Это имеет значение

      Клэр знает, что будет дальше. Они увидели, что ничего сделать сейчас не могут. Нил медленно умрёт, получив септический шок, а она будет смотреть на то, как он будет уходить в мучениях, бессильная что-либо сделать. Это убивает. Она смотрит назад и думает обо всех «если бы»: если бы он послушал еë; если бы он не был таким самоотверженным; если бы он не пошёл туда; если бы Клэр не полюбила его без остатка. Последнюю мысль, глядя на смотрящего в сторону Мелендеса, она сразу же отбрасывает: он всë ещё здесь. Сейчас он еще жив, и хоть она знает, что с уровнем лактата 4,1 в крови шансов нет, крошечная часть еë, та самая, что всегда надеется, когда она видит каждого безнадежного пациента, заставляет еë прокручивать в голове хорошие исходы и надеться. Но не время: девушка зажмуривается и старается прогнать это всë подальше.       Они ждут результатов, которые определят абсолютно всë.       Клэр сидит напротив и скрывает дрожь во всëм теле. Она всë ещë и представить не может, что ей придётся его потерять, не ведя речи о принятии. Нил изучает полюбившиеся ему черты лица сидящей напротив девушки и думает о том, как ему повезло провести последние часы жизни рядом с ней. Даже больше — он благодарен судьбе за ординатора Браун в своей команде. Он не боится умирать: ему больно оставлять еë, причиняя ей боль, от которой, как она призналась парой минут ранее, Нил же еë и исцелил. Он готов уйти, но скрепя сердце представляет следующие дни для Клэр. Да и не дни даже. Глупо отрицать, что он всегда относился к ней иначе, пусть даже сопротивляться желанию показывать это своë отношение к ней он не мог лишь в последние несколько месяцев. Она, если честно, давно заняла место в его сердце и редко покидала его мысли, и Мелендес учитывал всë, к чему это могло бы привести, представлял их будни под самыми разными углами в случае, если он признается в своих чувствах, и даже позволял себе рисовать картины их с ней вместе: они оба немало видели, многое пережили, общались с разными людьми и знают, что такое чувства, их значение и как люди их проявляют. Оба чертовски упрямые, Клэр признает его профессионализм и ценит его остальные прекрасные человеческие качества, а Нил давно заметил еë живой ум и чуткость, особенно после всего, что ей довелось пережить. Их обоих притягивало, и он замечал, как она тянется к нему ровно с той же силой, что и он к ней.       Но какое это всë имеет значение, если завтра она будет оплакивать его? Мелендес злится на себя за то, что молчал раньше. У него не будет возможности даже поцеловать еë и любить так, как он этого хотел бы. Но все его эмоции снова упираются в предыдущий вопрос: какое это всë имеет значение? Он всë равно умирал бы здесь, даже если бы его девочка знала, что он еë любит. Даже если бы она сейчас была его, ведь они не успели даже этого.       — Я должна тебе кое-что сказать, — тихо произносит Клэр, собравшись с силами.       — И мне. Я первый, — он старается ободряюще ей улыбнуться, но не может сдержать слëз, зная, что с ней происходит.       Нил улыбается в ответ на еë лучезарную улыбку, потому что обсуждать игру в боулинг и его татуировку перед смертью — абсурд и ерунда, но от этого легче обоим. Нил не хочет верить в чудо, потому что тоже прекрасно знает, что такое ложная надежда и момент, когда все порывы души испепеляются.       — Я люблю тебя, — шепчет Браун, не в силах остановить поток слëз.       У Нила сердце сжимается болезненно-сладостными тисками спазмов, падает из груди куда-то вниз: он окрылен, зная, что его любит та, особенная, забравшая его сердце, но у них, видимо, нет времени.       — Я тоже тебя люблю, — его глаза наполнены слезами, он едва видит взгляд Клэр, но то же сердце подсказывает, как именно она смотрит.       Девушка осторожно ложится к нему на грудь, роняя несколько горячих слезинок на больничную рубашку Мелендеса, и он чувствует тепло на своей коже. Кончиками пальцев он водит по еë щекам, лицу, волосам, не в силах сдержать улыбку. Они молчат: Нил любуется ею, стараясь отвлечься от мыслей, что это последнее, что он запомнит вообще, а Клэр, кажется, всë ещё в шоке. Она не может, не хочет принимать тот факт, что больше это, скорее всего, не повторится никогда.       Чудо — это, конечно, то, с чем они действительно сталкивались в своей профессии: оба могут вспомнить случаи, когда научного объяснения невероятному выздоровлению найти невозможно. Но Клэр не любит это слово. Каждый раз, когда на это чудо она смеет надеяться, она видит зачастую даже худший расклад, чем могла изначально предполагать. Ей хочется кричать от несправедливости, ведь как только она позволила себе полюбить, как только она поняла, что рядом человек, который делает еë лучше во всех смыслах, который сам лучше рядом с ней — всë идет к тому, чтобы у них обоих не осталось ничего. Она снова лишается близкого человека за короткий период жизни, снова едва дышит от боли в скованном сердце. Она прикрывает глаза, не в силах сдержать усиливающийся поток слез, и Нил осторожно стирает их пальцами, нежно водя по еë лицу.       — Я ещë здесь, — едва слышно произносит Мелендес. — Я рядом, девочка моя.       От этого обращения у Браун сжимается всë, и она открывает глаза, чтобы встретиться с его взглядом. Столько тепла у человека, которому осталось совсем недолго. У неë столько вопросов, как он это делает, но ощущение его бьющегося сердца не даёт ей нарушить тишину.       Клэр не хочет уходить от него, но понимает, что она нужна и другим пациентам. Нил отпускает, конечно, даже подталкивает идти и делать своë дело, но всë же потом, осторожно поцеловав еë лоб, просит остаться и подождать вместе с ним результатов анализов. В таком положении их застаёт Лим, врываясь в палату с улыбкой и слезами на глазах.       — Я не знаю, как это объяснить... — начинает она, видя, как они отрываются друг от друга и переводят на неë глаза.       Между ними давно было что-то, и в другой ситуации она, конечно, могла бы их отчитать за нарушение профессиональной врачебной этики, возмутившись, но сейчас еë улыбка становится только шире.       — Что там? — Нил прерывает тишину, чувствуя, как Клэр сжимает его ладонь.       — Уровень лактата 3,3. Он падает, доктор Мелендес, — она протягивает бумагу с результатами анализов. — Твой организм делает невозможное. Нужна будет повторная операция, как только уровень лактата упадёт до двух и будет в пределах нормы.       — Повторите, пожалуйста, снова, доктор Лим, — Нил протирает глаза свободной рукой.       — Ты будешь жить дальше, — она делает паузу. — Мы сделаем всë, чтобы так было.       Клэр не могла произнести ни слова. Если бы она заметила внутреннее кровотечение парой часов позже, они бы не услышали о другом исходе. Она поверить не может в услышанное, часто-часто моргает, чтобы прогнать новую нахлынувшую волну слез, улыбается стоящей в дверях начальнице, видя еë освещенное радостью лицо, и поворачивается к Нилу, который всë ещë приходит в себя. Она крепче сжимает его руку, и мужчина поднимает на неë глаза. Клэр готова поклясться, что они сияют ярче любых софитов.       — Я дам вам время. Клэр, через полчаса я жду тебя в неотложке, — Лим ободряюще кивает и покидает палату.       — Это было...       — Это необъяснимо. Чудо, не иначе, — Мелендес выдыхает. — У меня впервые нет слов.       — Ты живой. И будешь живым завтра, — девушка проводит пальцами по его щеке. — И через годы, — она снова не сдерживает слëз.       — Ты спасла меня, Клэр, — мужчина гладит большим пальцем костяшки Браун, пока она делает несколько глубоких вдохов, чтобы окончательно успокоиться.       — Нил, пожалуйста, пообещай мне кое-что. Если в следующий раз, которого, я надеюсь, никогда не случится, ты будешь ранен, то... — он не дал завершить ей мысль: эмоции вернули ему дар речи.       — Я тебе обещаю, что не буду пренебрегать своей жизнью. Я прислушаюсь к тебе и пройду обследование как можно скорее. Но как можно быстрее вернусь туда, где должен быть.       — Нил, — девушка смеется.       Она снова не отказывает себе в том, чтобы заглянуть в его глаза. Мужчина улыбается в ответ, долго не отводя полный теплоты взгляд. Клэр переводит взор на экран и видит учащенное сердцебиение Нила, но прекрасно знает, что является его причиной.       — Знаешь, во всей этой ситуации кое-что всë же не так, — он сам косится в сторону своих показателей.       — Серьезно? — Браун приподнимает одну бровь; Нил обожает, когда она так делает, но даже не может объяснить, почему это так ему нравится: наверное, дело в том, что он любит вообще всë в ней.       — Да. Я тебя до сих пор не поцеловал, — он тянется пальцами к еë лицу, слегка касаясь щеки.       Клэр понимает, что теперь у них действительно есть шанс. И не понимает, как он даже сейчас находит в себе умение быть романтиком, хотя знает о нем гораздо больше, чем те, кто работает с ним на протяжении многих-многих лет. Она наклоняется ближе и мягко касается его губ, но совсем недолго. Нилу это не нравится: он возвращает поцелуй со всей нежностью, которой она могла лишиться навсегда. Он отстраняется, всматривается в еë уставшее лицо и понимает, что ждет времени наслаждаться моментами с ней. Сам себе удивляется: он каких-то пятнадцать минут назад смирился со своей смертью, а сейчас ему уже не нравится тот факт, что он останется здесь ещë пару недель и будет видеть Клэр лишь по несколько минут в день.       — Жду не дождусь, когда восстановят пивоварню. Поверить не могу, что мой пожизненный абонемент на бесплатное пиво мог закончиться так быстро, — бросает он вслед Браун, когда она собирается вернуться к работе.       Девушка хохочет искренне, заливисто и заразительно, и Нилу достаточно того факта, что он может и дальше быть причиной еë улыбки. Всë это имеет значение.