Слишком поздно

Золотые цепи давили, прибивали к монолитной стене, холодили кожу, впивались, выбивали воздух из лёгких. Ваня знал наверняка: спустя три судорожных хрипа молчаливая тень в правом углу комнаты задрожит, и покажется он. Кощей насмешливо прищурится, как и сто ночей до, смерит овитое цепями тело изучающим взглядом и неторопливо подойдёт ближе. «Нельзя обманываться его скучающим видом, — кричали инстинкты, — он даёт фору. Ломай цепи и беги!» — Слишком поздно, — шептал им Ваня в ответ. Он не сводил глаз со статной фигуры, что через мгновение кинется к нему, распорет грудную клетку заточенными когтями и вырвет сердце, упиваясь властью, — слишком поздно. На рассвете Ваня просыпался от удушливого кашля, окутанный липким потом, надтреснутым голосом делился воспоминаниями о чудовищных ночных кошмарах, болезненно жмурился и сглатывал хрустальные слёзы. Те, что Ване не удавалось сдержать, утирал Кощей. — Я так больше не могу, — сбивчиво бормотал он, дрожащими руками цепляясь за Бессмертного, как за спасительную соломинку, — кажется, ещё немного, и я сойду с ума. — Ты преувеличиваешь — ночные кошмары не так ужасны. Ложись спать, — Ваня в исступлении прижимался ближе, всем телом умоляя о помощи, — я буду охранять твой сон, — снисходительно добавил Кощей. Он выудил из третьего ящика прикроватной тумбочки снотворное. Напоив им Ваню, Бессмертный плавно опустился обратно на кровать и стал неторопливо перебирать золотые кудри. В Ваниной голове в сумбурном потоке обрывочных сонных мыслей одна испуганно замерла, боясь пошевелиться. «Когда ты прижимался к нему, он не сделал ни одного вдоха». Сердце панически забилось, воздух вокруг загустел, безликие тени сползались к кровати, мечтая поглотить Ваню и теплящийся внутри него одинокий огонёк надежды. Откуда-то сверху послышался циничный смешок и чужая рука, перебирающая волосы, змеёй поползла ниже. «К шее», — забилась другая мысль и тут же покорно затихла, затаившись на задворках разума. — Догадался, — выдохнули ехидно в левое ухо, — снова. Какая жалость. Ты смышлёней, чем я думал, — обожгли горячим дыханием другое ухо и безжалостно сжали руку на тонкой шее. Три судорожных хрипа прозвучали неестественно-громко в замогильной тишине комнаты. Ваня отчаянно пытался сделать спасительный вдох, — слишком поздно, — ладонь двинулась ниже, туда, где находилось сердце. — Слишком поздно.