Потустороннее

      Эта осень отвратительна, как и всегда. Дождь льёт не переставая. Всё в грязи. Листья срывает с деревьев сильным ветром, но их так много, что люди не успевают убрать, и они чернеют от гнили, а потом утопают в земле. Перегной, коим эти листья становятся, удобряет почву, и уже весной появляются новые, молодые листочки, которые следующей осенью снова уйдут под землю. Такой круговорот лежит в основе любой жизни, даже человеческой. Один умирает, другой рождается. Но любая жизнь оставляет после себя след...       Рин никогда не видел этот след раньше. Он был обычным, до этой отвратительной осени.       Родители заразились чумой. Откуда к ним пришла эта хворь? Кто знает. Это никому не известно да и поняли слишком поздно. Оба свалились в один день и больше не вставали. Просто зачахли на глазах...а ведь они должны были уйти под землю, как листья на деревьях, но намного, намного позже...       Когда их тела сжигают, брат держит Рина. Томоэ старше него всего на пять лет, но понимает всё куду лучше. Тогда восьмилетнему мальчику показалось, что брат просто бесчувственный...Томоэ был солднером, старик Мамоэ, здешний проныра, научил его этому...неудивительно, что он был так спокоен. А может, он их просто не любил?       Кости родителей догарают в огне и Рин, впервые в жизни, видит его... След...       В глазах всё плывёт от слёз, и мальчик моргает, чтобы хоть как-то сфокусировать взгляд. Синие потоки, похожие на дым, вытекают из их тел, словно последние жизненные силы, последние вздохи, перед тем, как они превратятся в прах, и поднимаются куда-то высоко в небо. Они так стремятся попасть туда... Словно где-то там есть невидимая грань, которую они хотят пересечь.       Почему-то Рин уверен, что потоки синего дыма, оказавшись по ту сторону этой грани, исчезнут, растворятся в воздухе, и ему больше никогда не доведётся их увидеть. Слёзы обжигают бледные щёки. Рин вытягивает руку и открывает рот, будто хочет что-то сказать, но звука нет... Они не услышат его, ведь уже улетели так высоко... — Они прекрасны,— выдыхает Томоэ, приобнимая брата за плечи,— ты тоже видишь их? — Я...что это?— задаёт вопрос Рин и снова переводит взгляд на небо,— Они превратились в дым? — Не совсем,— Томоэ слабо улыбается,— это— их души. — Души...? А что это? — Я и сам не совсем понимаю,— отвечает брат, слегка погружаясь в свои мысли, словно пытаясь что-то припомнить,— один человек как-то сказал мне, что душа есть у любого живого существа, просто все они разные. Она зарождается, а вокруг неё формируется тело. Душа отражает саму суть существования. Душа— это и есть жизнь. — Жизнь?— Рин хлопает глазами, и вних зарождается надежда,— Значит они всё ещё живы? — Нет,— мотает головой Томоэ,— когда душа покидает тело—оно умирает. — Получается...когда они окажутся по ту сторону неба, за облаками, они исчезнут?— брат кивает,— И неужели их нельзя вернуть? — Нет и не стоит. Посмотри на них, они такие чистые и красивые, уверен, они счастливы. Они покинули тела по своей воле и здесь их больше ничто не держит. — Но...но разве ты не скучаешь по ним?— Рин смотрит на брата влажными глаза и чувствует, как его гладят по голове,— Эй! Я уже не маленький! — Тогда отпусти их. Пусть они будут ещё счастливее, не стоит их расстраивать, как думаешь?— улыбается Томоэ, беря Рина за руку.       Рин идёт за братом, оборачиваясь и смотря, как последние частички родительских душ исчезают без следа, растворяясь в облаках. Мальчик плетётся, думая о том, как выглядит мир по ту сторону неба и о словах Томоэ.       И всё таки я не хочу их отпускать...       С годами Рин начинает видеть следы всё чаще. И не только их. Монстры, демоны и духи начинают показываться из своих укромных уголков, какие-то— безвредные, а какие-то—смертельно опасные. Так что, когда Томоэ возвращается домой после очередного задания, он учит брата защищаться. Правда, сколько бы Рин не пытался, победить Томоэ на мечах так и не вышло.       После очередного проигрыша мальчик обычно обиженно надувал губы и бурчал, что брат мог бы и поддаться. Томоэ только смеялся и, говоря, что иначе их тренировки были бы бессмыслены, гладил Рина по голове.       Спустя какое-то время, Томоэ получал новый заказ и отправлялся на его выполнение, а Рин оставался ждать его и тренироваться самостоятельно. Он снова и снова оттачивал удары в надежде, что когда брат вернётся, он его победит.       Так тянулись дни. Рин обожал это мирное время. Вот ему недавно исполнилось семнадцать. Теперь он уже симпатичный парень с блондинистыми волосами и тёмно-шоколадными, почти чёрными, глазами. Томоэ же достались отцовские тёмные волосы.       Вот Томоэ отправляется на очередное задание, а Рин всё также весело и беззаботно проводит время за домашними делами, книгами или развлечениями. Время идёт, утро за утром, вечер за вечером.       Рин окидывает взглядом грязную одежду и вздыхает. — Так дело не пойдёт.       Он застирывает вещи, заодно и кое-что из одежды Томоэ, и идёт на улицу вешать.       Солнце уже встало, и тёплый ветерок приятно обдувает лицо. Птицы, обычно безостановачно щебечащие в это время дня, почему-то молчат, словно в ожидании бури. Но на небе ни облачка, и Рин пожимает плечами и вешает бельё. — Доброго утра, Рин,— парень слышит знакомый голос и оборачивается. — Тётушка Саэко,— узнаёт он старушку. После смерти родителей она помогала им с Томоэ, словно родная бабушка. Милая женщина,— Здравствуйте. Зайдёте? — А, нет, нет, я пришла проведать тебя, посмотреть как ты... тебе, наверное, сейчас тяжело...— она умолкает и отводит взгляд куда-то в сторону. О чём это она? — Да всё хорошо. Сейчас развешу бельё и пойду, потренируюсь. Хочу наконец победить Томоэ, когда он вернётся. Вот он удивится!— Рин улыбается, представляя лицо брата, когда тот проиграет. — Вернётся..? Так этот проныра, Мамоэ, не сказал тебе...— Саэко удивлённо округляет глаза и рвано выдыхает, теребя подол юбки, она всегда так делает, когда переживает. — Не сказал? Что не сказал?— всё это Рину не нравится. — Рин, мне так жаль,— выдавливает из себя женщина и по щекам катятся слёзы, — Томоэ, он...       Рин смотрит на Саэко, на её губы— тонкие и сухие. Они шевелятся, она что-то говорит, нервно сглатывая, выпаливает на одном дыхании, кажется, вот-вот задохнётся, но Рин не слышит. Или не хочет слышать. Что она сказала? — Повторите ещё раз, пожалуйста, я не расслышал. — Я не знаю, как это сл-лучилось, То-томоээ,— старушка уже рыдает, закрывая лицо руками. Рин стоит на месте, а в ушах странный писк. Снова ничего. Ничего не слышно. Саэко продолжает бормотать и эти бормотания вскоре сливаются с окружающим шумом, становится невозможно разобрать даже отдельные звуки. Что?                                     Что?!             Что же?!!                          Что она говорит?!!        Томоэ?! Что-то про Томоэ!!                                             Повтори ещё раз!! Ещё!!             Ничего не слышу!!! — Ч-что вы сказали? Тётушка,— Рин берёт женщину за плечи и слегка встряхивает, чтобы привести в чувства,— Тётушка Саэко! Что вы только что сказали?!       Женщина поднимает заплаканые глаза на парня. Её зрачки беспорядочно метаются, взгляд расфокусирован. — Сказала? А что я сказала?— Саэко глупо улыбается и Рина передёргивает, она будто совсем обезумела,— А о чём мы говорили? Не могу вспомнить. Ты помнишь? — Я...— тянет блондин,— я не знаю..? Вы что-то говорили про Томоэ- — Ах да, Томоэ!— вскрикивает она и заходится диким хохотом, о чего становится не по себе,— Славный был мальчик! Как жаль, что он умер, а ведь такой молодой был... — У-умер..? — Умер? Кто умер? Кто-то умер?— качает головой женщина и снова хихикает,— Так о чём мы говорили? — Томоэ... умер...? — Ну да, погиб на задании, Мамоэ должен знать лучше...Томоэ? Это кто? Разве его звали не Джерри?       Рин смотрит на старушку. Бедная женщина совсем свихнулась. Он тянет её на себя, помогая встать. — Пойдёмте...пойдёмте в дом...я уложу вас в кровать...надо поспать...надо...       Рин укладывает Саэко спать, а сам садится рядом. В голове пусто. Он сидит так минут десять, а потом подрывается и выбегает из дома со словами: "Я скоро вернусь!"       Рин бежит так быстро, как может, огибая старые дома жителей. Ветер дует, бросая в лицо песок с дороги. Но он всё не останавливается, наоборот, ускоряется. Бежит быстрее к холму, на котором рос большой дуб. Под этим дубом, в тени листвы, Мамоэ всегда пил после задания. Всегда ром или виски. И всегда один. Старый пердун!       Рин взбегает на холм и останавливается в нескольких метрах от дерева. Под ним, облакотившись на массивный ствол, сидел мужчина с седыми—чёрными в далёком прошлом— волосами и угольными, обычно отражающими презрение, а теперь, кажется, где-то очень глубоко и тоску, глазами. В руках у него бутылка Macallen, а рядом на земле ещё одна, только пустая. Уже выхлестал! — Ты уже здесь?— произносит старик, даже не поднимая глаз,— Если сам пришёл, значит уже вкурсе? — Как...как он умер?— голос предательски дрожит, и Рин сжимает руки до тех пор, пока костяшки не становятся белыми, как мрамор. — Прогремел взрыв, неизвестного происхождения, уничтожив всё в радиусе двух киломтров и оставив после себя огромный кратер. — Значит взрыв... — Я не должен тебе этого говорить, но вдруг тебе станет легче. По результатам расследования, взрыв был вызван каким-то мощным заклинанием. — Магия?— Рин ушам своим не верил, чтобы сотворить такое, понадобилось бы несколько тысяч опытных магов. — Похоже на то. Не представляю, как такое возможно, впрочем, вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что там случилось, взрыв камня на камне не оставил,— Мамоэ вздыхает и делает ещё несколько глотков. — Ясно, спасибо... — Мне жаль, парень,— тихо говорит старик,— Томоэ был славный малый, быстро всё схватывал. Это ведь я ему рассказал про солднеров, он денег хотел заработать. Не стоило ему меня слушать...       Рин идёт по песчаной дороге в сторону дома. Сил нет. Голова гудит. Дома теперь его будут ждать только гора посуды и обезумевшая старуха. Больше никто не будет рассказывать ему истории о мире за пределами этой затхлой деревушки, больше никто не будет тренировать его, показывать новые приёмы, больше никто не будет привозить ему новые книги, потому что старые давно кончались, больше никто не будет заваривать этот дурацкий зелёный чай, больше никто не будет так раздражающе гладить его по голове после очередного проигрыша. Больше никто и никогда. Томоэ...                         Умер!       Умер!                                           У-м-е-р! Уумер!             Он умер!                               Умер!       Сдох!             Погиб! Томоэ умер! От него ничего не осталось! Ничего...                                      Его больше нет... Здесь нет... Теперь он где-то там... по ту сторону неба...