Пламя и шторм

      Рейнира зачарованно наблюдала за пламенем, танцующим в жаровне старой ведьмы. Такой же огонь горел внутри неё. Только если несколько минут назад это было пламя страсти, вызванной сладкими поцелуями Деймона и его руками на её теле, то сейчас это был злой пожар, подпитываемый её гневом и разочарованием. Дядя бросил её в борделе, полураздетую, растерянную и совершенно одинокую. — Не дай огню сжечь тебя изнутри, маленький дракон, — скрипучий голос старухи отвлекает Рейниру от созерцания огня.       Рейнира хочет возразить ведьме, сказать, что она не Таргариен. Но она молчит, понимая, что острый глаз старухи не пропустил ни её серебристых волос, выбивающихся из-под шапки, ни фиолетовых валирийских глаз. — Огонь не может сжечь дракона, — тихо отвечает Рейнира, переводя взгляд на женщину.       Черные глаза ведьмы пристально изучают её. Холодные мурашки бегут по спине принцессы. — Если пожертвуешь прядью своих волос и каплей крови, то старуха Эйра заглянет в твое будущее, дитя.       Рейнира помнит слова Деймона о том, что нельзя доверять пророчицам и предсказателям.       «Весь секрет в их наблюдательности. Там, где иные не увидят ничего, эти прохиндеи прочитают больше, чем ты сам можешь про себя рассказать. Приправить это все таинственными словами с двойным дном, одновременно не содержащих в себе ничего конкретного — и получается пророчество, в которое поверит глупый простофиля», — так говорил ей Деймон.       Рейнира могла послушать разум, говорящий голосом дяди. Она могла уйти и поскорее вернуться в Красный замок, пока её не хватились. В голове даже вспыхивает мысль о том, чтобы удовлетворить еще не погасшее возбуждение с сиром Колем, охранявшим её покои этой ночью. Но она не ушла.       Старуха, будто бы прочитав её мысли, протягивает принцессе маленький ножик. Рейнира отрезает серебряную прядь, а затем проводит лезвием по ладони. Эйра выхватывает волосы из её руки и бросает в жаровню, а затем заставляет девушку капнуть в неё несколько капель крови. Пламя на секунду вспыхивает черным, удивляя Рейниру. Провидица вглядывается в пламя, будто бы действительно что-то видит в его танцующих языках. Принцесса замечает, что белки глаз старухи стали такими же черными, как радужка, и теперь она смотрела на Рейниру двумя темными безднами, вызывая внутри неприятное чувство. — Огонь горит в тебе сильно, драконье дитя. Но если эту силу не обуздать, то твой мир утонет в крови и пламени, совсем как говорится в девизе твоего дома, — тихо произносит старуха.       Рейнира разочарованно закатывает глаза. Все как и говорил Деймон. Витиеватые слова без капли смысла. — Зеленая башня набирает силу. Корона из валирийской стали на челе недостойного короля. Черная королева и её темноволосые дети. Мертвые дети, — на этих словах ведьма сжимает руку Рейниры так, будто бы речь идет о её детях. — О чем ты говоришь? Отпусти, — Рейнира пытается вырвать руку, но хватка Эйры была на удивление крепкой. — Не отдавайся чужим объятьям. Не доверяй ни тихой верности белого рыцаря, ни сжигающей страсти порочного принца. Они оба погубят и тебя, и себя. И реки крови потекут по земле, — продолжает Эйра, не слыша слов принцессы.       На словах о белом рыцаре и порочном принце в мыслях Рейниры всплывают образы Кристона и Деймона. Желание провести ночь в объятьях её верного белого плаща пропадает после слов о реках крови. Слова о зеленой башне тоже обретают смысл. Она вспоминает десницу отца. Зеленая башня была символом Хайтауэров. — Кому же мне тогда доверять? — по-детски наивно спрашивает Рейнира, не надеясь на ответ. — Море успокоит бушующее пламя. Вода — не кровь, но кровь — есть вода и железо. Железо куется в огне, но охлаждается в воде, чтобы получился хороший клинок. Не отвергай море, дитя. Союз воды и огня благословит твое чрево, взрастит в нём драконьих принцев и принцесс. Драконы не взлетят в небо в смертельной пляске. Брат не пойдет на сестру, а сестра не пойдет на брата. Кровь не прольется на землю. И тень от драконьих крыльев еще долго будет напоминать нам о могуществе потомков Эйгона-завоевателя.       Ведьма разжимает руку. Рейнира растерянно растирает запястье, уверенная в том, что от костлявых пальцев старухи на нежной коже останутся синяки. Но боль почти не отвлекает её от мыслей, что зароились в её голове от слов Эйры. Она поняла, что пророчество было о ней и её будущих детях. Но она не могла понять, о каком море толковала провидица. Рейнира хочет задать вопрос, но, повернувшись к ней, она видит лишь жаровню, наполненную пеплом. Старухи-пророчицы и след простыл. Рейнира тянется рукой к жаровне. Металл обжигающе холодный. Будто в ней всего несколько мгновений назад не горел огонь.       «Неужели я схожу с ума?» — думает она, оглядываясь по сторонам.       Но эта мысль не задерживается надолго. Ведьма была правдой. Черное пламя, вспыхнувшее от её крови, хватка старухи на её руке, пророческие слова, которое она произносила, глядя в её глаза своими черными омутами — все это было реальным. Рейнира была в этом уверена. Пророчество отпечаталось в её голове, как если бы его выжгли раскаленным железом. Слова звучат в её мыслях, заставляя сердце пуститься вскачь от непонятного страха.       Принцесса быстрым шагом идет в сторону красного замка. Её внимание привлекает светлая вспышка впереди. Она подходит ближе и замирает, поняв, кого она видит. Это был Деймон. Рейнира никогда не спутала бы эти светлые, почти белые волосы, изящный профиль и тонкокостную фигуру дяди ни с чьими другими. Деймон был не один. Рейнира успевает увидеть, как Мисария, одна из любимиц дяди, обвивает его своими длинными тонкими руками и впивается в него своими бледными губами, прежде, чем глаза застилают злые слезы. Земля уходит из-под ног. Девушка уже готовится почувствовать удар о землю, но вместо этого чувствует сильные руки, удерживающие её от падения. — Рейнира?       Рейнира быстро смаргивает слезы и поднимает глаза на своего спасителя. Когда её взгляд проясняется, она с удивлением узнает лицо своего кузена Лейнора. Они давно не виделись, но она хорошо помнила длинное узкое лицо кузена, его орлиный нос с очаровательной горбинкой, подбородок с ямочкой, придающий мужественности его тонким чертам. И, конечно же, присущие валирийцам серебряные волосы и фиалковые глаза. — Лейнор? — для верности спрашивает Рейнира. — Он самый, дорогая кузина, — улыбается Лейнор, демонстрируя ямочку на правой щеке.       Лейнор помогает Рейнире выпрямиться, разжимая объятья, и тут же предлагает свой локоть в качестве опоры. Рейнира благодарно улыбается ему, принимая помощь и одновременно разглядывая кузена. С последней их встречи он вытянулся на несколько дюймов и теперь возвышался над ней на целых полторы головы. Черты лица потеряли детскую припухлость, став типично валирийскими — тонкими и четкими. Принцесса отмечает, что нос у Лейнора совсем как у тетушки Рейнис, а разрез глаз и форма губ как у его отца, Морского Змея. — Непозволительно спрашивать такое у наследной принцессы, но как старший кузен я не спросить не могу. Что ты делаешь посреди ночи в Блошином конце в мужской одежде и совершенно одна? — Насмешливая улыбка пропадает с лица Лейнора. — И почему за тобой по пятам следовал какой-то мужчина, который только что скрылся в соседней улочке? — Что? — удивляется Рейнира, оглядываясь по сторонам. — Не пытайся, он уже ушел. — Лейнор мягко тянет её в сторону Красного замка, и принцесса послушно следует за ним. — Я увидел тебя, когда ты стояла у пустой палатки, глядя на потухшую жаровню. Сначала я подумал, что ты уговорила своего несносного Коля вывести тебя на тайную прогулку по ночному городу. Я собирался пойти дальше по своим делам, но, не найдя рядом с тобой ни одного сопровождающего, решил убедиться в том, что ты в безопасности доберешься до Красного замка. А затем я увидел мужчину, который следовал за тобой по пятам. Ну, а затем ты решила так некстати упасть в обморок, поэтому мне пришлось выйти из укрытия и спугнуть твоего преследователя. Надеюсь, ты простишь меня за то, что я испортил твою тайную вылазку, дорогая кузина?       Лейнор весело сверкает глазами, легонько сжимая её ладонь на своем локте, чем заставляет Рейниру улыбнуться. Девушка чувствует себя совершенно обессиленной. В её голове так много вопросов. Так много чувств смешалось в её мыслях. Потухшее вожделение, разочарование, горечь предательства, странное воодушевление от пророчества, неожиданное облегчение… — Спасибо, Лейнор, — только и отвечает она, обхватывая его руку обеими руками, как маленький ребёнок. — Ты появился как нельзя кстати. — Разве не это должны делать рыцари? Спасать принцесс, попавших в беду, — шутит Лейнор, растрепав и без того спутанные волосы Рейниры. — Тогда ты самый настоящий рыцарь из песен, кузен. — Даже лучше твоего белого плаща? Этого напыщенного петуха Кристона Коля? — Почему ты его так не любишь? — удивляется Рейнира. — А как можно любить такого высокомерного, помешанного на ненужной морали и нравственности напыщенного индюка? — пожимает плечами Лейнор.       Рейнира хочет защитить своего верного гвардейца, но задумывается. Она ведь и сама часто замечала в темных глазах Кристона вспышки гордости и высокомерия, когда тот с упоением рассказывал о том, как он гордится быть одним из немногих гвардейцев, что не запачкали свой белый плащ бастардами, связями с падшими женщинами и нарушенными клятвами. По отношению к ней он вел себя безупречно. Но она не могла сказать того же самого о его отношении к другим людям. А еще ей вспомнились слова ведьмы-провидицы о белом рыцаре, что погубил бы её, отдайся она в его объятья.       «Похоже, сегодня ночь откровений. Порочный принц оказался еще более порочным. Рыцарь в белом плаще не такой уж и безгрешный. А кузен, о котором я знала так мало, оказался приятным собеседником и добрым другом», — думает Рейнира, идя в ногу с кузеном. — Что привело тебя в Королевскую Гавань? — с любопытством спрашивает Рейнира, придя в себя. — Боюсь, это история не для ушей юной принцессы, — мягко отвечает Лейнор. — Деймон провел меня через бордель в Блошином конце. Сегодня я увидела столько всего, что не должна видеть юная принцесса, что твой рассказ вряд ли удивит меня, кузен, — горько усмехается девушка, наблюдая за реакцией Лейнора.       Она видит короткую борьбу между любопытством и воспитанием на лице кузена. В конце концов, воспитание побеждает, когда Лейнор открывает рот и вместо ненужных вопросов начинает свой рассказ. — Сарра, моя первая женщина, с которой я познал прелести плотских утех, недавно стала матерью. Она смогла выкупить свою свободу за несколько дней до того, как поняла, что она беременна. Вырученных денег хватило на то, чтобы снять комнатку в Блошином конце на год. Она написала мне письмо, в котором приглашала к себе в гости и пообещала познакомить со своим сыном, которого она хотела назвать в честь меня. Пришлось оседлать Морского Дыма и прилететь сюда, чтобы предотвратить эту катастрофу. — Лейнор улыбается воспоминаниям. — Слава небесам, я уговорил Сарру не бросать тень ни на себя, ни на меня, и предложил ей назвать его Джоффри. Конечно же, я не мог бросить их на произвол судьбы, пускай я и не несу за них никакой ответственности. Завтра Сарра и маленький Джоффри сядут на корабль, который отвезет их на Дрифтмарк. Сарра сказала, что больше не собирается зарабатывать на жизнь, торгуя телом. В Спайстауне никто не будет знать о её прошлом, и они с сыном смогут начать новую жизнь. Вот и вся история, моя принцесса.       Рейнира удивленно хлопает глазами, пытаясь осознать всю информацию, которую вылил на нее Лейнор. С каждым мгновением кузен открывался для нее с новых, неожиданных сторон. И эти новые стороны Лейнора ей нравились. Он мог проигнорировать письмо шлюхи с Блошиного конца, но он прилетел на драконе в Королевскую Гавань, чтобы познакомиться с её ребенком. И Рейнира была уверена, что он сделал это не из-за того, что у него были какие-то чувства к этой самой Сарре. Лейнор не говорил о ней, как мужчины говорят о своих любовницах. Скорее, он говорил о ней как о старом друге, который ему не безразличен. И это понимание почему-то согрело принцессу изнутри. Но самым шокирующим было то, что у Лейнора были связи не только с мужчинами, но и с женщинами. В Красном Замке многие шептались о предпочтениях сына принцессы Рейнис. Поговаривали, что его никогда не заставали с женщинами, но часто видели в окружении симпатичных юношей. Рейнира не придавала этим слухам никакого значения, ведь любовная жизнь кузена её не волновала. Но узнать, что он не прочь возлежать с женщинами — это было немного другое. — Твое лицо так легко прочитать, кузина. — Тихо смеется Лейнор, похлопывая её по руке. — Не мучай себя, дорогая, можешь задавать любые вопросы.       Рейнира смущается, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Но она набирается смелости и забрасывает Лейнора вопросами. — То есть ты… Ну… И с женщинами тоже? — выдавливает из себя девушка, сгорая от стыда. — А кто-то говорил, что ее уже ничем не удивить, — качает головой Лейнор. — Семеро слишком строги к нам, простым смертным. Они дают нам только один вариант, кузина. Мужчинам — женщин, а женщинам — мужчин. Но мы, Рейнира, мы — кровь Древней Валирии. У богов Валирии, думается мне, было много других дел, поэтому они и не указывали нам, с кем делить постель. — Голос Лейнора становится низким. — Я люблю и женщин, и мужчин. Просто с мужчинами легче. Они не рожают бастардов, которые бросят тень на честь их дома, и не привязываются так сильно, как женщины. Увы, мужские сердца не столь мягкие и любящие, как женские. Но мужчины не столь прекрасны, как женщины. У них нет этих прекрасных шелковистых волос, нежных изгибов, обтянутых мягкой теплой кожей, цветочного запаха, запутавшегося в локонах.       Рейнира почему-то с замиранием слушает кузена, глядя на мечтательное выражение, застывшее на его лице. — Я просто решил не выбирать что-то одно, а брать от жизни всё, моя принцесса. Овцы в Красном Замке могут хоть всю жизнь провести, обсуждая мою постель. Но какое дело дракону до мнения овец. Не так ли, Рейнира? — спрашивает Лейнор.       Рейнира задумывается, прежде, чем ответить. Деймон говорил ей то же самое. Он называл всех, кто не был их семьей, овцами. Он забирал то, что ему нужно, пламенем и кровью, как велел девиз их дома. Но Лейнор говорил об этом совсем по-другому. Он не считал тех, кто не был Таргариеном или Веларионом, никчемными людьми. Он просто не позволял их мнению влиять на его жизнь. Рейнира не могла не уважать это в нём. Она поднимает взгляд и смотрит на кузена как в первый раз. Она отмечает спокойствие в его фиалковых глазах, умиротворение, написанное на его тонком лице, тихую силу, которую источала вся его статная фигура. И ей отчаянно хочется найти в себе такую же силу, которую нашел в себе Лейнор. — Именно так, Лейнор, — коротко отвечает она. — Я знал, что ты не подведешь, принцесса, — улыбается Лейнор. — А теперь нам нужно поторопиться, если ты хочешь выспаться к завтрашнему утру.       Рейнира кивает и позволяет Лейнору сопроводить её до Красного Замка. — Воспользовалась тайным ходом, да? — спрашивает её Лейнор, хитро приподняв серебристую бровь.       Рейнира взволнованно открывает рот, чтобы попросить его никому об этом не рассказывать, но Лейнор опережает её. — Никто не узнает о твоей тайне, Рейнира. Даю тебе слово, — серьезно обещает мужчина. — Спасибо, Лейнор. — Рейнира хватает его за руку и сжимает его мозолистую ладонь. — За всё. Если бы не ты, эта ночь могла бы обернуться настоящим кошмаром. — Тогда мне стоит поблагодарить Сарру за то, что её письмо привело меня в Королевскую Гавань именно сегодня, — отшучивается Лейнор. — Спокойной ночи, Рейнира. — Спокойной ночи, Лейнор.