Hunger

It's cute in a way, Till you cannot speak. And you leave to have a cigarette, knees get weak, Escape was just a nod and a casual wave.

      Он сидел в кресле Чумы, в её кабинете–обители, и чувствовал себя полноправным хозяином положения. Вики отвела взгляд от бледного, как смерть, лица. Эти чёрные и усталые глаза, острый нос и тонкие синеватые губы – Голод вдруг рывком поднялся, направляясь к ней, надменно вышагивая вдоль стола.       — Ты не боишься, и мне это нравится, — изрёк низкий и хриплый голос. Девушка почувствовала на себе чужое дыхание – Всадник почти вплотную приблизился к ней, небрежно схватив за ворот одежды. — Что не скажешь о моей сестричке – она не выносит моего присутствия или... просто не хочет.       Прикосновения Голода не оказывали на неё воздействия, почему – это вопрос последний, которым она сейчас задавалась, однако же понимала – он Всадник Апокалипсиса, оттого опасен не меньше, чем вся их семейка. Вики была ни жива, ни мертва. Из груди не мог вырваться ни единый звук, дышать удавалось с большим трудом, о каких–либо телодвижениях не было и речи. По рукам и ногам её сковывала неопределённость от дальнейших действий Всадника, всё тело будто сжали большими металлическими кольцами. Она старалась не заглядывать в глаза Голоду, но тот сопровождал её настолько проницательным взглядом, что Вики невольно передёргивало.       Она не боялась, но очень хотела, чтобы он думал иначе. Но Голод читал её словно открытую книгу.       Неконтролируемый, рваный толчок его тела. Пальцы Голода коснулись чего–то тёплого, и в следующий момент он понял, что это, тёплое и дрожащее под ладонью – её горло. Горячая кожа вибрировала от шумных выдохов, а затылок Вики прижимался к поверхности стола.       На расстоянии вытянутой руки, сводя к минимуму контакт тел, пресекая лихорадочные попытки дёрнуться от него в сторону или что–то сказать.       В глазах Вики теперь мелькнул намёк на страх. И почти вытеснил любые другие эмоции.       — Ты убила моего брата и глазом не моргнула, — прорычал он, чувствуя пульсацию под кожей. Взгляд метался по её лицу. Прикосновения его ледяной кожи к её разгорячённой вызывал диссонанс мыслей. — Пусть мне и всё равно, но любопытно – на что ты ещё способна.       — От... пусти, — прошипела Вики, сильнее вжимаясь затылком в деревянную поверхность, будто в попытке убежать от прикосновения.       Голод осознавал, что сжимал её горло не слишком сильно, но чувство, что жилка её пульса бьётся прямо ему в ладонь, опьяняло. Он не мог касаться других людей, но с ней – результат был диаметрально противоположным. Он чувствовал превосходство. И почти упивался им. Желание унизить её стучало в висках. Потому что Вики не было больно. Зато щеки её пылали. Пылали из–за него, и это было идеально.       — Я убью... Голод... и тебя.       Он усмехнулся, и её это моментально взбесило. Её рука метнулась к его запястью, но он тут же перехватил, пресекая жалкую попытку девушки к освобождению из его цепких оков.       — Нет... лишь я могу лишить тебя жизни прямо сейчас, — он продолжал насмехаться над ней. — И отправить других сделать тоже самое с твоими друзьями.       Голод заметил, как Вики вздрогнула, когда он произнес эти слова. Надавил на больное.       Девушка покачала головой с какой–то ненормальной, нервной улыбкой, напоминающей оскал.       — Как раз и сестрёнка скоро вернётся, но будет очень недовольна, ведь все вы принадлежите ей, — он наклонился к ней, провёл кончиком носа по щеке девушки, вдыхая её запах. — Все, кроме тебя.       — Никогда, слышишь? — Вики задыхалась. — Никогда не...       В следующий момент его холодные губы накрыли её. От него пахло табаком и мятой. Его не остановило её задушенное восклицание. Голод сильнее сомкнул ладонь на шее девушки, перекрывая все пути к отчаянному отступлению.       Она активно сопротивлялась всего лишь пару секунд.       И ответила Всаднику.       Позволила себе сдаться.       Но только в этот раз.