⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆
Чонвон задирает вверх маленький курносый носик, взмахивая руками, пока складывает грязные пелёнки. Зелёные с цветастыми узорами, они больше похожи на клеёнки и настолько приятные ароматом и на ощупь, что в стирку отправлять их даже не хочется. Воспоминаниями он пропитан с ног до головы. Они с мужем стали родителями рано — Чонвону было шестнадцать лет, Джей — на два года постарше его. Им повезло, что за плечами была финансовая подушка в виде богатых родителей альфы, которые в Чонвоне и внуке души не чаяли; родители омеги тоже, правда они всегда были семьёй среднего достатка. Но, конечно, большую роль в создании счастливой семьи сыграли они сами и их трепетное отношение друг к другу. Джей ведь в своём подростковом возрасте тем ещё плохим парнем был; его кредо: «Я, Пак-Абанг Джей, владею всей Кореей, имею Мерседес и тебя на его капоте, квартиру в Каннаме и один из Сейшельских островов, ты будешь течь каждый раз от моего запаха коньяка с сигаретами; жру металл и запиваю его бензином. Ты будешь стонать подо мной, как последняя сука, поверь мне, детка, мы проведём это время с пользой. Ты будешь питаться моей спермой, а если ты залетишь, то я заставлю сделать аборт… О, Чонвон, котёнок мой!» Они действительно отличались друг от друга, но именно это и помогло им найти гармонию в отношениях. Конечно, с возрастом Джей менялся, а Чонвон, кажется, оставался всё тем же, кем альфа встретил его шестнадцать лет назад. Он шутил, что иногда своего маленького супруга боится, но были причины: Чонвон был мастером тхэквондо, да и их первая встреча была «любовью с первого удара». Тогда Чонвон шёл с тренировки поздним тёмным вечером, а Джей, вывалившийся пьяным с какой-то вечеринки друга, случайно увязался за ним, когда увидел, что Чонвон уронил ключи, что осталось для омеги незамеченным. Подобрав ключи, альфа ускорился, чтобы догнать быстрым шагом удаляющегося прочь омегу, совершенно не осознавая, что последний может испугаться. И стоило ему приблизиться за спину, лишь открыв рот и издав первый звук, как Чонвон подпрыгнул и, развернувшись, ударил его ногой по лицу, оставив след от рельефной тракторной подошвы своего зимнего сапога. И ужаснулся, когда бухнувшийся на снег Джей дрожащей рукой протянул ему ключи. Слушая эту историю намного позже, Райан хохотал, шутя над тем, что настолько острой челюсть отца, вероятно, стала благодаря папе, на что щёки Чонвона заливал яростный румянец, а Джей сердито бормотал что-то себе под нос, вечно закатывая глаза. И почему он так резко вспомнил эту историю? Чонвон приходит в себя, встряхнув иссиня-чёрными локонами распушившихся волос, чтобы согнать с себя задумчивость, и тянет губы в нежной усмешке. Руки, сжимающие мокрую пелёнку в воздухе, затекли, а глаза, бездумно уставившиеся в телевизор, где сейчас крутили какую-то модную передачу на домашнем канале, заволокла пелена. — Привет, душа моя. Чонвон вздрагивает, стоит в его уши врезаться высокому голосу, мягко зовущему его со стороны коридора. Дёрнув головой, он врезается растерянным взглядом в Джея, что опускает рабочий портфель и папку с документами на их приятный на ощупь светлый диван в кухне и грузно шлёпается следом — только что вернулся с работы. — Привет, — рассеянно отвечает омега. — Я даже не слышал, как ты пришёл, — и действительно, он не уловил своим, казалось бы, чутким острым слухом щелчки ключа в замке. — Ничего страшного, — Джей пожимает широкими плечами, остро очерченными линиями тёмного рабочего пиджака. — Где малявки? — Ну, Райан на боксе, — Чонвон шлёпает на стол сухую пелёнку, насквозь пропахшую детскими кремами, и хлопает глазами, пытаясь сморгнуть остатки сонливой задумчивости. — А Джелл спит. У меня тут, вон, радионяня, — сразу же после того, как Джей приподнимает бровь непонятливо, молча вопрошая о том, почему трёхмесячный сын не рядом с омегой, Чонвон кивает на небольшой приборчик с коротенькой антенной и маленькими кнопками голубого цвета: какая-то навороченная радионяня с двусторонней голосовой связью, которую он увидел в рекламе. Она была немного… дороговата на взгляд Чонвона, но свою работу, по крайней мере, выполняла, и этого было достаточно. — Так что я слышу, как он сопит. Он ещё ни разу не проснулся за… — он призадумывается, возводя глаза к потолку. — Шесть часов? В его тоне насмешка переплетается со скользящим почти незаметно неприкрытым удивлением, и Джей хмыкает. — Невероятно, — Чонвон фырчит, намекая на согласие. — Ужин готов, любовь моя? — Готов, но я немного не рассчитал время и сделал раньше, чем планировал, что ты придёшь, — Чонвон устало шмыгает носом. — Поэтому я поставил всё в холодильник. Загляни, там курица в терияки, лапша и пянсэ. Джей удовлетворённо мычит. Краем глаза Чонвон может наблюдать за тем, как супруг снимает свои очки в чёрной оправе с золотистыми заклёпками по бокам, — он знает, что без очков зрение Джея становится в разы хуже, но успевает временами стащить их себе — со вздохом откладывая их на подлокотник, прежде чем подняться с дивана и медленным шагом последовать к Чонвону. Чонвон очухивается вновь лишь в тот момент, когда чужие руки, сильные и натренированные, ползут, оборачивая его тонкую талию, настолько крохотную в чужих широких ладонях, а крепкое тело супруга, широкое по сравнению с его тонким станом, прижимается сзади, притискивая его бёдра к обеденному столу. — Я без ума от твоей фигуры, — хрипло шепчет Джей ему на ухо, отчего Чонвон лишь скептично возводит глаза к потолку, но улыбка его губы не тронуть просто не может. — Ты слишком сильно перетруждаешься, любовь моя. И чем я заслужил такого шикарного мужа, как ты? Чонвон мычит, слабо качая головой. — Я сегодня принял всего лишь двоих учеников. Моё состояние больше связано с Анджеллом, но, ты же знаешь, это нормально с маленькими детьми. — Да, но я недоволен твоими потемневшими кругами под глазами, — кончик носа Джея вырисовывает незамысловатые узоры на его гладкой молочной шее, заставляя покрыться множеством мелких мурашек, а тонкие чувствительные губы, обветренные от длительного нахождения на улице, целуют сзади. — У Ана начинаются каникулы через неделю? — Мгм. — Тогда надо будет взять карапузов и рвануть на недельку в отпуск. Куда-нибудь в Дубаи, — Чонвон чувствует своей кожей чужую блаженную улыбку и усмехается сам. — Или на острова. — Если ты про Гаваи, мы там уже были, — маленькие бледные ладони омеги всё-таки выпускают пелёнку после небольшого колебания, чтобы опуститься поверх медовой кожи больших рук Джея. — А Дубаи были бы неплохим вариантом. Я слышал, там очень хорошие пляжи… — Чонвон цокает языком. — Только надо обдумать всё. И я, на самом деле, поехал бы без Джелла, будь моя воля. — А? — альфа вопросительно мычит в его шею. — Почему? — Потому что он такой же несносный, как и вы двое! — фырчит Чонвон. Его рука движется назад, чтобы тонким пальцем ткнуть супруга в широкую крепкую спину. — Ты был безголовым и диким в молодости — Райан такой же безголовый и дикий! И Анджелл совершенно такой же, каким в младенчестве был Райан! — омега с досадой всплескивает руками, чем пробивает Джея на искренний смех. — И не смейся надо мной! Почему, по-твоему, он никогда не может усидеть на месте? Даже ты удивился, что сегодня он спит так долго!.. Он пыхтит, с нажимом выделяя интонацией слова и налегая ладонями на стол; поджав губы, Чонвон борется с тем, чтобы закатить глаза вновь, стоит ему услышать врезавшийся в уши хохот, отпущенный тихим, глубоким и хриплым тоном. — И что ты мне прикажешь делать? — любовно интересуется Джей, уместив острый подбородок на плече Чонвона и покачивая его в руках, обхватив под выпирающей грудью, как плюшевого мишку. — Райан энигма, а Анджелл будет омегой по прогнозам. Ты сам говорил мне, помнишь? — Чонвон мычит. — А все омеги капризные по натуре. — Ц-ц-ц, — скептично отпускает его супруг. — Если ты намекаешь на меня, то пошёл вон из дома, — Джей продолжает хохотать, притираясь к плечу омеги, укрытому мягкой тканью голубого домашнего кардигана. — Но это мой дом- — Мне плевать! — всплескивает руками Чонвон. — Это всё ваши американские корни! Как всегда, старший сын — копия отца что внешне, что внутренне, а мне головная боль. Чем я это заслужил… — А это уже расизм, — весело отвечает Джей, щуря глаза. Чонвон фырчит: — Попизди мне тут. — Ладно-ладно! — хорошо, но Джей немного побаивается своего маленького супруга (и его сильных ног) даже спустя столько лет, чем Чонвон не может не гордиться. — Тогда мы можем отдать Джелла Сону с Рики или семье Хисына на это время. Я подумаю, куда его пристроить. Чонвон удовлетворённо мычит, и это становится ответом на все предложения альфы. Его тело замирает, когда он чувствует, как его шеи мимолётно касается что-то тёплое и влажное. О, боги… он что, опять это начал? — Сон-а, что ты делаешь… — бурчит Чонвон, и это был даже не вопрос. Он потупляет смущённый взгляд в столешницу и стискивает тонкими недлинными пальцами её края. — Зачем ты опять это делаешь? — Извини, не могу удержаться, — менее виновато, чем хотелось бы, отпускает Джей. Очевидно, ему не жаль. — Твоя кожа так вкусно пахнет, что мне постоянно хочется лизать, кусать и трогать тебя. Ты не был таким до рождения Джелла. — Наверное, это всё беременность, — соглашается Чонвон. Хмыкнув, Джей смыкает руки на его тонюсенькой талии крепче, сосредотачиваясь на шее возлюбленного. Кожа Чонвона настолько тёплая, мягкая и приятно сладкая, что невозможно удержаться от того, чтобы оставить на ней свой пусть и мимолётный, но след. Высунув язык, Джей коротко проводит им по шее Чонвона. Вторым мазком языка он облизывает область прямо под челюстью, заставив омегу выдохнуть, а его тело — непроизвольно прижаться к чужому, забравшему в оковы сзади, чуть сильнее. Поднявшись чуть выше, Джей ласково лижет его в щёку, оставляя на мягкой пухленькой коже, больше похожей на рисовый пирожок, прозрачный след высыхающей влаги. Чонвон начал замечать за ним эти вещи почти сразу после своей выписки из роддома и возвращения в родную обитель. Он даже составил себе в голове небольшой список, где мысленно отмечал галочками те привычки, которым Джей следовал каждый день, и с течением времени этих галочек становилось всё больше. Но когда Джей забирается руками под его кардиган, подцепляя кончиками пальцев пояс штанов, щёки омеги покрываются густым румянцем. Спустя секунду Чонвон приходит в себя и выпутывается из хватки супруга, упершись в его широкую грудную клетку ладонями. — Только не перед детьми! — он слабо хлопает Джея по груди. — А что, если Джелл проснётся? А что, если бы Райан вернулся прямо сейчас?.. — его щёки пылают рубиновым румянцем, а помутнённый взгляд опущен в пол. — Почему ты — почему ты так внезапно, о Боже. Джей пожимает плечами. — Но он не вернулся. — Иди прими душ, не беси меня, — бормочет Чонвон, но и сам выглядит слегка взвинченным. Джей скучает по тем дням, когда с лёгкостью мог уговорить Чонвона провести весь день в постели, не занимаясь ничем, кроме — ну, кхм.⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆
— Давно мы не были такими, только ты и я, — тихо бормочет Чонвон. Его пальцы перебирают взъерошенные, немного влажные от пота тёмные волосы Джея, мягкими подушечками почёсывая кожу головы. Альфа лепечет что-то в ответ, бесполезно вглядываясь в темень окружённой сумерками комнаты, и слегка ворочается на его мягкой груди. — Знаешь, я немного беспокоюсь за Ана, — выдыхает Чонвон. Лишь сияние луны становится свидетелем их, наслаждающихся друг другом, поэтому впервые спустя долгое время они могут поговорить по душам. Джей мычит. — О чём ты? — Он говорит, что всё хорошо, но я ведь знаю, что это не так. Я понимаю это по его виду. Я не верю ему, — Чонвон шмыгает носом. — Я знаю, что у него нет друзей в школе, и это его огорчает. — Всё из-за его пола, — невесело усмехается Джей. — Напомни, почему он не захотел переводиться в другую школу? — Мы уже были готовы к тому, чтобы забрать документы, но он резко представился энигмой в тот день, — Чонвон качает головой. Длинными сильными пальцами альфа сжимает кожу его талии крепче, оставляя за собой бледно-красные продолговатые отпечатки. — И все сразу забоялись его. Он говорит, что ему спокойно, когда никто к нему не подходит. — Значит, это так и есть, — Джей притирается к его оголённой круглой груди, постоянно тяжёлой от грудного молока. Щекотка, воспроизводимая его впалой щекой, заставляет Чонвона тихонько рассмеяться. — По крайней мере, у него есть Хиён, Хэюн, Томас, Сэкера… Сэтору, — добавляет он последнее немного неуверенно. Чонвон набирает грудью воздух, шумно выдохнув следом. Кажется, будто его хорошенькую головку одолевает множество бурных мыслей, что недалеко от правды. — Ты против их отношений? — Я не говорил этого, — слабо протестует Джей. — Нет, наверное… Я не знаю, — его обыкновенно твёрдый голос сейчас звучит немного неуверенно, оттого и непривычно, заставляя Чонвона слегка вжать голову в плечи. — Я сторонник более традиционных пар, ты же знаешь. Альфа и энигма… мне всё ещё тяжело это принять. — Но ты не сможешь запретить им быть вместе. Это будет хуже только для Райана. — Я и не собирался. Чонвон улыбается. — Тогда всё будет хорошо, — просто отпускает он, слегка пожав обнажёнными широкими плечами. Кожа Чонвона немного липкая, но его острый сладковатый запах манит, вынуждая шумно втягивать носом воздух в невозможности упиться наслаждением. Замутнённым взглядом Джей разглядывает холмики груди, мерно вздымающиеся перед ним. Нежная плоть выглядит мягкой, а нежные бутоны сосков, к которым Джей не решался прикасаться во время интимной близости, отчего-то боясь за грудное молоко своего омеги — словно расцветшими от стимуляции и пережитого томного возбуждения. Немного припухшие, они, поднимаясь вверх, медленно опускаются вниз с каждым размеренным движением оголённой омежьей груди. Джей не отдаёт отчёт своим действиям; он вытягивает шею резко вперёд, словно стрелой, приближает голову к левой груди Чонвона и щипает мягкую округлость губами. — Эй! — фыркнув, Чонвон вздрагивает и слегка подскакивает под ним. — Сон, ты что делаешь? Ответом ему становится второй, идентичный жест. Джей прихватывает кожу и щиплет его губами за грудь, мягко прохаживаясь вокруг соска и оставляя после себя едва заметные округлые покраснения, больше похожие на раздражения на коже, которые почти тут же сходят. — Сначала лижешь меня, потом обнюхиваешь, теперь щипаешь? — слабо усмехается Чонвон. С нежностью он убирает кончиками пальцев тёмную чёлку, спадающую на глаза супруга. — Из собаки в гуся? Что будет потом? Ответ не заставляет себя долго ждать. С удивлением Чонвон наблюдает за тем, как альфа елозит по его груди, чтобы придвинуться ближе к правому холмику. Чувствительность, которую не скрыть, срывается с губ Чонвона нежным удивлённым мычанием. Кончик носа Джея, слегка щекочущий его плечо и движущийся вниз, к локтю, заставляет Чонвона прижать губами смешливую улыбку. Сверкнувшие в темноте зубы слабо, нежно смыкаются вокруг мягкой кожи плеча прямо под подмышкой. Ахнув, Чонвон вздрагивает; его встрепенувшаяся рука ложится на затылок альфы. — Опять кусаешься? Ты меня всего искусал уже! — очевидно, он возмущён, но точно не обижается. — Ко мне скоро ученики будут бояться приходить — будут думать, что кто-то у нас бешенством болеет. Джей не обращает внимания на очаровательные ворчания супруга. Покусывая плечо, он движется вниз по руке Чонвона, смыкая зубы на коже — слабо, но ощутимо, что отдаётся слегка колющим, болезненным спазмом в руке, будто её кусают тысячи маленьких насекомых. Покраснений не видно, но осадок, немного пульсирующий на коже, остаётся вместе со сразу же испаряющимся влажным следом. Хмыкнув, Чонвон, сдавшись, мерно укладывает руку супругу на загривок, туда, где приятно колются его коротко стриженные тёмные волосы. Чонвону нравится играть с волосами Джея — немного жёсткими, выбритыми на висках и часто уложенными назад слишком большим количеством геля, когда он собирается на работу. — Да что с тобой такое… — нежно усмехается Чонвон. Жалобно промычав, с чмоком Джей отстраняется от плеча омеги. Преодолев путь зубами до локтя, альфа успокаивается. Он резче, чем хотелось бы, движется вверх, чтобы уткнуться прямо Чонвону в подмышку, и прикрывает глаза. — Ты такой вкусный, — трепетно выдыхает он. Недлинные тёмные ресницы трогательно трепещут, как если бы он спал, ему бы снился сон. — Иногда я почти хочу тебя съесть. — Но ты так и не хочешь поцеловать меня, — игриво бросает Чонвон в ответ. Острые широко посаженные глаза Джея сверкают в вытянутых щёлочках, намекая на то, что он тут же принял вызов. Скользнув подбородком по липкой коже Чонвона, Джей приподнимается над ним. Сильные натренированные руки упираются по бокам, чернея переплетающимися узорами татуировок и слегка пугая, но в то же время заинтересовывая своей настойчивостью. Уголки губ Чонвона щекочет игривая улыбка. С усмешкой, растянувшей тонкие уста, Джей наклоняется вперёд и приникает к нежным губам своего омеги, пышущим непередаваемой мягкостью. Даже его губы пахнут настолько вкусно, что хочется боготворить его поцелуями. Тихие звуки эхом отдаются от стен тёмной спальни, просторной и богато обставленной. Джей налегает на Чонвона, приподнявшегося над кроватью и обхватившего острую линию его челюсти ладонями, укрывая тело супруга своей накаченной спиной, на полотне которой тоже тонкие узоры чернильного рисунка очерчены, и крепкими широкими плечами, как одеялом. Альфа отстраняется первым. Тяжёлое дыхание пронзает его грудь; Чонвон ласкает ладонями его лицо, глядя на любимые острые черты блестящими широко распахнутыми щенячьими глазами. — Запыхался? — поддразнивает омега. — Ты уже не так молод и свеж как я, Чонсон-а, — довольно изрекает он, заставляя Джея удивлённо вздрогнуть и почти утонуть в его кошачьих, с хитрецой, глазах. — Думаю, стоит немного прилечь, дать этим старым косточкам отдохнуть… — Я покажу тебе, кто тут старый, ты, маленький засранец, — ворчит Джей и прижимает его к постели.⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆
— Отец… — Райан усмехается, когда оглядывается через плечо. — Что ты с ним делаешь? Причмокивая губами ритм, больше похожий на какую-то незамысловатую песенку, Джей, развалившись на широкой кровати старшего сына, хлопает Анджелла по животу. Несильно, аккуратно, а в его движениях прослеживается скорее какая-то осторожная задумчивость. Анджелл же в свою очередь как машинка — или что угодно — на пульте управления: хлопнешь ему по животику один раз — он начинает хохотать, хлопнешь второй — тут же замолчит и уставится тебе в лицо своими большими тёмными глазищами, замерев. А после очередного шлепка вновь засмеётся и завертится юлой на постели брата. — Я хлопаю его по животу, — просто отвечает Джей, коротко пожав плечами. Нависший над крохотным телом Анджелла, подобно змее извивающимся в своём комбинезончике, он опирается о предплечье возле его бока, второй рукой оглаживая пухлый животик. — А что? Райан неопределённо хмыкает. — У тебя появилось так много новых привычек в последние несколько месяцев… — Я не могу ничего с собой поделать, — тянет Джей в ответ. Он тычет в солнечное сплетение Анджелла, словно он — маленькая игрушка, и как бы Райан ни пытался убедить отца в обратном, очевидно, у него не получится. Звонкий детский смех, приятно щекочущий уши, понемногу стихает, когда Джей поднимается с кровати, оставляя маленького сына на ней в одиночестве, чтобы вытащить из шкафа пелёнки, как и просил его Чонвон, сейчас закрывшийся в ванной. А затем он сменяется противным, громким, совершенно непереносимым визгом, поразившим слух подобно раскату молнии. Анджелл вполне явно показывает уровень наполненности своего маленького животика, — который, очевидно, сейчас пустует — и если его отец уже к этому привык, то вот старшего брата подобное поведение моментально выбивает из колеи. Глаза Райана широко распахиваются: — Чё он так заорал? — Есть хочет, — просто говорит Джей, присевший перед вытащенным ящиком комода в поисках нужных пелёнок. — Бля, — тянет Райан совершенно обречённо. Подросток откидывается на спинку своего уже довольно старенького компьютерного кресла и вымученно потирает переносицу. С его тонких губ срывается досадный стон. — Как сделать так, чтоб он заткнулся? — Никак, — методично Джей вытаскивает пелёнки под громкий плач Анджелла. — Из омег с молоком здесь только папа, а папа сейчас плескается в душе. — Но Джелл меня раздражает! — Райан обречённо всплескивает руками, резко прокрутившись на кресле под тихий скрежет, чтобы повернуться к отцу. Лицо Джея озаряет насмешливая ухмылка, которую он, очевидно, пытался скрыть, растянувшаяся на устах совершенно против его воли. С озорством прикусив губу, альфа собирает в охапку сложенные на коленях пелёнки, задвигает ящик, что встаёт на место с тихим скрежетом, и поднимается с корточек. — Ну я не знаю, наушники надень. Или сунь ему свою сиську в рот, может успокоится. Райан возмущённо вспыхивает румянцем, встрепенувшись на кресле. — Отец, какого хрена?! С тихим смехом Джей покидает комнату, не обращая внимания на липкий грозный взгляд, буравящий его широкую спину, вслед. Со вздохом Райан тихо зевает, прикрыв рот рукой; уши всё ещё претерпевают раздражение от визгов неугомонного Анджелла. Подростку бы на учёбе сосредоточиться да на дополнительных заданиях для подготовки к тесту по истории, только вот у брата, кажется, совершенно другие планы. Райан с сомнением косит глаза на кровать. Звонкий плач дёргающего коротенькими ножками и цепкими ручонками брата, что, очевидно, до мурашек по телу хочет кушать, действует на нервы, но как-то по-человечески жалко малыша становится. Он цокает языком. Ладно, возможно, важный тест по истории не так уж и важен, как истеричный и капризный, но донельзя любимый младший брат. … — Ан, Джелл у тебя? Что вы там делаете? Не нашедший младшего сына на первом этаже, Чонвон с тревогой заглядывает в комнату детей, заинтересованный подозрительной тишиной, царящей в доме. Распаренная кожа заставляет его аромат ванили благоухать в комнате, а влажные от воды волосы мягко пушатся, завиваясь слабыми кудряшками. Омега поправляет полы мягкого махрового халата, плотнее затягивая на тонкой талии белоснежный пояс. Чонвон замирает в ступоре на пороге. Картина, открывшаяся перед глазами, заставляет его удивиться, тело оцепенеть всё, а глаза — широко распахнуться: Райан, методично напевающий себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, больше похожую на успокаивающую колыбельную, правой рукой рубится в какую-то игрушку на телефоне, вытянув ноги на кровати. А в левой руке у него, придерживаемый за попу, сопит Анджелл. Его губки, сомкнувшиеся вокруг небольшой груди Райана, выступающей тонким рельефом, посасывают её, а маленькие пухлые ладошки цепляются за рельефы натренированного тела. Тонкие, аккуратно выщипанные брови Чонвона взлетают вверх. Так вот почему в доме так тихо? Райан просто предложил младшему альтернативную замену соске и груди папы? — Райан, — через силу выдавливает сквозь зубы Чонвон. — Ты чё, ебанулся? Вздрогнувший от неожиданности, Райан поднимает голову на источник нарушителя умиротворённой братской атмосферы. — О, пап, ты пришёл! — обрадованный, он ставит игру на паузу и отнимает губки Анджелла от своей груди. — Наконец-то. Это дерьмо, когда он сосёт соски, очень неприятное, — он морщится; Чонвон, несколькими широкими шагами преодолевший расстояние от входной двери до кровати, забирает из его рук сына. — Как ты это выдерживаешь? Чонвон, поддерживая Анджелла за голову, слегка ослабляет пояс своего халата, чтобы отодвинуть одну из его пол с груди, и, не успевает малыш начать голосить вновь, как омега быстро подталкивает его головку к своей правой груди. Тут же пришедший в себя Анджелл берёт её в ротик и принимается поедать сладкое молоко. — Иногда это бывает противно, — недоверчиво Чонвон косится на Райана, сложившего на кровати ноги в позе лотоса и с любопытством уставившегося на него, сверху вниз. — А по-другому и не бывает. Они ведь щиплют губами за грудь, могут даже укусить, — он укачивает причмокивающего Анджелла на руках. — Как ты вообще до этого додумался? — Отец шутканул, — фырчит Райан, на что Чонвон недвусмысленно и весьма очевидно глаза закатывает. — А я таким же был? — Ты отца больше слушай, — бурчит Чонвон со скептицизмом в голосе. — А ты… — омега задумывается, намереваясь подразнить старшего сына, чем привлекает его внимание ещё больше. — Да, ты был ещё даже похуже. В основном потому, что чаще всего не мог найти грудь, даже когда она была у тебя под носом, — его губы плавятся в насмешливой улыбке. — Надеюсь, во взрослой жизни тебя не настигнут такие проблемы. — Эй, ну пап!.. Обиженно промямлив что-то себе под нос, Райан складывает руки на груди и выпячивает небольшие тонкие губы. Чонвон посмеивается над ним, но делает это совершенно беззлобно; он присаживается на кровать, чтобы и так уставшие ноги не подкашивались, умещая себя на краешке расправленной постели. Но Райан долго дуться всё равно не может. Его узкие острые глаза с любопытством изучают фигурку папы, мягко склонившуюся над кушающим Анджеллом, боковым зрением. Чонвон действительно выглядит так притягательно и пахнет настолько ароматно, что подросток не сдерживается: кровать прогибается под его весом. Чонвон не успевает даже уловить взглядом ползущего к нему сына. В следующую секунду чужое тело, ещё не до конца развитое, но уже крепко сложенное благодаря генам, прижимается к нему сзади, притираясь грудью к мягкому ворсу халата, а нос, щекоча, утыкается в шею. — Весь в отца, — омега усмехается, когда Райан втягивает носом его сладкие феромоны. — Пап, от тебя так вкусно ванилькой пахнет, — жалобно тянет Райан, чем заставляет Чонвона тихо рассмеяться ему в ответ. — У меня, кстати, сегодня такой идиотский день был в школе… С нежностью усмехнувшись, Чонвон, протянув руку, почёсывает высветленные блондинистые волосы на его макушке. — Рассказывай.⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆⋆ ˚｡⋆☆˚ 🔖 ˚☆⋆｡˚ ⋆
— Мы опаздываем!.. — Ну я считаю, надо было выходить раньше, а то чё-то собираемся как-то долго… — Ты сам десять минут бегал ворчал: «Где мои штаны, где мои штаны»! — Господи… — выдыхает Райан, в отчаянии зажимая пальцами переносицу. Перепирания родителей слышны с первого этажа, а ведь они даже ещё в машину не сели. — Куклёнок, ты собрался? Семеня маленькими ступнями в голубых носочках, трёхлетний малыш, скользя по гладкому отполированному полу, замирает возле кресла старшего брата. С какой-то даже гордостью Анджелл поднимает вверх свой рюкзачок, переливающийся красочными блёстками. Сегодняшняя поездка в Сингапур, один из самых дорогих городов мира, обещает быть весёлой. Джей раздражён и побаивается папу семейства, Чонвон и вовсе встал не с той ноги, а Анджелл в таком возрасте, когда упаси Господь с ним вообще куда-то ездить. Ладно полгода, ладно семь лет, десять — но три года!.. — Я всё! — с готовностью Анджелл кивает, встряхивая своими тёмными кудрявыми волосами. — Можем идти, хённи? — Отлично, — Райан наклоняется, ёрзая на кресле, чтобы пригладить младшему брату непослушные взъерошенные волосы и заправить прядь за ухо. — И плохие слова по типу «блять», «нахуй», «пиздец», «ебануться», «уёбок» мы при родителях не говорим, ладно, куклёнок? — энигма морщится. — А то отец даст нам по заднице. А потом папа надерёт задницы так, что мало не покажется. Анджелл вновь кивает, как какая-нибудь маленькая собачка; его глаза радостно сверкают — очевидно, он пропитан ожиданием от предстоящей поездки. — Хорошо, Анхён! Я люблю тебя, — уже тише добавляет он, немного подумав и выпятив нижнюю губу. — Я тоже тебя люблю, куклёнок, — нежно улыбнувшись, Райан с аккуратностью берёт его за руку, пряча маленькую, тёплую и немного липкую ладошку в своей большой ладони. — Но иногда ты такая жопа. С коротким смехом при виде насупившегося брата Райан закидывает плотную лямку летнего рюкзака на плечо и поднимается с компьютерного кресла. За спиной на стене портреты в толстых рамках из тёмного дерева: размытая фотография его самого в наушниках, мимолётно пойманный кадр, где в бассейне смеющийся Чонвон запрыгивает на спину Джею, свернувшийся клубочком спящий двухмесячный Анджелл и он же, но уже подросший, упершийся в плечо Чонвона подбородком, уставился в телевизор. За спиной — его прошлое и настоящее, а липкая от сладостей ручонка брата в его руке — будущее.