Хакнуть систему образования

Антон шел по коридорам университета и ощущал острую нехватку кофеина в крови. Весь вечер накануне он доделывал мелкие правки по многочисленным замечаниям преподавателя. В итоге за сутки он проспал всего 6 часов и чувствовал себя совершенно разбитым. Когда он вошел в назначенную аудиторию, там сидели преподаватель по высоконагруженным системам и Леха Воронов. — Здравствуйте, — немного вяло поприветствовал присутствующих Антон. — О, Антон, здравствуй, — обрадовался преподаватель, пока Антон с Лехой тихо пожали друг другу руки. — Давай быстрее флешку или что там у тебя. Декан и завкафедрой вот-вот подойдут. Антон едва успел загрузить все необходимое и вывести презентацию на проектор, как в аудиторию зашли завкафедрой с деканом. Они поздоровались с преподавателем, быстро обсудили какие-то наболевшие вопросы по поводу повышения рейтинга факультета, на который непосредственно влияет количество опубликованных научных статей, после чего вернулись к агенде сегодняшнего дня. — О-о-о, а вот и наши замечательные тимлиды, — усмехнулся завкафедрой, наконец обратив свое внимание на двух скромно стоящих за преподавательским столом студентов. Антон с Лехой многозначительно переглянулись. — Мы крайне заинтересованы, чтобы от нас на конференцию Highload++ были отправлены студенты со своими командными проектами, — начал свою речь декан, не заметив, как напряглись желваки на лицах обоих студентов. — Это сильно повысит престиж нашего вуза и, в частности, факультета. Судя по вашему среднему баллу, вы двое лучшие на вашем потоке, поэтому в ваши команды были отправлены лучшие по результатам зимней сессии первокурсники и второкурсники. Он замолчал, вглядываясь в лица ребят, словно пытаясь понять, насколько они прониклись и вдохновились его речью и насколько они благодарны за такое доверие к ним. — Командная работа, как нам сказали, проходит без сучка, без задоринки, — взял слово завкафедрой. — А пока давайте посмотрим на спроектированные вашими командами архитектуры систем. Кто первый? Антон почувствовал, что вот-вот взорвется и выскажет все, что он думает об этой дурацкой командной работе, о своих тиммейтах и о преподавателе, который эту работу задал и который отчитывается, что все идет «без сучка, без задоринки». Судя по виду Воронова, он думал примерно так же. Тем не менее, Леха открыл свою презентацию, описал задачу, требования к системе и свои решения, ответил на вопросы и уступил место Антону. Антон сделал то же самое. Выступление он подготовил. Вопросы были довольно поверхностными и не требовали какого-то глубокого анализа. Одним словом, все прошло хорошо. Наконец-то можно выдохнуть. Но завкафедрой и декан сдаваться не собирались. — Хороших первокурсников набрали в этом году, судя по всему, — довольным голосом сказал декан. — Вон, как включились! — Да! Да и в прошлом тоже, — поддакнул завкафедрой. — ЕГЭ просто стал сложнее, а значит, и отбор лучше. — Думаю, первокурсникам и второкурсникам можно будет поставить зачет автоматом за соответствующие предметы? — обратился преподаватель к завкафедрой. — Они уже на текущий момент сделали больше, чем требовалось для их уровня знаний. Антон, слушая это обсуждение, понял, что его довели до крайней точки кипения. Он не спит ночами, гробит свое здоровье, работает за четверых, его мозг постоянно работает, даже во сне ему снится код, а просыпается он в холодном поту и с непрекращающимся чувством вины из-за того, что позволил себе отдохнуть. И все ради чего? Чтобы декан был горд, что его студенты выступят на Highload++, завкафедрой порадовался, каких хороших студентов принял, преподаватель мог похвастаться, как хорошо организовал командную работу, а первокурсники и второкурсники смогли бы получить халявные зачеты, не написав ни строчки кода. А где во всех перечисленных целях затерялись интересы Антона? Он открыл было рот, чтобы подпортить преподавателям малину, но его опередили. — Первокурсники и второкурсники не имеют к сделанному никакого отношения, — твердо прервал радостное обсуждение Леха. — Мне приходится писать эту систему самому, и я зашиваюсь. Антону, насколько я знаю, тоже. Завкафедрой вопросительно воззрился сначала на ребят, а потом на преподавателя. Преподаватель выглядел удивленным, как будто ребята не говорили ему об этом буквально вчера. — Как это? — изобразил он искреннее возмущение. — Я им вчера напомнил, что они должны активно включаться в процесс разработки! А заставить их работать так, как нужно команде, должны вы, вы ведь тимлиды! Вообще Антон не планировал жаловаться на сокомандников при декане и завкафедрой. Но если единственное, что делает преподаватель, чтобы заставить их работать, — это устно напоминает, грозит пальцем и ставит зачеты автоматом, совершенно не интересуясь, имели ли его напоминания успех, и если Леха — спасибо ему — уже поднял эту тему, то он, Антон, поддержит друга и расскажет всю правду, не анализируя последствия. Антон досчитал до пяти, чтобы не выругаться прямо здесь, после чего выдохнул и заговорил. — Они ничего не делают, — начал он. — А у нас нет никаких мер воздействия на них. Мы ведь не можем их уволить, не можем лишить премии, не можем отчислить, не можем поставить плохую оценку. Мы даже к совести их воззвать не можем, потому что они не выходят на связь с нами. Единственный раз, когда мы связывались, был тот первый видеосозвон, на котором были вы тоже. Антон чувствовал вину за то, что вот так стукачит на ребят их преподу. Но с другой стороны, не спать ночами, зашиваться и в соло разрабатывать систему, рассчитанную на плотную работу четырех человек, чтобы потом выслушивать, как хорошо поработала команда, было тоже неприятно. Как в школьных или лагерных соревнованиях, где ты выгрызаешь победу зубами, оставляя соперников далеко позади, а в результате говорят, что победила дружба. — По сути единственная мера влияния, доступная нам, это вы, — поддержал друга Леха, обращаясь к преподавателю. — Да, мы тимлиды, и наша задача организовывать работу. — продолжил Антон. — Но как? Как организовывать тех, с кем нет связи? Они не пишут нам, не отвечают на наши сообщения, не задают вопросы. И, самое главное, им ничего за это не будет. Нам-то, в целом, пофиг. Только не нужно нам говорить, какие мы хорошие тимлиды и как хорошо поработали наши команды. Потому что мы пишем в соло. — Системы мы напишем сами, — поддакнул Леха. — Нам не привыкать. Но ваши второкурсники и первокурсники просто получат за них зачет автоматом, не написав ни единой строчки, ни единой буквы! Тишина в аудитории была гробовой. Зловещей. Завкафедрой кивнул, откашлялся и обратился к преподавателю: — Разберитесь в ситуации, пожалуйста. А результат обсудим на следующем заседании кафедры. Всего доброго. Преподаватель кивнул, наблюдая, как декан и завкафедрой покидают аудиторию, обсуждая что-то нарочито отвлеченное. Когда дверь аудитории закрылась, преподаватель злобно зыркнул на ребят. — Почему вы не сказали мне, что у вас проблемы? Антон почувствовал острую нехватку слов. Он лично озвучивал эту проблему преподавателю минимум дважды. И оба раза тот просто обещал напомнить второкурсникам и первокурсникам, что надо работать, но при этом затягивал нудную лекцию для Антона о том, что вся ответственность за проект лежит в любом случае на нем. Спасибо, бля, как говорится. — Я пойду, — выплюнул он. — Не могу больше терпеть этот цирк. Антон взял рюкзак и, не прощаясь, вышел из аудитории, так как едва сдержался от того, чтобы съездить преподавателю по роже. Действительно, блять, почему же они не сказали-то, что у них проблемы? Это талант — так мастерски строить из себя идиота. Он шел по коридору и злился. Как назло, полы были чистыми — никакой пустой банки из-под колы или чего-то такого, что можно было бы изо всех сил пнуть. Вдруг дверь аудитории на его пути резко распахнулась, остановившись в двух сантиметрах от его лба. Ну охренеть теперь! Так и убить можно! Из аудитории посыпались студенты, о чем-то весело переговариваясь. Как вообще кому-то может быть весело, когда ему так плохо? Сквозь злость он слышал, как одна девушка говорит другой, что ей в курсовой выпало написать инструкцию по противодействию социальной инженерии для школы, в частности, для охранников. Другая девушка, что-то весело ответила, но Антон не слушал: он вспомнил, что ему нужно написать чертову инструкцию для аптеки! Самое скучное задание в мире! Антон чувствовал, что весь мир против него. Стоит только его злости чуть-чуть угаснуть, обязательно появлялось что-то, что поджигало ее с новой силой. Как будто всем дана цель свыше — довести его до взрыва. То будильник, то препод, то дверь, то курсовая… На горизонте маячил заветный кофе-автомат. Стаканчик капучино — то, что его сейчас спасет. Он ускорил шаг в надежде добраться до него поскорее и не попасть в очередь… — Блять, они издеваются? — воскликнул он чересчур громко, глядя на автомат с кофе, на экране которого горела надпись «Временно не работает». Антону резко захотелось уронить этот автомат набок. Или выкинуть в окно. На его памяти этот автомат работал всегда. И вот именно сейчас, когда больше всего надо, по закону подлости, он сломался! Ну за что? Поддавшись этому внезапному порыву, Антон от души пнул автомат снизу, тем самым вызвав громкий лязг беззащитного металла. — Что ты делаешь? — раздался из-за его спины до боли знакомый голос. Антон мысленно досчитал до пяти, после чего медленно повернулся. На него, вопросительно сведя брови к переносице, смотрел Арсений Сергеевич. Да уж, когда он услышал разговор студентов, вышедших из аудитории, он должен был бы понять, что пару в этой аудитории вел именно Попов. Но он, будучи в ярости, об этом даже не подумал. Как глупо. Но встреча с психологом именно в такой неподходящий момент отлично вписывается в череду событий, предшествующих ей сегодня. Прямо вишенка на торте. — Добываю кофе, — злобно проворчал Антон. Он видел, как брови психолога расслабляются, а сам он принимает удивленно-обеспокоенный вид. — Но автомат не работает, — с подозрением уведомил Арсений. — Вот я и пытался его починить, — выплюнул Антон. — Это то, чем я занимаюсь. Вечно все не работает и ломается, а мне приходится чинить! Хоть бы раз я пришел — а все работает! Но так не бывает! Все ждут починки от меня! Он чувствовал величайшую обиду на весь мир. Почему, когда ему понадобилось после крайне сложного мероприятия выпить чашечку кофе, автомат оказался сломан? Вот именно сейчас! Именно для того, чтобы Антону не достался кофе! Ну что за жизнь? Он что, так многого просит? Чашка кофе — это слишком много? Голос Антона надломился, когда он произносил последнюю фразу. И Арсений это услышал. — Здесь рядом есть кофейня. Пойдем? Я угощаю, — Арсений мотнул головой в сторону выхода из корпуса университета. Антон лишь уныло кивнул.

***

В машине психолога было холодно. А как иначе-то? Антон чувствовал, как бессильная злоба в его груди пробивает очередную планку. Эта машина холодная, чтобы Антону было плохо! И зима на улице стоит только для того, чтобы его позлить! Попов, видя, что Шастун содрогается от прохлады, включил печку. — Антош, достань из бардачка кабель, пожалуйста, — попросил Арсений, выезжая с парковки университета. — Хочу телефон зарядить. Дрожащими от холода руками Антон достал из бардачка кабель, и протянул его Арсению, но не заметил, что в бардачке лежала еще и ручка, которая, задетая кабелем, упала на пол машины с громким стуком. Всего лишь ручка. Всего лишь упала. Но это стало последней каплей. Антон почувствовал, как его глаза наполнились влагой, которая стала быстро стекать по лицу. Он дрожал от холода и обиды на весь мир и просчитывал, что, чтобы достать эту чертову ручку, ему нужно отстегнуть ремень, наклониться вниз, возможно, отодвинуть кресло подальше и, покопошившись в темноте, найти эту ручку наощупь и поднять ее. Этот набор простых действий выглядел для него практически невыполнимым. Первые капли слез упали с его лица на штаны, породив мокрые пятна. Антон пытался сдерживаться, но в какой-то момент ему стало из-за этого тяжело дышать, и два отчетливых всхлипа раздались в относительной тишине машины. — Антон? — испуганно позвал психолог. — Ты что, плачешь? Этот вопрос добил Антона. Он начал рыдать в голос, вытирая слезы рукавами. — Э-э-эй, ш-ш-ш, — Арсений припарковался на ближайшей парковке, расстегнул оба ремня безопасности и притянул к себе Антона, обнимая и поглаживая по спине. Антон уже не сдерживался. Он уткнулся в плечо психолога и разрыдался во весь голос, содрогаясь всем телом уже не от холода. — Плачь, плачь, Антош, — похлопал его по спине Арсений. Весь вечер вчерашнего дня он размышлял об Антоне и о его полной загруженности. Он смотрел расписание учебной группы Шастуна, соотносил его с озвученными мальчиком задачами, прикидывал, подсчитывал, но так и не находил время на полноценный сон. Результаты ЭЭГ повергли его в шок, а поведение Антона после звонка преподавателя и получения им сообщения об очередном отчетном мероприятии сказало психологу чуть больше, чем кому-либо. Мальчик не отдыхал. Вообще. Он только работал и нес ответственность за все на свете. Арсений знал, что скоро с таким образом жизни у Антона случится нервный срыв, и как раз сегодня собирался поговорить с ним о важности отдыха. Но не успел. Спустя пять минут, рыдания Антона стали тише, а сам он задышал ровнее и отстранился от психолога. Арсений видел, что Шастун старается не смотреть ему в глаза. — Антон, просто хочу тебе сказать, что тебе не за что стыдиться, — попытался успокоить мальчика он. — Угу, — промычал Шастун. — Расскажешь, что случилось? — попросил психолог, прекрасно зная истинную причину рыданий Антона. — Ручка, — прогундосил Антон. — Что «ручка»? — не понял Арсений. — Упала. Ручка упала, — объяснил Шастун, как будто каждое падение ручки в этом мире обычно вызывает чьи-то слезы. — Понятно, — вздохнул Попов. — Давай-ка мы поедем к тебе, и ты отдохнешь? — Угу, — согласился Антон. Арсений включил навигатор, нашел в многолетней истории своих поездок адрес «Антон Шастун» и завел двигатель.