фамильные ценности.

Я не могу разорвать порочный круг. Или я просто дура? Падаю, как домино, Сбитая фамильными ценностями.

      — Почему... — Беллатриса замерла на секунду, прищурившись. — Почему ты так разговариваешь со мной, Цисса?       Нарцисса с трудом удержала себя от вздрагивания, выдержав на себе тяжёлый и по-настоящему опасный взгляд Беллы, не переставая про себя замечать, как же сильно изменили её годы в Азкабане. И далеко не в лучшую сторону. Беллатриса постарела. Её тёмные и давно нечесаные кудри куда раньше положенного пострадали от седины, зубы начали подгнивать, в уголках глаз и губ пролегли глубокие морщины. Её некогда блестящие и красивые глаза омрачились опасным прищуром и глубоким сумасшедшствием. Это была уже не статная и величественная наследница благороднейшего дома Блэк, а безумная тень той женщины, что Нарцисса знала раньше.       Омерзительная и уродливая тень её любимой старшей сестры.       — Как разговариваю? — нахмурилась Нарцисса и непонимающе склонила голову набок, хоть и очень хорошо понимала, к чему клонила Белла.       — Сквозь зубы, — тут же ответила она, точно заранее предвидела вопрос Нарциссы. Впрочем, Беллатриса всегда слишком хорошо её знала. — Что-то не так, милая?       Её длинные и худые пальцы с отросшими и грязными ногтями совсем легко дотронулись до щеки Нарциссы. Но даже этого прикосновения хватило, чтобы внутри неё тут же поднялась волна тошноты. А за ней следом где-то глубоко в груди недоверчиво открыла глаза маленькая Цисса, узнав руки сестры.       — Всё хорошо, — чётко и с расстановкой ответила она, аккуратно уйдя от касаний Беллы. — Я счастлива снова видеть тебя и принимать в своём доме, разве тебя что-то не устраивает?       Беллатриса поджала свои сухие губы, с прежней величественной грацией поднявшись с софы. Она начала поглаживать свою палочку пальцами, снова прищурившись. Сердце Нарциссы тревожно застучало где-то в горле.       — Принимать в своём доме... — протянула та, обведя палочкой контур подоконника. — Так вот как ты относишься к моему появлению? Как к нежданной гостье, а не к дорогой сестре?       Нарцисса на миг прикрыла глаза, попытавшись успокоить дрожащие руки.       Может стоило всё ей рассказать? Вот так вот вывалить на неё давно сдерживаемые слова? Может ей, блять, стоило прекратить прятаться по углам, скрывать от других свои мысли и чувства и осторожничать даже с близкими людьми?       — Что за глупости? — притворно оскорбившись, сказала вместо этого Нарцисса, принявшись разглаживать несуществующую складки на юбке. — Белла, мне кажется, ты просто... Накручиваешь себя.       Внимание Беллатрисы снова обратилось к ней; её тёмные и холодные глаза врезались прямо Нарциссе в лицо.       — А мне кажется... — тихо начала та, состроив грустную гримасу. — Что я начинаю понимать, почему ты так реагируешь, милая сестричка...       Беллатриса наигранно вздохнула, сделав несколько тяжёлых шагов ближе. В следующее мгновение её лицо ожесточилось и, кажется, состарилось ещё на несколько лет.       Нарцисса всё таки вздрогнула.       — Неужели всё дело в той маглолюбке, Цисси? — холод в голосе Беллы был точно пощечинами для нежных щёк Нарциссы. — Всё ещё видишь перед собой лицо дурнушки Лонгботтом, глядя на меня?       — Беллатриса! — прошипела сквозь зубы Нарцисса, подскочив с места. Что-то глубокой болью и горем отозвалось внутри неё на в страхе забытое имя. Она направила на неё указательный палец и предупреждающе отрезала: — Не смей.       Беллатриса к её ужасу расхохоталась. И Нарцисса знала свою сестру достаточно, чтобы понять, что за этим безумным хохотом скрывалось далеко не веселье.       Кровь в её жилах застыла, когда Белла также резко, как и начала, перестала хохотать, опасным ураганом подлетев к ней почти вплотную. Глаза Нарциссы тревожно расширились, а её сердце упало куда-то в пятки, когда Беллатриса сжала её челюсть своими пальцами, нависнув так, что было видно только её безумные и, — о, Салазар! — страшные глаза.       Весь запал Нарциссы защищать честь Алисы Фортескью улетучился, когда она почувствовала, как в шею ей впилось что-то острое.       Беллатриса направила на неё свою палочку.       — Мне всегда нравилось видеть тебя злой, Цисси, — гневно ухмыльнулась та, чуть сильнее надавив на палочку. — Но тебе правда стоит сохранить весь свой запал для предстоящей войны. Только если... — Беллатриса чуть отодвинулась назад, внимательными глазами оглядев её. — ...ты не решила сменить сторону?       Не зная себя от ужаса, Нарцисса тяжело сглотнула и заставила себя покачать головой, борясь с желанием зажмуриться.       Беллатрисса никогда не поднимала на неё свою палочку. Беллатриса никогда не угрожала ей таким образом. Беллатриса никогда...       — Нет, — шёпотом выдавила из себя Нарцисса, пискнув. — Нет, Белла, я... Прошу...       — Хорошо, — прошептала та, часто закивав. — Я верю тебе, милая. Яверю.       Беллатриса резко отпустила её челюсть и медленно отвела палочку, ещё раз заглянув Нарциссе в лицо. Она отступила к дверям, опустив взгляд и впервые за вечер внимательно посмотрела на собственные руки, слегка нахмурившись.       Нарцисса не могла перестать возвращаться к образу старой Беллы. К образу той Беллы, с которой она засыпала ночами в обнимку. К той Белле, которая причиняла боль своим сестрам только в самых страшных кошмарах. К той, что защищала их с Андромедой от гнева их матери, одной ночью поклявшись им никогда не становится такой, как она.       Нарцисса сравнивала между собой старую и настоящую Беллу, не в силах осознать, что это — один и тот же человек.       Не в силах осознать, что перед ней сейчас — её собственная сестра, а не безумная сторонница идей Тёмного Лорда.       — Забудь её, — остерегающе тихо сказала настоящая Беллатриса, глянув на неё исподлобья.       Нарцисса не могла точно сказать, говорила ли та об Алисе или о старой себе.       Её платье зашуршало, скрипнули двери, и Белла вышла из комнаты, оставив после себя тяжёлый запах страха и фантомное ощущение приставленной к горлу палочки.       Нарцисса задохнулась воздухом и тяжело опустилась обратно на софу, накрыв лицо дрожащими руками. В груди постукивали осколки разбитого детского сердца, а в голове возникал один вопрос за другим.       А главное:       Как же они до этого докатились?