определенно, — кивает Кавех, урвав себе последний кусок пиццы, который, вообще-то, должен был достаться Пауку, но пусть он будет налогом за нервы, которые это насекомое (хоть пауки и не насекомые) вытрепало у него.       — Нет, Кави, я не издеваюсь. С чего бы? Просто из-за того, что мы не виделись месяц ты не перестал быть человеком, который зализывал мои раны и поддерживал меня все время до, — Паук поджимает губы, глядя на, Кавех уверен, свой кусок пиццы, и это даже приносит удовольствие. Ну, а еще приятные слова тоже, вообще-то, очень лестно слышать.       До ужаса лестно. До сжавшегося сердца приятно, что Паук считает Кавеха своей тихой гаванью. Кавех тоже считает его таковым. Ведь весь прошлый месяц он места себе найти не мог, а сейчас они сидят вместе второй час, и Кавех думать забывает о всех своих душевных терзаниях, а попытки отпустить его кажутся уже несусветным бредом.       — Мне хорошо от мысли, что тебе со мной хорошо, — мямлит Кавех какую-то глупость, но такую искреннюю, потому что именно эта фраза описывает все его ощущения по повод откровения Паука.       Кавех наводит им чай, и они переезжают с чашками и сладостями на кресло на балконе, тихо болтая о всякой ерунде, пока Кавех упивается возможностью вот так поговорить с ним, поныть о работе, о пациентах, о дурацком начальнике. Кавех абсолютно не ценил эти разговоры, когда их было вдоволь, но стоило только их лишиться, и Кавех понял как сильно они ему дороги.       — Мне пора, — говорит Паук, поднимаясь с подлокотника и ловко запрыгивая на балюстраду. Кавех кивает и поднимается к кресла тоже, облокачиваясь на перегородку предплечьями, свешивая ладони вниз.       — До скорого? — тихо говорит Кавех, больше уточняя когда ему ждать новой встречи.       — До завтра, — отвечает вполне конкретно Паук и, опустив маску, прыгает куда-то наверх, оставляя Кавеха в одиночестве.       Кавех глубоко вдыхает посвежевший ночной воздух и прикрывает глаза. Да, он стопроцентный идиот, просто придурок, но донельзя счастливый придурок, так сильно кайфующий от времяпрепровождения с человеком, к которому питает такие светлые чувства.       — Кстати, Кави, забыл сказать, — Кавех, уже успевший привыкнуть к тишине и одиночеству крупно вздрагивает и немного отшатывается, понимая, что этот чертеныш когда-нибудь до инфаркта его доведет. Кавех смотрит на висящего вниз головой на своей паутине Человека-Паука и хлопает глазами, — Я тоже очень скучал.       Кавех молча смотрит на него, перевернутого и висящего у него прямо перед лицом. Смотрит в белые глаза маски, пытаясь за ними рассмотреть настоящие и понять для себя хоть что-то. Тишина сейчас не кажется неловкой, когда оба пытаются отыскать в ней какие-то ответы для себя. Кавех их находит. Находит их, несмело поднимая руки на уровень лица Паука и медленно, давая тому время и шанс отступить или остановить Кавеха, приподнимает его маску до дозволенного уровня — до носа. Кавех приподнимается на носочки, зажмурившись, робко жмется своими губами к его. Паук не медлит, тут же отвечая на поцелуй, и вот именно сейчас Кавех чувствует себя самым счастливым, сейчас под веками взрываются фейерверки. Он кладет ладонь на его щеку, поглаживая и целуя смелее. Целоваться с человеком, висящим вниз головой так неудобно, но Кавеху сейчас абсолютно по барабану на удобство.       — Господин Кавех, будьте добры завтра не опаздывать на работу, — говорит ему Паук, стоит только Кавеху отстраниться от его губ. Голос будто не его, будто не родной, но все равно такой знакомый. Холод в его речи режет ухо и заставляет задохнуться в изумлении.       Зацелованные губы ломаются в хитрой ухмылке, и Паук вновь исчезает во тьме города. Кавех знает это противное высокомерие в интонации, знает этот приказной тон и просто поверить не может как не различил его раньше. И в момент все становится по своим местам — высмеивание "дурацкого начальника", нежелание раскрывать свою личность. Каким же идиотом был Кавех!       — Аль-Хайтам! Сукин ты сын!       Кавех определенно вовремя придет завтра на работу. К одному конкретному кабинету.