Последствия

      — Ну ты и придурок, — первое, что вырвало Томаса из марева, в котором он всё ещё отходил от настоящего шока: шум в голове на какое-то время дезориентировал парня, кровь будто заледенела, а хвост словно сковала судорога — последнее априори было невозможно, но ощущалось именно так. Правильно ему говорили, что, подплывая к поверхности, ты себя можешь обречь на невыносимые страдания, которые легендами гуляли среди всех русалок различных морей и океанов. Где-то легенды о людях повествовались в следующем русле: их описывали мастерами на все руки, теми, кто из ничего могут слепить целый мир и всё то, что было на поверхности — многовековой человеческий труд, достойный внимания. Однако взгляды расходились — и неспроста, покуда человек — это существо, готовое погубить всё вокруг себя ради выгоды. Об этом знали, если и не все, то подавляющее число русалок, поэтому, как только они слышали рёв моторов или дико громкие искажённые человеческие голоса, то залегали на дно. Томас оказался немыслимым исключением и благодаря данной врождённой особенности сейчас попросту не мог отрицать того факта, что если бы не этот незнакомец, находившийся в нескольких футах и смотревший с нескрываемым беспокойством, то его могли постичь неописуемые вещи. Там — за водой, в наказание за собственное безрассудство. — Эй, может тебе поохотится? — предложил спаситель. И правда: охота могла отвлечь от чего угодно, одновременно принося сплошную пользу. Выбор добычи велик, начиная от самых мелких рыбёшек, обитающих вокруг и которых выловить — проще, чем обогнать дельфина, до опасных хищников: акул, скатов, касаток, мурен, змей. Правда вот Томас охоту не очень любил. Ему по вкусу больше приходилось быть полезным в другом направлении: изучать постоянно что-то новое. Вот и завело любопытство в непонятную, но очень крепкую человеческую конструкцию: та была в дырочку и схлопнулась довольно быстро кверху, не давая Томасу выбраться, как бы он не старался, а поблёскивающий голубой хвост завернулся в очень неудобное положение, начиная затекать. А точно такого же цвета парочка спинных плавников неприятно врезались в неизведанную вещь, заставляя парня ещё сильнее ссутулиться и тот больше походил не на русалку, а креветку. И вот тут-то помощь подоспела совершенно внезапно: на странную ловушку налетела большая акула, утягивая ту вниз и чудом не задев мощными челюстями самого Томаса, да с такой силой, что механизм, видимо, не выдержал чудовищного напора хищницы и попросту сломался. Парень с трудом, но довольно оперативно оттуда высвободившись, был схвачен за руку, а перед испуганными карими возникли такие же, но в тех не виднелся страх — лишь искры веселья. — Быстрее, пока она не выбралась и не отгрызла нам жабры! — парень со светлыми волосами, напоминающими цвет песка на берегах, и мощной хваткой, что контрастировала с довольно тонкой конечностью — Томас сравнил в голове со своей, улыбнулся и кивнул вниз. Того долго уговаривать не пришлось: ребята тут же рванули с места, скрываясь в обширных водорослях, а затем и, удостоверившись в безопасном положении своих хвостов, выдохнули. Правда Томас от облегчения, а незнакомец, скорее, чтобы напомнить о своём присутствии. — Так что, невнимательный, — вновь обратился он к Томасу. — Тебя не учили, что подплывать к поверхности нельзя и можно попасться в сети людей? — тёмно-зелёный хвост еле-еле покачивался, пока его хозяин, склонив голову вбок, сканировал своего собеседника. — Я не заметил эти… Штуки, — сознался Томас. Да, невнимательность текла в нём быстрее многих скоротечных рек — это для него не новость, но что бы настолько?.. — Сети, — поправил незнакомец. — Они называются сетями и используются людьми для поимки рыбы для пропитания. Эти, как ты выразился, штуки довольно крепкие. Как вообще можно было не заметить… Эй, ты в норме? — русал подплыл ближе, заметив, что Томас его не слушал, пялясь в одну точку. — Просто задумался тогда, — спустя какое-то время ответил парень. — Задумался настолько, что не услышал проплывающую столь близко лодку? — в голосе не сквозил яд или усмешка — тот был мягкий. — Слушай, — Томас отплыл чуть поодаль. — Спасибо за то, что спас, но мне пора, — напоследок очертив худую фигуру напротив, он быстро скрылся. Ему и правда бы пора возвращаться к стае, так как время клонилось к закату. Следующая их встреча состоялась через два дня, когда Томас совершенно случайно приметил своего спасителя за охотой, откровенно обомлев от увиденного: мало кто в одиночку вёл охоту на мурен. Эти страшные длинные рыбы были достаточно крупных размеров, нападали быстро, но на русалок у них никогда не был наточен ни один зуб. Они сами являлись источником пищи. Вот и Томас, отплыв от своей стаи, наблюдал, как чудной — по-иному язык не поворачивался назвать того, кто, без какой-либо опаски удирал от огромной акулы, а теперь без чьей-то помощи служил приманкой для своего же ужина, медленно двигался. Но уверенность выделялась в каждом движении, о чём также говорило сосредоточенное лицо, на коем покоился ни на миг не отводивший взгляд от морды рыбы, что вот-вот — и кинется. Хвост, едва ли заметно двигаясь, напоминая водоросли под напором течения, внезапно замер, а руки, что парень держал перед собой, чуть согнув пальцы, резко рванули вперёд, хватая вдруг выскочившую рыбу. Та была готова вцепиться куда-то в район чужой шеи, но парень среагировал на опережение, используя свои не длинные острые когти, и нацелился, попав в место ниже головы. Томас аж вздрогнул — настолько всё быстро произошло, но глаза, как намагниченные, приковались, внимательно изучая чужую охоту. Незнакомец не медлил — зубами прогрыз склизкую кожу и тут же оторвал кусок, начиная активно жевать. Он вытянул тело из убежища, в котором пряталась рыба, и собирался, судя по всему, уплывать, как вдруг повернул голову в сторону Томаса. Он же пригнулся, прячась за разноцветными кораллами, надеясь, что его не заметили. Правда удача сегодня была явно не благосклонна. Томас, с минуту не шевелясь, и для достоверности не дыша, тотчас подумал: зачем он вообще решил наблюдать за этим странным парнем? С чего ему стало любопытно, как тот охотился? Да, иногда русалки жили не только вместе, но и по одному, по двое, но крайне редко, поскольку в стае куда проще отбиваться от любых хищников, а также передвигаться. Но в данном случае… Томас был готов очень громко закричать и быстро уплывать, ведь вынырнуть из временного укрытия и увидеть прямо перед лицом светлые ленты, мёртвую рыбу и жующего «чудного» он явно не ожидал. — А ты парень впечатлительный я погляжу, — проглотив кусок, сказал юноша. — Будешь? Самка. Молодая, кстати, — он протянул пищу, а струйки крови в воде растворялись и появлялись снова — гляди других хищников запах привлечёт. — Нет, это твоё, — всё, что смог из себя выдавить Томас, стараясь не обращать внимания на улыбчивое лицо, которое отчего-то внушало доверие, напоминая голос сирен, утягивающих очарованных моряков. Томас слышал о таких историях, но сам никогда не встречал ни одну из них. Поговаривали, что те нападали на всех без разбору: если кто-то посягался на их территорию или даже проплывал мимо без каких бы то ни было негативных помыслов. — Моё. И я делюсь своим с тобой, — чуть ближе подплыл незнакомец и Томас отзеркалил его движение — только в противоположную сторону. — Я, — растерялся он, смотря то на предлагаемую дичь, то на парня. Дело в том, чтобы завоевать себе партнёра для создания семьи, русалки — не важно мужчины или женщины, должны были для потенциальной пары добыть еду. Своего рода подношение. Не важно, в целом, какое. Однако иногда, если ухаживали одновременно несколько претендентов, можно самим выбрать того, кто больше достоин внимания, основываясь в каких-то случаях исключительно на приношении. Именно поэтому Томас был крайне удивлён такому повороту. — Я даже твоего имени не знаю, — всё, что пришло ему на ум. — Ньют, — без заминки пришёлся ответ. — Томас, — зачем-то назвал своё имя парень, на что Ньют улыбнулся, продолжая трапезничать и всё так же ещё раз кивнул на рыбу. Так они и познакомились. Не сказать, что Томас был сначала рад новой компании в лице своего спасителя, но он сам решил сделать первый рывок к нему и не жалел. С Ньютом оказалось просто, хоть тот был и не шибко многословен. В основном именно Томас спрашивал у него что-то, начиная с того, откуда он приплыл, его стае и, банально, как узнал про сети. О себе тот рассказывал без энтузиазма, лавируя между личных тем весьма ловко, но Томас не давил, прекрасно понимая, что парень может рассказать обо всём позже, если захочет того, в первую очередь, сам. Правда, когда дело касалось человеческий изобретений, — здесь Ньют улыбался и много — очень много говорил, рассказывая всё, что только знал, жестикулируя руками или выводил что-то на песке, когда они оказывались на берегу. — Значит, ты не знаешь, как назывался катер и почему он так шумно давал о себе знать? — укора Томас не расслышал, поскольку Ньют искренне старался рассказать узнанное годами ранее и нисколько не винил парня в том, что ему не были доступны те источники, которыми пользовался он сам. Водя тонким пальцем по песку и параллельно указывая на определённые части, их названия и предназначение, Ньют в это время хмурился, выглядя донельзя серьёзным, отчего Томас и вовсе почувствовал себя крошечным малышом. Только если учесть, что малышам было вовсе ни капли не интересно, что же такое эта самая лодка, то Томас навострился, жадно впитывая каждый изгиб на том самом песке, пока тот не расплывался под напором небольших волн и Ньют и не продолжал или объяснял что-либо повторно. — То есть это называется мотор, а здесь, получается, — Томас схватывал на плаву преподнесённую информацию какой бы она не оказалась и чаще всего задавал наводящие вопросы. А Ньют загорелся рассказать ещё: видел, как парень запоминал каждое новое услышанное слово, дивился тому, как много ему ещё предстояло узнать. Они начали вскоре вместе охотится, хотя Томас раньше никогда с кем-то вдвоём этого не делал. — Слушай, а ты когда-нибудь видел крокодила? — внезапно спросил Ньют, пока они плавали неподалёку от стаи Томаса. — Нет, но слышал, что из их пасти выбраться очень трудно. А что? — одна из прибившихся к их стае русалка вскользь упоминала об этих рептилиях. — Поохотимся? — Ньют остановился, как только понял, что Томас за ним не плывёт, вопросительно подняв светлую бровь. — Прости, это… Интимно, понимаю. Я совсем не хотел тебя смущать, — прозвучало донельзя искреннее. Охота могла проходить со стаей, парой или в одиночку. Как правило, первый вариант был самым распространённым — это безопасно. Второй больше подходил тем, кто решался создавать свою собственную стаю самостоятельно. Ну а одиночные охотники полагались, доверяли и возлагали всю ответственность именно на самих себя. — Но всё же решил попробовать, — через секунды добавил Ньют, разбавляя тем самым молчание. — Как-никак ты не влипал никуда уже целых восемь рассветов. Могу с уверенностью сказать, что это моя вина. — Но крокодилы здесь не водятся, — неопределённо и тихо сказал Томас, посмотрев вниз, а после того, как поднял голову, встретился с карими глазами. И парню не нужно было опускать взгляд ниже, чтобы понять, что Ньют улыбался — ответ был положительным. — Именно поэтому ты в моей скромной компании и отправишься на охоту. Томас не долго думал и не пожалел: охота была потрясающей. Но не более захватывающей того, как Ньют рассказывал об этих чудных созданиях. Крокодил и вкусным оказался, пусть и шкура всё же толстовата; благо острые зубы мигом решили эту проблему. По пути домой они наткнулись на несколько лодок, что своим шумом привлекли внимание двух парней сразу же и теперь Томас взаправду не понимал, как же до этого он не заметил такой шум? — Только наверх всегда смотри, — предупредил его Ньют. — Как ты уже понял, люди опускают сети и ловят рыбу, но иногда могут приплыть и сами. — Что? — округлил глаза Томас. — Они могут дышать под водой? Как мы? — совсем детский восторг пронёсся из уст русала. — Да нет же, — усмехнулся Ньют, вновь посмотрев на затихшую лодку и принялся разъяснять. — У них есть специальные костюмы, которые они надевают и могут с их помощью какое-то время дышать. — Ты видел их? — Томас посмотрел, словно завороженный наверх, а потом на парня рядом. — Видел, но издалека. И не понял, что именно они делали. Томас был готов вечно спрашивать обо всём — был уверен, что Ньют знает и точно ему без преувеличений и преуменьшений расскажет. Они узнают всё то, что ещё никому из русалок не было известно. Вместе. День сменялся новым днём, новыми эмоциями, новыми знаниями, новыми ощущениями, которых Томас ранее никогда не ожидал почувствовать настолько остро и ярко. — Эй, Томас, — подплыл Ньют, лучезарно улыбаясь. В этот раз они были намного дальше от стаи Томаса, который уже спокойно реагировал, когда они уплывали так далеко. Однако ещё не очень спокойно реагировал, когда его ненавязчиво начали касаться. — Скоро здесь проплывут киты, не хочешь поймать несколько прилипал? — чужой хвост невзначай дотронулся до собственного. — Хочу конечно! — радостно согласился тот, стараясь не подавать виду на необычные ощущения. Ухаживания русалок проходили и сводились к размножению очень быстро. Об этом Томас знал и видел, что из стаи многие девушки уже готовы были вывести детей, но он не был девушкой и не знал с какой целью Ньют делал то, что делал. — Эй, ты чего дрожишь? — парень обплыл Томаса, а когда заметил, что он дрожал, нахмурился. — Испугался? — Ньют повертел головой, но никакой опасности не приметил. — Просто не понимаю зачем ты это делаешь, Ньют. Я ведь… Не могу. Размножаться, — не увиливал и выделил последнее слово Томас. Ньют, ещё с секунду о чём-то подумая, ухмыльнулся. И именно в этот день Томас, выслушав довольно не краткий экскурс, понял, что был слишком невнимательным — не замечал таких простых и очевидных вещей, когда пары создавались не только между мужчинами и женщинами. Он стал относится проще к тому, что Ньют всё чаще был ближе, а время, что они проводили вместе, протекало чересчур стремительно. Томас перестал сковываться, сам проявлял инициативу. Теперь не только Ньют искал встречи, но и сам удивлялся, когда его находили и желали с ним провести время. Неважно как: они могли плавать молча, много болтать, охотится, наблюдать издалека за людьми. Но одно оказалось пока что ещё неизменным. — А где твоя стая? — этот вопрос выбил Ньюта из потока мыслей, и он остановился на месте, чуть резче обычного двигая хвостом. — Она умерла. — А… Как? — спокойный тон заставил Томаса напрячься. Нельзя так легко говорить, что твоей родни больше не существует. Семья незаменима. К тому же русалки жили очень долго и Томас не мог поверить, что целая стая умерла и никого не осталось кроме Ньюта в живых. Разве что… — Их убили люди? — неуверенно спросил парень, отчего хвост Ньюта дёрнулся. Юноша чаще задышал — его жабры двигались быстрее. — Нет, — вскоре тот ответил. — Я их убил. Они подплыли к затонувшему, как сказал Ньют, кораблю, и начали осматриваться. Томас заметил, что Ньюта успокаивали любые действия. Ему нужно было постоянно чем-то заниматься, чтобы прекратить нервничать. Правда сейчас была необходима ещё и тишина. К тому же, впервые побывать там, где раньше обитали люди — Томаса воистину интриговало и завораживало. Столько новых неизведанных и странных вещей, про которые Ньют обязательно расскажет, если Томас спросит. Через пару часов, когда начало темнеть, ребята отправились назад, где Томаса ждала его стая, а Ньют, как обычно, собирался куда-то уплывать. Между тем куда именно он каждый раз девался — вопрос оставался без ответа. До этого момента. — Ньют, может быть, ты хочешь с нами? В стаю? Ко мне. В смысле со мной, — если бы русалки могли краснеть, то Томас был бы схож с раком. — Я неподалёку, Томми, — ласковое прозвище внезапно резануло по чужому слуху. В хорошем смысле. — Всегда был рядом, — Ньют оказался на минимальном расстоянии: гладкая чешуя тёмно-зелёного цвета соприкоснулась с голубой, а руки, где кожа была даже светлее, чем у Томаса, изучающе прошлись по плавникам на спине. — Думал, что ты опять куда-то попадёшь. Лишь бы, знаешь, не в сети. Затем Томас узнал правду — всю, которую ему поведали. И теперь он понимал, почему за ним был второй невидимый для его глаз хвост. Они как раз возвращались с очередной охоты, как Ньют сам поднял тему, которую изначально старательно ранее оплывал всеми возможными способами. — Тогда у людей был, видимо, какой-то праздник, — издалека начал тот и, поймав непонимающий взгляд, пояснил. — Праздник — это день, когда люди отмечают какое-то событие. Оно может быть важным, а может таковым и не быть. В общем, я с ещё несколькими мальчишками были слишком близко к берегу. Я хотел показать им, что люди не так страшны, как о них говорят. Мы наблюди так, что нас никто не видел. Прекрасное чувство — узнавать то, что практически все отторгают. Чего все боятся. Думаю, ты понял мою мысль. А Томас понимал Ньюта и не смел осуждать. Что бы он не сказал — это не оттолкнёт и не сможет вызвать никаких негативных эмоций. — И когда мы решили подплыть ещё, одного моего друга что-то проткнуло. Насквозь. Я сначала подумал, что мне чудится запах крови — настолько всё быстро произошло. А потом я… Я испугался. Смотрел, как он истекал всё больше и больше кровью, а после услышал громкие голоса людей сверху. Всё, что мне оставалось — схватить другого паренька, и… Мы туда больше не возвращались. Конечно же стая обо всём узнала. Все злились на меня. И я понимал, что эта смерть лежит на мне. Но вот вылазки не прекратил. Только уже никого не впутывал. Правда… Ньют замолчал и Томас подумал, что на этом он закончит и ему нужно будет больше времени, чтобы собраться и рассказать все оставшиеся неприятные моменты. И тут Ньют вновь заговорил: — Людей видимо что-то очень поразило. И я увидел… Увидел нескольких дальше от берега. Я тогда подумал, что умру. Но они меня не ранили, когда я подплыл ближе. Они… Они просто трогали меня, можешь себе представить? Томас не в силах был думать, что у этой истории будет хороший исход, учитывая, что ему сказал о своей стае Ньют. — Это повторялось закономерно каждые несколько дней; людей было всё больше, и они ближе оказывались к стае, а я это замечал. Знал, что… Верил, что ничего не случится. Верил, пока всех не забрали прямо у меня на глазах. И я ничего не смог сделать. Только смотрел, как стаю поднимала огромная сеть к лодке. Томас взял за руку — как его впервые когда-то Ньют и остановил на месте, смотря в глаза, а руки сами нашли плавники позади, хвост невесомо соприкоснулся с хвостом Ньюта. — Ты теперь не один, Ньют, — прошептал Томас, даря желанные прикосновения: пальцы аккурат проходились по плавникам, совершая безобидные успокаивающие движения, на которые парень прикрывал глаза, замедлял дыхание и готов был остаться в таком положении столько, сколько захочет Томас. И самое главное, что Ньют знал, что шёпот был не в голове. Все их разговоры, где порой даже преобладал монолог одной из сторон, Ньют ценил, как самое драгоценное сокровище, найденное на поверхности. Смех Томаса походил на крики чаек, что ранее раздражали — какими же они были громкими и нескончаемыми, а теперь же являлись ассоциацией с лишь приятными и светлыми воспоминаниями. Эта была личная Ньютова явь — зримая явь, которую он, наконец, нашёл. Которая протекала в Томасе, была им самим — в его лице: сейчас оно было слегка обеспокоенным и одновременно мягким, добрым, коим его и видел Ньют, наблюдая со стороны множество раз. Ему было впервые так хорошо после всего того, что случилось. Он обещал себе, что больше никогда не подвергнет ни малейшему риску того, кто был ему дорог. И он снова нарушил обещание. Ньют плыл так быстро, как только мог: хвост нещадно болел, выкачивая силы из организма, но русал, вытянув вперед руки, уже не кричал. Берёг оставшиеся крупицы самообладания и не поддавался пожирающей его панике. Но всё, что он видел — испуганное лицо. А затем смирение на этом самом лице. Ньют шептал «Томми, нет», а Томас, словно прочитав эти слова по губам, улыбнулся. В последний раз улыбнулся и одними губами сказал «прощай». Вынырнув на поверхности, где ещё секундами ранее была огромная лодка, Ньют бешено осматривался, видя, куда она уплывала, многократно превосходя его скорость передвижения. Но он знал, что сейчас не догонит. Не успел. Не сберёг. Немой крик застыл в горле, жабры горели, будто Ньют попался на самый большой и крючок, но он сам, вернувшись под воду, мог только озираться вокруг себя. Абсолютная тишина и ни с чем несравнимый холод, забирающийся всё глубже и глубже, смешиваясь с чувством вины и сожаления. Вина накрыла, напоминая цунами, придавливая своей мощью, давая понять и принять тот факт, что Ньют опять один, а сожаление довело до дрожи во всём теле. Всё, что Ньют сейчас пока мог — спуститься на самое дно, где ему и положено было быть, но не рядом с Томасом. Всё, что Ньюту было дозволено — исподтишка смотреть, но не приближаться. Всё, что Ньют хотел — вернуть тот день, когда он спас Томаса, чтобы не приходилось спасать опять. Русал, осматривая разноцветные кораллы, остановился на синем цвете, который до неконтролируемого, но кроткого смеха, был повсюду. Смотря наверх и, видя различные оттенки синего, Ньют, сдерживая горячие слёзы, которых и не будет видно, пробормотал: — Ну ты и придурок. Однако почувствовал, что на сей раз так он всё оставлять не хочет: чувство безысходности не перекрыло упорство, смешанное с яростью, а карие глаза задумчиво уставились в одну точку. Сердце приняло сложное для тела и разума решение. — Снова, значится, наверх.