Подвал маньяка

— Пора бы проснуться, действие снотворного должно было закончиться.       Голос донесся словно из другого мира. Мира, куда более реального и тяжелого, чем тот, в котором пребывал в полузабытье, который казался легче и мягче. — Давай, просыпайся уже, иначе пропустишь все веселье.       Голос был с нотками баса, его хозяин явно мог быть, — или был, — хорошим певцом разных тяжелых жанров, как новомодные рок и металл, транслировавшиеся по радио на девяносто седьмой волне. Он оказывал даже некий волшебный эффект, заставляя пробуждаться, возвращаться в этот бренный мир боли и страданий. Но мозг соглашался неохотно, отчего таинственный басовитый голос становился недовольным. — Так не пойдет, надо чем-нибудь тебя разбудить. Даже знаю чем именно.       Тело, принадлежавшее этому голосу, опустилось вниз и достало какой-то трудноразличимый прибор. Разглядеть его или тело не удавалось возможным из-за сонливых, слипшихся глаз, которые хотели оставаться в мире сновидений, а не быть протертыми пальцами и проснувшимися готовыми к встрече со своей неизбежностью. — Ага, оно самое. Сейчас мигом проснешься, хочешь ты этого или нет.       Раздался треск, и по телу пробежала волна дрожи и боли, словно от сильного ожога. Казалось, нос даже учуял запах жженых волос, но это было неправдой. — Да, вижу, что ты резко взбодрился. Шокер — лучшее средство для эффективного пробуждения.       Он оказался прав. Голова тут же просияла, остатки сна как рукой сняло. Даже тело дернулось, но мигом ощутило нечто холодное и резиновое, что сдержало его порыв. Хотелось поднять голову и убедиться в том, что его держат именно стальные колодки и кожаные ремни, а не что-либо другое. Глупое желание, но в едва проснувшемся мозгу, а точнее, разбуженному ударом электрошокера, не только такое может прийти в голову. Но таинственный голос услышал его мысли. — Да, верно, тебя держат стальные колодки и кожаные ремни, можешь не тратить лишние силы и не убеждаться в этом. Просто уверуй, ты все равно не сможешь сделать лишние движения головой. — Он выдержал театральную паузу. — Хотя не только головой, но и всем телом. У тебя даже лодыжки и кисти тоже скованы ими.       Хотелось выругаться во все горло, закричать, заорать, чтобы кто-нибудь услышал его ор, пришел и вытащил его отсюда. — И говорить ты тоже не можешь. Мы же не хотим, чтобы кто-то услышал твои крики и прибежал ко мне в подвал, так ведь?       Он начал наматывать круги по наполовину осветленному помещению. Половицы отдавались тягучим скрипом каждый раз, как на них наступала сахашская нога. Проводить его взглядом тоже не получалось, так как он реально не мог ничем двигать: все было крепко зафиксировано на своем месте. Так что кто этот маньяк, что похитил его и теперь держит его в полутемном подвале, он узнать не мог. — Ты, наверное, хочешь узнать, зачем тебя похитили, так ведь? — наконец он заговорил после долгого молчания. — Почему держат в строго зафиксированном положении, как пострадавшего переломом позвоночника?       Он остановился у какого-то стола. Глубоко втянул воздух. Постучал по гладкой деревянной поверхности, поскреб коготками по ней. Вновь втянул воздух. — Чувствуешь этот запах? Нет, это не запах твоего страха, что я читаю по твоим глазам. Не запах возмездия, ведь я тебя до недавнего времени не знал, да и ты на бандита не похож. Это запах денег, мой дорогой.       Сказав это, он открыл ящик и достал оттуда пачку банкнот. Бумажные деньги. Потряс ими, чтобы можно было услышать их звук. После пересчитал и положил обратно в ящик и задвинул его в тумбочку. — Дело в том, что кто-то хочет твоей плоти. Кто именно, я не знаю. Я даже не видел его, ибо работаю через посредников. Да, денег получаю меньше, но такова плата за безопасность.       Он вновь заходил по подвалу, дотрагиваясь до разных предметов, беря их в руки и теребя их по одной известной ему причине. Ходил он медленно, не торопясь, не спеша, все также останавливаясь у понравившегося ему предмета. — Но вот в чем заключается загвоздка, от заказчика нужна именно твоя плоть. Какая-то твоя часть тела, не более. Не ты сам, не всё твое мясо, не твоя жизнь. Только часть тебя. Например, нога. Какую не жаль — правую или левую? Не важно. Главное, ты останешься жив. Нравится тебе или нет — ну, тебя никто не спрашивал. Не знаю, что лучше для тебя — смерть или остаться инвалидом до конца своих дней. По мне, лучше уж умереть, так как с нынешним протезированием легче доползти до обрыва и сигануть оттуда, чем передвигаться, волоча за собой деревянную культю. Но вот все получится так, как мне заказали. Хочешь ты оставаться в живых или нет, но доживать уж точно будешь.       С этими словами он достал из очередного ящика тумбы шприц, вколол его в ногу сахаша. — Я мясник, но не живодер. К тому же я тебя достаточно напугал, но доводить до смерти не собираюсь. За твою смерть мне, как знаешь, не заплатили. Так что лишний грех на душу брать не буду, — зачем мне это?       Сделав анестезию, он положил шприц на соседний стол. После подошел к другому и достал оттуда целую кучу приборов, включая капельницу и жгут. После подошел к нему. — Если ты умрешь от болевого шока, твое мясо не будет таким вкусным, но если ты напуган, то мясо куда вкуснее. Ты не подумай, я разумных существ не ем и я не каннибал. Мне так посоветовали мои заказчики после того, как я преподнес им плоть других жертв их дикого вкуса.       Он подсоединил множество трубочек к нему, включая и капельницу, застегнул крепкий жгут. Пошагал по кругу, рассматривая, ничего ли не забыл присоединить к своей жертве. После достал острую пилу и поигрался с нею на свету. — Ну, хватит лишней болтовни, приступим.       Он прикоснулся острыми лезвиями к ноге. Взял чуть выше колена, чтобы на беднягу потом можно было более-менее вменяемый протез поставить. Жертва же попыталась как-то дернуться, попытаться высвободиться, но этого у нее не получилось. — Я же сказал тебе, вот уже в который раз, что ты крепко-накрепко связан и скован. Ты ничем не можешь пошевелить. Было бы мое желание, даже глазами не моргал бы.       Слегка рассерженный безумными действиями своей жертвы, он все же принялся ампутировать ей ногу. Струей полилась кровь, окропляя мех характерным цветом; зубья пилы вклинивались в темно-красные волокна плоти; красные струи крови стекали по холодной поверхности разделочного стола и после по прозрачным трубкам, которые он ранее подсоединил.       Дело шло и спорилось. Это его не первый заказ, не первое разделанное тело. Он уже многих таких расчленил и сложил по пакетам, так что опытен и знает, как делать правильно. Но он не садист, поэтому тратит хорошие деньги на наркоз, чтобы жертва не испытывала бы хотя бы физические боли. Он был самым гуманным среди коллег по темному кровавому бизнесу. Все знали его таким.       Вскоре после нескольких десятков минут нижняя часть ноги отделилась от остальной, последние волокна, сухожилия, суставы разделены покрасневшей от бурой крови пилы. Труднее всего далось разделение костей, он старался сделать все аккуратно, красиво, чтоб было без осколков. — Ну вот и все, готово. Я не буду показывать тебе твою ногу. Ты и так намучился психически, а если покажу, то и вовсе с ума сойдешь. Но вот что скажу, протез поставят тебе более-менее сносный, с тростью да будешь ходить. Выживать, как я сказал бы.       Дальше он зашил рану и вколол очередную порцию анестезии, отчего жертва, уже впавшая в прострацию, заснула. Очистил ногу от шерсти и кожи, разделал и запаковал ее в темные пакеты, перед этим смыл всю кровь оттуда. После сел на стул и закурил. В скором времени должны были прийти посредники, расплатиться с ним и забрать товар и эту бедолагу.